ы и разведок, что я считаю  обязанностью  мужчины  в
тревожные времена. Да, да, признаюсь, не совсем приятно видеть, что дру-
гие красивее тебя, что их приветливее встречают и больше ценят.  Но  все
это можно стерпеть, если человек смотрит своей беде прямо в глаза и зна-
ет, на что он способен и в чем его обязанности.
   Непоседа, в общем, был добродушным малым, и смиренные слова  товарища
привели его совсем в другое настроение. Он пожалел о своих  неосторожных
намеках на внешность Зверобоя и поспешил объявить об этом с той  неуклю-
жестью, которая отличает все повадки пограничных жителей.
   - Я ничего дурного не хотел сказать, Зверобой,  -  молвил  он  проси-
тельным тоном, - и надеюсь, что ты забудешь мои слова. Если ты и не сов-
сем красив, то все же у тебя такой вид, который  говорит  яснее  ясного,
что душа у тебя хорошая. Не скажу, что Джуди будет от тебя  в  восторге,
так как это может вызвать в тебе надежды, которые кончатся разочаровани-
ем. Но ведь еще есть Хетти, она с удовольствием будет смотреть на  тебя,
как на всякого другого мужчину. Ты  вдобавок  такой  степенный,  положи-
тельный, что вряд ли станешь заботиться о мнении Джудит. Хотя она  очень
хорошенькая девушка, но так непостоянна, что мужчине нечего  радоваться,
если она случайно ему улыбнется. Я иногда  думаю,  что  плутовка  больше
всего на свете любит себя.
   - Если это так, Непоседа, то боюсь, что она ничем  не  отличается  от
королев, восседающих на тронах, и знатных дам из больших городов, -  от-
ветил Зверобой, с улыбкой оборачиваясь к товарищу, причем  всякие  следы
неудовольствия исчезли с его честной, открытой физиономии. - Я  даже  не
знаю ни одной делаварки, о которой ты не мог бы сказать то  же  самое...
Но вот конец той длинной косы, о которой ты рассказывал, и Крысиная  за-
водь должна быть недалеко.
   Эта коса не уходила в глубь озера, а тянулась параллельно берегу, об-
разуя глубокую уединенную заводь. Непоседа был уверен, что найдет  здесь
ковчег, который, стоя на якоре за деревьями,  покрывавшими  узкую  косу,
мог бы остаться незаметным для враждебного глаза в течение целого  лета.
В самом деле, место это было укрыто очень  надежно.  Судно,  причаленное
позади косы в глубине заводи, можно было бы увидеть только с одной  сто-
роны, а именно с берега, густо поросшего лесом, куда чужаки вряд ли мог-
ли забраться.
   - Мы скоро увидим ковчег, - сказал Непоседа, в то  время  как  пирога
скользила вокруг дальней оконечной косы, где вода была так глубока,  что
казалась совсем черной. - Старый Том любит забираться в тростники, и че-
рез пять минут мы очутимся в его гнезде, хотя сам он, быть может, бродит
среди своих капканов.
   Марч оказался плохим пророком. Пирога обогнула косу, и  взорам  обоих
путников открылась вся заводь. Однако они ничего не заметили.  Безмятеж-
ная водная гладь изгибалась изящной волнистой линией; над ней тихо скло-
нялись тростники и, как обычно, свисали деревья. Над всем господствовало
умиротворяющее и величественное спокойствие пустыни. Любой поэт или  ху-
дожник пришел бы в восторг от этого пейзажа, только не  Гарри  Непоседа,
который сгорал от нетерпения поскорее встретить свою легкомысленную кра-
савицу.
   Пирога двигалась по зеркальной воде бесшумно: пограничные жители при-
выкли соблюдать осторожность в каждом своем движении.  Суденышко,  каза-
лось, плыло в воздухе. В этот миг на узкой полосе земли, которая отделя-
ла бухту от озера, хрустнула сухая ветка.
   Оба искателя приключений встрепенулись.  Каждый  потянулся  к  своему
ружью, которое всегда лежало под рукой.
   - Для какой-нибудь зверушки это слишком тяжелый шаг, - прошептал  Не-
поседа, - больше похоже, что идет человек.
   - Нет, нет! - возразил Зверобой. - Это слишком тяжело для  животного,
но слишком легко для человека. Опусти весло в воду и  подгони  пирогу  к
берегу. Я сойду на землю и отрежу этой твари путь отступления обратно по
косе, будь то минг или выхухоль.
