ями... Что ж, прощайте, сержант, не стану  вас  больше
задерживать. Вы теперь предупреждены, рекомендую вам неусыпную бдительность.
Кажется, Мюр собирается скоро выйти в  отставку,  и,  если  вы  добьетесь  в
экспедиции полного успеха, я употреблю все свое влияние, чтобы вы заняли его
место, для этого у вас есть все основания.
   - Весьма вам благодарен, сэр, - равнодушно  ответил  сержант  который  за
двадцать лет службы уже не  раз  выслушивал  подобные  обещания.  -  Надеюсь
никогда не опозорить своего звания, в каком бы я ни был чине. Я таков, каким
создали меня природа и бог, и вполне доволен своей участью.
   - Вы не забыли гаубицу?
   - Джаспер погрузил ее на борт еще утром, сэр.
   - Будьте начеку и не особенно ему доверяйте.  Немедленно  расскажите  обо
всем Следопыту: он поможет вам обнаружить скрытое предательство. Изменнику и
в голову не придет, что Следопыт, с его прямотой и честностью, может за  ним
наблюдать. Уж он-то человек надежный.
   - За него я готов поручиться своей головой и даже  своим  чином.  Слишком
часто я проверял его на деле, чтобы усомниться в нем.
   - Знаете, Дунхем, из всех  неприятных  чувств  самое  мучительное  -  это
недоверие к человеку, на  которого  ты  вынужден  полагаться.  Захватили  вы
запасные кремни?
   - На сержанта смело можно надеяться в таких мелочах, ваша честь!
   - Ну, вашу руку, Дунхем! Да благословит вас бог! Желаю удачи! Кстати, Мюр
собирается в отставку, позвольте же ему  поухаживать  за  вашей  дочерью  на
равных условиях с другим соперником. Ее брак с ним облегчит ваше продвижение
по службе. Веселее уходить в отставку с такой подругой жизни, как Мэйбл, чем
в безутешном вдовстве, когда некого любить, кроме самого себя, да  еще  имея
такой нрав, как у Дэйви!
   - Я надеюсь, сэр, что дочь моя сделает разумный выбор, и мне кажется, она
уже  склонна  предпочесть  Следопыта.  Впрочем,  я  предоставляю  ей  полную
свободу, хотя считаю непослушание почти таким же тяжким  преступлением,  как
открытый бунт.
   - Как только прибудете на место,  тщательно  проверьте  и  просушите  все
боевые припасы. Они могут отсыреть на озере.  А  теперь  еще  раз  прощайте,
сержант! Остерегайтесь этого Джаспера  и  в  трудную  минуту  советуйтесь  с
Мюром. Через месяц жду вашего возвращения с победой.
   - Прощайте, ваша честь! Если со мной что-нибудь случится, я уверен, майор
Дункан, что вы защитите доброе имя старого солдата.
   - Положитесь на меня, как на верного  друга,  Дунхем.  И  будьте  начеку,
помните, что вы окажетесь в самой пасти у льва. Нет, не  льва,  а  коварного
тигра, и притом без всякой подмоги. Пересчитайте и проверьте утром  ружейные
кремни. А теперь прощайте, Дунхем! Счастливого плавания!
   Сержант с подобающим почтением пожал руку, протянутую начальником, и  они
наконец расстались.  Лунди  поспешил  в  свой  фургон,  а  Дунхем  вышел  из
крепости, спустился на берег и сел в шлюпку.
   Дункан Лунди был прав, говоря, как мучительно чувство недоверия. Из  всех
человеческих чувств это самое предательское по своему  воздействию  и  самое
коварное в своих проявлениях; его труднее всего побороть благородной натуре.
Когда возникает недоверие, все кажется сомнительным. Мысли бродят в  голове,
не останавливаясь на чем-нибудь определенном из-за отсутствия фактов, и,  уж
если  недоверие  закралось,  трудно  сказать,  какие  оно   может   породить
предположения и куда могут завести подозрения, легко  принимаемые  на  веру.
