ще придавала ему какую-то видимость жизни, но теперь  все
было пусто и мертво, и наша героиня долго озиралась, прежде  чем  обнаружила
хоть одно живое существо, которое избавило бы ее от чувства одиночества. Она
вдруг  увидела  всех,  кто  остался  на  острове,  в   полном   сборе:   они
расположились  у  лагерного  костра.  Присутствие  дяди,  к  которому  Мэйбл
привыкла, успокоило  девушку,  и  она  с  вполне  понятным  в  ее  положении
любопытством продолжала осмотр. Помимо  Кэпа  и  квартирмейстера,  тут  были
капрал,  трое  солдат  и  стряпуха,  Хижины  стояли  безмолвные  и   пустые;
невысокая, похожая на крепостную башню вышка блокгауза живописно поднималась
из наполовину скрывавших ее кустов. Солнце падало  на  лужайку  лишь  сквозь
просветы между  деревьями,  и  лиственный  шатер  над  головой  Мэйбл  четко
вырисовывался на фоне бездонной голубизны неба. Не видно было ни облачка,  и
она втайне решила принять это за предзнаменование мира и безопасности.
   Убедившись, что все заняты таким первостепенным для человека  делом,  как
завтрак, Мэйбл, никем не замеченная, направилась  на  небольшой  мысок,  где
буйно разросшиеся кусты и деревья совершенно скрыли ее  из  виду.  Раздвинув
нависшие над водой ветви, она пробралась  к  самому  краю  протоки  и  долго
глядела, как тихо плескались о берег,  еле  приметно  накатывая  и  отливая,
крохотные волны - слабый отголосок волнения, царившего  в  пятидесяти  милях
выше на озере. Открывавшиеся отсюда  виды  были  на  редкость  хороши  своей
мягкой прелестью, и наша  героиня,  живо  воспринимавшая  все  прекрасное  в
природе, не  замедлила  оценить  наиболее  примечательные  части  ландшафта.
Остров  теснился  к  острову,  и  узкие  прогалины  между  ними  убегали   в
бесконечную даль; любуясь этой картиной, она подумала, что никогда не видела
ничего красивее.
   Но вдруг Мэйбл вздрогнула. Ей почудилось, что в кустах, окаймляющих берег
противоположного острова, мелькнула человеческая фигура.  Ширина  протоки  в
этом  месте  не  превышала  ста  ярдов,  и,  хоть  девушка,  конечно,  могла
обмануться, да и внимание ее в ту минуту было поглощено другим,  все  же  ей
казалось, она не ошиблась. Зная,  что  принадлежность  к  женскому  полу  не
послужит ей  защитой  от  пули,  если  ее  заметит  ирокез,  Мэйбл  невольно
отпрянула  и  укрылась  в  листве,  но  стала  пристально  всматриваться   в
противоположный берег. Какое-то  время  прошло  в  напрасном  ожидании.  Она
собиралась уже было покинуть свой наблюдательный пост и  поспешить  к  дяде,
чтобы сообщить ему о своих подозрениях, как вдруг  увидала  высунувшуюся  из
бахромы кустов длинную ветку ольхи,  которой  кто-то  несомненно  махал  ей,
по-видимому, в знак дружеских намерений. Для  нашей  героини,  незнакомой  с
обычаями войны на границе, это была напряженная и трудная минута, но все  же
она понимала, что нужно во что бы то  ни  стало  сохранить  самообладание  и
действовать спокойно и осмотрительно.
   Опасности,  которым  постоянно  подвергались  поселенцы  западных  границ
Америки, требовали большой отваги от женщин, отваги, на какую они при других
обстоятельствах вряд ли сочли бы себя способными:
   Мэйбл  знала,  как  любят  колонисты  расписывать   в   своих   рассказах
присутствие  духа,  мужество  и  находчивость,  которые  их  жены  и  сестры
проявляли в самых трудных положениях. Рассказы эти пробудили в  ней  желание
походить на них, и она решила, что именно сейчас настало время показать себя
достойной дочерью сержанта Дунхема. Движение ветки, по ее  мнению,  означало
дружелюбные намерения; поэтому после минутного колебания она  тоже  отломила
ветку, привязала ее к длинному пруту и, просунув между кустами,  замахала  в
ответ, по мере возможности подражая движениям человека на другом берегу.
