чник зарядит свое ружье, и тогда  мы
посмотрим. Но пироги он не получит!
   Индеец был так поглощен своим занятием,  что  даже  не  заметил  при-
сутствия врага. Он только боялся, как бы кто-нибудь не захватил пирогу и
не увел от берега прежде, чем ему удастся помешать этому.  Индеец  стоял
всего в нескольких футах от кустов и, приготовившись к выстрелу, в  один
миг мог очутиться на опушке. Противник находился в пятидесяти  ярдах  от
него, а деревья, кроме тех двух, за которыми прятались сражающиеся, были
расположены таким образом, что не закрывали поля зрения.
   Зарядив наконец ружье, дикарь огляделся по сторонам и  пошел  вперед,
ловко укрываясь от предполагаемой позиции своего врага, но очень неловко
от действительной опасности. Тогда Зверобой тоже выступил из-за  прикры-
тия и окликнул его:
   - Сюда, краснокожий, сюда, если ты ищешь меня! Я еще не очень  опытен
в военном деле, но все же не настолько, чтобы остаться на открытом бере-
гу, где меня можно подстрелить, как сову при дневном свете. От тебя  од-
ного зависит, быть между нами миру или войне, потому что я  не  из  тех,
кто считает подвигом убивать людей в одиночку в лесу.
   Индеец удивился, так внезапно заметив угрожавшую ему опасность. Одна-
ко он знал немного английский язык и понял  общий  смысл  сказанных  ему
слов. К тому же он был слишком хорошо вышколен,  чтобы  обнаружить  свой
испуг. Он опустил с доверчивым видом приклад ружья и сделал  рукой  при-
ветственный жест. При этом он не потерял самообладания, подобающего  че-
ловеку, который считает себя выше всех. Но вулкан, бушевавший в его гру-
ди, заставлял глаза его сверкать и ноздри раздуваться,  подобно  ноздрям
хищного зверя, которому неожиданно помешали сделать роковой прыжок.
   - Две пироги, - сказал он низким горловым голосом, свойственным людям
его расы, и вытянул вперед два пальца во избежание всякой ошибки, - одна
мне, другая тебе.
   - Нет, нет, минг, это не выйдет! Пироги тебе не принадлежат, и ты  не
получишь ни одной, пока это зависит от меня. Я знаю, теперь  идет  война
между твоим и моим народом, но это еще не значит, что люди  должны  уби-
вать друг друга, как дикие звери, встретившиеся в лесу. Ступай своей до-
рогой, а я пойду моей. Земля достаточно обширна для нас обоих, а если мы
встретимся в честном бою, тогда пусть сам бог решает, кому жить, а  кому
умереть.
   - Хорошо! - воскликнул индеец. - Мой брат миссионер.  Много  говорит.
Все о Маниту.
   - Нет, нет, воин. Я недостаточно хорош для моравских братьев. Я  вряд
ли гожусь, для того чтобы читать в лесу проповеди разным бродягам.  Нет,
нет, в мирное время я только охотник, хотя при случае мне,  может  быть,
придется сразить одного из твоих соплеменников. Только  я  предпочел  бы
сделать это в честном бою, а не ссорясь из-за какой-то жалкой пироги.
   - Хорошо! Мой брат молод, но очень мудр. Плохой воин, но хорошо гово-
рит. Вождь в совете.
   - Ну, этого я не скажу, - возразил Зверобой, слегка покраснев от пло-
хо скрытой насмешки в словах индейца. - Мне хотелось  бы  провести  свою
жизнь в лесу, и провести ее мирно. Все молодые люди должны идти по тропе
войны, когда для этого представляется случай, но одно дело война, другое
- бессмысленная резня. Сегодня ночью я убедился, что провидение осуждает
бесполезное убийство. Поэтому я предлагаю тебе идти твоей дорогой,  а  я
пойду моей, и, надеюсь, мы разойдемся друзьями.
   - Маниту-имя таинственной колдовской силы, в которую верили некоторые
индейцы. Так же назывались духи-покровители, которым поклонялись индейс-
кие племена.
   - Хорошо! У моего брата два скальпа - седые волосы под черными.  Муд-
рость старика, язык юноши.
   Тут дикарь приблизился, протянув с улыбкой руку и  всем  своим  видом
выражая дружелюбие и уважение. Оба обменялись рукопожатиями, уверяя друг
друга в своей искренности и в желании заключить мир.
   - Каждому свое, - сказал индеец, - моя пирога мне, твоя пирога  тебе.
