ид и оглянулся с тем важным видом, ко-
торый помогал ему подавлять шепот своих учеников. - В этом  гимне  прек-
расная мелодия и торжественные слова. И нужно петь его с должным  уваже-
нием.
   После короткого молчания послышался голос певца, понеслись тихие  ро-
кочущие звуки, наконец мелодия наполнила узкую пещеру.  Все  с  глубоким
волнением слушали, как льется чарующая мелодия, все забыли о бессмыслен-
ности произнесенных слов. Алиса бессознательно отерла слезу и мягко пос-
мотрела на бледное лицо Гамута, не скрывая своего восторга. Кора одобри-
тельно улыбнулась, а Хейворд отвел свой напряженный взгляд  от  входа  в
пещеру, глядя то на Давида, то на Алису, глаза которой светились востор-
гом. Сочувствие слушателей тронуло душу  поклонника  музыки;  его  голос
приобрел прежнюю полноту и силу. Певец сделал новое усилие,  и  полились
протяжные мощные звуки. Вдруг снаружи раздался страшный крик.  Священный
гимн мгновенно прервался; певец замолк, точно сердце несчастного подсту-
пило к его гортани и сразу задушило псалмопевца.
   - Мы погибли! - вскрикнула Алиса, бросаясь в объятия Коры.
   - Нет еще, нет еще! - ответил взволнованный, но неустрашимый Хейворд.
- Крик донесся от середины острова и вырвался у дикарей при виде  убитых
товарищей. Они не открыли нашего убежища, и для нас еще не угасла надеж-
да.
   Как ни была слаба возможность спасения, слова Дункана не пропали  да-
ром: его замечание оживило энергию девушек настолько, что  они  нашли  в
себе силу молча ждать дальнейших событий.
   Вскоре послышалось завывание, потом в различных местах острова зазву-
чали голоса; сначала они слышались в  его  дальнем  конце,  потом  стали
приближаться к пещере.
   Наконец среди смятения и шума пронесся торжествующий, победный клич в
нескольких ярдах от замаскированного входа в пещеру. Хейворд решил,  что
их убежище найдено, и остаток надежды погас в его душе. Но он снова нем-
ного успокоился, услыхав, что крики раздаются близ камня, на который Со-
колиный Глаз с таким сожалением положил свое ружье. Майор ясно  различал
говор индейцев; он слышал не только отдельные слова, но и  целые  фразы,
произнесенные на канадском жаргоне, в основу которого положен  французс-
кий язык. Вдруг хор голосов повторил: "Длинный Карабин!"
   Эти слова раздались эхом в соседнем лесу, и Хейворд вспомнил, что это
имя было дано врагами охотнику и разведчику английской армии; только те-
перь Дункан понял, кто был его спутник.
   "Длинный Карабин, Длинный Карабин..." - переходило из уст в  уста,  и
вот вся шайка, по-видимому, собралась около военного трофея, который как
бы доказывал смерть его страшного владельца. Затем гуроны снова  рассея-
лись по острову, оглашая воздух именем врага, чье тело,  как  это  понял
Хейворд из восклицаний гуронов, они думали отыскать в какойнибудь рассе-
лине.
   - Теперь, - шепнул Хейворд девушкам, - все скоро решится.
   Если гуроны не найдут нашего приюта, мы уцелеем.  Во  всяком  случае,
судя по фразам, которые мне удалось понять, наши друзья спаслись, и ско-
ро мы можем ждать помощи от Вебба.
   Прошло несколько минут страшного затишья. Хейворд понимал, что в  это
время гуроны производят новые, более тщательные поиски. Он различал шаги
гуронов, задевающие за  ветки  сассафраса;  слышал,  как  шуршали  сухие
листья и с треском ломались сучки. Наконец груда ветвей слегка подалась,
один угол одеяла упал, и слабый свет заиграл в отдаленном  углу  пещеры.
Кора в ужасе прижала Алису к своей  груди,  Дункан  вскочил.  Прозвучало
восклицание из глубины внешней пещеры, и это означало, что в  нее  вошли
враги. Через минуту многочисленные голоса дали  понять  слушателям,  что
все дикари собрались около их убежища.
   Так как лишь небольшое расстояние разделяло внутренние проходы  обеих
пещер, Дункан понимал, что бегство невозможно. Он прошел мимо  Давида  и
обеих девушек и остановился подле входа, ожидая страшной встречи. Теперь
всего несколько футов отделяло его от беспощадных преследователей. Майор
прижал лицо к отверстию и с равнодушием отчаяния выглянул наружу,  следя
за движениями гуронов.
