вумя
странными товарищами.
   - Часть того, что ты говоришь, верно, остальное вполне правдоподобно.
   - Не часть, а все верно, сэр, решительно все. Так  вот:  приятели  Натти,
появившиеся здесь за последние несколько месяцев, - старый индейский  вождь,
последний или один из последних  представителей  своего  племени  в  здешних
краях, и молодой человек, по слухам - сын правительственного агента, жившего
среди индейцев и женившегося на индианке.
   - От кого же исходят  подобные  слухи?  Кто  это  говорит?  -  воскликнул
Мармадьюк, впервые выказав подлинный интерес к словам шерифа.
   - Кто говорит? Здравый смысл,  вот  кто!  Все  так  полагают,  это  общее
мнение. Но выслушай до конца. Молодой человек обладает многими  талантами  -
да, да, весьма многими, - и к тому же прекрасно образован, бывал в приличном
обществе, умеет себя вести, когда того пожелает. Ну-ка, судья  Темпл,  скажи
мне теперь, что могло свести вместе троих  таких  людей,  как  индеец  Джон,
Натти Бампо и Оливер Эдвардс?
   Мармадьюк с явным удивлением взглянул на кузена и быстро ответил:
   - Ты случайно коснулся вопроса, Ричард, который давно  уже  занимает  мои
мысли. Но тебе и в самом деле известно что-либо  определенное  или  все  это
лишь домыслы, и...
   - Не домыслы, а факты, упрямые факты. Ты ведь знаешь, что  в  этих  горах
есть копи. Ты говорил, что веришь в их существование, я сам слышал.
   - Я только высказывал предположение, основываясь на логике, отнюдь не  на
фактах.
   - Ты слышал разговоры о копях, ты видел куски руды,  добытой  из  них,  -
этого ты не станешь отрицать? И почему бы нам  не  опираться  на  логику?  В
самом деле, если есть копи в Южной  Америке,  почему  бы  им  не  быть  и  в
Северной?
   - Нет, я ничего не отрицаю. До меня действительно доходили слухи,  что  в
здешних краях есть копи. И, насколько мне  помнится,  кто-то  показывал  мне
куски ценных металлов, якобы найденных  в  этих  горах.  Меня  нисколько  не
удивит, если олово, или серебро, или хороший  каменный  уголь,  что,  кстати
сказать, я считаю наиболее ценным...
   - К черту уголь! - завопил шериф. - Кому нужен уголь здесь, в лесах? Нет,
Дьюк, нам нужно только серебро, и вот серебро-то и надо нам найти.  Выслушай
меня. Мне незачем тебе объяснять, ты сам знаешь, что туземцы  издавна  знают
цену серебра и золота. Так кому же, как не им, исконным жителям края, должно
быть известно, где находятся залежи драгоценных металлов? Я  не  сомневаюсь,
что и могиканину и Кожаному Чулку уже много  лет  известно  о  существовании
копей в этой самой горе.
   Шериф задел чувствительную струнку судьи. Теперь  Мармадьюк  приготовился
слушать уже внимательнее все, что говорил ему кузен,  а  тот  выждал,  чтобы
проверить, какое впечатление произвел его рассказ, и затем сказал:
   - Будь спокоен, у меня есть доказательства, и в  свое  время  я  тебе  их
изложу.
   - Зачем же откладывать? Говори сейчас.
   - Ну  хорошо.  Так  слушай  же  внимательно,  Дьюк,  -  Ричард  осторожно
огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не спрятался за  деревьями
и не подслушивает их, хотя во время разговора кони шли не останавливаясь.  -
Я видел своими глазами - а глаза-то у меня, слава богу, зоркие,  -  как  оба
старика, держа  в  руках  лопаты  и  кирки,  поднимались  в  гору,  а  потом
спускались с нее. А люди видели, как они внесли что-то к себе  в  хижину,  в
ночной темноте, тайно от всех. Ну что, согласен ты, можно это назвать важным
доказательством?