Пойдем посмотрим: если она твоя, бери ее; если она моя, я возьму.
   - Будь по-твоему, краснокожий. Хотя ты ошибаешься, говоря, что пирога
принадлежит тебе. Но за показ денег не берут. Пойдем на берег, и убедись
собственными глазами, если не веришь мне.
   Индеец снова воскликнул: "Хорошо!" - и они зашагали рядом по  направ-
лению к берегу. Никто из них не выказывал ни малейшего опасения, и инде-
ец шел впереди, как бы желая доказать своему новому  знакомому,  что  не
боится повернуться к нему спиной. Когда они выбрались на открытое место,
дикарь указал на пирогу Зверобоя и произнес выразительно:
   - Не моя - бледнолицого пирога. Та - краснокожего. Не хочу чужой  пи-
рога, хочу свою.
   - Ты ошибаешься, краснокожий, ты жестоко ошибаешься. Пирогу оставил в
тайнике старик Хаттер и она принадлежит ему по всем законам,  белым  или
красным. Взгляни на эти скамьи для сиденья - они говорят  за  себя.  Это
неиндейская работа.
   - Хорошо, Мой брат еще не стар, но очень мудр. Индейцы таких не дела-
ют. Работа белых людей.
   - Очень рад, что ты согласен, а то нам бы пришлось поссориться. А те-
перь каждому свое, и я сейчас же уберу пирогу подальше, чтобы прекратить
спор.
   С этими словами Зверобой поставил ногу на борт легкой лодки и сильным
толчком отогнал ее в озеро футов на сто или более, где, подхваченная те-
чением, она неминуемо должна была обогнуть мыс, не подходя к берегу. Ди-
карь вздрогнул, увидя это решительное движение.  Зверобой  заметил,  как
индеец бросил быстрый, но свирепый взгляд на: другую пирогу,  в  которой
лежали весла. Лицо краснокожего, впрочем, изменилось  лишь  на  секунду.
Ирокез снова принял дружелюбный вид и приятно осклабился.
   - Хорошо, - повторил он еще более  выразительно.  -  Молодая  голова,
старый ум. Знает, как кончать споры. Прощай, брат. Плыви в свой  водяной
дом, в Гнездо Водяной Крысы. Индеец пойдет в свой лагерь, скажет вождям:
не нашел пироги.
   Зверобой с удовольствием выслушал это предложение,  так  как  ему  не
терпелось поскорее вернутся к девушкам, и он добродушно пожал руку, про-
тянутую индейцем. По-видимому, они расстались друзьями, и в то время как
краснокожий спокойно пошел обратно в лес, неся ружье под мышкой и ни ра-
зу не оглянувшись, бледнолицый направился к пироге. Свое  ружье  он  нес
столь же мирным образом, но не переставал следить  за  каждым  движением
индейца. Впрочем, подобная недоверчивость вскоре показалась ему неумест-
ной, и, как бы устыдившись, молодой человек отвернулся и беззаботно шаг-
нул в лодку. Здесь он начал готовиться к отплытию. Так прошло около  ми-
нуты, когда, случайно  обернувшись,  он  своим  быстрым  и  безошибочным
взглядом заметил страшную опасность, грозившую его жизни. Черные  свире-
пые глаза дикаря, как глаза притаившегося тигра, смотрели на него сквозь
небольшой просвет в кустах. Ружейная мушка уже опустилась на  один  уро-
вень с головой юноши.
   Тут богатый охотничий опыт Зверобоя оказал ему хорошую  услугу.  При-
выкнув стрелять в оленей на бегу, когда  действительное  положение  тела
животного приходится определять скорее по догадке, чем на глаз, Зверобой
воспользовался теперь тем же приемом. В одно мгновение он  поднял  кара-
бин, взвел курок и, почти не целясь, выстрелил  в  кусты,  где,  как  он
знал, должен был находиться индеец и откуда видна была лишь его страшная
физиономия. Поднять ружье немного выше или прицелиться  более  тщательно
не было времени. Он проделал это так быстро,  что  противники  разрядили
свои ружья в один и тот же момент, и грохот двух выстрелов слился в один
звук. Горы послали в ответ одно общее эхо.
