увства девушки, читавшей их с такой жадностью.
   Как мы уже говорили, Джудит осталась чрезвычайно  довольна  письмами,
раньше всего попавшимися ей на глаза. Они содержали переписку любящей  и
разумной матери с дочерью, находящейся с ней  в  разлуке.  Писем  дочери
здесь не было, но о них можно было судить по ответам матери. Не обошлось
и без увещеваний и предостережений. Джудит почувствовала, как кровь при-
лила к ее вискам и озноб пробежал по телу, когда она прочитала письмо, в
котором дочери указывалось на неприличие слишком большой близости - оче-
видно, об этом рассказывала в письмах сама дочь-с одним офицером, "кото-
рый приехал из Европы и вряд ли собирался вступить  в  честный  законный
брак в Америке"; об этом знакомстве мать  отзывалась  довольно  холодно.
Как это ни странно, но все подписи были вырезаны из писем, а имена,  по-
падавшиеся в тексте, вычеркнуты с такой старательностью,  что  разобрать
что-нибудь было невозможно. Все письма лежали в конвертах, по обычаю то-
го времени, но ни на одном не было адреса. Все же письма хранились  бла-
гоговейно, и Джудит почудилось, что на некоторых из  них  она  различает
следы слез. Теперь она вспомнила, что видела не раз эту шкатулку в руках
у матери незадолго до ее смерти. Джудит догадалась, что шкатулка  попала
в большой сундук вместе с другими вещами, вышедшими  из  обихода,  когда
письма уже больше не могли оставлять матери ни горя, ни радости.
   Потом девушка начала разбирать вторую пачку писем;  эти  письма  были
полны уверений в любви, несомненно продиктованных истинной страстью,  но
в то же время в них сквозило лукавство, которое  мужчины  часто  считают
позволительным, имея дело с женщинами. Джудит пролила много слез,  читая
первые письма, но сейчас негодование и гордость заставили ее сдержаться.
Рука ее, однако, задрожала, и холодок пробежал по всему ее  телу,  когда
она заметила в этих письмах поразительное сходство с любовными послания-
ми, адресованными когда-то ей самой. Один раз она  даже  отложила  их  в
сторону и уткнулась головой в колени, содрогаясь  от  рыданий.  Все  это
время Зверобой молча, но внимательно наблюдал за ней.  Прочитав  письмо,
Джудит передавала его молодому человеку, а сама принималась  за  следую-
щее. Но это ничего не могло дать ему; он совсем не умел читать.  Тем  не
менее он отчасти угадывал, какие страсти боролись в душе красивого  соз-
дания, сидевшего рядом с ним, и отдельные фразы, вырывавшиеся у  Джудит,
позволяли ему приблизиться к истине гораздо больше, чем это  могло  быть
приятно девушке.
   Джудит начала с самых ранних писем, и это помогло ей понять заключав-
шуюся в них историю, ибо они были заботливо подобраны в  хронологическом
порядке, и всякий, взявший на себя труд просмотреть их, узнал бы  груст-
ную повесть удовлетворенной страсти, сменившейся холодностью и, наконец,
отвращением. Лишь только Джудит отыскала ключ к содержанию писем, ее не-
терпение не желало больше мириться ни с какими отсрочками, и она  быстро
пробегала глазами страницу за страницей. Скоро Джудит  узнала  печальную
истину о падении своей матери и о каре, постигшей ее. В одном  из  писем
Джудит неожиданно нашла указание на точную дату своего рождения. Ей даже
стало известно, что ее красивое имя дал ей отец - человек,  воспоминание
о котором было так слабо, что его можно было принять скорее за  сновиде-
ние. О рождении Хетти упоминалось лишь однажды; ей имя дала мать. Но еще
задолго до появления на свет другой дочери  показались  первые  признаки
холодности, предвещавшие последовавший вскоре разрыв.
   С той поры мать, очевидно, решила оставлять у себя копии своих писем.
Копий этих было немного, но все они красноречиво говорили о чувствах ос-
корбленной любви и сердечного раскаяния. Джудит долго плакала, пока  на-
конец не должна была отложить эти письма в сторону; она буквально ослеп-
ла от слез. Однако вскоре она снова взялась за чтение. Наконец  ей  уда-
лось добраться до писем, которыми, по всей вероятности, закончилась  пе-
реписка ее родителей.