То, что раньше казалось безобидным, приобретает  оттенок  вины,  как  только
попадешь  под  власть  этого  тревожного  чувства;  под  влиянием  страха  и
подозрительности любое слово и любой поступок  представляются  в  искаженном
виде. И если это верно в  вопросах  житейских,  то  вдвойне  верно  в  делах
военных и политических, когда  сознание  тяжелой  ответственности  за  жизнь
людей гнете! утративший ясность разум военачальника или политика. Поэтому не
следует думать, что, простившись  с  начальником,  сержант  Дунхем  забыл  о
полученном наказе. Он всегда очень высоко ценил Джаспера, но  теперь  и  его
начал грызть червь сомнения, и он стал колебаться  между  своим  доверием  к
молодому капитану и долгом службы. Понимая, что отныне все  зависит  от  его
бдительности,  он  пришел  к  заключению,   что   ни   одно   подозрительное
обстоятельство, ни одно мало-мальски необычное движение молодого  моряка  не
должно оставаться незамеченным. Естественно, что теперь сержант  смотрел  на
все другими глазами, и он решил принять  все  меры  предосторожности,  какие
диктовались его привычками, укоренившимися мнениями и воспитанием.
   На "Резвом" подняли якорь, как только заметили, что от берега  отделилась
шлюпка сержанта, которого только и ждали, чтобы  отплыть.  Куттер  повернули
носом к востоку.  Несколькими  сильными  взмахами  длинных  весел,  которыми
гребли команда и солдаты, легкое судно направили в  речное  течение,  и  его
медленно понесло от берега. Ветра  все  еще  не  было;  замерла  даже  почти
неуловимая свежая струя воздуха, повеявшая с озера перед закатом.
   На куттере стояла необычайная тишина. Все находившиеся на  судне  как  бы
чувствовали, что под покровом ночи они вступают в  полосу  событий,  которые
неизвестно  чем  кончатся:  сознание  долга,  поздний  час  и   таинственная
обстановка самого отплытия придавали этой минуте некоторую  торжественность.
Этому также способствовала и привычка к дисциплине.  Почти  все  молчали,  и
лишь немногие изредка переговаривались тихими  голосами.  "Резвый"  медленно
уходил в открытое озеро, пока  его  несло  речным  течением;  вскоре  куттер
остановился в ожидании обычного в это время берегового ветра.  Прошло  около
получаса, а "Резвый" все стоял на месте, неподвижный, как брошенное  в  воду
бревно. Пока совершались все эти незначительные перемены в положении  судна,
на нем, несмотря на объявшую его тишину, не всюду умолкли разговоры; сержант
Дунхем, убедившись сперва, что его дочь и ее спутница находятся  на  верхней
палубе, увел Следопыта в кормовую  каюту,  где,  тщательно  закрыв  дверь  и
удостоверясь, что его никто не может подслушать, так начал свою речь:
   - Мой друг, прошло уже немало лет с тех пор, как ты стал делить  со  мной
все невзгоды и опасности, таящиеся в лесных походах.
   - Да, сержант. Да, это верно. И подчас меня одолевает страх,  не  слишком
ли я стар для Мэйбл. Ведь ее еще не было на свете, когда мы с тобой плечом к
плечу уже дрались с французами.
   - Насчет этого не бойся. Следопыт. Я был почти в  твоем  возрасте,  когда
уговорил ее мать стать моей женой. Мэйбл степенная, рассудительная  девушка,
и для нее самое важное - характер  человека.  Например,  такой  парень,  как
Джаспер - Пресная Вода, ничего у нее не добьется, хоть он и пригож и молод.
   - А разве Джаспер собирается жениться?  -  просто,  но  серьезно  спросил
Следопыт.
   - Надеюсь, что нет. По крайней мере пока он не докажет всем, что  достоин
иметь жену.
   - Джаспер порядочный парень, и на воде он за себя постоит. Он имеет право
обзавестись женой не хуже всякого другого.
   - Скажу тебе откровенно, Следопыт, я привел тебя сюда, чтобы  потолковать
как раз об этом молодце. Майор Дункан получил известие, которое  навело  его
на подозрение, что Пресная Вода обманщик,  продавшийся  врагу.  Я  бы  хотел
услышать твое мнение.
   - Что-то не пойму.
   - Я говорю, майор подозревает, что Джаспер изменник, французский шпион и,
что хуже всего, будто он  подкуплен,  чтобы  нас  предать.  Майора  об  этом
известили письмом, и он поручил мне следить за каждым движением Джаспера: он
опасается, как бы нам не пришлось столкнуться по его милости с врагом, когда
мы менее всего будем этого ждать.
   - Сержант Дунхем, и это сказал тебе Дункан Лунди?
   - Да, Следопыт, он так сказал. Правда, я не хотел верить ничему дурному о
Джаспере, но теперь начинаю думать, что на него нельзя полагаться. Ты веришь
в предчувствия, мой друг?
   - Во что, сержант?
