речии, а потом каждый из них спокойно занял свое место,
готовясь выполнить намеченный план.
   С тех пор как осажденные заметили воина, скрывавшегося среди  ветвей,
его выстрелы стали беспорядочны, потому что, едва он показывался  из-под
прикрытия, ружья врагов грозили ему.
   Все же его пули иногда долетали до них. Мундир Хейворда был пробит  в
нескольких местах. На одном рукаве его показалась кровь, выступившая  из
легкой раны.
   Наконец, ободренный терпеливым ожиданием врагов, гурон попытался при-
целиться получше. Быстрые взгляды Чингачгука и Ункаса тотчас же  уловили
его намерения. Сквозь скудную листву в нескольких дюймах от ствола  дуба
мелькнули ноги дикаря, и ружья могикан мгновенно выстрелили. Гурон  при-
сел на раненую ногу, и все его тело показалось из-под прикрытия.
   С быстротой мысли Соколиный Глаз воспользовался этим и  выстрелил  из
своего рокового "оленебоя". Листья дуба заволновались, ружье гурона упа-
ло с высоты, и после короткой напрасной борьбы тело дикаря закачалось  в
воздухе, хотя он все еще отчаянно цеплялся за обнаженный сук дерева.
   - Во имя милосердия, пустите в него пулю! - воскликнул Дункан, с ужа-
сом отводя взгляд от несчастного.
   - Не истрачу ни одной дробинки, - твердо произнес Соколиный  Глаз.  -
Он все равно погиб, а у нас нет лишнего пороха, между тем бой с индейца-
ми иногда длится по нескольку дней. Вопрос идет о том, сохранят  ли  они
свои скальпы или уцелеют наши.
   Никто не мог возражать против такого сурового и непоколебимого  реше-
ния.
   Крики в лесу смолкли, выстрелы ослабли; взгляды друзей  и  врагов  не
отрывались от несчастного, висевшего между небом и землей. Ветер  раска-
чивал тело, и, хотя из уст погибающего не вырвалось ни стонов, ни  ропо-
та, он по временам мрачно оглядывался на  своих  противников,  и  тогда,
несмотря на расстояние, они читали в его чертах лица муку отчаяния.  Три
раза разведчик поднимал свое ружье, три раза осторожность  останавливала
его, и длинное дуло прославленного "оленебоя" медленно опускалось. Нако-
нец одна рука гурона разжалась и, обессилев, повисла вдоль тела. Отчаян-
но, но бесплодно пытался он снова овладеть веткой - рука судорожно  хва-
тала пустоту. Молния не была быстрее выстрела Соколиного Глаза; труп ди-
каря дрогнул и, точно свинцовый, упал в пенящиеся волны реки.
   Ни один победный клич не огласил воздух после этого события,  и  даже
суровые могикане с ужасом молча переглянулись между собой. Из леса снова
донесся страшный вопль. Только один Соколиный Глаз сохранил  способность
рассуждать; он покачал головой и укоризненно пробормотал:
   - Это был последний заряд пороха, последняя пуля из сумки... Я посту-
пил, как мальчишка, - сказал он. - Ну не все ли мне  было  равно,  живой
или мертвый он свалится в воду!.. Ункас, мальчик мой, пройди-ка к пироге
да принеси оттуда большой рог. Там весь запас нашего пороха.  К  сожале-
нию, мы, вероятно, скоро истратим его до последней крупинки. Если я оши-
баюсь, пусть скажут, что я совсем не знаю макуасов.
   Молодой могиканин быстро пошел исполнить приказание разведчика. Соко-
линый Глаз уныло и бесполезно перебирал содержимое своей сумки и напрас-
но старался выскрести порох из пустой  пороховницы.  Его  занятие  скоро
прервал громкий и пронзительный крик Ункаса.  Даже  для  неопытных  ушей
Дункана восклицание молодого могиканина показалось сигналом нового, неж-
данного бедствия. Хейворд быстро вскочил, совершенно позабыв об опаснос-
ти, которую мог на себя навлечь, встав во весь  рост.  Точно  поддаваясь
его побуждению, все остальные тоже кинулись в узкий проход  между  двумя
пещерами. Они двигались так быстро, что выстрелы их врагов пропали впус-
тую. Крик Ункаса заставил сестер и раненого Давида выйти из своего прию-
та, и скоро все поняли, какое несчастье привело в ужас молодого индейца.