   Так прошел целый час, ибо пришлось просмотреть более  сотни  писем  и
штук двадцать прочитать от первой строки до последней.  Теперь  проница-
тельная Джудит знала уже всю правду о рождении своем и сестры. Она  сод-
рогнулась. Ей показалось, что она оторвана от всего света, и ей остается
лишь одно - провести всю свою дальнейшую жизнь на озере, где она  видела
столько радостных и столько горестных дней.
   Осталось просмотреть еще одну пачку писем. Джудит  увидела,  что  это
переписка ее матери с неким Томасом Хови.  Все  подлинники  были  стара-
тельно подобраны, каждое письмо лежало рядом с ответом, и,  таким  обра-
зом, Джудит узнала о ранней истории отношений этой столь  неравной  четы
гораздо больше, чем ей бы самой хотелось. К изумлению - чтобы не сказать
к ужасу - дочери, мать сама заговорила о  браке,  и  Джудит  была  почти
счастлива, когда заметила некоторые признаки безумия или, по крайней ме-
ре, душевного расстройства в первых письмах этой несчастной женщины. От-
ветные письма Хови были грубы и безграмотны, хотя в них явственно сказы-
валось желание получить руку женщины, отличавшейся необычайной привлека-
тельностью. Все ее минувшие заблуждения он готов был позабыть,  лишь  бы
добиться обладания той, которая во всех отношениях стояла неизмеримо вы-
ше его и, по-видимому, имела коекакие деньги. Последние письма были нем-
ногословны. В сущности, они ограничивались краткими деловыми  сообщения-
ми: бедная женщина убеждала отсутствующего мужа  поскорее  покинуть  об-
щество цивилизованных людей, которое, надо думать, было столь же  опасно
для него, как тягостно для нее. Случайная фраза, вырвавшаяся  у  матери,
объяснила Джудит причину, побудившую ту решиться выйти  замуж  за  Хови,
или Хаттера: то было желание мести -  чувство,  которое  часто  приносит
больше зла обиженному, чем тому, кто заставил его страдать. В  характере
Джудит было достаточно сходного с характером ее матери, чтобы она сумела
понять это чувство.
   На этом кончалось то, что можно назвать исторической частью  докумен-
тов. Однако среди прочих бумаг сохранилась старая газета с  объявлением,
обещавшим награду за выдачу нескольких пиратов, в числе которых был наз-
ван некий Томас Хови. Девушка обратила внимание и на объявление и на это
имя: то и другое было подчеркнуто чернилами. Но Джудит не нашла  ничего,
что помогло бы установить фамилию или прежнее пребывание  жены  Хаттера.
Как мы уже упоминали, все даты и подписи были вырезаны из писем, а  там,
где в тексте встречалось сообщение, которое могло  бы  послужить  ключом
для дальнейших поисков, все было тщательно  вычеркнуто.  Таким  образом,
Джудит увидела, что все надежды узнать, кто были ее родители, рушатся  и
что ей придется в будущем рассчитывать только на себя.  Воспоминания  об
обычной манере держаться, о беседах и постоянной скорби матери заполняли
многочисленные пробелы в тех фактах, которые предстали теперь перед  до-
черью настолько ясно, чтобы отбить охоту к поискам  новых  подробностей.
Откинувшись на спинку стула, девушка попросила своего товарища закончить
осмотр других вещей, хранившихся в сундуке, потому что там могло найтись
еще что-нибудь важное.
   - Пожалуйста, Джудит, пожалуйста, - ответил терпеливый Зверобой, - но
если там найдутся еще какие-нибудь письма, которые  вы  захотите  прочи-
тать, то мы увидим, как солнце снова взойдет, прежде чем  вы  доберетесь
до конца. Два часа подряд вы рассматриваете эти клочки бумаг.
   - Они мне рассказали о моих родителях, Зверобой, и определили мое бу-
дущее. Надеюсь, вы простите девушку, которая знакомится с  жизнью  своих
отца и матери, и вдобавок впервые. Очень жалею, что  заставила  вас  так
долго не спать.
   - Не беда, девушка, не беда! Если речь идет  обо  мне,  то  не  имеет
большого значения, сплю я или бодрствую. Но, хотя вы очень хороши собой,
Джудит, не совсем приятно сидеть так долго и смотреть, как вы проливаете
слезы. Я знаю, слезы не убивают, и многим людям, особенно женщинам,  по-
лезно бывает иногда поплакать, Но все-таки, Джудит, я предпочел  бы  ви-
деть, как вы улыбаетесь.
