и не  отличался  изысканностью,  к
какой привыкла молодая жена Мидлтона, но  был  зато  вкусен  и  сытен,  что,
пожалуй, не менее важно.
   - Когда мы доберемся  до  охотничьих  угодий  пауни,  -  сказал  траппер,
подавая Инес сочный кусок дичи на  изящной  роговой  тарелочке  собственного
изделия, - мы там найдем буйволов жирнее и слаще, и оленей там будет больше,
и все божьи дары там будут в изобилии, так что нам  ни  в  чем  не  придется
терпеть  нужды.  Может  быть,  нам  даже  посчастливится   убить   бобра   и
полакомиться его хвостом.
   - Куда вы думаете направить путь, когда собьете сиу со следа?  -  спросил
Мидлтон.
   - Мой совет, - вставил Поль, -  выбраться  как  можно  скорей  к  реке  и
поплыть вниз по течению. Дайте мне добрый тополь, и я вам за  сутки  сооружу
из него челнок, который вместит нас всех, кроме, конечно, осла. Эллен у меня
проворная, но на коне она не ездок, и куда лучше будет пройти на лодке  миль
семьсот, чем трястись без конца по прерии.  Вдобавок  на  воде  не  остается
следа.
   - Вот за это я не поручусь, - возразил траппер. - Мне иной раз  думается,
что глаз краснокожего и в воздухе разглядел бы след.
   - Видишь, Мидлтон, - вдруг радостно воскликнула Инес, на  минуту  позабыв
обо всех опасностях, -  какое  красивое  небо!  Оно,  конечно,  обещает  нам
счастливые Дни.
   - Да, небо дивное, - подхватил ее  муж.  -  И  дивно  хороша  эта  полоса
ярко-красного, а за нею та багровая, еще более яркая. Не часто мне случалось
видеть восход солнца такой красоты.
   -  Восход  солнца!  -  медленно  повторил  старик  и  с  видом   глубокой
задумчивости  встал  на  ноги  и  выпрямился  во  весь  свой  длинный  рост,
всматриваясь  в  переливчатые  и  действительно  необычайно  красивые  тона,
залившие полнеба. - Восход солнца! Не  нравятся  мне  такие  восходы!  Беда,
беда! Эти злыдни нас обхитрили, и как! Вся прерия в огне!
   - Да защитит нас небо! - воскликнул Мидлтон и прижал Инес к своей  груди,
точно этим мог укрыть ее от гибели. - Нельзя упускать время, старик,  каждая
секунда стоит дня! Бежим!
   - А куда? - спросил траппер и со спокойным достоинством сделал  ему  знак
стоять на месте. - В этих бескрайних зарослях бурьяна  вы  как  корабль  без
компаса на шири озер. Один неправильный шаг может нас всех  погубить.  Редко
так бывает, капитан, чтобы  опасность,  даже  самая  близкая,  не  оставляла
времени подумать, прежде чем взяться за дело. Лучше мы подождем и  поступим,
как подскажет разум.
   - Мне думается,  -  сказал  Поль  Ховер,  озираясь  вокруг  о  откровенно
встревоженным видом, - если эта сухая трава  честно  разгорится,  то  пчелке
надобно взлететь повыше, чтоб огонь не опалил ей крылышки. Так  что,  старый
траппер, я соглашусь с капитаном и скажу: живо на коней!
   - Ты неправ, вы оба неправы: человек не животное, чтобы следовать  только
инстинкту и руководиться тем, что он смутно узнал по запаху  в  воздухе,  по
шорохам в траве; он должен  смотреть  и  разуметь,  а  затем  решать.  Итак,
пройдемте со мной немного влево, на пригорок. Оттуда мы и поведем разведку.
   Старик властно махнул рукой и пошел, не слушая возражений,  к  указанному
месту, а за ним  двинулись  и  все  его  встревоженные  товарищи.  Не  столь
наметанный, как у  траппера,  глаз  едва  ли  различил  бы  такое  небольшое
возвышение: оно казалось просто участком на луговине, где трава росла выше и
гуще. Однако же, когда они туда добрались, низкорослая трава  показала,  что
здесь нет той сырости, которая могла бы вскормить такой  же  пышный  бурьян,
как вокруг, и по ней-то старик и разгадал издалека,  что  она  скрывает  под
собой бугор. Несколько минут они потратили на то,  чтобы  обломить  верхушки
травы, которая даже здесь, на сухом пригорке, укрывала с головой Мидлтона  и
Поля; и теперь они могли свободно обозреть окружавшее их море пламени.