   Непоседа повиновался, и Зверобой вскоре высадился на берег.  Бесшумно
ступая в своих мокасинах, он пробирался по зарослям.  Минуту  спустя  он
уже был на самой середине узкой косы и не спеша приближался к ее оконеч-
ности; в такой чаще приходилось соблюдать величайшую осторожность. Когда
Зверобой забрался в самую глубь зарослей, сухие ветви затрещали снова, и
этот звук стал повторяться через короткие промежутки, как будто какое-то
живое существо медленно шло вдоль по косе. Услышав треск ветвей, Непосе-
да отвел пирогу на середину бухты и схватил карабин, ожидая,  что  будет
дальше. Последовала минута тревожного ожидания, а затем  из  чащи  вышел
благородный олень, величественной поступью приблизился к песчаному  мысу
и стал пить воду.
   Непоседа колебался не больше секунды. Затем быстро поднял  карабин  к
плечу, прицелился и выстрелил. Эффект, произведенный внезапным нарушени-
ем торжественной тишины в таком месте, придал всей этой сцене  необычай-
ную выразительность. Выстрел прозвучал, как всегда, коротко и отрывисто.
Затем на несколько мгновений наступила тишина, пока  звук,  летевший  по
воздуху над водой, не достиг утесов на противоположном берегу. Здесь ко-
лебания воздушных волн умножились и прокатились от одной впадины к  дру-
гой на целые мили вдоль холмов, как бы пробуждая спящие в лесах громы.
   Олень только мотнул головой при звуке выстрела и свисте пули - он  до
сих пор еще никогда не встречался с человеком. Но эхо холмов пробудило в
нем недоверчивость. Поджав ноги к телу, он  прыгнул  вперед,  тотчас  же
погрузился в воду и поплыл к дальнему концу озера. Непоседа вскрикнул  и
пустился в погоню; в течение двух или трех минут  вода  пенилась  вокруг
преследователя и его жертвы. Непоседа уже поравнялся с оконечностью  ко-
сы, когда Зверобой показался на песке и знаком предложил  товарищу  вер-
нуться.
   - Очень неосторожно с твоей стороны было спустить курок, не  осмотрев
берега и не убедившись, что там не прячется  враг,  -  сказал  Зверобой,
когда его товарищ медленно и неохотно повиновался. - Этому я научился от
делаваров, слушая их наставления и предания, хотя сам еще никогда не бы-
вал на тропе войны. Да теперь и неподходящее время года,  чтобы  убивать
оленей, и мы не нуждаемся в пище. Знаю, меня называют Зверобоем, и, быть
может, я заслужил эту кличку, так как понимаю  звериный  нрав  и  целюсь
метко. Но, пока мне не понадобится мясо или шкура, я зря не убью  живот-
ное. Я могу убивать, это верно, но я не мясник.
   - Как мог я промазать в этого оленя! - воскликнул Непоседа, срывая  с
себя шапку и запуская пальцы в свои красивые  взъерошенные  волосы,  как
будто желая успокоить свои мысли. - С тех пор как мне  стукнуло  пятнад-
цать лет, я ни разу не был так неповоротлив.
   - Не горюй! Гибель животного не только не принесла бы никакой пользы,
но могла бы и повредить нам - эхо пугает меня больше, чем  твой  промах.
Непоседа. Оно звучит как голос природы, упрекая нас за бесцельный и  не-
обдуманный поступок.
   - Ты много раз услышишь этот голос, если подольше поживешь в  здешних
местах, парень, - смеясь, возразил Непоседа. - Эхо повторяет почти  все,
что говорится и делается на Мерцающем Зеркале при такой тихой летней по-
годе. Упадет весло, и стук от его падения ты слышишь вновь и вновь,  как
будто холмы издеваются над твоей неловкостью. Твой смех или свист  доно-
сятся со стороны сосен, словно они весело беседуют, так что ты и  впрямь
можешь подумать, будто они захотели поболтать с тобой.
   - Тем больше у нас причин быть осторожными и молчаливыми.  Не  думаю,
что враги уже отыскали дорогу к этим холмам, - вряд ли они могут от это-
го что-нибудь выиграть. Но делавары всегда говорили мне,  что  если  му-
жество-первая добродетель воина, то его вторая добродетель-осторожность.
Твой крик в горах может открыть целому племени тайну  нашего  пребывания
здесь.