   Это галантное замечание было вознаграждено ласковой, хотя и печальной
улыбкой, и девушка попросила своего собеседника закончить осмотр  сунду-
ка. Поиски по необходимости заняли еще некоторое время, в течение  кото-
рого Джудит собралась с мыслями и снова овладела собой. Она не принимала
участия в осмотре, предоставив заниматься им молодому человеку,  и  лишь
рассеянно поглядывала иногда на различные  вещи,  которые  он  доставал.
Впрочем, Зверобой не нашел ничего интересного или  ценного.  Две  шпаги,
какие тогда носили дворяне, несколько серебряных пряжек, несколько изящ-
ных принадлежностей женского туалета - вот самые  существенные  находки.
Тем не менее Джудит и Зверобою одновременно, пришло на ум, что эти  вещи
могут пригодиться при переговорах  с  ирокезами,  хотя  молодой  человек
предвидел - здесь трудности, которые не столь ясно представляла себе де-
вушка.
   - А теперь, Зверобой, - сказала Джудит, - мы можем поговорить о  том,
каким образом освободить вас из рук гуронов. Мы с Хетти  охотно  отдадим
любую часть или все, что есть в этом сундуке, лишь бы  выкупить  вас  на
волю.
   - Ну что ж, это великодушно, это очень щедро и великодушно. Так всег-
да поступают женщины. Когда они подружатся с человеком, то ничего не де-
лают наполовину; они готовы уступить все свое добро, как  будто  оно  не
имеет никакой цены в их глазах. Однако, хотя я благодарю вас обеих  так,
словно сделка уже состоялась и Расщепленный Дуб или какой-нибудь  другой
бродяга уже явился сюда, чтобы скрепить договор, существуют  две  важные
причины, по которым договор этот никогда не будет  заключен;  а  поэтому
лучше сказать все начистоту, чтобы не пробуждать неоправданных  ожиданий
у вас или ложных надежд у меня.
   - Но какие же это причины, если мы с Хетти готовы отдать эти безделки
для вашего спасения, а дикари согласятся принять их?
   - В том-то и штука, Джудит, что, хотя вам и пришла  в  голову  верная
мысль, однако она сейчас совсем неуместна. Это все равно как если бы со-
бака побежала не по следу, а в обратную сторону.  Весьма  вероятно,  что
минги согласятся принять от вас все, что находится в этом сундуке, и во-
обще все, что вы им можете предложить, но согласятся ли они заплатить за
это - дело другое. Скажите, Джудит: если бы кто-нибудь велел  вам  пере-
дать, что вот, мол, за такую-то и такую-то цену он согласен уступить вам
и Хетти весь этот сундук, стали бы вы ломать голову  над  такой  сделкой
или же тратить на это много слов?
   - Но этот сундук и все, что в нем находится,  принадлежит  нам.  Чего
ради покупать то, что и так уже наше!
   - Совершенно так же рассуждают минги; они говорят, что сундук принад-
лежит им, и никого не хотят благодарить за ключ от него.
   - Я понимаю вас, Зверобой; но все же мы еще владеем  озером  и  может
продержаться здесь, пока Непоседа не пришлет нам солдат, которые выгонят
врагов. Это вполне может удаться, если к тому же вы останетесь  с  нами,
вместо того чтобы возвращаться к мингам и снова сдаться им в  плен,  как
вы, по-видимому, собираетесь.
   - Если бы Гарри Непоседа рассуждал таким образом, было бы  совершенно
естественно: ничего лучшего он не знает и вряд ли способен чувствовать и
действовать иначе. Но, Джудит, спрашиваю вас по совести: неужели вы мог-
ли бы по-прежнему уважать меня, как, надеюсь, уважаете сейчас, если бы я
нарушил свое обещание и не вернулся в индейский лагерь?
   - Уважать вас больше, чем сейчас, Зверобой, мне было бы нелегко, но я
уважала бы вас - так мне кажется, так я думаю - ничуть не меньше. За все
сокровища целого мира я не соглашусь подстрекнуть вас на поступок, кото-
рый изменил бы мое мнение о вас.
   - Тогда не убеждайте меня нарушить данное слово,  девушка.  Отпуск  -
великая вещь для воинов и для таких лесных  жителей,  как  мы.  И  какое
горькое разочарование потерпели бы старый Таменунд и Ункас, отец Змея, и
все мои индейские друзья, если бы я, выйдя в первый раз на тропу  войны,
опозорил себя.
