хорошо знаешь,  что
такое отпуск и кто такие минги, чтобы сомневаться или питать ложные  на-
дежды на счет того, что, по всем вероятиям, произойдет, когда я  вернусь
обратно в их лагерь. Итак, несколько слов будет достаточно...  Вопервых,
вождь, я хочу сказать тебе об Уа-та-Уа. Я знаю, что, по  обычаям  вашего
народа, женщины должны работать, а мужчины охотиться, но  во  всем  надо
знать меру. Впрочем, что касается охоты, то я не вижу оснований, по  ко-
торым здесь следовало бы ставить какие-нибудь границы, но Уа-та-Уа  при-
надлежит к слишком хорошему роду, чтобы трудиться без передышки. Люди  с
вашим достатком и положением никогда не будут нуждаться в хлебе,  карто-
феле или других овощах, которые рождаются на  полях.  Поэтому,  надеюсь,
твоей жене никогда не придется брать в руки лопату. Ты знаешь, я не сов-
сем нищий, и все, чем владею, будь то припасы, шкуры, оружие  или  мате-
рии, - все это дары Уа-та-Уа, если не вернусь за своим  добром  в  конце
лета. Пусть это будет приданым для девушки. Думаю,  нет  нужды  говорить
тебе, что ты обязан любить молодую жену, потому что ты уже любишь ее,  а
кого человек любит, того он, по всей вероятности, будет и ценить. Все же
не мешает напомнить, что ласковые слова никогда не  обижают,  а  горькие
обижают сплошь да рядом. Я знаю, ты мужчина, Змей, и потому охотнее  го-
воришь у костра совета, чем у домашнего очага, но все мы  иногда  бываем
склонны немножко забыться, а ласковое обхождение и ласковое слово  всего
лучше помогают нам поддерживать мир в хижине, так же как на охоте.
   - Мои уши открыты, - произнес делавар степенно. - Слова  моего  брата
проникли так далеко, что никогда не смогут вывалиться обратно.  Они  по-
добны кольцам, у которых нет ни конца, ни начала. Говори  дальше:  песня
королька и голос друга никогда не наскучат.
   - Я скажу еще кое-что, вождь, но ради старой дружбы ты извинишь меня,
если я теперь поговорю о себе самом. Если дело обернется  плохо,  то  от
меня, по всем вероятиям, останется только кучка пепла, поэтому не  будет
особой нужды в могиле, разве только из пустого тщеславия. На этот счет я
не слишком привередлив, хотя все-таки надо будет осмотреть остатки кост-
ра, и если там окажутся кости, то приличнее будет собрать  и  похоронить
их, чтобы волки не глодали их и не выли над ними. В конце концов, разни-
ца тут невелика, но люди придают значение таким вещам...
   - Все будет сделано, как говорит мой брат, - важно ответил индеец.  -
Если душа его полна, пусть он облегчит ее на груди друга.
   - Спасибо, Змей, на душе у меня довольно легко. Да, сравнительно лег-
ко. Правда, я не могу отделаться от некоторых мыслей, но  это  не  беда.
Есть, впрочем, одна вещь, вождь, которая кажется мне неразумной и  неес-
тественной, хотя миссионеры говорят, что это правда,  а  моя  религия  и
цвет кожи обязывают меня верить им. Они говорят, что индеец может мучить
и истязать тело врага в полное свое удовольствие, сдирать с него скальп,
и резать его, и рвать на куски, и жечь, пока ничего не останется,  кроме
пепла, который будет развеян на все четыре  стороны;  и,  однако,  когда
зазвучит труба, человек воскреснет снова во плоти и станет таким же,  по
крайней мере по внешности, если не по своим чувствам, каким он был преж-
де.
   - Миссионеры - хорошие люди, они желают гам добра, - ответил  делавар
вежливо, - но они плохие знахари. Они верят всему, что  говорят,  Зверо-
бой, но это еще не значит, что воины и  ораторы  должны  открывать  свои
уши. Когда Чингачгук  увидит  отца  Таменунда,  стоящего  перед  ним  со
скальпом на голове и в боевой раскраске, тогда он поверит словам миссио-
нера.
   - Увидеть - значит поверить, это несомненно. Горе мне! Кое-кто из нас
может увидеть все это гораздо скорее, чем мы ожидаем. Я понимаю,  почему
ты говоришь об отце Таменунда, Змей, и это  очень  тонкая  мысль.  Таме-
нунд-старик, ему исполнилось восемьдесят лет, никак не меньше, а его от-
ца подвергли пыткам, скальпировали и сожгли, когда нынешний  пророк  был
еще юнцом.
