слова, вместо того чтобы утихомирить магистрата, только  еще  сильнее
подстрекнули его любопытство, а Керби воскликнул:
   - Вот это по-честному! Натти не будет требовать себе награды за пум, а  с
него пусть не берут штрафа  за  оленя,  и  дело  с  концом.  Это  я  называю
поступать по всей справедливости. Люблю, когда зря не тянут канители и никто
не в обиде.
   - Я требую, чтобы нас впустили в дом, - заявил Хайрем самым  авторитетным
тоном, на какой только был способен. - Именем закона! Впусти нас обоих, меня
и исполняющего обязанности понятого Билли Керби.
   Ну-ка, назад,  сквайр,  назад!  Не  испытывайте  моего  терпения,  сказал
Кожаный  Чулок  очень  серьезно,  выразительным  жестом  предлагая   Хайрему
отступить.
   Ладно, ладно, ты за это поплатишься! не унимался  Хайрем.  Ну-ка,  Билли,
Джотем, бросайтесь смелее! Мне нужны доказательства.
   Тут Хайрем, ошибочно приняв спокойное, хотя и твердое выражение  на  лице
Кожаного Чулка за готовность повиноваться, ступил было на порог, но  охотник
мгновенно схватил магистрата за плечи и отшвырнул от хижины шагов на десять.
Внезапность и неожиданная сила Натти заставили  всех  оцепенеть,  но  уже  в
следующее мгновение Керби залился веселым смехом, шедшим, как  видно,  прямо
от души.
   Вот это здорово, старина! заорал он. Стало  быть,  сквайр-то  знает  тебя
лучше, чем я! Ну-ка, ну-ка, выходите вон на ту зеленую  лужайку,  посмотрим,
кто из вас кого одолеет. А  мы  с  Джотемом  последим,  чтобы  все  было  по
правилам.
   - Уильям Керби, я призываю тебя к  твоим  обязанностям!  -  вопил  издали
Хайрем. - Хватай его! Я требую именем закона! Хватай!..
   Но Кожаный Чулок принял еще более угрожающую позу, и вдруг  все  увидели,
что в руке у него ружье, дуло которого обращено прямо на Билли Керби.
   - Отойди, прошу тебя, - сказал охотник лесорубу. - Ты ведь знаешь, я  бью
без промаха. Я не ходу проливать твою кровь, но, если ты попытаешься ступить
на порог моего вигвама, наша с тобой кровь обагрит эту зеленую лужайку.
   Пока все происходившее казалось лесорубу  лишь  забавными  пустяками,  он
держал  сторону  слабейшего,  но  при  виде  ружья  настроение   его   резко
изменилось. Он поднялся с  бревна  во  весь  рост  и,  глядя  прямо  в  лицо
охотнику, ответил:
   - Я пришел сюда, Кожаный Чулок, не как враг. Твоя железная  палка  пугает
меня не больше, чем старое, сломанное топорище. Скажи только  слово,  сквайр
Дулитл, и чтоб все было по закону, - и тогда увидим, кто из нас посильнее.
   Но магистрат исчез. В то самое мгновение, как в руках охотника  появилось
ружье, оба, и Хайрем и Джотем, словно испарились. Не слыша  ответа,  лесоруб
обвел вокруг себя  недоумевающим  взглядом,  но  заметил  лишь  две  фигуры,
стремительно  мчавшиеся  в  направлении  поселка:   как   видно,   достойные
джентльмены не только успели прикинуть в уме скорость ружейной  пули,  но  и
вероятную дальность ее полета.
   - Ты их  до  смерти  напугал,  -  проговорил  Керби,  и  на  его  широкой
физиономии появилось выражение презрения.  -  Но  меня  ты  не  застращаешь.
Опусти-ка ружье, мистер Бампо, не то мы с тобой поссоримся.