   Зверобой опустил ружье и, высоко подняв  голову,  стоял  твердо,  как
сосна в безветренное июньское утро, тогда как краснокожий испустил прон-
зительный вой, выскочил из-за кустов и побежал через  лужайку,  потрясая
томагавком. Зверобой все еще стоял с разряженным ружьем у плеча, и  лишь
по охотничьей привычке рука его машинально нащупывала роговую пороховни-
цу и шомпол. Подбежав к врагу футов на сорок, дикарь швырнул в него свой
топор. Но взор минга уже затуманился, рука ослабела и  дрожала;  молодой
человек без труда поймал за рукоятку пролетавший мимо  томагавк.  В  эту
минуту индеец зашатался и рухнул на землю, вытянувшись во весь рост.
   - Я знал это, я это знал! - воскликнул Зверобой, уже готовясь загнать
новую пулю в дуло своего карабина. - Я знал, что  этим  кончится,  когда
поймал взгляд этой твари. Человек сразу все замечает  и  стреляет  очень
проворно, когда опасность грозит его жизни. Да, я знал, что этим кончит-
ся. Я опередил его на одну сотую долю секунды,  иначе  мне  пришлось  бы
плохо. Пуля пролетела как раз мимо моего бока. Говорите, что хотите,  но
краснокожий совсем не так ловко обращается с порохом и пулей, как  блед-
нолицый. Видно, нет у них к этому прирожденной способности. Даже Чингач-
гук хоть и ловок, но из карабина не всегда бьет наверняка.
   Говоря это, Зверобой зарядил ружье и швырнул томагавк в пирогу. Приб-
лизившись к своей жертве, он в печальной  задумчивости  стоял  над  ней,
опершись на карабин. В первый раз ему пришлось видеть человека,  павшего
в бою, и это был первый ближний, на которого он  поднял  руку.  Ощущение
было совершенно новым для него, и к торжеству примешивалась жалость. Ин-
деец еще не умер, хотя пуля насквозь прострелила его тело. Он неподвижно
лежал на спине, но глаза его наблюдали за каждым  движением  победителя,
как глаза пойманной птицы за движением птицелова. Он, вероятно,  ожидал,
что враг нанесет ему последний удар, перед тем как  снять  скальп,  или,
быть может, боялся, что это жестокое дело совершится еще прежде, чем  он
испустит дух. Зверобой угадал его мысли и  с  печальным  удовлетворением
поспешил успокоить беспомощного дикаря.
   - Нет, нет, краснокожий, - сказал он, - тебе  больше  нечего  бояться
Снимать скальпы не в моем обычае.
   Я сейчас подберу твой карабин, а потом вернусь и сделаю для тебя все,
что могу. Впрочем, мне нельзя здесь  слишком  долго  задерживаться:  три
выстрела подряд, пожалуй, привлекут сюда кого-нибудь из ваших чертей.
   Последние слова молодой человек произнес про себя, разыскивая  в  это
время ружье, которое нашел там, где хозяин его бросил.
   Зверобой Отнес в пирогу ружье индейца и свой карабин, а потом вернул-
ся к умирающему.
   - Всякая вражда между нами кончена, краснокожий, - сказал  он.  -  Ты
можешь не беспокоиться насчет скальпа и прочих жестокостей.  Надеюсь,  я
сумею вести себя, как подобает белому.
   Если бы взгляд мог полностью выражать мысли человека,  то,  вероятно,
невинное тщеславие Зверобоя и его бахвальство своим цветом кожи получили
бы маленький щелчок, но он прочитал в глазах умирающего дикаря лишь бла-
годарность и не заметил горькой насмешки, которая боролась с более  бла-
городным чувством.
   - Воды! - воскликнул несчастный. - Дай бедному индейцу воды!
   - Ну, воды ты получишь сколько угодно, хоть выпей досуха все озеро. Я
сейчас отнесу тебя туда. Мне так и рассказывали о раненых: вода для  них
величайшее утешение и отрада.
   Сказав это, Зверобой поднял индейца на руки и отнес к озеру. Здесь он
прежде всего помог ему утолить палящую жажду, потом сел на камень, поло-
жил голову раненого противника к себе на колени и постарался, как  умел,
облегчить его страдания.
   - Грешно было бы с моей стороны не сказать, что  пришло  твое  время,
воин, - начал он. - Ты уже достиг средних лет и при твоем образе  жизни,
наверное, натворил немало. Надо подумать о том, что ждет  тебя  впереди.
Краснокожие, как и белые, в большинстве случаев не думают успокоиться  в
вечном сне, и те и другие собираются жить в ином мире.  Каждого  из  нас
будут судить на том свете по его делам. Я полагаю, ты знаешь об этом до-
вольно и не нуждаешься в проповедях. Ты попадешь в леса, богатые  дичью,
если был справедливым индейцем, а если нет, то будешь изгнан в  пустыню.