   Невдалеке от утеса виднелась легкая пирога разведчика; она неслась по
реке, очевидно, под управлением какого-то невидимого пловца. Когда Соко-
линый Глаз увидел это, он  мгновенно  вскинул  ружье  и  спустил  курок;
сверкнула искра кремня, но ствол не ответил выстрелом.
   - Поздно! Слишком поздно! - воскликнул Соколиный Глаз и  с  отчаянием
уронил ружье на землю. - Этот злодей миновал быстрину, и, даже если бы у
нас был порох, я не мог бы остановить его пулей.
   Между тем предприимчивый гурон приподнял голову из-за борта пироги и,
скользя по течению, взмахнул в воздухе рукой. Из его груди  вылетел  по-
бедный клич; из леса ему ответили завывания, смех и свирепые крики.
   - Смейтесь, дети сатаны! - пробормотал разведчик,  садясь  на  выступ
скалы. - Самые меткие ружья, лучшие три ружья в этих  лесах,  теперь  не
опаснее прошлогодних оленьих рогов!
   - Что же теперь делать? - спросил Дункан. - Что с нами будет?
   Вместо ответа Соколиный Глаз только провел пальцем вокруг  темени,  и
это движение было до того красноречиво, что никто из видевших жест  раз-
ведчика не мог усомниться в его значении.
   - Нет-нет, наше положение не может быть так безнадежно! -  воскликнул
молодой майор. - Гуроны еще не здесь, у нас  есть  возможность  укрепить
пещеры и помешать им высадиться.
   - А какими средствами, спрошу я вас? - послышался  вопрос  Соколиного
Глаза. - Стрелами Ункаса или слезами девушек? Нет-нет, вы молоды,  бога-
ты, у вас есть друзья, и я понимаю, что в ваши лета тяжело умирать.  Но,
- прибавил он и перевел взгляд на могикан, - не следует забывать, что мы
с вами белые. Покажем жителям этих лесов, что белые  так  же  бесстрашно
проливают свою кровь, как и краснокожие, когда  наступает  их  последний
час!
   Дункан посмотрел по направлению взгляда разведчика; поведение  индей-
цев подтвердило его самые ужасные опасения.
   Чингачгук в гордой позе сидел на обломке скалы; он положил на  камень
нож и томагавк, снял с головы орлиное перо  и  приглаживал  единственную
свою прядь волос, как бы приготовляя ее для последнего, ужасного  назна-
чения. Лицо индейца было спокойно, хотя и задумчиво;  его  темные  глаза
мало-помалу теряли воинственный блеск и принимали выражение  бесстрастия
и готовности к смерти.
   - Я не верю, чтобы наше положение было совсем безнадежно, -  повторил
Дункан. - Каждую секунду может подойти помощь, и я  не  вижу  ни  одного
врага. Им надоела борьба, во  время  которой  они  подвергаются  слишком
большой опасности, не видя впереди достаточных выгод.
   - Может быть, через минуту... через час эти змеи подкрадутся к нам. В
это самое мгновение они способны лежать и слушать нас, - сказал  Соколи-
ный Глаз. - Чингачгук, - прибавил он на языке делаваров, - брат мой,  мы
с тобой вместе бились в последний раз... Теперь макуас будет  торжество-
вать при мысли о смерти мудрого могиканина и его бледнолицого друга, чьи
глаза видят ночью так же, как и днем.
   - Пусть жены мингов плачут над  своими  убитыми!  -  с  непоколебимой
твердостью и гордостью ответил индеец. - Великий  Змей  могикан  свернул
свои кольца в их вигвамах, отравил их победные клики  плачем  и  стонами
детей, отцы которых не вернулись домой. С тех пор как растаял  последний
снег, одиннадцать воинов уснули навеки вдали от могил своих праотцев,  и
никто не скажет, где они пали, после того как язык Чингачгука  замолкнет
навеки. Пусть обнажатся острые ножи макуасов, пусть взовьются  в  воздух
их самые быстрые томагавки, потому что величайший враг мингов попался  в
их руки... Ункас, последний побег благородного дерева, позови этих  тру-
сов, прикажи им поторопиться.
   - Они отыскивают своего умершего соплеменника там, среди рыб, - отве-
тил тихий, мягкий голос  молодого  вождя.  -  Гуроны  плывут  вместе  со
скользкими угрями. Как спелые плоды, падают они с ветвей деревьев, а мо-
гикане смеются.
   - Ого! - пробормотал Соколиный Глаз,  который  с  глубоким  вниманием
слушал речь туземцев. - Пожалуй, их насмешки ускорят месть макуасов.  Но
я белый, без примеси индейской крови,  а  потому  мне  подобает  умереть
смертью белого, то есть без брани на устах и без горечи в сердце.
