овождавший его,  можно  было  разглядеть
лишь при тусклом мерцании единственного светильника.
   Джудит вздрогнула и тяжело вздохнула, снова погрузив  весло  в  воду.
Пирога бесшумно обогнула оконечность мыса. Сцена, которая только что по-
разила чувства девушки и теперь преследовала ее воображение, казалась ей
еще страшнее, даже чем агония и смерть несчастной  ирокезки.  При  ярком
свете факелов Джудит увидела статную фигуру  Зверобоя,  стоявшего  возле
умирающей с выражением сострадания и как бы некоторого  стыда  на  лице.
Впрочем, он не выказывал ни страха, ни растерянности,  но  по  взглядам,
устремленным на него со всех сторон, легко было догадаться, какие свире-
пые страхи бушевали в сердцах краснокожих. Казалось, пленник не  замечал
этих взглядов, но в памяти Джудит они запечатлелись неизгладимо.
   Возле мыса девушки никого не встретили. Молчание и тьма, такие глубо-
кие, как будто лесная тишина никогда не нарушалась и солнце  никогда  не
светило над этой местностью, царили теперь над мысом, над сумрачными во-
дами и даже на хмуром небе. Итак, ничего не оставалось делать; надо было
думать только о собственной безопасности, а безопасность можно было най-
ти только на самой середине озера. Отплыв туда на веслах, Джудит  позво-
лила пироге медленно дрейфовать по направлению к  северу,  и,  поскольку
это было возможно в их положении и в их состоянии духа, сестры предались
отдыху.


   Глава XIX

   Проклятье!
   С оружием встать у входа! Все погибло,
   Коль страшный звон не смолкнет. Офицер
   Напутал что-то или вдруг наткнулся
   На гнусную засаду. Эй, Ансельмо,
   Бери твой взвод и - прямиком на башню.
   Всем остальным со мною быть.
   Байрон, "Марино Фальери"

   Предположение Джудит о том, при каких обстоятельствах закончила  свой
жизненный путь индейская девушка, оказалось совершенно правильным. Прос-
пав несколько часов подряд, старик Хаттер и Марч  проснулись.  Случилось
это всего через несколько минут после того, как девушка  снова  покинула
ковчег и отправилась на поиски младшей сестры. Чингачгук и  его  невеста
находились в это время уже на борту. От делавара старик  узнал  о  новом
местоположении индейского лагеря, обо всех происшедших недавно  событиях
и об исчезновении своих дочерей. Но он ничуть не  встревожился:  старшая
дочь была рассудительна, а младшая уже однажды побывала у дикарей, и они
не причинили ей вреда. Да и долгая привычка ко всякого  рода  опасностям
успела притупить его чувства. Как видно, старика не очень огорчало,  что
Зверобой попал в плен. Ибо, хотя он отлично понимал, какую помощь оказал
бы ему молодой охотник, если бы пришлось обороняться от индейцев, разли-
чие во взглядах не могло вызвать между обоими мужчинами особенной симпа-
тии. Он бы очень обрадовался, узнав раньше о местонахождении лагеря,  но
теперь гуронов встревожил побег Уа-та-Уа и высадка на берег была связана
со слишком большим риском. Волей-неволей пришлось Тому Хаттеру отказать-
ся на эту ночь от жестоких замыслов, внушенных пребыванием в плену и ко-
рыстолюбием. В таком настроении он уселся на носу баржи. Вскоре  к  нему
подошел Непоседа, предоставив всю корму в  полное  распоряжение  Змея  и
Уа-та-Уа.
   - Зверобой поступил как мальчишка, отправившись к дикарям в такой час
и угодив к ним в лапы, точно лань, провалившаяся в яму, - проворчал ста-
рик, который, как водится, замечал соринку в глазу ближнего, тогда как у
себя в глазу не видел даже бревна. - Если за эту глупость  ему  придется
расплатиться собственной шкурой, пусть пеняет на себя.
   - Так уж повелось на свете, старый Том,  -  откликнулся  Непоседа.  -
Каждый должен выплачивать долги и отвечать за  свои  грехи.  Удивительно
только, как такой хитрый и ловкий парень мог попасть в ловушку.  Неужели
у него не нашлось лучшего занятия, чем бродить в полночь вокруг  индейс-
кого лагеря, не имея других путей к отступлению, кроме озера? Или он во-
образил себя оленем, который, прыгнув в воду, может  сбить  со  следа  и
спокойно уплыть от опасности? Признаюсь, я был лучшего мнения о  сметли-
вости этого малого. Что ж, придется простить маленькую  ошибку  новичку.