   Натти опустил ружье и ответил:
   - Я не желаю тебе ничего дурного, Билли Керби, но посуди сам: мыслимо ли,
чтобы такой негодяй командовал в доме честного человека? От тебя,  Билли,  я
не утаю, оленя я убил, это верно. Можешь забрать  его  шкуру,  она  послужит
тебе вещественным доказательством. Премия, что  причитается  мне  за  убитых
кошек, покроет штраф, вот мы и будем квиты.
   - Верно, верно, старик! - воскликнул Керби, обрадовавшись  этому  мирному
предложению.  Все  недовольство  мигом  исчезло  с  его  честной,   открытой
физиономии. - Давай-ка сюда шкуру, и все будет по-хорошему.
   Натти вошел в  хижину  и  скоро  вернулся,  неся  требуемое  вещественное
доказательство. Лесоруб тут же ушел, настроенный  по  отношению  к  охотнику
вполне миролюбиво, как если бы решительно ничего не произошло. Он  шагал  по
берегу озера и время от времени разражался  смехом,  вспоминая,  как  Хайрем
покатился кубарем от пинка Натти. В общем, вся эта история показалась  Билли
лишь презабавной шуткой.
   Но он еще не успел дойти до поселка,  как  там  уже  разнеслись  слухи  о
неповиновении Натти закону, о том, что старый охотник  угрожал  ему,  Билли,
ружьем, и о том, как Натти расправился с Хайремом, отшвырнув его  от  своего
порога. Уже поговаривали, что не худо бы послать  за  шерифом,  а  некоторые
даже высказывались в том духе,  что  следует  собрать  ополчение  граждан  и
принять меры против нарушителя порядка. Устроили даже  нечто  вроде  совета,
чтобы обдумать на нем, как поступить со старым Натти Бампо.  Прибытие  Билли
Керби, тащившего оленью шкуру, уничтожало  всякие  основания  для  обыска  и
совершенно изменяло положение дел. Оставалось лишь получить с охотника штраф
и тем самым удовлетворить закон. Все единогласно  порешили,  что  это  может
быть с равным успехом проделано и в понедельник, так как субботний вечер для
большинства  поселенцев  был  праздничным.  Таким  образом,  все  дальнейшие
действия были отложены на тридцать шесть часов.

Глава 31

   Так ты посмеешь, может быть,
   В его берлоге льва дразнить
   И Дугласа в дому его?
   Вальтер Скотт,
   "Мармион"

   Волнение мало-помалу улеглось, и жители  поселка  стали  один  за  другим
расходиться по домам, каждый храня на лице серьезную мину человека, внесшего
свою лепту в дело общественного порядка, когда Оливер  Эдвардс,  возвращаясь
от священника, встретил  на  своем  пути  молодого  юриста,  уже  известного
читателю под именем мистера Липпета. Между этими двумя молодыми людьми  было
очень мало схожего как во взглядах, так и во всем их внешнем облике, но  оба
принадлежали к наиболее  образованной  прослойке  этой  маленькой  общины  и
потому, разумеется, были знакомы. Сейчас они уже успели заметить друг  друга
- разойтись молча было неудобно, и между ними произошел следующий разговор.
   - Прекрасный вечер,  мистер  Эдвардс,  -  начал  адвокат,  которому  явно
хотелось побеседовать. - Но нужен дождь, весьма нужен.  Всегда  или  засуха,
или потоп, таков основной недостаток здешней погоды. Вы, вероятно,  привыкли
к более ровному климату?
   - Я родился в этом штате, - сухо ответил Эдвардс.
   - Да? Мне приходилось  слышать  на  этот  счет  разные  мнения.  Впрочем,
человек так легко свыкается с новым местом,  что  совершенно  несущественно,
где именно он родился. Интересно,  как  отнесется  судья  к  делу  Натаниэля
Бампо?
   - К делу Натаниэля Бампо? - переспросил Эдвардс. -  О  чем  вы  говорите,
сэр?
