других  отгоняла  от
себя эту мысль. Вместе с тем Мэйбл понимала, что никак не может предостеречь
своих спутников, не посвятив их в тайну своего свидания с Росой, так что  ей
не оставалось ничего другого, как действовать очень осторожно  и  обдуманно,
что было ей непривычно, тем более в таком важном деле.
   Жене солдата она велела  перенести  необходимые  вещи  в  блокгауз  и  не
уходить далеко. Мэйбл не стала ничего  объяснять  ей.  Она  сказала  только,
будто, гуляя по острову, по некоторым признакам убедилась,  что  враг  более
осведомлен о расположении поста, чем предполагали раньше, и что  по  крайней
мере им, двум женщинам, лучше быть наготове, чтобы в любую минуту укрыться в
надежном месте. Стряпуху не пришлось долго  уговаривать:  шотландка  хоть  и
была  не  трусливого  десятка,  но  охотно  прислушивалась  ко  всему,   что
подтверждало ее страхи перед зверствами индейцев.  Когда  Мэйбл  сочла,  что
женщина достаточно напугана и будет настороже, она вскользь заметила, что ни
к чему напрасно тревожить  солдат  своими  опасениями.  Таким  образом  наша
героиня надеялась избежать всяких разговоров и расспросов, которые могли  бы
поставить ее в затруднительное положение, а чтобы заставить дядю, капрала  и
солдат принять необходимые меры предосторожности, она решила избрать  другой
путь. К несчастью, во всей британской армии не было  лица  менее  пригодного
для возложенных на него теперь обязанностей, чем  капрал  Мак-Нэб,  которому
сержант Дунхем передал командование на время  своего  отсутствия.  Провоевав
немало лет, Мак-Нэб хорошо знал солдатскую службу, был храбр и решителен, но
презирал колонистов, отличался нестерпимым  упрямством  во  всем,  что  хоть
сколько-нибудь затрагивало узкий круг его деятельности, и был весьма склонен
приписывать Британской империи безусловное превосходство над всем  миром,  а
Шотландии  -  безусловное  превосходство  в  империи,  по  крайней  мере   в
нравственном отношении. Короче говоря, он был живым воплощением, конечно,  в
малых масштабах, соответствующих его малому чину, тех качеств, которые  были
столь свойственны посылаемым в колонии должностным липам с  их  высокомерным
отношением к местным уроженцам. Иными словами, он считал всякого  американца
существом  низшего  порядка  по   сравнению   с   жителями   метрополии,   а
представления американцев о военной  службе,  в  частности,  скороспелыми  и
нелепыми. Сам генерал Бреддок,  пожалуй,  скорее  прислушался  бы  к  мнению
колониста, чем его скромный последователь. Мак-Нэб не раз даже уклонялся  от
выполнения приказов двух-трех офицеров  единственно  потому,  что  они  были
уроженцами Америки, но при этом с чисто  шотландской  хитростью  всегда  так
умел повернуть дело, чтобы его не обвинили в прямом  непослушании.  Так  что
более неподходящего субъекта для достижения той цели, которую  ставила  себе
Мэйбл, трудно было сыскать; все же, не видя другого выхода, она  решила,  не
откладывая, привести свой план в исполнение.
   - Отец возложил на вас большую ответственность, капрал,  -  сказала  она,
улучив минуту, когда Мак-Нэб отошел от своих солдат. - Если остров попадет в
руки неприятеля, захватят не только всех нас, но и участники вылазки, весьма
вероятно, попадут в плен.
   - Чтобы до этого додуматься, незачем было ехать сюда из Шотландии и знать
здешние условия, - сухо отвечал Мак-Нэб.
   - Я не сомневаюсь в том, что вам это так  же  ясно,  как  и  мне,  мистер
Мак-Нэб, но я боюсь, как бы вы, привычные к опасностям и сражениям ветераны,
не склонны были пренебречь некоторыми необходимыми в таком особом положении,
как наше, мерами предосторожности.
   - Шотландия до сих пор как будто считается непокоренной страной,  дорогая
барышня, но я  начинаю  думать,  тут  какая-то  ошибка,  раз  мы,  ее  сыны,
настолько тупы и бестолковы, что даем захватить себя врасплох.
   - Да нет же, дорогой друг, вы меня не так поняли.  Во-первых,  речь  идет
вовсе не о Шотландии, а об  этом  острове,  и,  во-вторых,  я  нисколько  не
сомневаюсь, что вы достаточно осмотрительны, когда считаете  это  нужным.  Я
опасаюсь другого: как бы вы при вашей храбрости не преуменьшили опасность.