   Страшный этот вид не прибавил надежды на благополучный  исход.  Хотя  уже
совсем рассвело, яркие краски в  небе  делались  все  пламенней,  как  будто
злобная стихия нечестиво вступила в соревнование с солнцем. Здесь и  там  по
краю равнины взвивались вспышки огня наподобие северного  сияния,  но  более
ярые, более грозные в своих тонах и  переливах.  На  суровом  лице  траппера
явственней выразилась тревога, но он  продолжал  все  так  же  бездейственно
следить за пожаром, который широкой полосой расстилался  вокруг  места,  где
укрылись беглецы, пока не охватил весь горизонт.
   Старик посмотрел в ту сторону, где опасность, казалось, подступила  ближе
всего, и, покачав головой, проговорил:
   - Да, мы обманывали сами себя, вообразив,  что  запутали  след.  Вот  вам
доказательство, что тетоны  не  только  знают,  где  мы  залегли,  но  хотят
выкурить нас отсюда, как  притаившихся  зверей.  Видите?  Дьяволы  подпалили
траву вокруг всей низины  одновременно  и  зажали  нас  в  кольцо  огня.  Мы
окружены им, как остров водой.
   - На коней - и вскачь! - крикнул Мидлтон. - Не отдать же  нам  жизнь  без
борьбы!
   - Куда вы двинетесь? Разве тетонский конь, как саламандра  <Саламандры  -
сказочные духи, живущие в огне.>, может невредимо пройти сквозь  огонь?  Или
вы думаете, бог ради вас покажет чудо, как  в  былые  дни,  и  пронесет  вас
неопаленными сквозь печь, которая, видите вы, пылает там внизу, под  красным
небом? А за стеной огня - сиу: стерегут  нас  со  всех  сторон  с  луками  и
ножами, или я ничего не смыслю в их дьявольских затеях.
   - Пусть выходят  всем  племенем,  -  запальчиво  ответил  капитан,  -  мы
врежемся в самую середину и посмотрим, так ли они храбры!
   - Эх, на словах оно хорошо, да что получится на деле? Спросите  бортника,
он вас поучит, как в таком деле умнее себя вести.
   - Нет, старый траппер, - отозвался Поль и  напружил  свое  могучее  тело,
точно волкодав, знающий свою силу, - в этом случае я  на  стороне  капитана.
Дело ясное: надо обогнать огонь, пока не поздно, хотя бы он  заманил  нас  в
вигвам тетона. Эллен, она ведь...
   - Что проку.., что проку в ваших смелых сердцах, когда нужно сразиться не
только с людьми, но и с огнем! Посмотрите вокруг, друзья: как яро валит  дым
изо всех низин! Он прямо говорит, что отсюда не выйдешь, не проскочив сквозь
кольцо огня. Сами смотрите, друзья, смотрите сами и, если  вы  найдете  хоть
один-единственный лаз, велите, и я последую за вами.
   Беглецы внимательно оглядели все вокруг, но осмотр не рассеял их страха и
только подтвердил безнадежность положения. Дым высокими столбами  надвигался
с равнины и сгущался кругом по  всему  горизонту  в  сплошную  черную  тучу.
Красный жар, горевший в ее огромных складках, то зажигал ее  толщу  отсветом
пожара, то перебрасывался в  другое  место,  когда  пламя  внизу  ускользало
вперед, оставляя все позади окутанным в грозный мрак  в  яснее  всяких  слов
показывая неизбежность надвигающейся опасности.
   - Как это жестоко! - воскликнул Мидлтон, крепко обняв дрожащую Инес. -  В
такой час и таким страшным образом...
   - Врата рая открыты для всех, кто истинно  верит,  -  прошептала  на  его
груди набожная католичка.
   - Такая покорность судьбе может свести с  ума!  Но  мы  мужчины  и  будем
бороться за жизнь! Что скажешь, мой храбрый, умный друг: сядем  на  коней  и
попробуем пробиться сквозь пламя или останемся на  месте  и  будем  смотреть
сложа руки, как погибнут страшной смертью те, кто нам всего дороже?
   - Я за то, чтобы сняться роем и лететь, пока не стало в улье  так  жарко,
что не усидишь, - ответил бортник, не усомнившись,  что  Мидлтон  обращается
именно к нему. - Ну, старый траппер, видишь сам: надо  торопиться!  Если  мы
промешкаем еще немного, то ляжем тут, как лежат на соломе пчелы вокруг улья,
когда их выкуривают ради меда. Уже слышно завывание огня, а я по опыту знаю:
как только пламя дойдет до  степной  травы,  оно  побежит  так  быстро,  что
тихоходу от него не уйти.