   -  В  предчувствия.  Это  вроде  тайного  предвидения  будущих   событий.
Шотландцы в нашем полку твердо верят  в  предчувствия,  а  сейчас  вот  и  я
начинаю думать, что их вера имеет основание: уж очень  быстро  меняется  мое
мнение о Джаспере.
   - Но ведь он говорил о  Джаспере  с  Дунканом  Лунди,  вот  его  слова  и
заронили в твою душу сомнение.
   - Нет, не в этом дело. Когда мы говорили с майором, я  чувствовал  совсем
другое и всеми силами старался убедить его, что он несправедлив к парню,  но
теперь я вижу,  что  от  предчувствий  никуда  не  денешься,  и  боюсь,  что
подозрения Лунди имеют некоторые основания.
   - Я не знаю, что такое предчувствие, но знаю Джаспера -  Пресную  Воду  с
самого его детства и так же верю в его честность, как в свою собственную или
в честность Великого  Змея,  -  Однако  Змей  не  хуже  кого  другого  умеет
устраивать засады и пускать в ход всякие военные хитрости.
   - Это у него в природе, таково все его племя. А против природы  никто  не
устоит, ни краснокожий, ни бледнолицый. Но и Чингачгук не такой человек, его
поступки не могут посеять дурные предчувствия.
   - Так-то оно так. Да я сам еще сегодня утром не думал  ничего  дурного  о
Джаспере. А с тех пор, как у меня зародилось это предчувствие, мне  кажется.
Следопыт, что парень даже и ходить-то по палубе стал  как-то  неестественно,
не так быстро, как бывало,  что  он  молчалив,  мрачен  и  задумчив,  словно
человек, у которого совесть нечиста.
   - Джаспер никогда не был шумлив. Он говорил мне,  что,  если  на  корабле
шум, значит, там нет порядка. Так думает и мастер Кэп. Нет, нет, я не поверю
никаким наговорам на Джаспера, пока не получу доказательства!  Пошли  же  за
своим шурином, сержант, и давай спросим, что он обо всем этом думает. Нельзя
лечь спать, если на сердце подозрение против друга, - ведь  это  все  равно,
что лечь с камнем на душе. Не верю я вашим предчувствиям!
   Сержант согласился, хотя и  не  видел  в  этом  особого  смысла,  и  Кэпа
пригласили на совещание. Первым заговорил  Следопыт,  глубоко  убежденный  в
невиновности обвиняемого и более твердый в своем мнении, чем его приятель.
   - Мы попросили вас спуститься сюда, мастер  Кэп,  -  начал  он,  -  чтобы
узнать, не заметили  ли  вы  чего-нибудь  необычного  в  поведении  Джаспера
сегодня вечером?
   - Что касается его поведения на  пресной  воде,  то  оно  вполне  обычно,
мастер Следопыт, хотя на море мы бы сочли его маневры неправильными.
   - Да, да, мы знаем, что вы никогда не  договоритесь  с  Джаспером  насчет
того, как следует управлять куттером, но мы хотим узнать ваше мнение  совсем
о другом.
   И Следопыт рассказал Кэпу о подозрениях сержанта и почему они возникли  у
него после беседы с майором Дунканом.
   - А разве малый говорит по-французски? - спросил Кэп.
   - Ходят слухи, будто он говорит по-французски слишком свободно, - заметил
сержант мрачно. - Следопыту известно, что это правда.
   - Не стану отрицать, не стану отрицать, - ответил проводник, - по крайней
мере все об этом говорят. Но знание языка никак не может служить уликой даже
против индейца из племени миссисагуа и тем более против Джаспера.  Я  и  сам
выучился языку мингов, когда был в плену у  этих  негодяев,  а  кто  посмеет
утверждать, что я им друг! Правда, по индейским понятиям, я им  и  не  враг.
Но, насколько позволительно для христианина, я им враг.
   - Все это верно, Следопыт, но ведь Джаспер выучился  по-французски  не  в
плену. Он знает этот язык с детства, когда ум легко поддается впечатлениям и
человек навсегда усваивает многие понятия; в эти годы начинает  складываться
и характер.
   - Весьма справедливое замечание, - поддержал Дунхема Кэп. -  В  эту  пору
все мы учим катехизис и другие предметы, воспитывающие нашу  нравственность.
