робоя попытаться лас-
ково утешить девушку. Вопреки всему, Джудит не сердилась на  него,  хотя
на щеках ее густой румянец  стыда  несколько  раз  сменялся  смертельной
бледностью. Скорбь, глубокая сердечная скорбь царила в ее сердце и выра-
жалась так ясно, что этого нельзя было не заметить.
   Оба они довольно лениво работали веслами, и ковчег уже причалил к бе-
регу, а солдаты высадились, прежде чем пирога  успела  достигнуть  мыса.
Чингачгук обогнал всех и уже вошел в лес до  того  места,  где  тропинки
разделялись: одна вела в форт, а другая - в делаварские деревни. Солдаты
тоже выстроились в походном порядке, предварительно пустив ковчег по те-
чению, совершенно равнодушные к его дальнейшей судьбе. Джудит на все это
не обратила никакого внимания. Мерцающее Зеркало потеряло  для  нее  всю
свою привлекательность, и, едва успев ступить на прибрежный  песок,  она
поспешила вслед за солдатами, не бросив назад ни  одного  взгляда.  Даже
мимо делаварки она прошла не оглянувшись; это скромное существо  так  же
отвернулось при виде удрученного лица Джудит, как будто чувствуя себя  в
чем-то виноватой.
   - Подожди меня здесь, Змей, - сказал Зверобой, последовав за  отверг-
нутой красавицей. - Я хочу посмотреть, как Джудит нагонит отряд, а потом
вернусь к тебе.
   Когда они отошли на сотню ярдов, Джудит обернулась и заговорила.
   - Пусть будет так, Зверобой, - сказала она печально. - Я понимаю,  вы
хотите проводить меня, но в этом нет никакой нужды. Через несколько  ми-
нут я нагоню солдат. Так как вы не можете быть моим спутником на жизнен-
ном пути, то я не хочу идти с вами дальше и по этому лесу. Но  постойте!
Прежде чем мы расстанемся, я хочу задать вам еще один  вопрос,  и,  ради
бога, ответьте мне честно. Я знаю, вы не любите ни одной женщины, и вижу
только одну причину, по которой вы не можете... не хотите  любить  меня.
Итак, скажите мне, Зверобой...
   Тут девушка остановилась, как будто слова, которые она хотела  произ-
нести, грозили задушить ее. Потом, собрав всю свою решимость,  то  крас-
нея, то бледнея при каждом вздохе, она продолжала:
   - Скажите мне, Зверобой: то, что говорил Гарри Марч, повлияло как-ни-
будь на ваши чувства?
   Правда всегда была путеводной звездой Зверобоя, он  не  мог  скрывать
ее, если даже благоразумие повелевало ему хранить молчание. Джудит  про-
читала ответ на его лице, и с сердцем, растерзанным сознанием,  что  она
сама во всем виновата, девушка еще раз тяжело вздохнула  на  прощание  и
исчезла в лесу.
   Некоторое время Зверобой стоял в нерешительности, не зная, что делать
дальше, но наконец повернул назад и присоединился к делавару. В эту ночь
все трое расположились лагерем у истоков родной реки, а на следующий ве-
чер торжественно вступили в делаварскую деревню. Чингачгука и его невес-
ту встретили с триумфом; все прославляли их спутника и  восхищались  им,
но прошли целые месяцы, полные напряженной деятельности, прежде  чем  он
успел оправиться от удручавшей его скорби.
   Начавшаяся в тот год война была долгой и кровавой. Делаварский  вождь
возвысился среди своего народа так, что имя его никогда  не  упоминалось
без самых восторженных похвал. А тем временем  другой  Ункас,  последний
представитель этого рода, присоединялся к длинной веренице  воинов,  но-
сивших это почетное прозвище. Что касается Зверобоя, то под кличкой  Со-
колиный Глаз он так прославился, что ирокезы боялись звука его карабина,
как грома Маниту. Его услуги скоро понадобились королевским офицерам.  С
одним из них, как в походах, так и в частной жизни, он был  связан  осо-
бенно тесно.
   Прошло пятнадцать лет, прежде чем Зверобою  удалось  снова  навестить
Мерцающее Зеркало. Америка уже стояла  накануне  другой,  гораздо  более
серьезной войны, когда он и его верный  друг  Чингачгук  направлялись  к
фортам на Мохоке, чтобы присоединиться к своим союзникам. Их сопровождал
мальчик-подросток, ибо Уа-та-Уа покоилась уже вечным сном под  делаварс-
кими соснами, и трое оставшихся в живых были теперь неразлучны.