Скажи лучше, мастер Хаттер, не знаешь ли ты случайно, куда девались дев-
чонки? Ни Джудит, ни Хетти не подают признаков жизни, хотя я только  что
обошел ковчег и заглянул во все щели.
   Хаттер, сославшись на делавара, коротко рассказал, как его дочери уп-
лыли в пироге, как вернулась Джудит, высадив сестру на берегу, и  как  в
скором времени отправилась за ней обратно.
   - Вот что значит хорошо подвешенный язык. Плавучий Том! -  воскликнул
Непоседа, скрежеща зубами от досады. - Вот что значит хорошо подвешенный
язык, и вот до чего доходят глупые девичьи причуды! Мы с тобой тоже были
в плену (теперь Непоседа соблаговолил вспомнить об этом), мы тоже были в
плену, и, однако, Джудит и пальцем не шевельнула, чтобы помочь нам. Этот
заморыш Зверобой просто околдовал ее. Теперь и он, и она, и ты, и все вы
должны держать ухо востро. Я не такой человек, чтобы снести обиду, и за-
ранее говорю тебе: держи ухо востро!.. Распускай парус, старик, -  подп-
лывем немножко ближе к косе и посмотрим, что там делается.
   Хаттер не возражал и, стараясь не шуметь, снялся с якоря. Ветер дул к
северу, и скоро во мраке  начали  смутно  вырисовываться  очертания  де-
ревьев, покрывавших мыс. Плавучий Том, стоя у руля,  подвел  судно  нас-
только близко к берегу, насколько это позволяли глубина воды и свисающие
над ней деревья. В тени, падавшей от берега, трудно было что-нибудь раз-
личить. Но молодой ирокез, стоявший на  часах,  успел  заметить  верхние
части паруса и каюты. Пораженный этим, он невольно издал тихое восклица-
ние. С той дикой необузданностью, которая являлась самой  сущностью  его
характера, Непоседа поднял ружье и выстрелил.
   Слепая случайность направила пулю прямо в  девушку.  Затем  произошла
только что описанная сцена с факелами...
   В ту минуту, когда Непоседа совершил этот акт безрассудной  жестокос-
ти, пирога Джудит находилась в какой-нибудь сотне футов от места, откуда
только что отплыл ковчег. Мы уже описали ее дальнейшее странствие и  те-
перь должны последовать за ее отцом и его спутниками. Крик  -  оповестил
их о том, что шальная пуля Гарри Марча попала в цель и  что  жертвой  ее
оказалась женщина. Сам Непоседа был озадачен столь непредвиденными  пос-
ледствиями, и какое-то время противоречивые чувства боролись в его  гру-
ди. Сперва он расхохотался весело и неудержимо.  Затем  совесть  -  этот
сторож, поставленный в душе каждого провидением, - больно ударила его по
сердцу. На мгновение душа этого человека, в котором сочетались цивилизо-
ванность и варварство, превратилась в настоящий хаос, и он сам не  знал,
что думать о том, что случилось. Потом гордость и упрямство снова приоб-
рели над ним обычную власть. Он вызывающе стукнул прикладом ружья по па-
лубе баржи и с напускным равнодушием стал насвистывать  песенку.  Ковчег
тем временем продолжал плыть и уже достиг горла залива возле оконечности
мыса.
   Спутники Непоседы отнеслись к его поступку далеко  не  так  снисходи-
тельно, как он, видимо, рассчитывал. Хаттер начал сердито ворчать, пото-
му что этот бесполезный выстрел должен был сообщить борьбе  еще  большую
непримиримость. Старик, впрочем, сдержался, потому что без Зверобоя  по-
мощь Непоседы стала вдвое ценнее. Чингачгук вскочил на  ноги,  забыв  на
минуту о старинной вражде своего племени к гуронам.  Однако  он  вовремя
опомнился. Но не так было с Уа-та-Уа. Выбежав из каюты,  девушка  очути-
лась возле Непоседы почти в то самое мгновение, когда его ружье  опусти-
лось на палубу. С великодушной горячностью женщины, с  бесстрашием,  де-
лавшим честь ее сердцу, делаварка осыпала великана упреками.