   Да, если бы это можно было увидеть  своими  глазами,  тогда  действи-
тельно было бы нетрудно поверить всему, что говорят нам миссионеры.  Од-
нако я не решаюсь спорить против этого  мнения,  ибо  ты  должен  знать,
Змей, что христианство учит нас верить, не видя, а человек всегда должен
придерживаться своей религии и ее учения, каковы бы они ни были.
   - Это довольно странно со стороны такого умного народа, как белые,  -
сказал делавар выразительно. - Краснокожий глядит на  все  очень  внима-
тельно, чтобы сперва увидеть, а потом понять.
   - Да, это звучит убедительно и льстит человеческой гордости,  но  это
не так глубоко, как кажется на первый взгляд. Однако из всего христианс-
кого учения, Змей, всего больше смущает и огорчает меня то, что  бледно-
лицые должны отправиться на одно небо, а краснокожие - на другое.  Таким
образом, те, кто жили вместе и любили друг друга,  должны  будут  разлу-
читься после смерти.
   - Неужели миссионеры действительно учат этому своих белых братьев?  -
спросил индеец с величайшей серьезностью. - Делавары думают, что  добрые
люди и храбрые воины все вместе будут охотиться в чудесных лесах, к  ка-
кому бы племени они ни принадлежали, тогда как дурные  индейцы  и  трусы
должны будут пресмыкаться с собаками и волками,  чтобы  добывать  дичину
для своих очагов.
   - Удивительно, право, как  люди  по-разному  представляют  себе  бла-
женство и муку после смерти! -  воскликнул  охотник,  отдаваясь  течению
своих мыслей. - Одни верят в неугасимое  пламя,  а  другие  думают,  что
грешникам придется искать себе пишу с волками и собаками. Но я  не  могу
больше говорить обо всем этом: Хетти уже сидит в  пироге  и  мой  отпуск
кончается. Горе мне! Ладно, делавар, вот моя рука. Ты  знаешь,  что  это
рука друга, и пожмешь ее как друг, хотя она и не сделала тебе даже поло-
вины того добра, которого я тебе желаю.
   Индеец взял протянутую руку в горячо ответил на пожатие. Затем,  вер-
нувшись к своей обычной  невозмутимости,  которую  многие  принимали  за
врожденное равнодушие, он снова овладел собой, - чтобы расстаться с дру-
гом с подобающим достоинством. Зверобой, впрочем, держал себя более  ес-
тественно и не побоялся бы дать полную волю своим чувствам, если  бы  не
его недавний разговор с Джудит.
   Он был слишком скромен, чтобы догадаться об истинных чувствах  краси-
вой девушки, но в то же время слишком наблюдателен, чтобы  не  заметить,
какая борьба совершалось в ее груди. Ему было ясно, что с  ней  творится
что-то необычайное, и с деликатностью, которая сделала бы честь человеку
более утонченному, он решил избегать всего, что могло бы повлечь за  со-
бой разоблачение этой тайны, о чем впоследствии могла пожалеть сама  де-
вушка. Итак, он решил тут же пуститься в путь.
   - Спаси тебя бог. Змей, спаси тебя бог! - крикнул охотник, когда  пи-
рога отчалила от края платформы.
   Чингачгук помахал рукой. Потом, закутавшись с головой в легкое  одея-
ло, которое он носил обычно на плечах, словно римлянин тогу, он медленно
удалился внутрь ковчега, желая предаться наедине своей скорби и одиноким
думам.
   Зверобой не вымолвил больше ни слова, пока пирога не достигла полови-
ны пути между "замком" и берегом.
   Тут он внезапно перестал грести, потому  что  в  ушах  его  прозвучал
кроткий, музыкальный голос Хетти.
   - Почему вы возвращаетесь к гуронам, Зверобой? - спросила девушка.  -
Говорят, я слабоумная, и таких они никогда не трогают, но вы так же  ум-
ны, как Гарри Непоседа; Джудит уверена даже, что вы гораздо умнее,  хотя
я не понимаю, как это возможно.