   Они достигли берегов озера в ту минуту, когда  солнце  уже  садилось.
Все здесь осталось неизменным: река по-прежнему струилась под  древесным
сводом; невысокий утес лишь слегка  понизился  под  медленным  действием
вод; горы в своем природном одеянии, темные и таинственные,  по-прежнему
поднимались ввысь, а водная поверхность сверкала, словно драгоценный ка-
мень.
   Наследующее утро мальчик нашел пирогу, прибитую к берегу и уже  напо-
ловину развалившуюся. Однако ее удалось починить, и вскоре они  отплыли,
желая обследовать озеро. Они посетили все памятные  места,  и  Чингачгук
показал сыну, где находился первоначально лагерь  гуронов,  из  которого
ему удалось похитить свою невесту. Здесь они  даже  высадились,  но  все
следы становища давно исчезли. Затем они направились к полю битвы и  об-
наружили человеческие останки. Дикие звери раскопали могилы,  и  на  по-
верхности валялись кости, омытые летними дождями. Ункас  глядел  на  все
это с благоговением и жалостью, хотя индейские предания уже пробудили  в
его юном уме честолюбие и суровость воина.
   Оттуда пирога направилась прямо к отмели, где еще  виднелись  остатки
"замка", превратившегося в живописные руины. Зимние бури  давно  сорвали
крышу с дома, и гниль изъела бревна. Все скрепы были, однако,  целы,  но
стихии не раз бушевали в этом доме, как будто издеваясь над попыткой по-
бедить их. Палисад сгнил, так же как сваи, и было очевидно, что еще нес-
колько зим - и бури и ураганы сметут в озеро  и  окончательно  уничтожат
постройку, воздвигнутую в пустынных дебрях. Могил найти не удалось.  Мо-
жет быть, вода изгладила всякий след, а может быть, прошло столько  вре-
мени, что Чингачгук и Зверобой забыли, где  находится  место  последнего
успокоения Хаттеров. Ковчег они обнаружили на  восточном  берегу,  куда,
вероятно, его прибило северозападным ветром, который часто дует  в  этих
местах.
   Судно лежало на песчаной оконечности длинной  косы,  расположенной  в
двух милях от истока; оно быстро разрушилось под действием стихий. Баржа
была полна воды, крыша на каюте развалилась, и бревна сгнили.  Кое-какая
утварь еще сохранилась, и сердце Зверобоя начало биться  быстрее,  когда
он заметил ленту Джудит, реявшую посреди балок. Хотя эта девушка не  за-
дела его сердце, все же Соколиный Глаз - так мы должны теперь его  назы-
вать по-прежнему с искренним участием относился к ее судьбе.  Он  достал
ленту и привязал ее к прикладу "оленебоя", который ему подарила девушка.
   Немного дальше они нашли другую пирогу, а на мысу  и  ту,  в  которой
когда-то в последний раз съехали на берег. Пирога, в которой они сидели,
и другая, которую им удалось найти на восточном берегу, стояли  в  "зам-
ке". Но стена рухнула, пироги, подгоняемые ветром, проплыли через погру-
зившийся в воду палисад и были выброшены волнами на берег. Судя по всему
этому, никто не заходил на озеро с тех пор,  как  разыгрались  последние
события нашей истории. С грустным чувством покидали это место  Чингачгук
и его друг. Здесь они когдато вступили на тропу войны, здесь они пережи-
ли часы дружбы, нежности и торжества. Молча отправились они  в  обратный
путь, навстречу новым приключениям, таким же волнующим, как те, которыми
началась их карьера на этом прекрасном озере. Лишь несколько лет  спустя
удалось им снова побывать здесь, и делавар нашел тогда на озере свою мо-
гилу.
   Время и обстоятельства обволокли непроницаемой тайной все связанное с
Хаттерами. Они жили, совершали ошибки, умерли, и о них забыли. Никто  не
испытывал такого интереса к ним, чтобы приподнять завесу, скрывавшую  их
бесчестье. А время скоро изгладит из памяти даже их имена. История прес-
туплений всегда возмутительна, и, к счастью, немногие любят ее изучать.