   Он мог бы дотронуться до мускулистого плеча исполина индейца, повели-
тельный и властный голос которого направлял действия всех его товарищей.
Под сводом другой пещеры толпа дикарей  переворачивала  и  перетряхивала
вещи, составлявшие скромное имущество разведчика. Кровь из  раны  Давида
окрасила листья сассафраса; видя  это  доказательство  успешности  своих
действий, индейцы схватили ароматные ветви, устилавшие пол пещеры,  вта-
щили их в расселину и стали  разбрасывать,  точно  подозревая,  что  они
скрывают тело ненавистного и опасного для них человека.  Воин  свирепого
вида поднял целую охапку ветвей, с ликованием  указал  на  темные  пятна
крови на листьях и закричал что-то. Хейворд мог понять  смысл  его  слов
только потому, что он несколько раз повторил имя "Длинный Карабин". Тор-
жествующие голоса гуронов замолкли; воин бросил ветку на груду,  сложен-
ную Дунканом перед входом во вторую пещеру, и таким образом завалил  от-
верстие, через которое смотрел майор. Остальные  дикари  подражали  ему;
вытаскивая ветки из пещеры разведчика, они бросали их  на  груду  ветвей
сассафраса, не предполагая, что таким образом сами же прятали людей, ко-
торых искали.
   Когда под давлением новых охапок зелени одеяла подались, а  ветви  от
собственной тяжести забились в трещины камней, образовав плотную  массу,
Дункан, вздохнув свободно, вернулся на середину пещеры и остановился  на
своем прежнем месте, с которого мог видеть второй  выход,  обращенный  к
реке. В ту минуту, когда он отступал от груды сассафраса,  индейцы,  как
бы поддаваясь общему побуждению, очистили проход между двумя пещерами, и
теперь было слышно, как они снова побежали по острову к тем  камням,  на
которые недавно высадились. Их новый жалобный  вопль  доказал,  что  они
опять собрались подле тел своих убитых товарищей.
   Теперь Дункан решился посмотреть на своих спутниц, потому что в тече-
ние опасных минут он боялся своим встревоженным лицом еще  больше  испу-
гать девушек.
   - Они ушли, Кора, - шепнул он. - Алиса, они вернулись на то место, на
котором появились впервые, и мы спасены.
   - Тогда я поблагодарю  небо!  -  произнесла  Алиса,  освобождаясь  из
объятий Коры и преклоняя колени. - Я поблагодарю небо, которое  избавило
от слез нашего седого отца и спасло жизнь тех, кого я люблю больше всего
в мире...
   Дункан и Кора наблюдали искреннее чувство с горячей симпатией. И Дун-
кан подумал, что никогда еще молитва не исходила от существа более прек-
расного, чем юная Алиса.
   Глаза Алисы сияли светом благодарности, прелестный румянец  залил  ее
щеки; но, когда ее губы уже раскрылись для молитвы, слова,  которые  они
собирались произнести, внезапно  замерли,  румянец  сменила  смертельная
бледность, нежный блеск ее глаз потух, черты лица исказились  от  ужаса,
судорожно сведенные пальцы указали  на  что-то.  Хейворд  повернулся  и,
взглянув на плоскую скалу, которая составляла как бы порог открытого от-
верстия пещеры, увидел злобные, свирепые черты Хитрой Лисицы.
   Несмотря на неожиданность, самообладание не покинуло Дункана. По  вы-
ражению лица индейца майор понял, что Магуа еще ничего не успел  разгля-
деть в полумраке пещеры. Он уже хотел было отступить  за  выступ  стены,
которая все-таки могла скрыть его и его спутников, но в эту  минуту  по-
нял, что отступать поздно.
   Выражение глубокого торжества в чертах дикаря вывело Дункана из себя;
забыв обо всем в мире и поддаваясь только побуждению гнева, Хейворд при-
целился и выстрелил. Вся пещера загудела, точно от звука извержения вул-
кана; когда же ветер, дувший из ущелья, рассеял клубы дыма,  извергнутые
гротом, на месте, где только что было видно злобное  лицо  предателяпро-
водника, никого не оказалось. Хейворд бросился к выходу  и  увидел,  как
темная фигура дикаря кралась вдоль низкого узкого выступа скалы и  скоро
окончательно исчезла из виду.