   - Ах, Хетти, прежде чем сойти на берег, я должен поговорить с вами  -
главным образом о том, что касается вашего  собственного  блага.  Перес-
таньте грести или лучше, чтобы минги не подумали, будто мы замышляем ка-
кую-нибудь хитрость, гребите полегоньку; пусть пирога только чуть двига-
ется. Вот так!.. Ага, я теперь вижу, что вы тоже умеете  притворяться  и
могли бы участвовать в каких-нибудь военных хитростях, если бы  хитрости
были законны в эту минуту. Увы! Обман и ложь - очень худые вещи,  Хетти,
но так приятно одурачить врага во время честной,  законной  войны!  Путь
мой был короток и, по-видимому, скоро кончится, но теперь  я  вижу,  что
воину не всегда приходится иметь дело с одними препятствиями и  труднос-
тями. Тропа войны тоже имеет свою светлую сторону, как большинство  дру-
гих вещей, и мы должны быть только достаточно мудры, чтобы заметить это.
   - А почему ваша тропа войны, как вы это называете, должна скоро  кон-
читься, Зверобой?
   - Потому, дорогая девушка, что отпуск мой тоже кончается. По всей ве-
роятности, и моя дорога и отпуск кончатся в одно и то же время; во  вся-
ком случае, они следуют друг за дружкой по пятам.
   - Я не понимаю ваших слов, Зверобой, -  ответила  девушка,  несколько
сбитая с толку. - Мать всегда уверяла, что люди должны говорить со  мной
гораздо проще, чем с другими, потому что я слабоумная. Слабоумные не так
легко все понимают, как те, у кого есть рассудок.
   - Ладно, Хетти, я отвечу вам совсем просто. Вы знаете, что я теперь в
плену у гуронов, а пленные не могут делать все, что им захочется...
   - Но как вы можете быть в плену, - нетерпеливо  перебила  девушка,  -
когда вы находитесь здесь, на озере, в отцовской лодке, а  индейцы  -  в
лесу, и у них нет ни одной лодки? Тут что-то не так. Зверобой!
   - Я бы от всего сердца хотел, Хетти, чтобы вы были правы, а я ошибал-
ся, но, к сожалению, ошибаетесь вы, а я говорю вам сущую  истину.  Каким
бы свободным я ни казался нашим глазам, девушка,  в  действительности  я
связан по рукам и ногам.
   - Ах, какое это несчастье - не иметь рассудка! Ейбогу, я не вижу и не
понимаю, отчего это вы в плену и связаны по рукам и ногам. Если вы  свя-
заны, то чем опутаны ваши руки и ноги?
   - Отпуском, девочка! Это такие путы, которые связывают крепче  всякой
цепи. Можно сломать цепь, но нельзя нарушить отпуск.  Против  веревок  и
цепей можно пустить в ход ножи, пилу и разные уловки, но  отпуск  нельзя
ни разрезать, ни распилить, ни избавиться от него при помощи хитрости.
   - Что же это за вещь - отпуск, который крепче пеньки  или  железа?  Я
никогда не видела отпуска.
   - Надеюсь, вы никогда его не почувствуете, девочка, Эти узы связывают
наши чувства, поэтому их можно только чувствовать, но не видеть. Вам по-
нятно, что значит дать обещание, добрая маленькая Хетти?
   - Конечно, если обещаешь сделать что-нибудь, то надо  это  исполнить.
Мать всегда исполняла обещания, которые она мне давала, и при этом гово-
рила, что будет очень дурно, если я не стану исполнять обещаний, которые
я давала ей или кому-нибудь еще.
   - У вас была очень хорошая мать, дитя, хотя, быть может,  кое  в  чем
она и согрешила. Значит, по-вашему обещания нужно исполнять. Ну так вот,
прошлой ночью я попал в руки мингов, и они позволили мне приехать и  по-
видаться с моими друзьями и передать послание людям  моего  собственного
цвета, но все это только с условием, что я  вернусь  обратно  сегодня  в
полдень и вытерплю все пытки, которые может измыслить их мстительность и
злоба, в отплату за жизнь воина, который пал от моей пули,  и  за  жизнь
молодой женщины, которую подстрелил Непоседа, и за другие неудачи, кото-
рые их здесь постигли. Надеюсь, вы теперь понимаете мое положение,  Хет-
ти?
   Некоторое время девушка ничего не отвечала, но перестала грести,  как
будто новая мысль, поразившая ее ум, не позволяла ей заниматься  чем-ни-
будь другим. Затем она возобновила разговор, явно  очень  озабоченная  и
встревоженная.
   - Неужели высчитаете индейцев способными сделать то, о чем вы  только
что говорили, Зверобой? - спросила она. - Они показались мне ласковыми и
безобидными.