   - Ты думаешь, - возразил старик, указывая на окружавшие их заросли  сухой
и цепкой травы, - что нога человека может по такой тропе обогнать огонь? Мне
бы только знать, в какой стороне залегли эти нелюди!
   А вы что скажете, доктор? - растерянно обратился Поль к натуралисту с той
беспомощностью, с какой нередко пред лицом  разбушевавшихся  стихий  сильный
ищет поддержки у слабого. - Что вы скажете? Не найдется у вас  лекарства  на
такой вот случай, где дело идет о жизни и смерти?
   Натуралист стоял, раскрыв свои записи, и смотрел на страшное зрелище  так
спокойно, как будто пожар в степи был зажжен с целью внести свет в  какую-то
трудную  научную  проблему.  При  вопросе  бортника  он  словно  очнулся  и,
обратившись к своему столь же спокойному товарищу, занятому, правда,  совсем
другим, к трапперу,  со  странным  безучастием  к  их  отчаянному  положению
спросил:
   - Почтенный ловец, вам, наверное, часто доводилось быть свидетелем такого
рода явлений с преломлением света..
   Поль помешал ему договорить, выбив у него из рук  записи  с  необузданным
бешенством, выдавшим полное смятение ума. Не дав им времени  затеять  ссору,
старик, державшийся все время так, точно гадал, что делать  дальше,  но  при
этом был скорее озадачен, чем встревожен, вдруг принял решительный вид,  как
будто отбросил сомнения и уже  знал  как  лучше  всего  поступить,  -  Время
действовать, - сказал он, пресекая ссору, готовую вспыхнуть между  бортником
и натуралистом. - Пора оставить книги да вздохи и взяться за дело.
   - Ты слишком поздно опомнился, жалкий старик! - крикнул Мидлтон. -  Огонь
в полумиле от нас, и ветер несет его в нашу сторону со страшной быстротой.
   - Что там огонь! Не об  огне  я  думаю.  Когда  б  я  так  же  верно  мог
перехитрить тетонов, как я обману огонь и оставлю его без добычи, нам бы  не
о чем было тревожиться. По-вашему, это огонь? Поглядели бы вы на то, что мне
довелось видеть  в  восточных  горах,  когда  могучие  скалы  вокруг  дышали
пламенем, точно кузнечный горн, вот тогда бы вы знали,  что  значит  бояться
огня и радоваться счастью, что ты выбрался из него! Ну, молодцы, за  работу,
хватит разговаривать. Вон тот клубящийся огонек и впрямь бежит на нас, точно
лось рысцой.
   Беритесь-ка за эту низкую  вялую  траву  и  выдергивайте  ее  вон,  чтобы
оголить землю, где мы стоим.
   - Вы таким ребяческим средством  хотите  отнять  у  огня  его  жертвы?  -
воскликнул Мидлтон.
   Легкая, но  победная  улыбка  пробежала  по  лицу  старика.  Он  спокойно
ответил:
   - Ваш  дед  сказал  бы:  когда  близко  враг,  солдат  должен  без  спора
повиноваться.
   Капитан понял укор и тотчас принялся  делать  то  же,  что  и  Поль:  без
надежды, подчинившись приказу, усердно дергать из земли увядшую траву. Эллен
тоже стала помогать им, а вслед за ней и Инес, хотя никто из  них  не  знал,
почему и зачем это делается. Человек, когда думает,  что  наградою  за  труд
будет жизнь, работает изо всех своих сил. За несколько минут на  месте,  где
стояли работавшие, образовалась голая  круглая  площадка  футов  двадцать  в
поперечнике. Траппер отвел женщин к краю площадки и велел  Мидлтону  и  Полю
накинуть на них одеяла поверх тонких, легковоспламеняющихся платьев. Едва те
приняли эту меру предосторожности, старик прошел в противоположный край, где
трава еще стояла высокой опасной стеной, и, выбрав пук самых сухих  стеблей,
положил их на полку своего ружья. Они мгновенно вспыхнули от искры. Затем он
сунул этот маленький факел  в  гущу  стоячей  травы  и,  отойдя  к  середине
оголенного круга, терпеливо ожидал, что будет.
   Огонь жадно ухватился за новое топливо,  и  в  одно  мгновение  по  траве
заскользили его раздвоенные язычки: так иной раз корова шарит вокруг языком,
выискивая траву повкусней.
   - Теперь, - сказал старик, подняв  палец  и  засмеявшись  своим  странным
беззвучным смешком, - вы увидите, как огонь дерется  с  огнем!  Эх,  не  раз
случалось мне выжигать гладкую тропу, когда по лености  я  не  хотел  руками
расчищать себе дорогу в заросшем логу.