   - Зачем ты стрелял? - говорила она. - Что сделала тебе гуронская  де-
вушка? Зачем ты убил ее? Как ты думаешь, что скажет Маниту?  Что  скажут
ирокезы? Ты не приобрел славы, не овладел лагерем, не взял  пленных,  не
выиграл битвы, не добыл скальпы! Ты ровно ничего не добился. Кровь вызы-
вает кровь. Что бы ты чувствовал, если бы убили твою жену? Кто  пожалеет
тебя, когда ты станешь, плакать о матери или  сестре?  Ты  большой,  как
сосна, гуронская девушка - маленькая, тонкая березка. Для чего ты  обру-
шился на нее всей тяжестью и сломил ее? Ты думаешь, гуроны забудут  это?
Нет! Нет! Краснокожие никогда не забывают. Никогда  не  забывают  друга,
никогда не забывают врага. Почему ты так жесток, бледнолицый?
   За всю свою жизнь Непоседа впервые был так ошарашен; он никак не ожи-
дал такого стремительного и пылкого нападения делаварской девушки. Прав-
да, у нее был союзник - его собственная совесть. Девушка говорила  очень
серьезно, с таким глубоким чувством, что он не  мог  рассердиться.  Мяг-
кость ее голоса, в котором звучала и  правдивость  и  душевная  чистота,
усугубляла тяжесть упреков. Подобно большинству людей  с  грубой  душой,
Непоседа до сих пор смотрел на индейцев лишь с самой невыгодной для  них
стороны. Ему никогда не приходило в голову,  что  искренняя  сердечность
является достоянием всего человечества, что  самые  высокие  принципы  -
правда, видоизмененные обычаями и предрассудками, но по-своему не  менее
возвышенные - могут руководить поведением людей, которые ведут дикий об-
раз жизни, что воин, свирепый на поле брани, способен поддаваться  самым
мягким и нежным влияниям в минуты  мирного  отдыха.  Словом,  он  привык
смотреть на индейцев, как на существа, стоящие лишь одной ступенькой вы-
ше диких лесных зверей, и готов был соответственным образом поступать  с
ними каждый раз, когда соображения выгоды или внезапный каприз подсказы-
вали ему это. Впрочем, красивый варвар хотя и  был  пристыжен  упреками,
которые он выслушал, но ничем не обнаружил своего раскаяния. Вместо того
чтобы ответить на простой и естественный порыв  Уа-та-Уа,  он  отошел  в
сторону, как человек считающий ниже своего достоинства спорить с  женщи-
ной.
   Между тем ковчег подвигался вперед, и, в то время как  под  деревьями
разыгрывалась печальная сцена с факелами, он уже вышел на открытый плес.
Плавучий Том продолжал вести судно прочь от  берега,  боясь  неминуемого
возмездия. Целый час прошел в мрачном  молчании.  Уа-та-Уа  вернулась  к
своему тюфяку, а Чингачгук лег спать в передней части баржи. Только Хат-
тер и Непоседа бодрствовали. Первый стоял у руля, а второй  размышлял  о
случившемся со злобным упрямством человека, не  привыкшего  каяться.  Но
неугомонный червь точил его сердце. В это время Джудит и Хетти  достигли
уже середины озера и расположились на ночлег в дрейфующей пироге.
   Ночь была тихая, хотя облака затянули небо. Сезон бурь еще не  насту-
пил. Внезапные шквалы, налетающие в июне  на  североамериканские  озера,
бывают порой довольно сильны, но бушуют недолго. В эту ночь над вершина-
ми деревьев и над зеркальной поверхностью озера чувствовалось лишь  дви-
жение сырого, насыщенного мглистым туманом воздуха.
   Эти воздушные течения зависели от формы прибрежных холмов, что делало
неустойчивыми даже свежие бризы и низводило легкие порывы ночного возду-
ха до степени капризных и переменчивых вздохов леса.
   Ковчег несколько раз сбивался с курса, поворачивая то на  восток,  то
даже на юг. Но в конце концов судно поплыло на север. Хаттер не  обращал
внимания на неожиданные перемены ветра. Чтобы расстроить коварные замыс-
лы врага, это большого значения не имело. Хаттеру важно было лишь, чтобы
судно все время находилось в движении, не останавливаясь ни на минуту.
   Старик с беспокойством думал о  своих  дочерях  и,  быть  может,  еще
больше о пироге. Но, в общем, неизвестность не очень страшила его,  ибо,
как мы уже говорили, он твердо рассчитывал на благоразумие Джудит.