   Этот немой разговор длился минуты три, потом кусты по ту сторону  протоки
осторожно раздвинулись и в рамке показалась голова. Мэйбл с первого  взгляда
определила, что это индеец, точнее индианка. А приглядевшись, она убедилась,
что это не кто иной, как Июньская Роса, жена Разящей  Стрелы.  Во  время  их
совместного   путешествия   приветливость,   кроткая   простота    индианки,
благоговение и любовь, с какими она  относилась  к  мужу,  привлекли  к  ней
симпатии Мэйбл. Раза два в пути девушке почудилось, что тускарора  оказывает
ей чрезмерное внимание,  и  тогда  Июньская  Роса  становилась  печальной  и
подавленной. Но, так как Мэйбл своей  добротой  и  заботливостью  сглаживала
невольно причиненную своей спутнице боль,  индианка  привязалась  к  ней,  и
когда они расстались, у нашей героини сложилось впечатление, что в  Июньской
Росе она потеряла преданного друга.
   Трудно проследить все пути, которыми человеческое  сердце  проникается  к
кому-либо доверием, однако молодая индианка пробудила это  чувство  у  нашей
героини, и Мэйбл, убежденная в том, что этот странный визит сделан  ради  ее
же блага, решила вступить в переговоры. Не колеблясь более,  она  показалась
из-за кустов и очень обрадовалась, когда Июньская Роса ответила ей таким  же
доверием, бесстрашно выйдя из укрытия. Девушка и замужняя индианка,  которая
была даже на  год  или  на  два  моложе  Мэйбл,  теперь  открыто  обменялись
дружескими приветствиями, и первая поманила к  себе  приятельницу,  хотя  не
знала, каким образом та переберется через протоку. Но,  как  оказалось,  для
Июньской Росы это не представляло затруднения, исчезнув на какой-то миг, она
появилась в пироге, нос которой выдвинулся из-за куста, тогда как корпус все
еще оставался скрытым в маленькой бухточке. Мэйбл уже хотела было подать  ей
знак переправиться, как  вдруг  услышала  зычный  голос  звавшего  ее  дяди.
Поспешно махнув рукой индианке, чтобы та спряталась, Мэйбл выскочила из чащи
и побежала через поляну на зов; скоро она увидела всю компанию за завтраком;
проголодавшийся Кэп с трудом оторвался от  еды,  чтобы  позвать  племянницу.
Мэйбл мгновенно сообразила, что это самая подходящая минута для  свидания  с
Июньской Росой, и под предлогом, что еще не успела  умыться  и  причесаться,
бросилась обратно к протоке и подала знак молодой индианке Июньская Роса все
поняла; несколько бесшумных взмахов весла перенесли ее через протоку, пирога
была укрыта в кустах острова, где помещался пост, и мгновение  спустя  Мэйбл
уже вела подругу за руку через лесок к своей хижине. По счастью, хижина была
укрыта от взора тех, кто сидел за завтраком, и девушки юркнули  туда,  никем
не замеченные.  Мэйбл  как  умела  торопливо  объяснила  гостье,  что  скоро
вернется, направилась к костру и, стараясь не  выдать  волнения,  подсела  к
остальным; она не сомневалась, что спрятанная у нее в комнате Июньская  Роса
никуда без нее не уйдет.
   - Семеро одного не ждут, Мэйбл, - изрек дядюшка, отправляя в рот огромный
кусок жареной лососины, ибо если готовка на  этой  отдаленной  границе  была
весьма примитивной, то сами яства, как правило, отличались изысканностью.  -
Семеро одного не ждут - это хорошее правило и подгоняет копуш.
   - Я вовсе не копуша, дядя я уже час как встала и осмотрела наш остров.
   - Тут и смотреть-то нечего, мисс Мэйбл, - сказал Мюр - Лунди..,  впрочем,
лучше величать его майор Дункан, - поправился он, покосившись на  капрала  и
солдат, хотя те завтракали немного поодаль, - прямо сказать, не  присоединил
империю к доминионам его величества, когда завладел этим островком; вряд  ли
в смысле прибылей и доходов от него можно ожидать большего, чем  от  острова
знаменитого  Санчо  <Речь  идет  о  Санчо  Пансе,  герое  романа  Сервантеса
"Дон-Кихот".>, того самого Санчо, о  котором  вы,  несомненно,  мастер  Кэп,
читали в часы досуга, особенно в штиль или когда были свободны от вахты.
   - Я знаю, что вы имеете в виду, квартирмейстер: остров Санчо - коралловый
риф недавнего образования, с таким отвратительным  подходом,  что  в  темную
ночь и ветер грешнику лучше держаться от него подальше.  Этот  остров  Санчо
славится кокосовыми орехами и горькой водой.