   - Моя храбрость, мисс Дунхем, конечно, не больно высокой марки, какая  уж
там храбрость у шотландцев! Ваш отец - янки, и, будь он сейчас  тут,  мы  бы
насмотрелись на всякие приготовления. Ну  и  времена  пошли!  В  шотландских
полках всякие иностранцы понахватали чинов, носят алебарды,  и  мудрено  ли:
что ни сражение - то проигрыш, что ни кампания - то полная неразбериха.
   Мэйбл была близка к отчаянию,  но  спокойные  предостережения  Росы  живо
звучали в ее ушах, не позволяя ей отказаться от своего  намерения.  Все  еще
надеясь залучить  всю  группу  в  блокгауз  и  не  выдать  притом  источника
полученных сведений, она решила изменить тактику.
   - Вероятно, вы правы, капрал Мак-Нэб, - заметила она. - Я много слышала о
героях вашей страны, которых  нужно  причислить  к  самым  выдающимся  людям
просвещенного мира, если то, что мне говорили о них, правда.
   - Вы читали историю Шотландии, мисс Дунхем?  -  спросил  капрал,  впервые
взглянув на свою хорошенькую собеседницу, и подобие улыбки появилось на  его
грубом и неприятном лице.
   - Немного читала, но больше слышала. Дама, воспитавшая меня,  была  родом
из Шотландии и мне много о ней рассказывала.
   - А вот сержант, небось, и словом не обмолвился о славе страны, в которой
набирался его полк?
   - У отца другие заботы, и то немногое, что мне известно  о  Шотландии,  я
слышала от этой дамы.
   - А она говорила вам об Уоллесе? <Уоллес (ок. 1270 - 1305) -  шотландский
борец за свободу родины.> - О нем я и сама читала порядочно.
   - А о Брюсе и о битве при Баннокберне? <Брюс (Брус) Роберт (1274 -  1323)
- шотландский национальный герой, возглавивший восстание  против  Англии.  В
1306 году был провозглашен шотландским королем под именем Роберта  I.  После
битвы при Баннокберне  (1314),  когда  войска  Брюса  разгромили  английскую
армию, английский парламент признал за ним право на корону.> - И об этом и о
Каллоден-Мюре  <В  битве  при  Каллоден-Мюре  (1746)   шотландские   якобиты
(сторонники династии Стюартов), стремившиеся возвести на английский  престол
Карла Эдуарда (внука сверженного в 1688 году английского короля Якова), были
разбиты правительственными английскими войсками.>.
   Последняя битва была событием сравнительно недавним и  произошла  уже  на
памяти нашей героини; однако ее представления об этой битве  были  настолько
смутными, что она вряд  ли  сообразила,  какой  эффект  произведет  подобное
упоминание на собеседника. Она  знала,  что  сражение  закончилось  победой,
часто слышала, как гости  ее  покровительницы  говорили  о  Каллоден-Мюре  с
торжеством, и ей представлялось, что их чувства разделяет каждый  британский
солдат. На  беду,  Мак-Нэб  сражался  в  тот  злополучный  день  на  стороне
претендента <Претендент - то есть Карл Эдуард,  упоминавшийся  в  предыдущем
примечании.>, и уродовавший  его  лицо  глубокий  шрам  был  нанесен  саблей
германского солдата, состоявшего на службе у дома Ганноверов. При упоминании
о Каллоден-Мюре капралу показалось, что рана вновь  кровоточит,  и  в  самом
деле кровь бросилась ему в лицо, словно готовясь брызнуть из шрама.
   - Ну вас. - чуть ли не заорал он. - с вашим Каллоден  и  Шериф-Мюрами  <В
1715 году при Шериф-Мюре шотландцы потерпели поражение от англичан.>, ничего
вы в этом не смыслите, и было бы куда разумнее да  и  скромнее  вспомнить  о
собственной стране и ее постоянных неудачах. Может быть, у короля  Георга  и
есть верные подданные в колониях, но толку он от них долго не дождется.
   Не понимая, с чего это капрал вдруг так разошелся,. Мэйбл все  же  решила
не отступать.
   - Я всегда слышала, что шотландцы обладают двумя превосходными  воинскими
качествами - храбростью  и  осмотрительностью,  и  я  убеждена,  что  капрал
Мак-Нэб не посрамит чести своей нации.
   - Спросите об этом родного отца, мисс Дунхем:  с  капралом  Мак-Нэбом  он
давно знаком и охотно укажет вам на все его недостатки. Он мой начальник, мы
вместе сражались, ему вроде как по  чину  положено  давать  отзывы  о  своих
подчиненных.