   - Это до некоторой степени верно, если речь идет  о  таких,  как  вы,
Хетти, но совсем другое дело, когда это касается врага, и особенно  вла-
дельца довольно меткого карабина. Я не хочу сказать, что они  питают  ко
мне ненависть за какие-нибудь прежние мои подвиги: это значило бы  хвас-
таться на краю могилы, но без всякого  хвастовства  можно  сказать,  что
один из самых храбрых и ловких их вождей пал от моей руки. После  такого
случая все племя станет попрекать их, если они не отправят - дух бледно-
лицего поддержать компанию духу краснокожего брата, - разумеется,  пред-
полагая, что он может нагнать его. Я, Хетти, не жду от них  пощады.  Мне
больше всего жаль, что такое несчастье постигло меня на моей первой тро-
пе война. Но все равно это должно случиться рано или  поздно,  и  каждый
солдат должен быть к этому готов.
   - Гуроны не причинят вам вреда, Зверобой! -  вскричала  взволнованная
девушка. - Это грешно и жестоко. Я взяла библию, чтобы объяснить им это.
Неужели вы думаете, что я стану спокойно смотреть, как вас будут мучить?
   - Надеюсь, что нет, добрая Хетти, надеюсь, что нет, а  потому,  когда
настанет эта минута, прошу вас уйти и не быть свидетельницей того,  чему
помешать вы не можете, но что, конечно, огорчит  вас.  Однако  я  бросил
весла не для того, чтобы рассуждать здесь о моих горестях и  затруднени-
ях, но для того, девушка, чтобы поговорить немножко о ваших делах.
   - Что вы можете сказать мне, Зверобой? С тех пор, как умерла матушка,
мало кто говорит со мной о моих делах.
   - Тем хуже, бедная девочка, да, тем хуже, потому что  с  такими,  как
вы, надо почаще говорить, чтобы вы могли спасаться от западни и  обмана.
Вы еще не забыли Гарри Непоседу, насколько я понимаю?
   - Забыла ли я Гарри Марча?! - воскликнула  Хетти,  вздрогнув.  -  Как
могла я позабыть его. Зверобой, если он наш друг и  покинул  нас  только
вчера ночью! Большая яркая звезда, на которую мать любила  подолгу  гля-
деть, мерцала над вершиной вон той высокой сосны на  горе,  когда  Гарри
сел в пирогу. Я знаю, ум у меня слабый, но он никогда не  изменяет  мне,
если дело касается бедного Гарри Непоседы. Джудит никогда не выйдет  за-
муж за Марча, Зверобой.
   - В этом вся суть, Хетти, та суть, до которой я хочу добраться. Веро-
ятно, вызнаете, что молодым людям естественно любить друг друга, особен-
но когда встречаются юноша и девушка. Ну так  вот:  девушка  ваших  лет,
круглая сирота, которая живет в пустыне, посещаемой только охотниками  и
трапперами, должна остерегаться опасностей, которые, быть  может,  и  не
снились ей.
   - Но какое зло может причинить мне  мой  ближний?  -  ответила  Хетти
по-детски просто, хотя щеки ее немного зарумянились. - Библия  учит  лю-
бить ненавидящих нас, и почему бы нам не любить тех, кто вовсе не думает
нас ненавидеть!
   - Ах, Хетти, любовь, о которой толкуют миссионеры, совсем не  та  лю-
бовь, которую я имею в виду! Ответьте мне на один вопрос, дитя!  как  вы
думаете, можете вы когда-нибудь стать женой и матерью?
   - С таким вопросом нельзя обращаться к молодой девушке, и я не отвечу
на него, - сказала Хетти укоризненным тоном, каким мать выговаривает ре-
бенку за неприличный поступок. - Если вы хотите сказать что-нибудь о Не-
поседе, я послушаю, но вы не должны говорить о нем дурно: его здесь нет,
а об отсутствующих не говорят дурно.
   - Ваша мать дала вам столько хороших наставлений, Хетти, что все  мои
страхи в значительной мере рассеялись. И все-таки  молодая  женщина,  не
имеющая родителей, но не лишенная красоты, всегда должна быть осторожной
в тех местах, где не соблюдают ни права, ни закона. Я ничего дурного  не
хочу сказать о Непоседе, в общем, он неплохой человек на свой лад, но вы
должны знать кое-что; вам, быть может, не  особенно  приятно  будет  это
выслушать, но все же об этом надо сказать: Марч влюблен  в  вашу  сестру
Джудит.