   После грома выстрела среди дикарей воцарилось страшное молчание,  но,
когда раздался продолжительный и понятный для них крик Лисицы, топот ног
и вопли стали снова приближаться, и, раньше чем Дункан успел  оправиться
от потрясения, хрупкая преграда из ветвей была разбросана во все  сторо-
ны. Индейцы хлынули в пещеру с обоих концов. Хейворда и девушек вытащили
из убежища в пещере, и их окружила толпа торжествующих гуронов.


   Глава Х
   боюсь, что утром так же мы проспим,
   Как незаметно за ночь засиделись.
   Шекспир. "Сон в летнюю ночь"

   Едва это внезапное несчастье обрушилось,  Дункан  стал  наблюдать  за
действиями победителей. Краснокожие дергали украшения его мундира, в  их
глазах горело желание завладеть шитьем и галунами. Но грозные окрики ис-
полина останавливали дикарей, и это убедило Хейворда, что его и  Кору  с
Алисой решили щадить до какого-то особого момента.
   Пока молодые гуроны выказывали признаки алчности, более опытные воины
продолжали обыскивать обе пещеры со вниманием, которое  доказывало,  что
они не удовлетворены достигнутым успехом. Не находя иных жертв, усердные
мстители подступили к Дункану и Давиду, повторяя имя "Длинный Карабин" и
произнося эти слова с таким злобным выражением, что  нельзя  было  усом-
ниться, о чем они спрашивали. Дункан притворился, будто он  не  понимает
значения их вопросов, Давид же действительно не знал французского языка.
Наконец настойчивость гуронов утомила Хейворда; кроме  того,  он  боялся
раздражать своих победителей упрямым  молчанием.  Он  оглянулся  кругом,
отыскивая глазами Магуа, который мог перевести его ответы на вопросы гу-
ронов; их голоса звучали все более настойчиво и грозно.
   Поведение Магуа резко отличалось от образа  действий  его  товарищей.
Пока все остальные старались удовлетворить свою ребяческую склонность  к
грабежу, присваивая жалкое имущество разведчика. Хитрая Лисица  спокойно
стоял поодаль от пленников: он был, по-видимому, доволен, как будто  уже
достиг главной цели своего предательства. Когда глаза  Хейворда  впервые
встретили взгляд его недавнего проводника, майор невольно с  ужасом  от-
вернулся от зловещего, хотя и спокойного  лица  Магуа.  Однако,  победив
отвращение, он заставил себя говорить с ним.
   - Хитрая Лисица слишком мужественный воин, - неохотно сказал  Дункан,
- чтобы отказаться объяснить безоружному человеку, что говорят победите-
ли.
   - Они спрашивают, где охотник, знающий лесные тропинки, - на  ломаном
английском языке ответил Магуа и со свирепой усмешкой  положил  руку  на
листья, которыми была прикрыта и перевязана рана  у  него  на  плече.  -
Ружье Длинного Карабина превосходно, его глаза никогда не мигают, а меж-
ду тем это ружье, так же как и короткий ствол  белого  вождя,  бессильно
отнять жизнь у Хитрой Лисицы.
   - Лисица слишком храбр, чтобы помнить о ранах,  полученных  в  битве,
или о руках, которые нанесли их.
   - А разве шла война, когда индеец отдыхал под сахарным деревом и  хо-
тел поесть хлеба? Кто наполнил  кустарники  подползающими  врагами?  Чей
язык говорил о мире, когда мысли его были кровожадны? Разве  Магуа  ска-
зал, что томагавк вынут из земли и что его рука выкопала боевой топор?
   Дункан не решился напомнить врагу о его предательстве,  не  хотел  он
также увеличить его злобу какими-либо оправданиями и  потому  промолчал.
Магуа, казалось, тоже решил  прервать  дальнейшие  разговоры;  он  снова
прислонился к скале, от которой на минуту отошел во время вспышки гнева.
Когда нетерпеливые дикари заметили, что короткий разговор между белым  и
Лисицей окончился, снова раздались крики: "Длинный Карабин!"
   - Слышишь? - равнодушно сказал Магуа. - Гуроны требуют жизнь Длинного
Карабина, и, если их не удовлетворить, они убьют тех, кто прячет его.
   - Он ушел. Они не могут схватить его.