У меня несколько иные понятия на этот счет. Но ты слишком стар и опытен,
чтобы нуждаться в поучениях такого юнца, как я.
   - Хорошо! - пробормотал индеец. Голос его сохранил  свою  силу,  хотя
жизнь его уже клонилась к закату. - Молодая голова, старая мудрость.
   - Когда наступает конец, нам порой утешительно бывает знать, что  лю-
ди, которых мы обидели или пытались обидеть, прощают нас. Ну так вот,  я
совершенно позабыл, что ты покушался на мою  жизнь:  во-первых,  потому,
что ты не причинил мне никакого вреда;  во-вторых,  потому,  что  ничему
другому тебя не учили и мне совсем не следовало бы тебе верить, и, нако-
нец, самое главное, потому, что я не могу таить зло  против  умирающего,
все равно - язычник он или христианин. Итак, успокойся,  поскольку  речь
идет обо мне, а что касается всего прочего, то об этом ты знаешь  лучше,
чем я.
   Подобно большинству людей своего племени и  подобно  многим  из  нас,
умирающий больше думал об одобрении тех, кого он собирался покинуть, чем
об участи, поджидавшей его за могилой. И, когда Зверобой замолчал, инде-
ец пожалел, что никто из соплеменников не видит, с какой твердостью  пе-
реносит он телесные муки и встречает свой  конец.  С  утонченной  вежли-
востью, которая так часто бывает свойственна индейскому воину, пока  его
не испортило общение с наихудшей разновидностью белых людей,  он  поста-
рался выразить свою благодарность.
   - Хорошо, - повторил он, ибо это английское слово чаще  других  упот-
ребляется индейцами - хорошо, молодая голова и молодое  сердце.  Хотя  и
старое сердце не проливает слез. Послушай индейца, когда он умирает и не
имеет нужды лгать. Как тебя зовут?
   - Теперь я ношу имя Зверобой, хотя делавары  говорили,  что  когда  я
вернусь обратно с военной тропы, то получу более почетное прозвище, если
его заслужу.
   - Это хорошее имя для мальчика - плохое имя для воина. Ты скоро полу-
чишь лучшее. Не бойся! - в своем возбуждении индеец нашел в себе  доста-
точно сил, чтобы поднять руку и похлопать молодого человека по  груди  -
Верный глаз, палец-молния, прицел-смерть... Скоpo - великий  воин...  Не
Зверобой - Соколиный Глаз... Соколиный Глаз... Соколиный  Глаз...  Пожму
руку!..
   Зверобой, или Соколиный Глаз, как впервые назвал  его  индеец  (впос-
ледствии это прозвище утвердилось за ним), взял руку дикаря, который ис-
пустил последний вздох, с восхищением глядя на  незнакомца,  проявившего
столько проворства, ловкости и твердости в таком затруднительном и новом
для него положении.
   - Его дух отлетел, - сказал Зверобой тихим и грустным голосом -  Горе
мне! Со всеми нами это случится рано или поздно, и счастлив тот, кто не-
зависимо от цвета своей кожи достойно встречает этот  миг!  Здесь  лежит
тело храброго воина, а его душа уже улетела на небеса, или в ад,  или  в
леса, богатые дичью. Старик Хаттер и Гарри Непоседа попали  в  беду;  им
угрожают, быть может, пытки или смерть - и все ради той награды, которую
случай предлагает мне, по-видимому, самым законным и  благородным  обра-
зом. По крайней мере, очень многие именно так рассуждали бы на моем мес-
те. Но нет! Ни одного гроша этих денег не пройдет через мои руки.  Белым
человеком я родился и белым умру, хотя его королевское  величество,  его
губернаторы и советники в колониях забывают ради мелких  выгод,  к  чему
обязывает их цвет кожи. Нет, нет, воин, моя рука не прикоснется к твоему
скальпу, и твоя душа в пристойном виде может появиться в стране духов.
   Сказав это, Зверобой поднялся на ноги. Затем  он  прислонил  мертвеца
спиной к небольшому камню и вообще постарался придать ему позу,  которая
не могла показаться неприличной очень щепетильным на этот счет индейцам.
Исполнив этот долг, молодой человек остановился, рассматривая в грустной
задумчивости угрюмое лицо своего павшего врага. Привыкнув жить в  полном
одиночестве, он опять начал  выражать  вслух  волновавшие  его  Мысли  и
чувства.