   - Батюшка о вас хорошего мнения, Мак-Нэб,  иначе  он  не  вверил  бы  вам
остров и всех, кто на нем находится, в том числе и родную дочь. Я знаю,  что
он вполне полагается на вашу осторожность. Особенно важным он считает охрану
блокгауза.
   - Если он желает защищать честь Пятьдесят пятого  полка,  отсиживаясь  за
бревнами, сам бы оставался командовать. Откровенно говоря, не в крови и не в
привычках шотландцев бежать с поля боя, не дождавшись атаки.  Наше  исконное
оружие -  палаши,  и  мы  любим  схватиться  с  врагом  врукопашную.  А  эта
американская манера сражаться, которая  теперь  в  такой  чести,  поколеблет
славу оружия его величества, если не поколеблет воинский дух.
   -   Настоящий   солдат   не   станет   пренебрегать    никакими    мерами
предосторожности. Сам майор Дункан, храбрейший  из  храбрых,  бережет  своих
людей.
   - У Лунди есть свои слабости: в здешних лесных стычках он  стал  отвыкать
от палаша и от голой вересковой степи. Но, мисс Мэйбл, помяните  мое  слово,
слово старого солдата, которому  давно  перевалило  за  пятый  десяток:  нет
вернее способа ободрить врага, как показать, что ты его боишься. Не  так  уж
страшна здешняя война с индейцами, как ее размалевывают в своем  воображении
ваши земляки, вот им и мерещатся индейцы чуть ли не за  каждым  кустом.  Мы,
шотландцы, родились в степном краю и не нуждаемся, да и не  ищем  прикрытия,
так что вы увидите, мисс Дунхем...
   Капрал подпрыгнул, упал ничком и перевернулся на спину. Все это произошло
так молниеносно, что Мэйбл вряд ли  даже  слышала  резкий  хлопок  выстрела.
Героиня наша не вскрикнула, не задрожала, все было слишком внезапно, слишком
страшно, слишком неожиданно для  подобного  проявления  слабости.  Напротив,
повинуясь естественному побуждению помочь человеку, она бросилась к капралу.
Мак-Нэб был еще жив и, очевидно, понял, что произошло. На лице  его  застыли
ужас и смятение, которые появляются у людей, застигнутых смертью врасплох, и
- как впоследствии представлялось Мэйбл - запоздалое раскаяние  своевольного
и упрямого грешника.
   -  Скорей  в  блокгауз!  -  прохрипел  Мак-Нэб,  когда  Мэйбл   над   ним
наклонилась, силясь расслышать его последние слова.
   Тут только наша героиня в полной мере осознала опасность своего положения
и необходимость действовать. Она бросила взгляд на распростертое  у  ее  ног
тело, убедилась, что Мак-Нэб уже не дышит, и стремглав пустилась бежать.  До
блокгауза было недалеко, но, когда Мэйбл до  него  добралась,  Дженни,  жена
солдата, в  паническом  страхе  помышлявшая  лишь  о  собственном  спасении,
захлопнула перед самым ее носом  дверь.  Пока  Мэйбл  умоляла  впустить  ее,
грянуло еще пять или шесть выстрелов, нагнавших на стряпуху такой страх, что
она никак не могла отодвинуть засовы, которые перед тем без труда задвинула.
Однако  минуту  спустя  Мэйбл  почувствовала,  как  дверь  под  ее   нажимом
поддается, и, лишь только образовалась небольшая щель, протиснулась  в  нее.
Сердце девушки уже не колотилось  так  бешено,  и  она  достаточно  овладела
собой,  чтобы  действовать  разумно.  Отстранив  Дженни,  которая  судорожно
вцепилась в засовы и опять пыталась запереться, Мэйбл распахнула дверь и  не
закрывала ее, пока  не  удостоверилась,  что  никого  из  других  участников
экспедиции поблизости нет и никто не пытается укрыться в  блокгаузе.  Теперь
распоряжения и действия ее  стали  более  спокойными  и  обдуманными.  Дверь
заперли только на один засов. Дженни было ведено стоять  наготове  у  входа,
чтобы по первому требованию своих  мгновенно  его  отодвинуть,  а  Мэйбл  по
приставной лестнице поднялась в верхнее  помещение,  откуда  через  бойницы,
насколько это позволяли кусты и деревья, можно было оглядеть остров. Ободряя
оставшуюся внизу товарку, она внимательно осмотрелась.