   - Да зачем же умирать? - произнесла Кора, отступая от скалы, к  кото-
рой ее приковало чувство ужаса. - Путь открыт со всех сторон.  Бегите  в
лес и просите бога помочь вам. Идите, храбрые люди, мы и так уж  слишком
многим обязаны вами не должны заставлять вас делить с нами несчастье.
   - Плохо вы, леди, знаете хитрых ирокезов, если думаете,  что  они  не
отрезали все пути к отступлению в лес, - ответил Соколиный Глаз и тотчас
же простодушно прибавил: - Конечно, если бы мы пустились вплавь вниз  по
реке, течение скоро унесло бы нас на расстояние, не доступное ни для  их
выстрелов, ни для звуков их голосов.
   - Попытайтесь же спастись вплавь! Зачем оставаться здесь  и  увеличи-
вать число жертв! - в порыве великодушия сказала Кора.
   - Зачем? - повторил разведчик, гордо оглядываясь кругом. - Затем, что
человеку лучше умереть со спокойной совестью, чем  до  конца  жизни  му-
читься раскаянием. Что скажем мы Мунро, когда он спросит нас, где мы ос-
тавили его дочерей?
   - Подите к нему и скажите, что вы пришли за помощью для них, - сказа-
ла Кора и подошла к разведчику. - Скажите, что гуроны ведут его  дочерей
к северным пустыням, но что их можно еще спасти, если поторопиться. Если
же, несмотря на все это, господу будет угодно,  чтобы  помощь  опоздала,
принесите отцу... - голос Коры задрожал, и она с трудом подавила  слезы,
- наше благословение, последние молитвы, привет, полный любви...
   По суровому, обветренному лицу разведчика пробежала судорога, и, ког-
да Кора замолчала, он оперся подбородком на руку, как бы в глубоком раз-
думье над ее словами.
   - В этих речах есть некоторая доля смысла, - сорвалось наконец с  его
дрожащих губ. - Чингачгук, Ункас! Слышите вы,  что  говорит  черноглазая
девушка?
   И он заговорил со своими товарищами на делаварском наречии. Хотя речь
разведчика текла медленно, спокойно, в его тоне  звучала  твердая  реши-
мость. Старший могиканин слушал  в  глубоком  молчании  и,  по-видимому,
взвешивал слова своего товарища, точно осознавая их  огромное  значение.
После минутного колебания Чингачгук в знак согласия махнул рукой и  ска-
зал по-английски "хорошо" с такой выразительностью, которая  свойственна
только голосу индейцев. Потом, засунув за пояс свой нож и томагавк, воин
медленно подошел к краю скалы, наименее заметному с берегов реки. Тут он
постоял мгновение, многозначительно указал на лес внизу,  произнес  нес-
колько слов на своем языке, точно определяя намеченный им путь, бросился
в воду, нырнул и скрылся из глаз наблюдателей.
   Разведчик немного задержался, чтобы сказать несколько слов Коре,  ко-
торая с облегчением вздохнула, увидев, как подействовали ее слова.
   - Иногда в юной душе проявляется такая же мудрость, как и в старой, -
сказал он. - Если вас уведут в леса, то есть тех из вас,  кого  временно
пощадят, заламывайте по пути ветки кустов и деревьев и  старайтесь  дви-
гаться так, чтобы оставался  широкий  след.  Тогда,  поверьте,  найдется
друг, который не покинет вас, хотя бы ему пришлось идти за вами на  край
света!
   Он ласково пожал руку Коре, поднял ружье, печально посмотрел на него,
снова осторожно положил свой "оленебой" на камень, наконец  спустился  к
тому месту реки, где исчез Чингачгук. Соколиный Глаз на мгновение  повис
на скале, озабоченно оглянулся и с горечью произнес:
   - Если бы у меня остался порох, не было бы такого несчастья и позора!
   Наконец он разжал руки и очутился в воде; струи  сомкнулись  над  его
головой, и он скрылся.
   Теперь взоры оставшихся обратились к Ункасу, который неподвижно  сто-
ял, прислонясь к утесу. Кора сказала ему:
   - Враг не заметил наших друзей, и они теперь, вероятно, уже  в  безо-
пасности. Не пора ли и вам последовать за ними?
   - Ункас останется, - спокойно по-английски ответил молодой могиканин.