   Такая же судьба постигла Джудит. Посетив однажды гарнизон на  Мохоке,
Соколиный Глаз всех расспрашивал об этом красивом, но  заблудшем  созда-
нии. Никто не знал ее, никто о ней даже не помнил. Другие офицеры засту-
пили место прежних Уэрли, Крэгов и Грэхэмов.
   Только один старый сержант, вернувшийся недавно из Англии, смог расс-
казать нашему герою, что сэр Робер Уэрли жил в родовом  поместье  и  что
там же была леди необыкновенной красоты, которая имела на  него  большое
влияние, хотя и не носила его имени. Но была ли то  Джудит,  повторившая
ошибку своей молодости, или какая-нибудь другая жертва этого воина,  Со-
колиный Глаз так никогда и не узнал.



   Джеймс Фенимор Купер
   Последний из могикан

   изд. "Правда", 1985 г.
   OCR Палек, 1998 г.


   Глава I
   Готов узнать я самое плохое
   И страшное, что ты мне мог принесть,
   Готов услышать тягостную весть
   Ответь скорей - погибло ль королевство?!
   Шекспир

   Может быть, на всем огромном  протяжении  границы,  которая  отделяла
владения французов от территории английских колоний Северной Америки, не
найдется  более  красноречивых  памятников  жестоких  и  свирепых   войн
1755-1763 годов, чем в области, лежащей при истоках Гудзона и около  со-
седних с ними озер. Эта местность представляла  для  передвижения  войск
такие удобства, что ими нельзя было пренебрегать.
   Водная гладь Шамплейна тянулась от Канады и глубоко вдавалась в коло-
нию Нью-Йорк; вследствие этого озеро Шамплейн служило самым удобным  пу-
тем сообщения, по которому французы могли проплыть до половины  расстоя-
ния, отделявшего их от неприятеля.
   Близ южного края озера Шамплейн с ним сливаются хрустально ясные воды
озера Хорикэн - Святого озера.
   Святое озеро извивается между бесчисленными островками, и его  теснят
невысокие прибрежные горы. Изгибами оно тянется далеко к югу, где упира-
ется в плоскогорье. С этого пункта начинался многомильный волок, который
приводил путешественника к берегу Гудзона; тут плавание по реке станови-
лось удобным, так как течение свободно от порогов.
   Выполняя свои воинственные планы, французы пытались проникнуть в  са-
мые отдаленные и недоступные ущелья Аллеганских гор и обратили  внимание
на естественные преимущества только что описанной нами области. Действи-
тельно, она скоро превратилась в кровавую арену многочисленных сражений,
которыми враждующие стороны надеялись решить вопрос относительно облада-
ния колониями.
   Здесь, в самых важных местах, возвышавшихся  над  окрестными  путями,
вырастали крепости; ими овладевала то одна, то другая враждующая  сторо-
на; их то срывали, то снова отстраивали, в зависимости от того, чье зна-
мя взвивалось над крепостью.
   В то время как мирные земледельцы  старались  держаться  подальше  от
опасных горных ущелий, скрываясь в старинных поселениях,  многочисленные
военные силы углублялись в девственные леса. Возвращались оттуда  немно-
гие, изнуренные лишениями и тяготами, упавшие духом от неудач.
   Хотя этот неспокойный край не знал мирных  ремесел,  его  леса  часто
оживлялись присутствием человека.
   Под сенью ветвей и в долинах раздавались звуки маршей, и эхо в  горах
повторяло то смех, то вопли многих и многих беззаботных юных  храбрецов,
которые в расцвете своих сил спешили сюда, чтобы погрузиться в  глубокий
сон долгой ночи забвения.
   Именно на этой арене кровопролитных войн  развертывались  события,  о
которых мы попытаемся рассказать. Наше повествование относится ко време-
ни третьего года войны между Францией и Англией, боровшимися  за  власть
над страной, которую не было суждено удержать в своих руках ни  той,  ни
другой стороне.
   Тупость военачальников за границей и пагубная бездеятельность  совет-
ников при дворе лишили Великобританию того гордого престижа, который был
завоеван ей талантом и храбростью ее прежних  воинов  и  государственных
деятелей. Войска англичан были разбиты горстью французов и индейцев; это
неожиданное поражение лишило охраны большую часть границы. И  вот  после
действительных бедствий выросло множество мнимых, воображаемых  опаснос-
тей. В каждом порыве ветра, доносившемся из безграничных лесов, напуган-
ным поселенцам чудились дикие крики и зловещий вой индейцев.