   - Не очень-то привлекательное меню на обед, - возразил Мюр, из уважения к
Мэйбл сдерживая улыбку, показавшуюся было у него на губах, - а что  касается
доходов - что тот, что этот стоят друг друга. На мой взгляд, мастер  Кэп,  в
стратегическом отношении место выбрано очень неудачно, и я уверен, что  рано
или поздно здесь что-нибудь да стрясется.
   - Будем надеяться, что это случится не при нас, -  заметила  Мэйбл,  -  у
меня нет ни малейшего желания изучать французский язык.
   - Счастье еще, если это не окажется ирокезский, - заметил Мюр. - Я  долго
доказывал майору Дункану, что место это для  поста  никуда  не  годится,  но
разве такого упрямца переубедишь? И если первой  причиной,  побудившей  меня
сопровождать наш отряд, было желание по мере возможности оказаться  полезным
вашей  племяннице  и  заслужить  ее  расположение,  мастер  Кэп,  то  вторая
заключалась в том, чтобы проверить запасы  нашего  интендантства:  тогда  не
возникнет ни малейшего повода для споров, как и что было израсходовано, если
они достанутся неприятелю.
   - Неужели вы считаете положение настолько серьезным?  -  спросил  Кэп,  с
таким беспокойством ожидая ответа, что  даже  перестал  жевать  кусок  дичи,
отдавая должное и дичи и рыбе, он, как истый  гурман,  переходил  от  одного
блюда к другому. - Разве нам угрожает такая опасность?
   - Я не стану это утверждать, но не стану  утверждать  и  обратное.  Война
всегда сопряжена с риском, а на аванпосте опасность, разумеется, больше, чем
в лагере. Так что французы могут пожаловать сюда в любую минуту.
   - И что тогда,  черт  побери,  делать?  Если  на  нас  нападут,  шестерым
мужчинам и двум женщинам оборонять такой пост - гиблое дело, тем  более  что
это французы и они позаботятся о том, чтобы нагрянуть сюда с  превосходящими
силами.
   - Надо полагать, не  только  с  превосходящими,  но  по  меньшей  мере  с
подавляющими силами. Конечно, можно  по  всем  правилам  военного  искусства
разработать диспозицию для обороны острова, но ведь  у  нас  нет  достаточно
людей,  чтобы  выполнить  такой  план,  сколько-нибудь  подобающим  образом.
Во-первых, нужно выслать отряд на берег:  он  задержит  высадку  неприятеля;
сильная группа должна быть брошена в блокгауз, играющий в данном случае роль
опорного пункта, ибо к нему по мере продвижения французов будут  стягиваться
остальные отряды, и, наконец, вокруг крепости следует  вырыть  траншею,  так
как с точки зрения военной тактики и стратегии недопустимо, чтобы враг  имел
возможность подобраться к стенам крепости и минировать ее.  Рогатки  сдержат
напор кавалерии; что же касается артиллерийского заслона, то под  прикрытием
того леска я бы расположил редуты. Летучие отряды оказали бы большую пользу,
сдерживая продвижение неприятеля, а эти хижины, если обнести их частоколом и
рвами, представляли бы удобные позиции для этой цели.
   - Фью! - даже присвистнул Кэп. - Все это хорошо, квартирмейстер,  но  кто
же, черт побери, даст нам людей для выполнения такого плана?
   - Король, несомненно, мастер Кэп. Он заварил эту кашу,  так  пусть  ее  и
расхлебывает.
   - А нас всего шестеро! На словах все куда как хорошо получается.  Вас  мы
пошлем на берег, чтобы помешать высадке; Мэйбл будет разить неприятеля своим
острым  язычком;  стряпуху  выставим  в  роли  рогатки,  сдерживающей  напор
кавалерии, капрал будет оборонять траншеи, трое солдат займут пять хижин,  а
я засяду в блокгаузе. Н-да! Хорошо вы умеете расписывать, лейтенант, вам  бы
живописцем быть, а не солдатом.
   - Что ж, я только прямо и откровенно изложил вам положение.  А  если  нет
солдат, чтобы привести в исполнение этот план, тут уж не моя  вина,  а  вина
министров его величества.
   - Но, если неприятель в самом деле явится, - осведомилась Мэйбл; помня  о
спрятанной в ее хижине гостье,  она  задала  этот  вопрос  не  из  праздного
любопытства, - что нам тогда делать?
   -  Мой  совет,  очаровательная  Мэйбл,  попытаться  осуществить  то,  что
принесло заслуженную славу Ксенофонту <Ксенофонт (ок. 430 - 355 до  н.э.)  -
древнегреческий  историк,  принимавший  участие  в  войне   претендента   на
персидский  престол  Кира  Младшего  против  его  старшего  брата;   оставил
знаменитое описание  отступления  десяти  тысяч  греческих  наемников  Кира,
прошедших через всю Малую Азию к берегам Геллеспонта.>.