   - Это только сделает наш плен еще тяжелее и уменьшит для нас  возмож-
ность спасения, - произнесла Кора. - Идите, великодушный юноша,  -  про-
должала она, опуская глаза под взглядом  могиканина  и  смутно  угадывая
свою власть над ним. - Идите к моему отцу, как я уже говорила другим,  и
будьте самым верным из моих гонцов. Скажите ему, чтобы он дал вам  денег
для выкупа его дочерей из неволи. Идите! Я желаю этого! Я прошу вас  ид-
ти!
   Спокойное выражение лица молодого вождя стало грустным, но он  перес-
тал колебаться. Неслышными шагами Ункас  пересек  скалистую  площадку  и
скользнул в бурный поток. Почти не дыша, смотрели  на  реку  оставшиеся,
пока его голова не показалась над водой  довольно  далеко  от  островка.
Набрав воздуха, Ункас снова скрылся под водой.
   Этот быстрый и, по-видимому, удачный маневр трех жителей лесов  занял
всего несколько минут. Посмотрев в последний раз вслед Ункасу, Кора  по-
вернулась к Хейворду и произнесла дрожащими губами:
   - Я слыхала, что вы тоже славитесь искусством плавать. Итак, за ними!
Последуйте благоразумному примеру этих простосердечных людей!
   - А разве Кора Мунро требует именно такого доказательства верности от
своего защитника? - с печальной - улыбкой ответил Дункан, и в  его  тоне
прозвучала горечь.
   - Теперь не время спорить, - ответила девушка. - Настал момент, когда
долг каждого - проявить себя лучшим  образом.  Здесь  от  вас  не  будет
пользы, но ваша драгоценная жизнь может быть спасена для  других,  более
близких друзей.
   Дункан не ответил, а только посмотрел на прелестную Алису, которая  с
детской беспомощностью прижималась к его руке.
   - Подумайте, - продолжала Кора после короткого молчания, во время ко-
торого она, видимо, изо всех сил старалась заглушить в  себе  боль,  еще
более острую, чем страх, - ведь смерть - самое худшее, что  может  ждать
нас, а смерти никто не минует.
   - Бывают несчастия хуже смерти, - резко, как бы досадуя на ее настой-
чивость, ответил Дункан, - но человек, готовый умереть ради  вас,  может
отвратить их.
   Кора перестала уговаривать его и, закрыв лицо  шалью,  увлекла  почти
потерявшую сознание Алису в глубину второй пещеры.


   Глава IX
   Будь весела, моя любовь,
   Не бойся.
   Улыбкой светлой тучи прогони ты,
   Что омрачили нежное чело.
   "Смерть Агриппины"

   Шум и волнение боя, точно по волшебству, сменились тишиной, и возбуж-
денному воображению Хейворда все это показалось каким-то  страшным  бре-
дом. То, что произошло, глубоко запечатлелось в его памяти, а между  тем
он с трудом мог уверить себя в  действительности  недавних  событий.  Не
зная, какая судьба постигла людей, вверившихся быстрому  потоку,  Дункан
внимательно прислушивался, ожидая каких-нибудь сигналов или звуков  тре-
воги, по которым он мог бы узнать, удался ли рискованный побег. Но  нап-
расно напрягал он свое внимание: ничто не говорило о судьбе этих  смелых
людей. В этот миг горестного сомнения Дункан забыл о необходимости  пря-
таться за скалу, к чему совсем недавно надо было прибегать для  безопас-
ности. Однако каждая попытка обнаружить хотя бы малейший намек на  приб-
лижение врагов была такой же бесплодной, как и поиски  уплывших  друзей.
Казалось, все живое снова покинуло лесистые берега реки. Ястреб-рыболов,
наблюдавший за боем издали, сидя на верхних сучках сухой  сосны,  теперь
слетел со своего высокого насеста и, описывая широкие круги,  парил  над
добычей. Сойка, крикливый голос которой был заглушен диким  воем  индей-
цев, снова оглашала воздух нестройными криками, точно считая, что к  ней
вернулось владычество над лесной глушью. Эти звуки воскресили в  Дункане
слабое мерцание надежды; он собрался с силами к предстоящей борьбе, и  в
нем ожила уверенность в победе.
   - Гуронов не видно, - сказал он Давиду, который все еще не  оправился
от удара, ошеломившего его. - Спрячемся в пещеру. В остальном  да  будет
воля провидения!