   - Ну и что же? Все восхищаются Джудит, она так хороша собой, и  Непо-
седа не раз говорил, что хочет на ней жениться. Но из  этого  ничего  не
выйдет, потому что Джудит Непоседа не нравится. Ей  нравится  другой,  и
она говорит о нем во сне, хотя вы не должны спрашивать меня, кто он, по-
тому что за все золото и все бриллианты, которые только  есть  в  короне
короля Георга, я не назову его имени. Если сестры не станут хранить сек-
реты друг друга, на кого же можно тогда положиться?
   - Конечно, я не прошу вас сказать это, Хетти, да и мало  было  бы  от
этого пользы человеку, который стоит одной ногой в могиле. Ни голова, ни
сердце не отвечают за то, что человек говорит во сне.
   - Мне хотелось бы знать, почему Джудит так часто говорит  во  сне  об
офицерах, о честных сердцах и о лживых языках, но, вероятно, она не  же-
лает мне этого сказать, потому что я слабоумная. Не правда ли,  странно,
Зверобой, что Джудит не нравится Непоседа, хотя это самый бравый молодой
человек из всех, кто когда-либо приходил на озеро, и он не уступает ей в
красоте? Отец всегда говорил, что из них выйдет самая прекрасная пара во
всей стране, хотя мать недолюбливала Марча.
   - Ладно, бедная Хетти, трудно все это вам растолковать, а потому я не
скажу больше ни слова, хотя то, что я хотел сказать,  тяжестью  лежит  у
меня на сердце. Беритесь снова за весла, девушка, и поплывем прямо к бе-
регу, потому что солнце уже высоко и отпуск мой вотвот кончится.
   Теперь пирога направилась прямо к мысу, где, как хорошо  знал  Зверо-
бой, враги поджидали его; он даже начал побаиваться, что опоздает  и  не
поспеет вовремя. Хетти, заметившая его нетерпение, хотя и не  понимавшая
толком, в чем тут дело, помогала ему очень усердно, и вскоре стало ясно,
что они поспеют к сроку. Только тогда молодой человек начал грести  мед-
леннее, а Хетти снова начала болтать, как всегда, просто и доверчиво, но
нам нет надобности воспроизводить здесь их дальнейшую беседу.


   Глава XXVII

   Ты поработала сегодня, смерть, но все же
   Еще работы хватит! Адские врата
   Наполнены толпой, но дважды десять тысяч
   Невинных душ не ведают в своих домах,
   Что лишь побагровеет запад, как они
   Войдут в мир скорби...
   Саути

   Человек, привыкший наблюдать за небесными светилами, мог бы  предска-
зать, что через две-три минуты солнце достигнет зенита,  когда  Зверобой
высадился на берег, там, где гуроны теперь расположились лагерем,  почти
прямо против "замка".
   Лагерь этот очень напоминал тот, который мы уже описали выше,  только
почва здесь была более ровная и деревья росли не так густо. Два эти обс-
тоятельства делали мыс очень удобным местом  для  стоянки.  Пространство
под древесными ветвями напоминало тенистую  лесную  лужайку,  неподалеку
протекал прозрачный ручей, поэтому индейцы и охотники очень любили посе-
щать эту часть берега. Повсюду здесь  виднелись  следы  костров,  что  в
девственном лесу встречается редко. На берегах здесь не было густых  за-
рослей кустарника, и внимательный взор мог сразу охватить все, что  тво-
рится под свисавшими над водой деревьями.
   Для индейского воина долг чести - сдержать свое слово, если он обещал
вернуться и встретить смерть в назначенный час.
   Однако считается неприличным появляться до наступления срока, выказы-
вая этим женское нетерпение. Нельзя злоупотреблять  великодушием  врага,
но лучше всего являться точно, минута в  минуту.  Драматические  эффекты
такого рода сопровождают все наиболее важные обряды аборигенов  Америки,
и, без сомнения, эта склонность, присущая и более  цивилизованным  наро-
дам, коренится в самой природе человека. Все мы высоко ценим личную  от-
вагу, но, если она соединяется с рыцарской самоотверженностью и  строгим
соблюдением чести, она кажется нам вдвойне привлекательной. Что касается
Зверобоя, то хотя он и гордился своей кровью белого  человека  и  иногда
отступал от индейских обычаев, но все же гораздо  чаще  подчинялся  этим
обычаям и бессознательно для себя заимствовал понятия и вкусы  красноко-
жих - в вопросах чести они были его единственными судьями. На  этот  раз
ему не хотелось проявлять лихорадочной поспешности и возвращаться  слиш-
ком рано, ибо в этом как бы заключалось  молчали