   К великому своему изумлению, Мэйбл поначалу не  заметила  на  острове  ни
единой живой души: ни друзей, ни врагов. Не видать  было  ни  французов,  ни
индейцев -  лишь  плывущее  по  ветру  легкое  облачко  указывало,  в  каком
направлении следует их искать. Стреляли со стороны острова,  откуда  явилась
Роса, но находился ли враг еще там или он успел перебраться на  этот  берег,
Мэйбл не знала. Выглянув в бойницу, из которой открывался вид на поляну, где
упал Мак-Нэб, Мэйбл оцепенела от ужаса: все три солдата лежали мертвые возле
своего капрала. Они сбежались сюда на выстрел и  почти  в  одно  время  были
убиты  наповал  тем  невидимым  врагом,  о  котором  столь  пренебрежительно
отзывался Мак-Нэб.
   Ни Кэпа, ни лейтенанта Мюра нигде не было видно.  Со  стесненным  сердцем
Мэйбл всматривалась  в  каждую  прогалину,  она  даже  поднялась  наверх,  в
чердачное помещение блокгауза, откуда виден был весь остров в  той  мере,  в
какой позволяла его разглядеть густая растительность, но все  напрасно.  Она
уже представляла себе труп дяди, распростертый на траве  подобно  телам  тех
солдат, но ничего не обнаружила. Повернувшись к кустам, где  была  привязана
шлюпка, Мэйбл увидела, что она все еще там, - вероятно, какая-то случайность
помешала Мюру бежать в ней. На острове царила могильная тишина, и недвижимые
тела солдат придавали этому зловещему покою что-то донельзя жуткое.
   - Ради бога, мисс Мэйбл, - закричала снизу стряпуха: не в силах совладать
со страхом, она не могла  молчать,  однако  все  же  не  позабыла  прибавить
"мисс", скорее из уважения к образованной барышне, чем к  чину  ее  отца.  -
Ради бога, скажите, живы ли кто-нибудь из наших? Я слышу, кто-то стонет. Ой,
он уже затихает! Батюшки, индейцы ведь их всех прикончат томагавками!
   Тут Мэйбл вспомнила, что один из убитых солдат муж Дженни, и содрогнулась
при мысли о том, чего только та не сможет наделать с отчаяния, узнав  о  его
смерти. Некоторую надежду все же вселяли стоны, хотя Мэйбл и опасалась,  что
стонет дядя, которого нигде не было видно.
   - Будем уповать на милость всевышнего, не пренебрегая  ниспосланными  нам
средствами спасения. Дженни, - ответила она. - Стереги дверь  и  ни  в  коем
случае не отворяй ее без спросу.
   - Мисс Мэйбл, умоляю, скажите, моего Сэнди не  видать  там?  Ах,  если  б
как-нибудь дать ему знать, что я в безопасности! В плену ли или  на  свободе
мой добряк, все бы ему легче было на душе!
   Сэнди, муж Дженни, лежал мертвый, и его хорошо  было  видно  из  бойницы,
через которую глядела наша  героиня,  -  Ну,  что  же  вы  не  отвечаете?  -
нетерпеливо повторила стряпуха, встревоженная молчанием Мэйбл.
   -  Наши  собрались  у  тела  Мак-Нэба,  -  последовал  ответ.  В  ужасном
положении, в каком очутилась Мэйбл, ей казалось кощунством прямо солгать.
   - А Сэнди там? - спросила женщина таким хриплым и сдавленным голосом, что
мороз по коже подирал.
   - Очень может быть; сколько их тут: один, два, три, четыре человека  -  и
все в красных мундирах нашего полка.
   - Сэнди! Да побереги ты себя! - запричитала стряпуха. - Беги скорее сюда,
что бы там ни случилось - будем вместе делить и горе и радость. Да плюнь  ты
на свою дурацкую дисциплину и на воинскую честь, время  ли  сейчас  об  этом
думать? Сэнди!.. Сэнди!
   Мэйбл услышала грохот отодвигаемого засова, и дверь заскрипела в  петлях.
Ожидание неотвратимого, чтобы не  сказать  -  ужасного,  приковало  Мэйбл  к
бойнице, и вскоре она увидела  Дженни,  бежавшую  между  кустами  туда,  где
лежала груда мертвецов. Стряпухе потребовалось всего несколько секунд, чтобы
достичь роковой поляны. Удар обрушился на нее так неожиданно и внезапно, что
в панике она не осознала всей сокрушительной его силы. Ей  пришла  в  голову
дикая, полубезумная мысль  о  какой-то  мистификации,  она  вообразила,  что
солдаты решили подшутить над ее страхами. Дженни схватила мужа за руку, рука
была еще теплой, и ей показалось, что он вот-вот засмеется. ди?