   Лисица холодно улыбнулся и презрительно ответил:
   - Когда белый умирает, он думает, что для него наступила  минута  по-
коя, но краснокожие умеют мучить даже призраки своих врагов. Где его те-
ло? Пусть гуроны увидят его скальп.
   - Он не умер, он бежал.
   Магуа недоверчиво покачал головой:
   - Разве он птица и может расправлять крылья? Разве он  рыба  и  умеет
плавать, не дыша воздухом? Белый вождь считает гуронов глупцами!
   - Правда, Длинный Карабин не рыба, но он умеет  плавать.  Когда  весь
его порох был сожжен, а глаза гуронов закрыло облако, он уплыл  вниз  по
течению.
   - А почему же белый вождь остался? - все еще недоверчиво спросил  Ма-
гуа. - Разве он камень, который падает на дно? Или скальп жжет ему голо-
ву?
   - Яне камень, это мог бы сказать твой убитый товарищ, который упал  в
водопад! - раздраженно ответил Дункан, в припадке досады  употребляя  те
хвастливые выражения, которые могли возбудить уважение индейца. - Но бе-
лый считает, что только трусы бросают женщин.
   Магуа пробормотал сквозь зубы  несколько  невнятных  слови  продолжал
вслух:
   - А делавары плавают так же хорошо, как ползают в кустах. Где Великий
Змей?
   Судя по этим канадским прозвищам, Дункан понял,  что  гуроны  гораздо
лучше знали его недавних товарищей, нежели он сам, и неохотно ответил:
   - Он тоже уплыл по течению.
   - А Быстроногий Олень?
   - Я не знаю, кого ты называешь так, - ответил Дункан, пользуясь  воз-
можностью затянуть разговор.
   - Ункаса, - ответил Магуа, произнося делаварское имя  с  еще  большим
трудом, нежели английские слова.
   - Ты говоришь о молодом делаваре? Он тоже уплыл по течению.
   Магуа сразу поверил сказанному и этим доказал, как мало думает  он  о
беглецах. Но его товарищам эти-то беглецы и были нужны.
   Они с характерным для индейцев терпением, в  полном  молчании  ждали,
пока кончится беседа офицера и Лисицы. Когда  Хейворд  замолчал,  дикари
устремили глаза на Магуа. Лисица указал им на реку и объяснил все немно-
гими жестами и словами.
   Поняв случившееся, дикари подняли страшный крик, который показал  все
их разочарование. Одни бросились к берегу  реки,  яростно  размахивая  в
воздухе руками; другие стали плевать в воду, точно мстя ей  за  то,  что
она изменнически лишила их несомненных прав победителей. Некоторые, наи-
более свирепые, бросали на пленников исподлобья взгляды,  горящие  сдер-
жанной яростью. Двое-трое даже  выразили  злобные,  чувства  угрожающими
движениями рук; очевидно, ни красота, ни женская слабость  обеих  сестер
не могли бы защитить их от ярости индейцев. Молодой офицер отчаянно  по-
рывался броситься к Алисе, когда один из гуронов  схватил  своей  темной
рукой прядь ее роскошных волос, которые густыми волнами упали ей на пле-
чи, и провел ножом в воздухе вокруг ее головы. Но  едва  Хейворд  сделал
первое движение, как почувствовал, что индеец, распоряжавшийся всеми ди-
карями, точно клещами сжал его плечо. Он понял, что бесполезна  была  бы
борьба с такой подавляющей силой, и подчинился своей судьбе, только тихо
сказав девушкам, что дикари часто произносят угрозы, которых не выполня-
ют.
   Но, стараясь прогнать страх Коры и Алисы, Дункан и не  думал  обманы-
вать себя. Он хорошо знал, что авторитет индейского вождя был весьма ус-
ловным и поддерживался скорее физическим, чем моральным  превосходством.
И поэтому опасность возрастала с количеством окружающих дикарей.  Сохра-
няя наружное спокойствие, Хейворд чувствовал, как его  сердце  замирало,
когда кто-нибудь из индейцев подходил к беспомощным сестрам  или  мрачно
оглядывал хрупкие фигуры девушек.
   Однако его опасения значительно ослабели, когда он увидел, что  вождь
созвал на совет всех воинов. Их споры длились недолго и, судя по  молча-
нию большей части индейцев, скоро  было  принято  единогласное  решение.
Немногие из говоривших часто указывали в сторону лагеря Вебба,  очевидно
опасаясь нападения с этой стороны. Мысль об отряде  англичан,  вероятно,
заставила их быстро на что-то решиться и ускорила все  последовавшее  за
этим.