   То было время самых коротких ночей, и вскоре глубокая тьма начала ус-
тупать место первым проблескам рассвета. Если бы созерцание красоты при-
роды могло смирять человеческие страсти и укрощать  человеческую  свире-
пость, то для этой цели как нельзя лучше подходил пейзаж, который  начал
вырисовываться перед глазами Хаттера и Непоседы, по мере того  как  ночь
сменялась утром. Как всегда, на небе, с которого уже исчез угрюмый мрак,
появились нежные краски. Однако оно  еще  не  успело  озариться  ослепи-
тельным блистанием солнца, и все предметы казались призрачными. Прелесть
и упоительное спокойствие вечерних сумерек прославлены тысячами  поэтов.
И все же наступающий вечер не пробуждает в душе таких кротких  и  возвы-
шенных мыслей, как минуты, предшествующие восходу летнего солнца. Вечер-
няя панорама постепенно исчезает из виду, тогда как на утренней заре по-
казываются сначала тусклые, расплывчатые  очертания  предметов,  которые
становятся все более и более отчетливыми, по мере того как светлеет.  Мы
видим их в волшебном блеске усиливающегося, а не убывающего света. Птицы
перестают петь свои гимны, отлетая в гнезда на ночлег, но еще задолго до
восхода солнца они начинают звонкоголосо приветствовать наступление дня,
"пробуждая радость жизни средь долин и вод".
   Однако Хаттер и Непоседа глядели на это зрелище,  не  испытывая  того
умиления, которое доступно лишь людям, чьи намерения благородны, а мысли
безгрешны. А ведь они не просто встречали рассвет, они встречали  его  в
условиях, которые, казалось, должны были сообщить десятикратную силу его
чарам. Только один предмет, созданный человеческими руками, которые  так
часто портят самые прекрасные ландшафты, высился перед ними, и  это  был
"замок". Все остальное сохраняло тот облик, который дала ему природа.  И
даже своеобразное жилище Хаттера, выступая из мрака, казалось  причудли-
вым, изящным и живописным. Но зрители этого не замечали. Им были  недос-
тупны поэтические волнения, и в своем закоренелом эгоизме они давно  по-
теряли всякую способность умиляться, так что даже  на  природу  смотрели
лишь с точки зрения своих наиболее низменных желаний.
   Когда рассвело настолько, что можно было совершенно ясно видеть  все,
происходившее на озере и на берегах, Хаттер направил нос ковчега прямо к
"замку", намереваясь обосноваться в нем на целый  день.  Там  он  скорее
всего мог встретиться со своими дочерьми, и, кроме того, в "замке" легче
было обороняться от индейцев.
   Чингачгук уже проснулся, и слышно было, как Уа-таУа гремит  на  кухне
посудой. До "замка" оставалось не более мили, а ветер дул попутный,  так
что они могли достигнуть цели, пользуясь только парусом. В эту минуту  в
широкой части озера показалась пирога Джудит, обогнавшая в темноте  бар-
жу. Хаттер взял подзорную трубу и с тревогой глядел в  нее,  желая  убе-
диться, что обе его дочери находятся на легком суденышке. Тихое  воскли-
цание радости вырвалось у него, когда он заметил над бортом пироги  кло-
чок платья Джудит. Через несколько секунд девушка поднялась во весь рост
и стала оглядываться по сторонам, видимо желая разобраться в обстановке.
Немного спустя показалась и Хетти.
   Хаттер отложил в сторону трубу, все еще наведенную  на  фокус.  Тогда
Змей поднес ее к своему глазу и тоже направил на пирогу. Он впервые дер-
жал в руках такой инструмент, и по восклицаниям "У-у-ух!", по  выражению
лица и по всей повадке делавара Уа-та-Уа поняла, что эта диковинка  при-
вела его в восхищение. Известно, что североамериканские индейцы, в  осо-
бенности те из них, которые одарены от природы гордым нравом или занима-
ют у себя в племени высокое положение, отличаются поразительной  выдерж-
кой и притворяются равнодушными при виде потока  чудес,  обступающих  их
каждый раз, когда они посещают селения белых. Чингачгук  был  достаточно
хорошо вышколен, чтобы не обнаружить своих чувств каким-нибудь неподоба-
ющим образом. Но для Уа-та-Уа этот закон не имел обязательной силы. Ког-
да жених объяснил ей, что надо навести трубу на одну линию с  пирогой  и
приложить глаз к тому концу, который уже, девушка отшатнулась в  испуге.