   Совесть - моя царица, и я никогда не спорю против ее повелений.
   - Я думаю, вы правы, Зверобой, - печальным  голосом  сказала  девушка
после долгого размышления. - Такой человек, как вы, не должен  поступать
так, как поступили бы на его месте люди себялюбивые и нечестные. В самом
деле, вы должны вернуться обратно. Не будем больше говорить об этом. Ес-
ли бы даже мне удалось убедить вас сделать что-нибудь, в чем вы стали бы
раскаиваться впоследствии, я бы сама пожалела об этом не меньше, чем вы.
Вы не вправе будете сказать, что Джудит... Ей-богу, не знаю, какую фами-
лию я теперь должна носить!
   - Почему это, девушка? Дети носят фамилию своих родителей, что совер-
шенно естественно, они ее получают словно в подарок; и почему вы и Хетти
должны поступать иначе? Старика звали Хаттером, и фамилия обеих его  до-
чек должна быть Хаттер, по крайней мере до тех пор, пока вы не  вступите
в законный и честный брак.
   - Я Джудит, и только Джудит, - ответила девушка решительно, - и  буду
так называться, пока закон не даст мне права на другое имя!  Никогда  не
буду носить имени Томаса Хаттера, и Хетти тоже, по крайней мере с  моего
согласия. Теперь я знаю, что его настоящая фамилия не  была  Хаттер,  но
если бы даже он тысячу раз имел право носить ее, я этого права не  имею.
Хвала небу, он не был моим отцом, хотя, быть может, у меня нет оснований
гордиться моим настоящим отцом.
   - Это странно, - сказал Зверобой, пристально глядя  на  взволнованную
девушку. Ему очень хотелось узнать, что она имеет в виду, но он стеснял-
ся расспрашивать о делах, которые его  не  касались.  -  Да,  это  очень
странно и необычайно. Томас Хаттер не был Томасом Хаттером, его дочки не
были его дочками. Кто же такой Томас Хаттер и кто такие его дочки?
   - Разве вы никогда не слышали сплетен о прежней жизни этого человека?
- спросила Джудит. - Хотя я считалась его дочерью, но эти толки доходили
даже до меня.
   - Не отрицаю, Джудит, нет, я этого не отрицаю. Как я уже говорил вам,
рассказывали про него всякую всячину, но я не слишком легковерен. Хоть я
и молод, но все-таки прожил на свете достаточно долго, чтобы знать,  что
существуют двоякого рода репутации. В одних случаях доброе имя  человека
зависит от него самого, а в других - от чужих языков. Поэтому я  предпо-
читаю на все смотреть своими глазами и не  позволяю  первому  встречному
болтуну исполнять должность судьи. Когда мы странствовали с Гарри  Непо-
седой, он говорил довольно откровенно обо всем вашем семействе. И он на-
мекал мне, что Томас Хаттер погулял по морю в свои молодые  годы.  Пола-
гаю, он хотел сказать этим, что старик пользовался чужим добром.
   - Он сказал, что старик был пиратом, - так оно и есть, не  стоит  та-
иться между друзьями. Прочитайте это, Зверобой, и вы увидите, что  Непо-
седа говорил сущую правду. Томас Хови стал впоследствии  Томасом  Хатте-
ром, как это видно из писем.
   С этими словами Джудит с пылающими щеками и с блестящими от  волнения
глазами протянула молодому человеку газетный лист и указала на  объявле-
ние колониального губернатора.
   - Спаси вас бог, Джудит, - ответил охотник, смеясь, - вы с  таким  же
успехом может попросить меня напечатать это или, на худой  конец,  напи-
сать. Ведь все мое образование я получил в  лесах;  единственной  книгой
для меня были величавые деревья, широкие озера, быстрые реки, синее  не-
бо, ветры, бури, солнечный свет и другие чудеса природы. Эту книгу я мо-
гу читать и нахожу, что она исполнена мудрости и познаний.
   - Умоляю вас, простите меня. Зверобой,  -  сказала  Джудит  серьезно,
смутившись при мысли, что своими неосторожными словами она уязвила  гор-
дость своего собеседника. - Я совсем позабыла ваш образ жизни; во всяком
случае, я не хотела оскорбить вас.