   Дикари перенесли легкую пирогу к тому месту реки, которое  находилось
близ выхода из внешней пещеры. Едва это было сделано, предводитель гуро-
нов знаком приказал пленникам спуститься к нижним камням и сесть в пиро-
гу.
   Сопротивляться было невозможно, поэтому Дункан показал пример  покор-
ности, направившись к пироге, и вскоре уже сидел в лодке вместе с обеими
сестрами и все еще изумленным Давидом. Хотя гуроны не могли знать узкого
фарватера между водоворотами и быстринами потока, но им были слишком хо-
рошо известны общие признаки опасных мест, чтобы они могли совершить ка-
кую-либо существенную оплошность. Когда лоцман, выбранный для того, что-
бы вести пирогу, занял свое место, индейцы снова кинулись в реку, пирога
скользнула по течению, и через несколько секунд  пленники  очутились  на
южном берегу реки, почти против той скалы, на которую они высадились на-
кануне.
   Тут дикари снова серьезно, но недолго совещались между собой. В то же
время они привели из лесу лошадей, которых их владельцы считали причиной
своего несчастья. Теперь толпа гуронов разделилась. Главный вождь сел на
лошадь Хейворда и двинулся через реку, а вслед за ним бросилась в воду и
большая часть его спутников. Скоро все они исчезли в лесу. Пленники  ос-
тались под присмотром шести дикарей, которыми руководил Хитрая Лисица. С
усиливающимся волнением Хейворд наблюдал за действиями дикарей. Видя не-
обыкновенную сдержанность индейцев, Хейворд надеялся,  что  они  отведут
его к Монкальму как своего пленника. Мозг попавших в беду людей  никогда
не дремлет, а надежда, хотя бы и самая слабая,  дает  пищу  воображению,
поэтому Дункану уже представлялось, что Монкальм постарается  превратить
отеческие чувства Мунро в орудие, с помощью которого он попытается  зас-
тавить ветерана забыть о своей верности английскому королю. И, хотя было
известно, что французский командующий обладал мужественным и  предприим-
чивым характером, считалось, что он является знатоком всяких  политичес-
ких интриг, которые не требовали проявлений высоких моральных качеств  и
которые так опорочили европейскую дипломатию того времени.
   Но поведение гуронов сразу разрушило все эти соображения Дункана.  Та
часть индейцев, которая двинулась вслед за краснокожим исполином, напра-
вилась к Хорикэну, и Хейворд понял, что его самого и его спутников  ждет
страшный плен у диких.
   Желая знать все, даже самое худшее, и решив, в крайнем случае,  попы-
таться прибегнуть к силе денег, он преодолел свое отвращение к  Магуа  и
обратился к своему прежнему проводнику в самом дружеском,  доверительном
тоне, который он только мог изобразить:
   - Я хотел бы поговорить с Магуа о том, что годится только  для  слуха
такого великого вождя.
   Индеец презрительно взглянул на молодого офицера и ответил:
   - Говори. У деревьев нет ушей.
   - Но гуроны не глухи, а те слова, которые пригодны для  великих  вож-
дей, могут опьянить иных воинов. Если Магуа не хочет слушать, офицер ко-
роля сумеет молчать.
   Индеец бросил  несколько  небрежных  слов  своим  товарищам,  которые
кое-как седлали лошадей для молодых девушек; потом Лисица отошел в  сто-
рону и осторожным движением позвал за собой Дункана.
   - Теперь говори, - сказал он, - если твои слова пригодны для Магуа.
   - Хитрая Лисица доказал, что он достиг  почетного  прозвища,  данного
ему канадскими отцами, - начал Хейворд. - Я вижу всю его мудрость, пони-
маю, как много он для нас сделал, и не забуду этого в час благодарности.
Да, Лисица не только великий вождь - он умеет обманывать своих врагов.
   - Что же сделал Лисица? - холодно спросил индеец.
   - Разве он не видел, что лес переполнен спрятавшимися врагами?  Разве
он не заметил, что даже змея не могла бы незаметно проползти  мимо  них?
Разве он не заблудился умышленно, чтобы ослепить  глаза  гуронов?  Разве
Магуа не притворился, будто он возвращается к  своему  племени,  которое
так плохо обошлось с ним и, как собаку, выгнало его из своих вигвамов? А
мы? Разве, з