   - Зато он заставит старого Тома поставить горшок на огонь и даст  ему
знать, что гость близко. Иди сюда, парень, садись в пирогу, и постараем-
ся найти ковчег, покуда еще светло.
   Зверобой повиновался, и пирога поплыла в юго-западную сторону. До бе-
рега было не больше мили, а она плыла очень быстро, подгоняемая искусны-
ми и легкими ударами весел. Спутники уже проплыли половину  пути,  когда
слабый шум заставил их оглянуться назад: на их глазах олень вынырнул  из
воды и пошел вброд к суше. Минуту спустя благородное животное  отряхнуло
воду со своих боков, поглядело вверх на древесные заросли и, выскочив на
берег, исчезло в лесу.
   - Это создание уходит с чувством благодарности  в  сердце,  -  сказал
Зверобой, - природа подсказывает ему, что оно избежало большой  опаснос-
ти. Тебе тоже следовало бы разделить это чувство, Непоседа, признавшись,
что глаз и рука изменили тебе; твой безрассудный выстрел  не  принес  бы
нам никакой пользы.
   - Глаз и рука мне вовсе не изменили! - с досадой крикнул Марч.  -  Ты
добился кое-какой славы среди делаваров своим проворством и умением мет-
ко стрелять в зверей. Но хотелось бы мне поглядеть, как ты будешь стоять
за одной из этих сосен, а размалеванный минг - за другой, оба  со  взве-
денными курками, подстерегая удобный момент для выстрела. Только при та-
ких обстоятельствах, Натаниэль, можно испытать глаз и руку,  потому  что
ты испытываешь свои нервы. Убийство животного я никогда не считал подви-
гом. Но убийство дикаряподвиг. Скоро настанет время, когда тебе придется
испытать свою руку, потому что дело опять дошло до драки.
   Вот тогда мы и узнаем, чего стоит на поле сражения охотничья слава. Я
не считаю, что глаз и рука изменили мне. Во всем виноват олень:  он  ос-
тался на месте, а ему следовало идти вперед, и поэтому моя пуля пролете-
ла перед ним.
   - Будь по-твоему. Непоседа. Я только утверждаю, что это наше счастье.
Смею сказать, что я не могу выстрелить в  ближнего  с  таким  же  легким
сердцем, как в зверя.
   - Кто говорит о ближних или хотя бы просто о людях! Ведь тебе придет-
ся иметь дело с индейцами. Конечно, у всякого человека могут  быть  свои
суждения, когда речь идет о жизни и смерти другого  существа,  но  такая
щепетильность неуместна по отношению к индейцу; весь вопрос в том, он ли
сдерет с тебя шкуру или ты с него.
   - Я считаю краснокожих такими же людьми, как мы с тобой, Непоседа.  У
них свои природные наклонности и своя религия, но в конце  концов  не  в
этом дело, и каждого надо судить по его поступкам, а не по цвету его ко-
жи.
   - Все "то чепуха, которую никто не станет слушать в этих  краях,  где
еще не успели поселиться моравские братья. Человека делает человеком ко-
жа. Это бесспорно; А то как бы люди могли судить друг о друге? Все живое
облечено в кожу для того, чтобы, поглядев  внимательно,  можно  было  бы
сразу понять, с кем имеешь дело: со зверем или с человеком. По шкуре  ты
всегда отличишь медведя от кабана и серую белку от черной.
   - Правда, Непоседа, - сказал товарищ, оглядываясь и  улыбаясь,  -  и,
однако, обе они - белки.
   - Этого никто не отрицает. Но ты же не скажешь, что и  краснокожий  и
белый - индейцы.
   - Нет, но я скажу, что они люди. Люди отличаются друг от друга цветом
кожи, у них разные нравы и обычаи, но, в общем, природа у всех  одинако-
ва. У каждого человека есть душа.
   Непоседа принадлежал к числу тех "теоретиков",  которые  считают  все
человеческие расы гораздо ниже белой. Его понятия на этот счет  были  не
слишком ясны и определения не слишком точны. Тем не менее он  высказывал
свои взгляды очень решительно и страстно. Совесть обвиняла его  во  мно-
жестве беззаконных поступков по отношению к индейцам, и он изобрел чрез-
вычайно легкий способ успокаивать ее, мысленно лишив всю семью красноко-
жих человеческих прав. Больше всего его бесило, когда кто-нибудь подвер-
гал сомнению правильность этого взгляда и приводил к тому же вполне  ра-
зумные доводы. Поэтому он слушал замечания товарища, не думая даже обуз-
дать свои чувства и способы их выражения.