   - А вы разве не слышали? - воскликнул тот с удивлением, разыгранным столь
ловко, что оно показалось Эдвардсу  искренним.  -  Может  получиться  весьма
неприятная история. Дело в том, что старик нынче утром  подстрелил  в  горах
оленя, а в глазах судьи это серьезное преступление.
   - Ах, вот как! - сказал Эдвардс и отвернулся, чтобы скрыть краску,  вдруг
проступившую на его загорелом лице. -  В  таком  случае,  охотнику  придется
уплатить штраф.
   - Пять фунтов, - заметил адвокат. - Наберется ли у старого Натти  столько
денег?
   - Наберется ли? - воскликнул юноша. - Я не богат, мистер Липнет,  нет,  я
беден и весь свой заработок  откладываю  ради  цели,  чрезвычайно  для  меня
важной. И все же я не дам Кожаному Чулку  пробыть  в  тюрьме  даже  часа,  я
истрачу последний свой цент, но выручу старика. Кроме  того,  он  ведь  убил
двух пум; премия за них с лихвой покроет сумму штрафа.
   - Да, да, - сказал адвокат, потирая руки.  На  физиономии  его  появилось
выражение удовольствия, отнюдь не притворного. - Я  не  сомневаюсь,  что  мы
распутаем это дело.
   - Что распутаем? Какое дело? Прошу вас, сэр, объясните.
   - Натти подстрелил оленя, но это сущие пустяки в  сравнении  с  тем,  что
случилось потом, - продолжал  мистер  Липпет  доверительным  тоном,  который
подкупил молодого человека, сколь ни мало он был расположен к юристу.  -  На
него поступила жалоба, свидетели присягнули в том,  что  в  хижине  у  Натти
Бампо спрятана оленина, судья дал ордер на обыск, и...
   - Обыск? - в ужасе воскликнул Эдвардс и снова отвернулся, теперь уже  для
того, чтобы скрыть покрывшую его лицо бледность. - И что же было обнаружено,
что увидели...
   - Только дуло ружья старого Бампо, а это зрелище  способно  усмирить  чье
угодно любопытство.
   - Так, так!  -  воскликнул  с  облегчением  Эдвардс,  разражаясь  громким
смехом. - Значит, старый герой вынудил отступить противника?  Вынудил  ведь,
правда?
   Адвокат удивленно уставился на  юношу,  но  тут  же  снова  заговорил  на
занимавшую его тему.
   - Позвольте заметить вам, сэр, дело это не шуточное, - сказал он. - Сорок
долларов премии и ваш полугодовой заработок сильно подтают к  тому  времени,
когда оно будет улажено. Бампо нанес магистрату оскорбление  при  исполнении
им служебных обязанностей и вдобавок угрожал  оружием  констеблю.  Это  вина
немалая, она наказуема не только штрафом, но и тюремным заключением.
   - Как! Посадить Кожаного Чулка за решетку?  Нет,  нет,  сэр,  это  сведет
старика в могилу! Нет, этого они не сделают!
   - Знаете  что,  мистер  Эдвардс,  о  вас  поговаривают,  что  вы  человек
странный, - сказал вдруг юрист, переходя на  откровенный  тон.  -  Если  вам
известно, как можно заставить присяжных  не  выносить  приговора  виновному,
когда дело для них ясно и доказательства неоспоримы, то  я  готов  признать,
что вы более моего сведущи в вопросах юриспруденции, хотя я получил диплом и
занимаюсь судебной практикой целых три года.
   Но у Эдвардса разум уже начинал брать верх над чувствами, и, по мере того
как юноша все яснее видел подлинною сложность дела, он больше вникал  в  то,
что говорил ему адвокат.
   Волнение, в первый момент невольно вырвавшееся наружу, улеглось, и,  хотя
было очевидно, что Оливер еще очень взбудоражен всем  тем,  что  только  что
узнал, он сумел взять себя в руки и теперь внимательно слушал советы мистера
Липпета.