   - А это нас не погубит? - изумился Мидлтон. - Разве вы не  подвели  врага
еще ближе, вместо того чтоб избежать его?
   - А разве вы  так  чувствительны  к  ожогам?  У  вашего  деда  кожа  была
погрубее. Но поживем - увидим; да, мы будем живы и увидим!
   Траппера не обманул его опыт. Пламя, разгоревшись, стало распространяться
на три стороны, естественно угасая на четвертой, где не находило  пищи.  Оно
ширилось и, возвестив о своем могуществе угрюмым воем,  освещало  все  перед
собою, а позади оставляло черную курящуюся землю, еще более нагую, чем  если
бы здесь прошла коса. Положение  беглецов  было  бы  по-прежнему  отчаянным,
когда бы площадка вокруг них не расширялась по мере  того,  как  ее  обегало
пламя. Перейдя на то место, где траппер  поджег  траву,  они  избавились  от
чрезмерного жара, а вскоре пламя начало отступать со всех сторон. Их  теперь
окутывало облако дыма, но огненный поток, неистово  катившийся  вперед,  уже
удалялся от них.
   Наблюдавшие  дивились  простому  средству,  примененному  траппером,  как
царедворцы Фердинанда следили, вероятно,  за  Колумбом,  когда  он  поставил
яйцо; но только их наполняла не зависть, как тех, а глубокая благодарность.
   - Поразительно! - сказал  Мидлтон,  когда  понял,  что  они  спасены  от,
казалось бы, неминуемой гибели.  -  Поистине,  такую  мысль  мог  подсказать
только светлый разум!
   - Да, старый траппер, - воскликнул Поль, запустив пятерню в  свои  густые
космы, - не одну пчелу, летящую со  взятком,  я  проследил  до  ее  дупла  и
кое-что смыслю в природе леса. Но то, что сделал ты, - это все  равно,  как,
не прикоснувшись к шершню, вырвать у него жало!
   - Да ладно, чего там! - отмахнулся старик, как будто и не думавший больше
о своем успехе с той минуты, как довел  дело  до-конца.  -  Теперь  готовьте
коней. Пусть огонь поработает еще с полчаса, а  там  можно  и  в  путь!  Эти
полчаса придется выждать, чтоб  земля  остыла,  -  ведь  тетонские  кони  не
подкованы, и копыта у них нежны, как подошвы у босоногой девчонки.
   Мидлтон и Поль, которым после нежданного  избавления  казалось,  что  они
воскресли к новой  жизни,  терпеливо  выждали  назначенный  траппером  срок,
заново уверовав в безошибочность его указаний. Доктор же снова схватился  за
свои записи, несколько пострадавшие после того, как побывали в золе, и, чтоб
утешить себя  в  этом  небольшом  несчастье,  начал  описывать  непрестанные
колебания света и тени, принимая их за некое неведомое явление природы.
   Тем  временем  ветеран-следопыт,  на  чей  опыт  они   так   бесхитростно
положились, стоял и вглядывался в даль, пользуясь каждым  мгновением,  когда
ветер разрывал завесу дыма, огромными клубами  обложившего  со  всех  сторон
равнину.
   - Посмотрите, мальчики, сами, - сказал он наконец, - глаза у вас  молодые
и окажутся, может быть, зорче моих, хоть было время, когда мудрый  и  смелый
народ считал меня очень зорким, и не зря! Но те дни  миновали,  и  вместе  с
ними ушел не один испытанный и верный друг!.. Ах, если б  мог  я  по  своему
произволу изменить распорядок, установленный свыше.., но этого я не могу,  и
такая попытка была бы кощунством, потому что  миром  управляет  разум  более
мудрый, чем слабый ум человека...  Все  же,  когда  бы  мог  я  хоть  что-то
изменить, я пожелал бы, чтобы люди если они прожили в доброй  дружбе  долгие
годы, и показали себя способными к подлинному товариществу, и совершили друг
ради друга немало храбрых  дел,  и  немало  перенесли  тягот,  то  пусть  им
дозволено будет расстаться с жизнью в тот же час, когда смерть уберет одного
и другому станет незачем жить.
   - Кого вы там видите - индейцев? - спросил в нетерпении Мидлтон.