   - Ты просто мальчишка, Зверобой, мальчишка, сбитый с толку  и  одура-
ченный хитростью делаваров и миссионеров! - воскликнул он, не стесняясь,
как обычно, в выборе слов, что случалось с ним всегда, когда он был воз-
бужден. - Ты можешь считать себя братом  краснокожих,  но  я  считаю  их
просто животными, в которых нет ничего  человеческого,  кроме  хитрости.
Хитрость у них есть, это я признаю. Но есть она и у лисы и даже у медве-
дя. Я старше тебя и дольше жил в лесах, и мне нечего объяснять, что  та-
кое индеец. Если хочешь, чтобы тебя считали дикарем, ты только скажи.  Я
сообщу об этом Джудит и старику, и тогда посмотрим, как они тебя примут.
   Тут живое воображение Непоседы оказало ему некоторую услугу и охлади-
ло его гневный пыл. Вообразив, как  его  земноводный  приятель  встретит
гостя, представленного ему таким образом, Непоседа весело рассмеялся.
   Зверобой слишком хорошо знал, что всякие попытки убедить такого чело-
века в чем-либо, что противоречит его предрассудкам, будут бесполезны, и
потому не испытывал никакого желания взяться за подобную задачу.
   Когда пирога приблизилась к юго-восточному берегу - озера, мысли  Не-
поседы приняли новый оборот, о чем Зверобой нисколько не пожалел.
   Теперь уже было недалеко до того места, где, по словам Марча, из озе-
ра вытекала река. Оба спутника смотрели по сторонам с любопытством,  ко-
торое еще больше обострялось надеждой отыскать ковчег.
   Читателю может показаться странным, что люди,  находившиеся  всего  в
двухстах ярдах от того места, где между берегами высотой в двадцать  фу-
тов проходило довольно широкое русло, могли его не заметить. Не следует,
однако, забывать, что здесь повсюду над водой свисали деревья и  кустар-
ники, окружая озеро бахромой, которая скрывала все его мелкие извилины.
   - Уже два года я не захаживал в этот конец озера, - сказал  Непоседа,
поднимаясь в пироге во весь рост, чтобы удобнее было видеть. - Ага,  вот
и утес задирает свой подбородок над водой, река начинается где-то  здесь
по соседству.
   Мужчины снова взялись за весла. Они находились уже в нескольких ярдах
от утеса. Он был невелик, не более пяти или шести футов в высоту, причем
только половина его поднималась над озером. Непрестанное действие воды в
течение веков так сгладило его вершину, что утес своей  необычайно  пра-
вильной и ровной формой напоминал большой пчелиный улей. Пирога медленно
проплыла мимо, и Непоседа сказал, что индейцы хорошо знают этот  утес  и
обычно назначают поблизости от него место встреч,  когда  им  приходится
расходиться в разные стороны во время охоты или войны.
   - А вот и река, Зверобой, - продолжал он, - хотя она так  скрыта  де-
ревьями и кустами, что это место больше похоже на потаенную засаду,  чем
на исток из такого озера, как Мерцающее Зеркало.
   Непоседа недурно определил характер места, которое действительно  на-
поминало засаду. Высокие берега поднимались не менее как  на  сто  футов
каждый. Но с западной стороны выдавался вперед небольшой клочок  низмен-
ности, до половины суживая русло реки. Над водой свисали  кусты;  сосны,
высотой с церковную колокольню, тянулись к свет, словно колонны,  своими
перепутанным ветвями, и глазу даже на близком расстоянии трудно было ра-
зыскать ложбину, по которой протекала река. С  поросшего  лесом  крутого
берега тоже нельзя было обнаружить никаких признаков истока.
   Вся картина, открывавшаяся глазу, казалась одним сплошным  лиственным
ковром.
   Пирога, подгоняемая течением, приблизилась к  берегу  и  поплыла  под
древесным сводом. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь редкие прос-
веты, слабо озаряя царившую внизу темноту.
   - Самая настоящая засада, - прошептал Непоседа. - Поэтому старый  Том
и спрятался где-то здесь со своим ковчегом. Мы немного спустимся вниз по
течению и, наверное, отыщем его.
   - Но здесь негде укрыться такому большому судну, - возразил Зверобой.
- Мне кажется, что здесь с трудом пройдет и пирога.