   Несмотря на растерянность в мыслях, Оливер вскоре  сообразил,  что  почти
все, что предлагает юрист, сводится к хитрым  уловкам,  требующим  при  этом
немалого времени для своего осуществления, - это не соответствовало ни нраву
юноши, ни его материальным средствам.  Однако  Эдвардс  дал  понять  мистеру
Липпету, что в случае, если дело будет передано в суд,  он  готов  полностью
оплатить  его  адвокатские  услуги,  что   было   принято   юристом   весьма
положительно. На этом они расстались - един чинно прошествовал к  небольшому
строению, деревянная вывеска Над дверью которого  гласила:  "Мистер  Липпет,
юрист", а второй энергично зашагал к "дворцу" Мармадьюка Темпла.  Мы  же  на
время предоставим юриста самому себе и направим  внимание  читателя  на  его
клиента.
   Войдя в холл, широкие двери которого были раскрыты настежь, давая  доступ
теплому вечернему воздуху, Эдвардс увидел Бенджамена,  выполнявшего  обычные
свои домашние обязанности, и торопливо спросил, где судья.
   - У себя в кабинете, и с ним плотник Хайрем. А мисс Лиззи в гостиной. Ну,
скажу я вам, мистер Оливер, вот было натворила нам беды эта кошка или  пума,
как ее там. Я этого зверя знаю плохо, в Англии у нас таких не водится. Еще в
прошлом году я говорил, что в горах бродит дикая  кошка,  я  сам  слышал  ее
мяуканье как-то осенним вечером, когда возвращался в ялике с  рыбной  ловли.
Кабы она вышла, так сказать, на открытую воду, чтоб было  ясно,  куда  вести
судно, я бы тут же разделался со зверюгой.  Но  попусту  водить  глазами  по
верхушкам деревьев, выискивать ее - это для меня  все  одно  что  стоять  на
палубе одного корабля и глазеть на марсы другого. Все равно не отличишь одну
снасть от другой, и...
   - Да, да, разумеется, - прервал его  Эдвардс.  -  Я  должен  видеть  мисс
Темпл.
   - Это нетрудно, сэр, она в соседней комнате. Ах, мистер Эдвардс, какая  б
то была утрата для судьи, кабы мисс  Лиззи  погибла!  Провались  я  на  этом
месте, если знаю, где бы ему тогда раздобыть  себе  другую  дочку  -  совсем
взрослую, я хочу сказать. Да, сэр,  на  мой  взгляд,  мистер  Бампо  человек
достойный и маху не даст, коли дело дойдет до ружья или остроги.  Я  почитаю
его своим другом, как и вас, мистер Оливер.
   - Спасибо, Бенджамен,  она  может  понадобиться!  -  воскликнул  Эдвардс,
порывисто сжимая руку дворецкого. - Она может очень скоро нам  понадобиться,
и тогда я дам тебе об этом знать.
   И, не дожидаясь, пока честный малый обдумает ответ, юноша высвободил руку
из его мощного пожатия и прошел в гостиную.
   Элизабет  была  одна  и  сидела  все  так  же,  откинувшись  на   диване.
Погруженная в глубокое размышление, девушка прикрыла глаза рукой, по форме и
цвету являвшей собой совершеннейший образец искусства. Пораженный  прелестью
изящной фигуры и ее позы, юноша умерил нетерпение и приблизился  к  Элизабет
осторожно и почтительно.
   - Надеюсь, я не помешал вам, мисс Темпл, - начал он, - но мне  необходимо
поговорить с вами.
   Элизабет отняла руку  от  лица,  и  Эдвардс  увидел,  что  глаза  девушки
подернуты влагой.
   - Это вы, Эдвардс? - произнесла она тоном мягким и кротким - обычным в ее
разговорах с отцом, но в отношении юноши это было впервые и взволновало  его
до глубины души. - Как чувствует себя бедняжка Луиза?