   - Насколько я вас понимаю, вы имеете в виду отступление?
   - Врожденный здравый смысл, дорогая барышня, подсказал вам, что я имею  в
виду. Я знаю, ваш достойный  батюшка  дал  некоторые  указания  капралу;  он
полагает, будто этими мерами  можно  удержать  остров,  если  нас  обнаружат
французы!  Но  уважаемый  сержант,  хоть  он   ваш   отец   и   превосходный
унтер-офицер, все же не граф Стэр и не герцог Мальборо <Граф  Стэр  (1673  -
1747) - шотландский генерал, отличившийся в  военных  кампаниях  знаменитого
английского полководца герцога Мальборо, победителя  французов  в  войне  за
испанское наследство.>. Я не собираюсь отрицать заслуг сержанта, но в то  же
время не вправе преувеличивать его достоинств, сравнивая с теми,  кто  пусть
немногим,  но  все  же  его  превосходит.  Сержант  Дунхем  руководствовался
сердцем, а не рассудком, когда отдавал эти распоряжения; впрочем, если  пост
падет, виноват будет тот, кто велел его  здесь  поставить,  а  не  тот,  кто
обязан был его защищать. Опытный командир, как бы ни был  он  храбр,  всегда
обеспечит путь отхода на случай  высадки  французов  и  их  союзников,  и  я
посоветовал бы мастеру Кэпу, так сказать,  адмиралу  нашего  флота,  держать
наготове  шлюпку,  если  на  худой  конец  придется  очистить   остров.   На
оставленной нам лодке имеется хороший парус, и, если подвести ее  поближе  и
пришвартовать вон в тех кустах,  мы  сможем  быстро  погрузиться  и,  пройдя
какие-нибудь пятьдесят ярдов, с  чем,  очевидно,  согласится  очаровательная
мисс Мэйбл, окажемся в протоке между двумя ближними островами и будем скрыты
от глаз тех, кто тут высадится.
   - Все это так, мистер Мюр, но, может быть, французы сами  явятся  оттуда?
Если это место так удобно для  отступления,  то  оно  не  менее  удобно  для
высадки.
   - До этого они никогда не додумаются, - украдкой  озираясь,  с  некоторым
беспокойством отвечал Мюр. - Рассудительности не хватит.  Французы  -  народ
легкомысленный и нападают на авось, так что, если они вообще сюда  пожалуют,
их можно ждать с той стороны острова.
   Разговор стал бессвязным,  но  по-прежнему  вращался  вокруг  возможности
нападения и того, как лучше это нападение встретить.
   Мэйбл почти не прислушивалась, хотя ее несколько удивило,  что  лейтенант
Мюр, считавшийся храбрым офицером, открыто предлагает отступить,  тогда  как
долг и доброе имя ее отца требовали защищать остров. Однако мысли Мэйбл были
настолько заняты нежданной гостьей,  что,  воспользовавшись  первым  удобным
случаем, она встала из-за трапезы и поспешила  к  хижине.  Предусмотрительно
заперев дверь и задернув занавеску у  единственного  оконца,  Мэйбл  ласково
обняла Июньскую Росу, или просто Росу, как ее  обычно  называли,  и  провела
индианку в переднюю комнату.
   - Я рада видеть тебя, Роса, - с приветливой улыбкой сказала  Мэйбл  милым
своим голоском. - Очень рада тебя видеть! Но что привело  тебя  сюда  и  как
тебе удалось найти этот остров?
   - Говори не быстро, - сказала Роса, отвечая улыбкой на улыбку  и  пожимая
маленькую ручку Мэйбл своей загрубевшей от работы, но тоже небольшой  рукой.
- Говори не быстро - так быстро очень.
   Стараясь умерить нетерпение, Мэйбл повторила свои вопросы и  настолько  в
этом преуспела, что та все поняла.
   - Роса - Друг, - отвечала индианка.
   - Я верю тебе. Роса, от души верю, но зачем ты сюда пришла?
   - Друг пришел видеть друг, - отвечала Роса, прямо глядя в лицо девушке  и
широко улыбаясь.
   - Есть еще какая-то причина, не то ты побоялась бы сюда  прийти,  да  еще
одна. Ты ведь одна, Роса?
   - Роса и ты, больше никто. Роса одна пришел, гребла пирога...
   - Я надеюсь.., я думаю.., нет, я уверена, что это так. Ты ведь  не  стала
бы со мной лукавить?
   - Что такой "лукавить"?