   - Чего это ты вздумал играть со смертью, Сэнди? - кричала она, дергая его
за руку. - Спрячьтесь в блокгауз, как порядочные солдаты,  не  то  проклятые
индейцы всех вас перебьют! Пошли! Пошли! Каждая минута дорога!
   Отчаянным усилием Дженни сдвинула тело мужа, голова солдата откинулась, и
крохотная ранка от пули в виске и сбегающая по щеке  струйка  крови  открыли
ей, что означало молчание Сэнди. Лишь только страшная правда в  полной  мере
дошла до ее сознания, она заломила руки, вскрикнула так, что эхо прокатилось
по всем окрестным  островам,  и  упала  без  чувств  на  труп.  Но,  как  ни
пронзителен и  страшен  был  ее  душераздирающий  крик,  он  мог  показаться
мелодичной музыкой по сравнению с  раздавшимся  вслед  за  тем  воплем:  это
боевой клич ирокезов прогремел над островом,  и  человек  двадцать  дикарей,
наводящих ужас своей раскраской и причудливыми индейскими уборами, выскочили
из засады, спеша  овладеть  вожделенными  скальпами.  Разящая  Стрела  бежал
впереди, и именно его томагавк размозжил  голову  бесчувственной  Дженни;  и
двух  минут  не  прошло,  как  несчастная  выскочила  из  блокгауза,  а   ее
окровавленные волосы уже висели за поясом у индейца в качестве  трофея.  Его
соплеменники от него не отставали, и Мак-Нэб и солдаты не походили более  на
мирно спящих людей. Это  были  плавающие  в  крови,  зверски  обезображенные
трупы.
   Трагическое  происшествие  заняло   несравненно   меньше   времени,   чем
потребовалось для нашего рассказа, и всему этому Мэйбл была  свидетельницей.
Девушка застыла, словно пригвожденная к  месту  злыми  чарами,  не  в  силах
оторваться от ужасной картины, забыв о себе и о грозящей  ей  опасности.  Но
лишь  только  поляна,  где  лежали  убитые,  огласилась  ликующими   криками
празднующих свою победу дикарей, она вспомнила, что  Дженни  оставила  дверь
незапертой. Сердце Мэйбл сильно забилось, дверь была единственной ее защитой
от неминуемой гибели, и она бросилась к лестнице, думая  спуститься  вниз  и
надежно ее запереть. Но не успела она ступить  на  второй  этаж,  как  дверь
заскрипела в петлях, и Мэйбл решила, что все кончено. Опустившись на колени,
перепуганная,  но  мужественная  девушка,  готовясь   к   смерти,   пыталась
обратиться мыслью ко всевышнему. Но воля к жизни была  сильнее  молитвы,  и,
хотя губы ее шевелились, она  напряженно  прислушивалась  к  каждому  шороху
внизу. Когда до нее донесся лязг задвигаемого засова,  не  одного,  как  она
раньше требовала от Дженни, чтобы впустить дядю, если он  появится,  а  всех
трех,  она  вскочила  на  ноги,  духовные  помыслы  отступили  перед   вновь
пробудившейся надеждой, и девушка вся обратилась в слух.
   В минуту опасности мозг лихорадочно работает. Сперва Мэйбл подумала,  что
это дядя; она уже "хотела спуститься вниз и броситься ему в объятия,  но  ее
остановила мысль: а  вдруг  это  заперся  от  своих  собратьев  какой-нибудь
индеец, с тем чтобы ему одному  было  вольготнее  грабить.  Глубокая  тишина
внизу  совсем   не   соответствовала   неугомонному   характеру   шумливого,
порывистого  Кэпа,  это  скорее  походило  на  хитрость  врага.  Если  вошел
кто-нибудь из своих, то не иначе, как  дядя  или  квартирмейстер,  ибо,  как
теперь с ужасом поняла наша героиня, из всей группы на  острове  остались  в
живых лишь они двое да еще она, если  только  Кэп  и  Мюр  не  погибли.  Эти
соображения удержали Мэйбл, и минуты две в  блокгаузе  царила  настороженная
тишина. Девушка стояла у подножия лестницы, ведущей наверх, а люк  в  нижнее
помещение находился у противоположной стены;  глаза  Мэйбл  были  устремлены
туда, каждый миг  она  ждала,  что  из  отверстия  покажется  свирепое  лицо
индейца. Опасения скоро  обратились  в  твердую  уверенность,  и  она  стала
озираться, ища места, где бы спрятаться.  Отдалить  катастрофу  хотя  бы  на
несколько мгновений уже предста