   - Она с отцом, спокойна и преисполнена благодарности богу. Я еще  никогда
не был свидетелем проявления столь горячих чувств, какие она выразила мне  в
ответ на мою радость по поводу ее спасения. Мисс Темпл, когда  я  услышал  о
том, что вам пришлось пережить, я от волнения потерял дар речи. Я  опомнился
лишь на пути к дому мистера Гранта. Мне кажется.., мне кажется, там я  сумел
лучше выразить свое сочувствие, потому что  мисс  Грант  даже  расплакалась,
слушая мои незамысловатые речи.
   Элизабет ответила не сразу и снова закрыла лицо рукой. Но уже в следующую
минуту, подавив волнение, она поглядела прямо на Эдвардса, не спускавшего  с
нее глаз, и сказала с улыбкой:
   - Ваш друг Кожаный Чулок отныне и мой друг, Эдвардс. Я все думаю, как  бы
мне получше отплатить ему. Быть может, вы, так хорошо знающий всю его жизнь,
все его нужды, поможете мне.
   - Да! -  воскликнул  юноша  с  жаром,  изумив  тем  свою  собеседницу.  -
Благослови  вас  бог  за  ваше  доброе  сердце!  Натти  имел  неосторожность
преступить закон: сегодня утром он  убил  оленя.  Я  считаю,  что  я  должен
понести наказание вместе с ним, потому что я тоже принимал  участие  в  этой
охоте. Вашему отцу подали жалобу, он отдал распоряжение обыскать...
   - Да, я все это знаю, - прервала его Элизабет. - Закон  обойти  нельзя  -
хижину Натти обыщут, обнаружат оленя и возьмут штраф с охотника. Но  я  хочу
задать вам ваш же вопрос: вы столько времени живете под нашей крышей  и  все
еще не знаете нас? Взгляните на меня,  Оливер  Эдвардс.  Неужели  вы  можете
поверить, что я позволю посадить в тюрьму человека, который только что  спас
мне жизнь, что я пожалею денег на уплату за него штрафа? Нет, сэр. Мой  отец
судья, но он прежде всего человек и христианин. Дело будет улажено, никто не
обидит Натти.
   - Какую тяжесть сняли вы с моей души! -  воскликнул  Эдвардс.  -  Значит,
старика больше не будут тревожить, ваш отец не даст его в  обиду?  Я  должен
верить, раз это говорите вы, мисс Темпл.
   - Вы имеете  возможность  выслушать  заверения  и  самого  судьи,  мистер
Эдвардс, - вот идет отец, он вам скажет то же.
   Но вошедший в  эту  минуту  Мармадьюк  всем  своим  видом  сразу  рассеял
радужные надежды  Элизабет.  Лоб  его  был  нахмурен,  лицо  озабоченно.  Ни
Элизабет, ни Оливер не произнесли ни слова. Судья несколько раз прошелся  по
комнате и затем сказал:
   - Все наши планы рухнули, дочка. Своим упрямством Кожаный Чулок навлек на
себя негодование судебных властей, и теперь я уже не в силах остановить  ход
дела.
   - Как! Почему, отец? Штраф - это пустяки. Я, конечно...
   - Я не мог предвидеть, что такой безобидный человек,  как  Натти,  станет
оказывать сопротивление представителю  власти,  -  сказал  судья.  -  Я  был
уверен, что он подчинится распоряжению, у него произведут обыск,  возьмут  с
него штраф и закон будет удовлетворен. Но теперь Старику  придется  изведать
всю его суровость...
   - И какое же наказание грозит  ему,  сэр?  -  спросил  Эдвардс,  стараясь
говорить спокойно.
   Мармадьюк круто повернулся в сторону юноши.
   - Вы здесь? Я вас не заметил. Судья не  может  ничего  сказать,  пока  не
выслушает свидетельские показания и  присяжные  не  вынесут  свой  приговор.