   - Ну, не предала бы меня, не выдала бы французам  или  ирокезам.  Разящей
Стреле, например? Индианка решительно покачала головой.
   - Не продала бы мой скальп?
   Вместо ответа Роса обвила рукой тонкий стан Мэйбл и так нежно  и  любовно
притянула ее к себе,  что  у  нашей  героини  навернулись  на  глаза  слезы.
Женственная мягкость и теплота этой ласки отогнали у молодой  и  прямодушной
девушки всякое сомнение в искренности индианки. Мэйбл ответила  объятием  на
объятие, потом отстранила Росу  от  себя  и,  испытующе  глядя  ей  в  лицо,
продолжала расспросы.
   - Если Роса кочет что-то сказать своему другу, пусть говорит  откровенно,
- сказала она. - Мои уши открыты.
   - Роса бойся. Разящий Стрела убивай Роса.
   - Разящая Стрела ничего не узнает. - Однако, произнося эти  слова,  Мэйбл
покраснела; ей стало совестно, что она уговаривает молодую индианку лукавить
перед мужем. - Я хочу сказать, что Мэйбл ему не скажет.
   - Он ломай голова томагавк.
   - Этого не будет, дорогая Роса. Лучше ничего не говори, я не хочу,  чтобы
тебе грозила такая опасность.
   - Блокгауз хороший место спать, хороший место живи.
   - Ты хочешь сказать, что я спасу свою жизнь, если перейду в блокгауз? У ж
наверное. Разящая Стрела не причинит тебе вреда, если ты мне это скажешь. Он
не может желать мне зла, я никогда ничего плохого ему не сделала.
   - Разящий Стрела не хочет зла бледнолицая  красавица,  -  ответила  Роса,
отворачивая лицо, и хотя голос молодой индианки по-прежнему звучал  мягко  и
ласково, в  нем  чувствовались  грусть  и  робость,  когда  она  еле  слышно
добавила:
   - Разящий Стрела люби бледнолицый девушка.
   Мэйбл, сама  не  зная  почему,  покраснела,  и  на  мгновение  врожденная
деликатность заставила ее прекратить расспросы. Однако  ей  необходимо  было
узнать больше: слова индианки пробудили в ней самые живые опасения.
   - У Разящей Стрелы нет причин любить меня или ненавидеть. Он с тобой?
   - Муж всегда с жена тут, - сказала Роса, прикладывая руку к сердцу.
   - Ах ты милая! Но  скажи.  Роса,  мне  нужно  идти  в  блокгауз  сегодня,
сейчас?
   - Блокгауз очень хорошо,  очень  хорошо  для  скво.  Блокгауз  скальп  не
снимай.
   - Боюсь, что я даже слишком хорошо тебя поняла, Роса. Ты хочешь  говорить
с отцом?
   - Отец нет здесь: ушла.
   - Ты не можешь этого знать. Роса. Видишь, на острове полно солдат.
   - Нет полно, ушла. - Тут индианка показала Мэйбл  четыре  пальца.  -  Вот
сколько солдаты!
   - А Следопыт? Хочешь видеть Следопыта? Он может  поговорить  с  тобой  на
твоем языке.
   - Язык с ним ушла, - прыснула со смеху Роса. - Язык в рот.
   Ребячески звонкий смех молодой индианки был так весел и заразителен,  что
Мэйбл, несмотря на всю свою тревогу, сама невольно рассмеялась.
   - Ты, как видно, все о нас знаешь или думаешь, что знаешь. Но,  если  тут
нет Следопыта, Пресная Вода говорит по-французски. Ты  ведь  знаешь  Пресную
Воду. Хочешь, я за ним сбегаю и приведу сюда, чтобы он с тобой поговорил?
   - Пресная Вода тоже ушла, только сердце здесь, тут вот. - Индианка  снова
рассмеялась и, отведя взгляд, словно не желая смущать девушку, положила руку
на грудь Мэйбл.
   Наша героиня не раз слышала о редкой  проницательности  индейцев,  об  их
удивительной способности, казалось, ни  на  что  не  обращая  внимания,  все
подмечать, но неожиданный оборот, который вдруг принял разговор,  застал  ее
врасплох. Желая переменить его и  в  то  же  время  озабоченная  тем,  чтобы
выяснить, велика ли угрожающая  им  опасность,  Мэйбл  встала  и  отошла  от
индианки - так она надеялась узнать побольше и избежать смущающих намеков.
   - Тебе, Роса, видней, что можно и чего нельзя  говорить  мне,  -  сказала
она. - Но я надеюсь, ты достаточно меня любишь, чт