   - Помнится, я вместе с двумя прелестными девушками воссылал всевышне-
му славословия и благодарения, - в полубессознательном состоянии загово-
рил Давид, - но меня постигла жестокая... впрочем, справедливая кара  за
мои грехи. Я как бы заснул, но это был ненастоящий сон. Резкие, нестрой-
ные звуки сражения раздирали мой слух. Это был хаос. Казалось,  наступил
конец света и природа забыла о гармонии.
   - Бедный малый! Вы  действительно  были  на  волосок  от  смерти.  Но
встаньте, идите за мной. Я отведу вас в такое место, где вы не  услышите
других звуков, кроме псалмопений.
   - В шуме водопада звучит мелодия, и журчание вод сладко, - сказал Да-
вид, прижав руку к своей полной смятения голове. - Только не звучат ли в
воздухе взвизгивания и такие вопли, что  кажется,  будто  души  осужден-
ных...
   - Нет-нет, - нетерпеливо прервал его Хейворд, -  крики  смолкли.  Все
тихо и спокойно, кроме воды... Итак, идите туда, где вы можете  спокойно
распевать песни, которые вы так любите.
   Давид печально улыбнулся, но при упоминании о его любимом деле на ли-
це псалмопевца мелькнул луч удовольствия.
   Без колебаний позволил он отвести себя в пещеру, надеясь там  успоко-
ить мелодией свой измученный слух. Опираясь на руку Дункана, Гамут пошел
к сестрам, а Дункан схватил охапку сассафраса, завалил ароматными ветвя-
ми вход в пещеру и замаскировал его. Позади этой хрупкой преграды он по-
весил брошенные лесными жителями одеяла; таким  образом,  во  внутреннюю
пещеру не мог проникнуть свет, во внешнюю же вливался легкий отблеск  из
узкого ущелья, по которому один рукав реки мчался вперед, чтобы там, ни-
же по течению, слиться с другим водяным потоком.
   - Мне не по душе правило туземцев, которое принуждает  их  покориться
несчастью без борьбы, - сказал Дункан, продолжая укладывать ветви. - На-
ше правило: "Пока не иссякла жизнь - не исчезла надежда" - гораздо  уте-
шительнее и более отвечает характеру воина. Вас, Кора, я не  стану  уте-
шать, у вас достаточно мужества. Но не можете ли вы осушить  слезы  бед-
няжки, которая, дрожа, прижимается к вашей груди?
   - Я стала спокойнее, Дункан, - ответила Алиса, отстраняясь от  сестры
и стараясь, несмотря на слезы, казаться твердой,  -  гораздо  спокойнее.
Конечно, здесь, в этой закрытой пещере, мы в безопасности: нас  не  най-
дут, нам не сделают зла, и мы можем надеяться на  помощь  смелых  людей,
которые ради нас уже подвергались страшным опасностям.
   - Вот теперь и наша кроткая Алиса говорит, как подобает дочери Мунро,
- сказал Хейворд и, подходя к внешнему входу в пещеру, остановился, что-
бы пожать ей руку. - Имея перед собой два таких образца мужества,  позор
быть трусом.
   Дункан сел посредине пещеры и судорожно сжал уцелевший пистолет;  су-
ровые глаза майора говорили о его мрачном отчаянии.
   - Если сюда и придут гуроны, они займут эту позицию не так-то просто,
- пробормотал он и, прислонив  голову  к  скале,  стал  терпеливо  ждать
дальнейших событий, не спуская взгляда со входа в грот.
   Когда замолк звук его голоса,  наступила  продолжительная,  глубокая,
почти мертвая тишина. Свежий утренний воздух проникал в  пещеру.  Минута
проходила за минутой, ничто не нарушало покоя; в душе  ожидавших  помощи
зародилось чувство надежды.
   Один Давид не разделял общего волнения.  Он  сидел  безучастно.  Луч,
заглянувший в отверстие пещеры, осветил его изнуренное лицо  и  упал  на
страницы томика, который певец стал снова перелистывать, точно отыскивая
там песнь, наиболее подходящую к  этой  минуте.  Скоро  старания  Гамута
увенчались успехом; он громко произнес: "Остров Уайт", извлек  протяжный
нежный звук из своего камертона и собственным, еще более музыкальным го-
лосом пропел вводные модуляции к тому гимну,  название  которого  только
что объявил.
   - А это, может быть, опасно? - спросила Кора, и ее темные глаза  воп-
росительно взглянули на майора.
   - Голос певца так слаб, что его заглушит грохот и рев водопада, - был
ответ. - Кроме того, пещера поглотит звук. Пусть же он отдастся влечению
своего сердца, это не может быть опасно.
   - "Остров Уайт"! - повторил Дав