   - Я не покушался на твою жизнь, краснокожий, - сказал он, - но у меня
не было другого выбора: или убить тебя, или быть убитым  самому.  Каждый
из нас действовал сообразно своим обычаям, и никого не  нужно  осуждать.
Ты действовал предательски, потому что такова уж у вас повадка на войне,
а я был опрометчив, потому что слишком легко верю людям. Ладно, это  моя
первая, хотя, по всей вероятности, не последняя стычка  с  человеком.  Я
сражался почти со всеми зверями, живущими в лесу-с  медведями,  волками,
пантерами, - а теперь вот пришлось начать и с людьми. Будь я  прирожден-
ный индеец, я мог бы рассказать об этой битве или принести скальп и пох-
вастаться своим подвигом в присутствии целого племени.  Если  бы  врагом
был всегонавсего медведь, было бы естественно  и  прилично  рассказывать
всем и каждому о том, что случилось. А теперь, право, не знаю, как  ска-
зать об этом даже Чингачгуку, чтобы не получилось, будто я бахвалюсь. Да
и чем мне, в сущности, бахвалиться? Неужели тем, что  я  убил  человека,
хотя это и дикарь? И, однако, мне хочется, чтобы Чингачгук знал,  что  я
не опозорил делаваров, воспитавших меня.
   Монолог Зверобоя был внезапно прерван: на берегу озера, в  ста  ярдах
от мыса, появился другой индеец. Очевидно, это тоже был разведчик: прив-
леченный выстрелами, он вышел из лесу, не соблюдая необходимых предосто-
рожностей, и Зверобой увидел его первым. Секунду спустя, заметив охотни-
ка, индеец испустил пронзительный крик. Со всех  сторон  горного  склона
откликнулась дюжина громких голосов. Медлить было нельзя;  через  минуту
лодка понеслась от берега, подгоняемая сильными и твердыми ударами  вес-
ла.
   Отплыв на безопасное расстояние, Зверобой перестал  грести  и  пустил
лодку по течению, а сам начал оглядываться по сторонам. Пирога,  которую
он отпустил с самого начала, дрейфовала в четверти мили от него и гораз-
до ближе к берегу, чем это было желательно теперь,  когда  по  соседству
оказались индейцы. Другая пирога, та, что пристала к мысу, тоже  находи-
лась всего в нескольких ярдах от него. Мертвый индеец в  сумрачном  спо-
койствии сидел на прежнем месте; воин, показавшийся из лесу, уже  исчез,
и лесная чаща снова была безмолвна и пустынна.  Эта  глубочайшая  тишина
царила, впрочем, лишь несколько секунд. Неприятельские разведчики  выбе-
жали из чащи на открытую лужайку и разразились яростными воплями, увидев
своего мертвого товарища. Однако, как только краснокожие приблизились  к
трупу и окружили его, послышались торжествующие возгласы. Зная индейские
обычаи, Зверобой сразу догадался, почему у  них  изменилось  настроение.
Вой выражал сожаление о смерти воина, а ликующие крики  -  радость,  что
победитель не успел снять скальп; без этого трофея победа  врага  счита-
лась неполной.
   Пироги находились на таком расстоянии, что ирокезы и не пытались  на-
пасть на победителя; американский индеец, подобно пантере  своих  родных
лесов, редко набрасывается на врага, не будучи заранее уверен в успехе.
   Молодому человеку не к чему было больше мешкать возле мыса. Он  решил
связать пироги вместе, чтобы отбуксировать их к "замку". Привязав к кор-
ме одну пирогу, Зверобой попытался нагнать другую,  дрейфовавшую  в  это
время по озеру.  Всмотревшись  пристальнее,  охотник  поразился:  судно,
сверх ожидания, подплыло к берегу гораздо ближе, чем если бы оно  просто
двигалось, подгоняемое легким ветерком. Молодой человек  начал  подозре-
вать, что в этом месте существует какое-то невидимое подводное  течение,
и быстрее заработал веслами, желая овладеть пирогой, прежде чем та  очу-
тится в опасном соседстве с лесом.
   Приблизившись, Зверобой заметил, что пирога  движется  явно  быстрее,
чем вода, и, повернувшись бортом против ветра, направляется к суше.  Еще
несколько мощных взмахов весла - и загадка объяснилась: по правую сторо-
ну пироги что-то шевелилось: при ближайшем рассмотрении  оказалось,  что
это голая человеческая рука. На дне лодки лежал индеец  и  медленно,  но
верно направлял ее к берегу, загребая рукой, как веслом. Зверобой тотчас
же разобрался в этой хитроумной проделке. В