   - Оскорбить меня? Да разве попросить меня прочитать что-нибудь, когда
я не умею читать, - значит оскорбить меня? Я  охотник,  я  теперь,  смею
сказать, понемногу начинаю становиться воином, но я не миссионер, и поэ-
тому книги и бумаги писаны не для меня. Нет, нет, Джудит, - весело расс-
меялся молодой человек, - они не годятся мне даже на  пыжи,  потому  что
ваш замечательный карабин "оленебой" можно запыжить лишь кусочком звери-
ной шкуры. Иные люди говорят, будто все, что напечатано,  -  это  святая
истина. Если это в самом  деле  так,  то,  признаюсь,  человек  неученый
кое-что теряет.
   И тем не менее слова, напечатанные в книгах, не могут быть более  ис-
тинными, чем те, которые начертаны на небесах, на  лесных  вершинах,  на
реках и на родниках.
   - Ладно, во всяком случае Хаттер, или Хови, был пиратом. И так как он
не отец мне, то и его фамилия никогда не будет моей.
   - Если вам не по вкусу фамилия этого человека, то ведь у вашей матери
была какая-нибудь фамилия. Вы смело можете носить ее.
   - Я не знаю ее. Я просмотрела все эти  бумаги,  Зверобой,  в  надежде
найти в них какой-нибудь намек на то, кто была моя мать, но  отсюда  все
следы прошлого исчезли, как след птицы, пролетевшей в воздухе.
   - Это очень странно и очень неразумно. Родители  должны  дать  своему
потомству какое-нибудь имя, если даже они не могут дать ему ничего  дру-
гого. Сам я происхожу из очень скромной семьи, хотя все же  мы  не  нас-
только бедны, чтобы не иметь фамилии. Нас зовут Бампо, и я  слышал  (тут
легкое тщеславие заставило зарумяниться щеки охотника)... я слышал,  что
во время оно Бампо занимали более высокое положение, чем теперь.
   - Они никогда не заслуживали этого больше, чем  теперь,  Зверобой,  и
фамилия у вас хорошая. И я и Хетти - мы тысячу раз  предпочли  бы  назы-
ваться Хетти Бампо или Джудит Вампо, чем Хетти и Джудит Хаттер.
   - Но ведь это невозможно, -  добродушно  возразил  охотник,  -  разве
только одна из вас согласится выйти за меня замуж.
   Джудит не могла сдержать улыбку, заметив, как  просто  и  естественно
разговор перешел на ту тему, которая всего больше интересовала ее.  Слу-
чай был слишком удобен, чтобы пропустить его, хотя она  коснулась  зани-
мавшего ее предмета как бы мимоходом, с  истинно  женской  хитростью,  в
данном случае, быть может, извинительной.
   - Не думаю, чтобы Хетти когда-нибудь вышла замуж, Зверобой, - сказала
она. - Если ваше имя суждено носить одной из нас, то, должно  быть,  это
буду я.
   - Среди Бампо уже встречались красавицы, Джудит, и если бы вы  теперь
приняли это имя, то люди, знающие нашу семью, ничуточки не удивились бы.
   - Не шутите, Зверобой. Мы коснулись теперь  одного  из  самых  важных
вопросов в жизни женщины, и мне хотелось бы поговорить с вами серьезно и
вполне искренне. Забывая стыд, который заставляет девушек молчать,  пока
мужчина не заговорит с ней первый, я  выскажусь  совершенно  откровенно,
как это и следует, когда имеешь дело с таким благородным человеком.  Как
вы думаете, Зверобой, могли бы вы быть счастливы с такой женой, как я?
   - С такой женой, как вы, Джудит? Но какой смысл рассуждать о подобных
вещах! Такая женщина, как вы, то есть достаточно красивая,  чтобы  выйти
замуж за капитана, утонченная и, как я полагаю,  довольно  образованная,
вряд ли захочет сделаться моей женой. Думается мне, что девушки, которые
чувствуют, что они умны и красивы, любят иногда пошутить с тем, кто  ли-
шен этих достоинств, как бедный делаварскнй охотник.
   Это было сказано мягко, но вместе с тем в  его  голосе  чувствовалась
легкая обида. Джудит сразу заметила это.
   - Вы несправедливы, если предполагаете во мне подобные мысли, - отве-
тила она с живостью. - Никогда в моей жизни я не говорила так  серьезно.
У меня было много поклонников. Зверобой, - право, чуть ли не каждый  не-
женатый траппер или охотник, появлявшийся у нас на  озере  за  последние
четыре года, предлагал мне руку и сердце. Ни одного из них я  и  слушать
не хотела, б