Слова сержанта показывают, что он понимает человеческую природу, и я  с  ним
вполне согласен; в самом деле, на  кой  черт  парню  говорить  по-французски
здесь, в этой луже пресной воды!  Иное  дело  в  Атлантическом  океане.  Там
бывалому моряку иногда случается разговаривать на этом языке с лоцманом  или
с каким-нибудь грамотеем, и я не стал бы придавать этому  значения,  хотя  и
там мы всегда относимся с подозрением к людям,  знающим  этот  язык.  Именно
здесь, на Онтарио, я это считаю крайне подозрительным обстоятельством.
   - Но Джаспер вынужден был говорить по-французски с  теми,  кто  живет  на
противоположном берегу озера, -  возразил  Следопыт,  -  не  то  ему  всегда
пришлось бы молчать, там ведь нет никого, кроме французов.
   - Уж не хотите ли вы сказать, Следопыт,  что  на  противоположном  берегу
озера находится Франция? - воскликнул  Кэп,  указывая  через  плечо  большим
пальцем в сторону Канады. - Что на одном берегу этой пресноводной лужи лежит
Йорк, а на другом - Франция?
   - Я хочу сказать, что здесь Йорк, а там -  Верхняя  Канада  и  что  здесь
говорят по-английски, голландски и индейски, а там по-французски и индейски.
Даже в языке мингов много французских слов; правда, он от  этого  ничуть  не
выигрывает.
   - Совершенно верно. А что за люди эти минги, мой Друг? - спросил сержант,
коснувшись плеча Следопыта и  как  бы  подчеркивая,  что  вопрос  его  очень
серьезен и задан неспроста. - Никто не знает их лучше тебя, и я хочу,  чтобы
ты мне сказал, что они за народ.
   - Джаспер не минг, сержант.
   - Он говорит по-французски и, следовательно, похож на минга. Братец  Кэп,
не припомнишь ли ты  какого-нибудь  маневра  этого  злосчастного  парня,  по
которому можно было бы уличить его в измене?
   - Нет, сержант, ничего особенного я не заметил, хотя он почти  все  время
брался, за дело не с того конца. Правда,  один  из  его  матросов  укладывал
канат в бухту против часовой стрелки и говорил, что "свертывает канат"; но я
не уверен, был ли в  этом  какой-нибудь  дурной  умысел,  хотя  замечу,  что
французы укладывают половину своего бегучего такелажа не в  том  направлении
и, возможно, поэтому говорят "свертывать канат". Да и сам  Джаспер  закрепил
кливер-фал к распорке, а  не  к  мачте,  где,  по  крайней  мере  по  мнению
британских матросов, его полагается крепить.
   - Возможно, что Джаспер и управляет своим  судном  немного  на  канадский
манер после того, как  он  так  долго  пробыл  на  той  стороне,  -  вставил
Следопыт.  -  Но  перенять  какую-нибудь  мысль  или  слово  -  это  еще  не
предательство и не измена. Я тоже не раз  перенимал  кое-что  у  мингов,  но
сердцем я всегда оставался с делаварами. Нет, нет, Джаспер человек надежный.
Даже король мог бы доверить ему свою корону,  как  доверил  бы  ее  старшему
сыну, которому она со временем все равно достанется и у  которого  не  может
появиться желание ее украсть!
   - Хорошо сказано, хорошо сказано! - воскликнул Кэп, поднявшись и  сплюнув
в окно каюты и с видом человека, сознающего свою моральную силу  и,  кстати,
жующего табак. - Очень остроумно  сказано,  мастер  Следопыт,  но  чертовски
непоследовательно. Во-первых, его королевское  величество  не  может  никому
одолжить свою корону, это нарушило бы законы страны, по  которым  он  обязан
всегда носить ее сам, дабы можно было отличить его священную особу от других
людей, точно так же как шериф на судне должен всегда держать при  себе  свое
серебряное весло. Во-вторых, если старший сын его  величества  будет  раньше
времени домогаться короны или обзаведется внебрачным ребенком, то по  закону
это должно считаться государственной изменой, ибо и  то  и  другое  нарушает
порядок  престолонаследия.  Как  видите.  Друг  Следопыт,  чтобы   правильно
рассуждать, нужно сразу стать на верный галс. Закон - это разум, а  разум  -
это философия, а философия -  это  мертвый  якорь,  вот  и  получается,  что
коронами управляют закон, разум и философия!
   - Все это не моего ума дело,  мастер  Кэп.  Но  ничто  не  заставит  меня
поверить, что Джаспер Уэстерн изменник, пока я  не  увижу  это  собственными
глазами и не услышу собственными ушами.