   - Красная ли кожа или белая - не все ли равно? В лесах дружба и  привычка
связывают людей так же крепко, как и в городах, а пожалуй, и  крепче.  Взять
хотя бы юных воинов в прерии. Часто двое из них  приносят  клятву  в  вечной
дружбе  и  уж  держат  ее  крепко.  Смертельный  удар,  нанесенный   одному,
становится и для другого смертельным. Я долгие годы  провел  в  одиночестве,
если можно назвать одиноким того, кто семьдесят весен  и  зим  прожил  среди
природы... Да, так я, с такой оговоркой, долго жил в одиночестве.., и все же
я постоянно убеждался, что общение с человеком мне  приятно;  и  больно  мне
бывало, когда оно обрывалось, и тем больней, если человек оказывался храбрым
и прямым; да, храбрым, потому что в лесах, когда  твой  спутник  -  трус,  -
старик ненароком глянул на натуралиста, углубившегося в свои  мысли,  -  для
тебя короткая тропа превращается в длинную; и прямым,  потому  что  хитрость
есть  скорее  инстинкт,  присущий  животному,  а  не  свойство,  возвышающее
человеческий ум.
   - Но что вы там видели? Не сиу ли?
   - К чему идет Америка? И к чему приведут хитрые выдумки ее народа? Только
богу известно! В молодые годы мне довелось увидеть одного индейского  вождя,
который в свои молодые годы увидел, как первый христианин ступил злою  своею
ногой на землю  Йорка!  Как  обезображена  за  две  короткие  жизни  красота
пустынного этого края! Я впервые увидел свет на берегу Восточного моря, и  я
отлично помню, что когда я ходил опробовать первое свое ружье, так от порога
отцовского  дома  прошел  лесом,  сколько  может  пройти  от  зари  до  зари
желторотый  юнец.  И,  пройдя  этот  путь,  я  ни  разу  не  нарушил  ничьих
воображаемых прав - потому что тогда еще никто не  объявил  себя  владельцем
лесных зверей. Природа лежала тогда в своем великолепии по всему  побережью,
оставив жадности поселенцев лишь узкую полосу между лесом и океаном. А где я
теперь? Будь у меня крылья орла, я утомил бы их, пока  пролетел  бы  десятую
часть той дали, что меня отделяет от берега моря; весь край давно  захватили
города и деревни, фермы и проселки, церкви и школы - словом, все измышления,
вся дьявольщина, придуманная  человеком!  Я  помню  время,  когда  горсточка
краснокожих, кликнув клич по границе, приводила  в  трепет  все  колонии,  и
мужчины брались за оружие; им на помощь высылались войска из далекого  края,
и возносились молитвы, и женщины были в страхе, и мало  кто  спал  спокойно,
потому что ирокез вышел на тропу войны  или  проклятый  минго  взял  в  руки
томагавк. А сегодня что? Страна высылает свои корабли в чужие страны,  чтобы
решать их войны с соседями; пушек стало больше, чем было ружей в те дни,  и,
когда надобно, обученные солдаты - десятки тысяч обученных солдат! - выходят
нести свою службу. Такова разница между колониями и штатами, друзья  мои;  и
я, дряхлый, жалкий, каким вы меня видите, я дожил до этого!
   - Да, уж ни один разумный человек не усомнится, - сказал Поль, -  что  ты
повидал много лесорубов, старый траппер, срывающий с земли ее красивый убор,
и много поселенцев, подбирающихся к самому меду природы!.. Но  Эллен  что-то
беспокоится насчет сиу. И  теперь,  когда  ты  вволю  выговорился,  если  ты
укажешь нам, куда лететь, рой снимется хоть сейчас!
   - А? Что такое?
   Я говорю, Эллен беспокоится; а так как над равниной  стоит  дым,  сейчас,
пожалуй, было бы разумно снова двинуться в путь.
   - Малый правильно рассудил. Я забыл, что вокруг нас бушует  огонь  и  что
сиу окружили нас, как голодные волки,  подстерегающие  стадо  буйволов.  Но,
когда в моем старом  уме  просыпаются  воспоминания  о  давних  временах,  я
забываю нужды нынешнего дня. Вы правильно говорите, дети, пора в путь! И вот
тут-то и заключается самое  тонкое  в  нашем  деле...  Нетрудно  перехитрить
пылающую печь, потому что она - только  разъяренная  стихия;  и  не  так  уж
трудно иной раз обмануть серого медведя, когда он учуял твой  запах,  потому
что инстинкт не только пособляет зверю, но и ослепляет его;  а  вот  закрыть
глаза тетону, когда он настороже, - на это побольше  требуется  ума,  потому
что его чертовской хитрости помогает разум.
   Понимая трудность предприятия, старик, однако, приступил к его выполнению
со всей уве