Потом она захлопала в ладоши, и из груди ее вырвался смех, обычный спут-
ник бесхитростного восторга. Через несколько минут она уже научилась об-
ращаться с инструментом и стала  направлять  его  поочередно  на  каждый
предмет,  привлекавший  ее  внимание.  Устроившись  у  одного  из  окон,
Уа-та-Уа и делавар сперва рассмотрели все озеро, потом берега и холмы и,
наконец, "замок". Вглядевшись в него внимательнее, девушка опустила тру-
бу и тихим, но чрезвычайно серьезным голосом сказала что-то своему  воз-
любленному. Чингачгук немедленно поднес трубу к глазам и смотрел  в  нее
еще дольше и пристальнее. Они снова начали о чем-то таинственно перешеп-
тываться, видимо, делясь своими впечатлениями. Затем молодой воин  отло-
жил трубу в сторону, вышел из каюты и направился к Хаттеру и Непоседе.
   Ковчег медленно, но безостановочно подвигался вперед,  и  до  "замка"
оставалось не больше полумили, когда Чингачгук приблизился к двум  блед-
нолицым, которые стояли на корме. Движения его были спокойны,  но  люди,
хорошо знавшие привычки индейцев, не могли не заметить, что он хочет со-
общить нечто важное. Непоседа был скор на язык и заговорил первый.
   - В чем дело, краснокожий? - закричал он со своей обычной  грубоватой
развязностью. - Ты заметил белку на дереве или форель под  кормой  нашей
баржи? Теперь, Змей, ты знаешь, какие глаза у бледнолицых, и  больше  не
станешь удивляться, что они издалека высматривают землицу краснокожих.
   - Не надо плыть к замку, - выразительно сказал Чингачгук, лишь только
собеседник дал ему возможность вставить слово. - Там гуроны.
   - Ах ты, черт! Если это правда, Плавучий Том, то мы чуть было не  су-
нули головы в хорошую западню... Там гуроны? Что ж, это возможно.  Но  я
во все глаза гляжу на старую хижину и не вижу ничего, кроме бревен,  во-
ды, древесной коры да еще двух или трех окон и двери в придачу.
   Хаттер попросил, чтобы ему дали трубу, и  внимательно  осмотрел  "за-
мок", прежде чем решился высказать свое мнение. Затем он  довольно  неб-
режно объявил, что не согласен с индейцем.
   - Должно быть, ты глядел в трубу не с того конца, делавар, -  подхва-
тил Непоседа, - потому что мы со стариком не замечаем  на  озере  ничего
подозрительного.
   - На воде не остается следов! - бойко возразила Уата-Уа. - Остановите
лодку, туда нельзя, там гуроны.
   - Ага, сговорились повторять одну и ту же сказку и думают,  что  люди
поверят им. Надеюсь, Змей, что и после свадьбы ты и твоя девчонка будете
петь в один голос, так же как и теперь. Там гуроны, говоришь ты? Что  об
этом говорит: запоры, цепи или бревна? Во всей Колонии нет ни одной  ку-
тузки с такими надежными замками, а у меня по тюремной части есть  неко-
торый опыт.
   - Разве не видишь мокасина? - нетерпеливо спросила Уа-та-Уа.  -  Пос-
мотри и увидишь...
   - Дай-ка сюда трубу, Гарри, - перебил ее Хаттер, -  и  спусти  парус.
Индейская женщина редко вмешивается в мужские дела, и уж коли вмешается,
то не зря. Так и есть: возле одной из свай плавает мокасин. Может  быть,
действительно без нас в замке побывали гости. Впрочем, мокасины здесь не
в новинку - я сам ношу их, Зверобой носит, и ты, Марч, носишь. Даже Хет-
ти часто надевает их вместо ботинок. Вот только на Джудит я  никогда  не
видел мокасинов.
   Непоседа спустил парус. Ковчег находился в это время ярдах в двухстах
от "замка" и продолжал по инерции двигаться вперед, но так медленно, что
это не могло возбудить никаких опасений. Теперь все  поочередно  брались
за подзорную трубу, тщательно осматривая "замок" и все вокруг него.  Мо-
касин, тихонько качавшийся на воде,  еще  сохранял  свою  первоначальную
форму и, должно быть, почти не промок внутри. Он зацепился за кусок  ко-
ры, отставшей от одной из свай у края подводного палисада, и это помеша-
ло ему уплыть дальше по течению. Мокасин мог попасть сюда разными  путя-
ми. Неверно было бы думать, что его непременно обронил враг. Мокасин мог
свалиться с платформы, когда Хаттер был еще в "замке", а затем не