   - Вот вы и ошиблись опять. Следопыт. Есть  доказательства  гораздо  более
убедительные,  чем  слышать  собственными  ушами,  или  видеть  собственными
глазами, или же то и другое вместе. Это неопровержимые обстоятельства.
   - Может быть, так и бывает в  городах  и  поселениях,  но  не  здесь,  на
границе.
   - Так устроила природа, а она властвует над всем. Вот судите  сами.  Наши
чувства говорят нам, что юный Джаспер - Пресная Вода находится  в  настоящую
минуту на палубе, и каждый из нас, поднявшись туда, может воочию убедиться в
этом. Но если бы впоследствии оказалось, что именно в  эту  минуту  французы
получили сведения, которые мог сообщить им только Джаспер, ну что  ж,  тогда
нам пришлось бы поверить в истинность этих  обстоятельств  и  признать,  что
зрение и слух нас обманули. Это скажет вам любой судейский.
   - Но ведь это неверно, - ответил Следопыт, - и невозможно, потому что это
противоречит действительности.
   - Это более чем  возможно,  достойнейший  проводник,  -  это  непреложный
закон, государственный королевский закон, который все  мы  обязаны  чтить  и
соблюдать...  Я  вздернул  бы  родного  брата  на  основании  такой   улики.
Разумеется, это не касается наших родственных отношений, сержант.
   - Бог знает, насколько это применимо к Джасперу, но  я  вполне  допускаю.
Следопыт, что мастер Кэп прав в толковании закона.  В  таких  случаях  факты
сильнее всякой очевидности. Все мы должны быть  начеку,  чтобы  не  упустить
ничего подозрительного.
   - Теперь я припоминаю, - продолжал Кэп, опять сплюнув в окно,  -  сегодня
вечером, когда мы поднялись на борт,  было  одно  обстоятельство,  и  весьма
странного свойства, которое может  послужить  тяжелой  уликой  против  этого
парня. Джаспер собственноручно поднимал королевский флаг, и, делая вид,  что
смотрит на Мэйбл и на жену солдата и отдает распоряжение, чтобы им  показали
нижнее помещение, он опустил флаг!
   - Это могло произойти нечаянно, - возразил сержант, - такие случаи бывали
и со мной. К  тому  же  фалы  подаются  шкивом,  и  флаг  мог  не  пойти,  в
зависимости от того, каким способом парень его поднимал.
   - "Подаются шкивом"! - с презрением воскликнул Кэп. -  Кажется,  я  лучше
тебя, сержант  Дунхем,  знаю  точные  термины!  Называть  блок  для  подъема
кормового флага шкивом - это все равно что назвать твою алебарду  абордажным
крюком. Правда, когда поднимаешь флаг, наверху иногда  заедает.  Но  теперь,
когда ты сообщил нам о своих подозрениях, я смотрю на всю историю с  флагом,
как на важное обстоятельство и намотаю себе на ус. Надеюсь, однако,  что  мы
не пропустим ужина, даже если у нас весь трюм битком набит изменниками.
   - Ужин будет подан вовремя, брат Кэп. Но я рассчитываю  на  твою  помощь;
если случится такое, что  мне  придется  арестовать  Джаспера,  командование
"Резвым" возьмешь на себя ты.
   - Уж я тебя не подведу, сержант, и ты только тогда  узнаешь,  чего  можно
добиться от этой посудины. Но пока все это, на мой взгляд, одни догадки.
   - Ну, а я.  -  сказал  Следопыт,  тяжело  вздохнув,  -  твердо  уверен  в
невиновности Джаспера и советую вам  действовать  напрямик.  Не  откладывая,
спросите его самого, изменник он или нет. Для меня слово  Джаспера  Уэстерна
дороже всяких обстоятельств и предчувствий целой колонии.
   - Нет, так не годится, - возразил сержант. - Ответственность за  все  это
лежит на мне, и я требую, я приказываю, чтобы без моего ведома никому ничего
не говорили. Все мы будем зорко следить и примечать все обстоятельства.
   - Да, да, ведь обстоятельства -  это  главное,  -  ответил  Кэп.  -  Одно
обстоятельство стоит сотни истинных фактов. Я  знаю,  таков  государственный
закон, и немало людей было повешено только на основании обстоятельств.
   Разговор прекратился, и вскоре все трое вернулись на  палубу.  Каждый  из
них был склонен рассматривать поведение  заподозренного  Джаспера  сообразно
своему жизненному опыту.

Глава 14