   Непоседа рассмеялся в ответ на эти слова, и, как вскоре выяснилось, с
полным основанием. Едва только спутники миновали бахрому из кустарников,
окаймлявшую берега, как очутились в узком, но глубоком протоке. Прозрач-
ные воды стремительно неслись под лиственным навесом, который  поддержи-
вали своды, образованные стволами древних деревьев. Поросшие кустами бе-
рега оставили свободный проход футов двадцати в ширину, а впереди откры-
валась далекая перспектива.
   Наши искатели приключений пользовались теперь веслами лишь для  того,
чтобы удержать легкое суденышко на середине реки. Пристально разглядыва-
ли они каждую извилину берега, но поворот следовал за поворотом, и пиро-
га плыла все дальше и дальше вниз по течению. Вдруг Непоседа, не  говоря
ни слова, ухватился за куст, и лодка замерла на месте.  Очевидно,  повод
для того был достаточно серьезный.
   Зверобой невольно положил руку на приклад карабина. Он не испугался -
просто сказалась охотничья привычка.
   - А вот и старый приятель, -  прошептал  Непоседа,  указывая  куда-то
пальцем и смеясь от всего сердца, хотя совершенно беззвучно. - Так  я  и
думал: он бродит по колени в тине, осматривая свои капканы. Но убей меня
бог, я нигде не вижу ковчега, хотя готов поставить в заклад каждую  шку-
ру, которую добуду этим летом, что Джудит не решится ступать своими  хо-
рошенькими маленькими ножками по такой черной грязи! Вероятно,  девчонка
расчесывает волосы на берегу какого-нибудь родника, где может любоваться
своей красотой и набираться презрения к нашему брату, мужчине.
   - Ты несправедливо судишь о молодых женщинах. Да, Непоседа, ты  преу-
величиваешь их недостатки и их совершенства. Смею сказать,  что  Джудит,
вероятно, не так уж восхищается собой и не так уж презирает нас, как ты,
видимо, думаешь. Она, очевидно, работает для своего отца в  доме,  в  то
время как он работает для нее у капканов.
   - Как приятно услышать правду из уст мужчины, хотя бы раз в  девичьей
жизни! - произнес низкий и мягкий женский голос так  близко  от  пироги,
что оба, путника невольно вздрогнули. - А что до вас,  мастер  Непоседа,
то каждое доброе слово вам дается так трудно, что я давно уже не надеюсь
услышать его из ваших уст. Последнее такое слово однажды застряло у  вас
в горле так, что вы едва им не подавились. Но я рада,  что  вижу  вас  в
лучшем обществе, чем прежде, и что люди, которые умеют уважать женщин  и
обращаться с ними, не стыдятся путешествовать вместе с вами.
   После этой тирады в просвет между листьями выглянуло необычайно хоро-
шенькое юное женское личико, да так близко, что Зверобой  мог  бы  дотя-
нуться до него веслом. Девушка милостиво улыбнулась молодому человеку, а
сердитый взгляд, впрочем притворный и насмешливый, который  она  бросила
на Непоседу, придал ее красоте еще большую прелесть, показывая все  раз-
нообразие игры ее переменчивой и капризной физиономии.
   Только вглядевшись пристальнее, путники поняли, почему девушка смогла
появиться так внезапно. Незаметно для себя они очутились борт о  борт  с
ковчегом, который был скрыт кустами, нарочно срезанными для этой цели  и
так искусно расположенными, что Джудит Хаттер нужно было только  раздви-
нуть листья, заслонявшие оконце, чтобы выглянуть наружу и заговорить.


   Глава IV
   Боязливую лань не страшит испуг,
   Если в хижину я вхожу,
   И майской фиалке я лучший друг,
   И тихий ручей лепечет вокруг,
   Когда ее сон сторожу.
   Брайент

   Ковчег, как все называли плавучий дом  Хаттеров,  был  устроен  очень
просто. Нижней частью ему служила широкая плоскодонная баржа. Посредине,
занимая всюширину и около двух  третей  длины  судна,  стояла  невысокая
надстройка, напоминавшая внешним видом "замок", но сколоченная из  более
тонких досок, которые, однако, могли служить защитой от пуль. Борта бар-
жи были немного выше обычных, а каюта - такой высоты, чтобы в ней  можно
было только-только стоять выпрямившись. Все это странное сооружение выг-
лядело не слишком неуклюже. Коро