   Под влиянием страха опасность принимала  небывалые  размеры;  здравый
смысл не мог бороться с встревоженным воображением. Даже  самые  смелые,
самоуверенные, энергичные  начали  сомневаться  в  благоприятном  исходе
борьбы. Число трусливых и малодушных невероятно возрастало; им чудилось,
что в недалеком будущем все американские владения Англии сделаются  дос-
тоянием французов или будут опустошены индейскими племенами - союзниками
Франции.
   Поэтому-то, когда в английскую крепость, возвышавшуюся в южной  части
плоскогорья между Гудзоном и озерами, пришли известия о  появлении  близ
Шамплейна маркиза Монкальма и досужие болтуны добавили, что этот генерал
движется с отрядом, "в котором солдат что листьев в лесу", страшное  со-
общение было принято скорее с трусливой покорностью, чем с суровым удов-
летворением, которое следовало бы чувствовать воину, обнаружившему рядом
с собой врага. Весть о наступлении Монкальма причала в разгар  лета;  ее
принес индеец в тот час, когда день уже клонился  к  вечеру.  Вместе  со
страшной новостью гонец передал командиру лагеря просьбу  Мунро,  комен-
данта одного из фортов на берегах Святого озера, немедленно выслать  ему
сильное подкрепление. Расстояние между фортом и крепостью,  которое  жи-
тель лесов проходил в течение двух часов, военный отряд, со  своим  обо-
зом, мог покрыть между восходом и заходом солнца. Одно из этих  укрепле-
ний верные сторонники английской короны назвали фортом  Уильям-Генри,  а
другое - фортом Эдвард, по имени принцев королевского семейства.
   Ветеран-шотландец Мунро командовал фортом Уильям-Генри.
   В нем стоял один из регулярных" полков  и  небольшой  отряд  колонис-
тов-волонтеров; это был гарнизон, слишком  малочисленный  для  борьбы  с
подступавшими силами Монкальма.
   Должность коменданта во второй крепости занимал генерал Вебб; под его
командованием находилась королевская армия численностью свыше пяти тысяч
человек. Если бы Вебб соединил все свои рассеянные  в  различных  местах
отряды, он мог бы выдвинуть против врага вдвое больше солдат, чем было у
предприимчивого француза, который отважился уйти так  далеко  от  своего
пополнения с армией не намного больше, чем у англичан.
   Однако напуганные неудачами  английские  генералы  и  их  подчиненные
предпочитали дожидаться в своей крепости приближения грозного  неприяте-
ля, не рискуя выйти навстречу Монкальму, чтобы превзойти удачное выступ-
ление французов у Декеснского форта, дать врагу  сражение  и  остановить
его.
   Когда улеглось первое волнение, вызванное страшным известием, в лаге-
ре, защищенном траншеями и расположенном на берегу Гудзона в  виде  цепи
укреплений, которые прикрывали самый форт, прошел слух, что  полутораты-
сячный отборный отряд на рассвете должен двинуться из крепости  к  форту
Уильям-Генри. Слух этот скоро подтвердился; узнали, что несколько  отря-
дов получили приказ спешно готовиться к походу.
   Все сомнения по  поводу  намерений  Вебба  рассеялись,  и  в  течение
двух-трех часов в лагере слышалась торопливая беготня,  мелькали  озабо-
ченные лица. Новобранец тревожно сновал взад и вперед, суетился и  чрез-
мерным рвением своим только замедлял сборы к выступлению; опытный  вете-
ран вооружался вполне хладнокровно, неторопливо, хотя  строгие  черты  и
озабоченный взгляд ясно говорили, что страшная борьба в лесах не особен-
но радует его сердце.
   Наконец солнце скрылось в потоке сияния на западе за горами, и, когда
ночь окутала своим покровом это уединенное место, шум и суета  приготов-
лений к походу смолкли; в бревенчатых хижинах офицеров  погас  последний
свет; сгустившиеся тени деревьев легли на земляные валы и  журчащий  по-
ток, и через несколько минут весь лагерь погрузился в такую  же  тишину,
какая царила в соседних дремучих лесах.