Однако в одном я могу заверить вас, мистер Эдвардс:  все  будет  сделано  по
закону, хотя и у меня были моменты слабости -  желание  простить  Натти  его
вину, потому что он оказал моей дочери неоценимую услугу.
   - Никто, я полагаю, не сомневается  в  чувстве  справедливости,  присущем
судье Темплу, - проговорил Эдвардс с горечью. -  Но  обсудим  все  спокойно,
сэр. Неужели возраст, образ жизни моего старого друга и незнание законов  не
являются смягчающими вину обстоятельствами?
   - Обстоятельства могут смягчить преступление, но могут ли  они  оправдать
его?  Скажите,  молодой  человек,  должно   ли   общество   терпеть,   когда
представителям власти угрожают оружием? Разве для того старался  я  укротить
этот дикий край?
   - Если бы вы укротили тех  диких  зверей,  сэр,  что  еще  сегодня  утром
угрожали жизни вашей дочери, ваши доводы звучали бы убедительнее.
   - Эдвардс! - воскликнула Элизабет.
   - Спокойно, дитя мое, - остановил ее отец. - Молодой человек несправедлив
ко мне, я не давал ему для этого повода. Я оставлю без внимания ваши  слова,
Оливер,  я  знаю,  вы  друг  Натти  и,  ратуя  за  него,   перешли   границы
благоразумия.
   - Да, он мой друг! - воскликнул Эдвардс. - И я горжусь этим!  Он  человек
простой,   необразованный,   даже   невежественный   и,   быть   может,    с
предрассудками,  хотя,  мне  думается,  его  взгляды  на  жизнь  во   многом
правильны. Но главное - это доброта его сердца, сэр, она  с  лихвой  покроет
тысячи недостатков. Он верен друзьям, он никогда не покинет в беде  друга  -
не только человека, но даже и собаку.
   - Это хорошая рекомендация, мистер Эдвардс, - мягко проговорил  судья.  -
Но мне не удалось заслужить расположение Кожаного Чулка, со мной  он  всегда
резок, однако я терпел это как причуду старого человека. И теперь, когда  он
предстанет передо  мной  как  его  судьей,  он  убедится,  что  прежнее  его
вызывающее поведение, равно как и оказанные мне большие услуги, не  повлияют
на решение.
   - Да разве это преступление - прогнать от своих дверей наемного  негодяя?
Нет, сэр, если во всем этом деле и есть преступник, то это не Натти Бампо.
   - А кто же,  по-вашему,  сэр?  -  спросил  судья,  глядя  прямо  в  глаза
разгорячившемуся юноше.
   Лицо  Мармадьюка  Темпла  уже  вновь  приняло  свое   обычное   спокойное
выражение.
   Молодой человек не выдержал - он уже и без того был крайне взволнован,  и
теперь,  при  этом  вопросе   судьи,   он   окончательно   отбросил   всякую
сдержанность.
   - Кто преступник?  И  вы  спрашиваете  об  этом  меня?  -  воскликнул  он
запальчиво. - Спросите-ка собственную  совесть,  судья  Темпл.  Подойдите  к
двери, взгляните на долину, на мирное озеро, на темные горы и скажите своему
сердцу, если оно у вас есть: откуда пришли к  вам  все  эти  богатства,  как
случилось, что вы стали их обладателем? Неужели вы  не  сгораете  со  стыда,
когда видите, как бродят по этим землям обнищавшие, обездоленные - могиканин
и Кожаный Чулок?
   Мармадьюк в глубоком изумлении внимал этому бурному  взрыву  негодования,
но, когда юноша  умолк,  он  знаком  остановил  дочь,  проявлявшую  признаки
нетерпения, и сказал:
   - Вы забываетесь, Оливер Эдвардс. Я уже слышал, что вы утверждали,  будто
вы потомок туземных властителей этих земель. Но, право, ваше образование  ни
к чему в