   Согласно приказу, отданному накануне вечером, глубокий сон солдат был
нарушен оглушительным грохотом барабанов, раскатистое эхо которых далеко
разносилось во влажном утреннем воздухе, гулко отдаваясь в каждом лесном
углу; занимался день, безоблачное небо светлело на востоке, и  очертания
высоких косматых сосен выступали на нем все отчетливей  и  резче.  Через
минуту в лагере закипела жизнь; даже самый нерадивый солдат и  тот  под-
нялся на ноги, чтобы видеть выступление отряда и вместе с товарищами пе-
режить волнение этой минуты. Несложные сборы выступавшего - отряда скоро
закончились. Солдаты построились в боевые отряды.  Королевские  наемники
красовались на правом фланге; более скромные волонтеры, из  числа  посе-
ленцев, покорно заняли места слева.
   Выступили разведчики. Сильный конвой сопровождал повозки  с  походным
снаряжением; и, прежде чем первые лучи солнца пронизали серое утро,  ко-
лонна тронулась в путь.  Покидая  лагерь,  колонна  имела  грозный,  во-
инственный вид; этот вид должен был заглушить  смутные  опасения  многих
новобранцев, которым предстояло выдержать первые испытания в боях.  Сол-
даты шли мимо своих восхищенных товарищей с гордым и воинственным  выра-
жением. Но постепенно звуки военной музыки стали замолкать в отдалении и
наконец совершенно замерли. Лес сомкнулся, скрывая от глаз отряд. Теперь
ветер не доносил до оставшихся в  лагере  даже  самых  громких,  пронзи-
тельных звуков, последний воин исчез в лесной чаще.
   Тем не менее, судя по всему, что делалось перед самым крупным и удоб-
ным из офицерских бараков, еще кто-то готовился двинуться в путь.  Перед
домиком Вебба стояло несколько великолепно оседланных  лошадей;  две  из
них, очевидно, предназначались для женщин высокого  звания,  которые  не
часто встречались в этих лесах. В седле третьей  красовались  офицерские
пистолеты. Остальные кони, судя по простоте уздечек и седел и  привязан-
ным к ним вьюкам, принадлежали низшим чинам. Действительно,  совсем  уже
готовые к отъезду рядовые, очевидно, ждали только приказания начальника,
чтобы вскочить в седла. На почтительном расстоянии стояли группы  празд-
ных зрителей; одни из них любовались чистой  породой  офицерского  коня,
другие с тупым любопытством следили за приготовлениями к отъезду.
   Однако в числе зрителей был один человек, манеры  и  осанка  которого
выделяли его из числа прочих. Его фигура не была безобразна, а между тем
казалась донельзя нескладной. Когда этот человек стоял, он был выше  ос-
тальных людей; зато сидя он казался не крупнее своих собратьев. Его  го-
лова была чересчур велика, плечи слишком узки, руки длинные,  неуклюжие,
с маленькими, изящными кистями. Худоба его необыкновенно длинных ног до-
ходила до крайности; колени были непомерно толсты. Странный, даже  неле-
пый костюм чудака подчеркивал нескладность его фигуры.  Низкий  воротник
небесно-голубого камзола совсем не прикрывал его длинной, худой шеи; ко-
роткие полы кафтана позволяли насмешникам потешаться  над  его  тонкими,
длинными ногами. Желтые узкие нанковые брюки доходили до колен; тут  они
были перехвачены большими белыми бантами, истрепанными и грязными. Серые
чулки и башмаки довершали костюм неуклюжей фигуры. На одном башмаке  чу-
дака красовалась шпора из накладного серебра. Из объемистого кармана его
жилета, сильно загрязненного и украшенного почерневшими серебряными  га-
лунами, выглядывал неведомый инструмент, который  среди  этого  военного
окружения можно было ошибочно принять за некое таинственное и непонятное
орудие войны. Высокая треугольная шляпа, вроде тех, какие  лет  тридцать
назад носили пасторы, увенчивала голову чудака и придавала почтенный вид
добродушным чертам лица этого человека.
   Группа рядовых держалась в почтительном отдалении от дома  Вебба;  но
та фигура, которую мы только что описали, смело вмешалась в толпу  гене-
ральских слуг. Странный человек без стеснения осматривал лошадей,  одних
хвалил, других бранил.
   - Вот этот конек не доморощенный, его, вероятно, выписали из-за  гра-
ницы... может