   Судья молча хмурил лоб, как делал всегда,  когда  его  что-либо  особенно
сильно интересовало. Затем  он  поднял  глаза  на  кузена,  ожидая  услышать
продолжение рассказа.
   - Это была руда, в том нет сомнения, - продолжал Ричард. - И позволь  мне
спросить: можешь ты с уверенностью сказать, кто этот Оливер Эдвардс, который
с рождества стал чуть ли не членом твоего семейства?
   Мармадьюк снова взглянул на Ричарда, но не промолвил ни  слова  и  только
отрицательно покачал головой.
   - Конечно, Оливер метис, ведь могиканин не  стесняется  открыто  называть
себя его родственником. И что образование паренек получил хорошее,  это  нам
тоже известно. Но вот что касается цели его приезда сюда... Ты помнишь,  что
за месяц до того, как он появился здесь, Натти  на  несколько  дней  куда-то
отлучался? Конечно, ты не мог этого забыть, ты сам о нем спрашивал: ты тогда
хотел захватить с собой оленины в подарок друзьям, когда уезжал за  Бесс.  И
мы нигде не могли разыскать Натти Бампо.  В  хижине  оставался  лишь  старый
индеец Джон. А когда Натти вернулся, то люди видели - хотя дело было  ночью,
- что он везет санки, в  каких  перевозят  зерно  с  мельницы.  Потом  он  с
чрезвычайной осторожностью снял что-то, лежавшее в санках,  и  это  "что-то"
было покрыто медвежьей шкурой. Теперь позволь мне спросить тебя, судья,  что
могло заставить такого человека, как Кожаный Чулок, сколотить санки и тащить
их с грузом через горы и чем мог он их нагрузить, когда все его хозяйство  -
это ружье да охотничье снаряжение?
   - В таких санках здешние охотники везут домой убитую дичь. Ты сам сказал,
что Натти уходил из дому на несколько дней, значит, долго охотился, и...
   - Как он мог охотиться, если ружье его оставалось в поселке,  он  отдавал
его чинить? Нет, он уезжал куда-то, и нет сомнения, что оттуда он  привез  с
собой какие-то загадочные орудия. И еще более несомненно то,  что  именно  с
тех пор он никому не дает и близко подойти к своему дому.
   - Натти всегда недолюбливал непрошеных гостей.
   - Верно, - согласился Ричард. - Но разве прежде он когда-нибудь  гнал  их
так злобно?  Через  две  недели  после  его  возвращения  появляется  мистер
Эдвардс, и они все дни проводят в горах, будто бы охотятся,  а  на  самом-то
деле разыскивают залежи металлов. Но зимой, во время морозов,  почву  копать
трудно, и молодой человек, воспользовавшись  удобным  случаем,  проникает  в
хороший богатый дом. Но даже  и  после  этого  половину  своего  времени  он
проводит в хижине Натти - да, да, целые вечера  он  там.  Они  плавят  руду,
Дьюк, вот что они там делают. Плавят руду и богатеют за твой счет,  то  есть
обкрадывают тебя - копи-то ведь на твоей земле!
   - Но что из всего этого ты видел  сам,  своими  глазами,  Ричард,  и  что
рассказали тебе люди? Я бы хотел отсеять мякину от зерна.
   - Кое-что я видел сам. Вот, например, санки, хотя через день или два  они
были сломаны и их сожгли. И я видел также, как  старый  Натти  нес  кирки  и
лопаты. А Хайрем встретил их в горах с санками в ту ночь, когда  возвратился
Натти, и Хайрем от всей души  доброта  Хайрема  известна  каждому  предложил
помочь снять с санок часть поклажи, он  видел,  что  старику  трудно  тянуть
санки, но тот и слышать об этом не захотел и ответил так грубо, так  дерзко,
что сквайр Дулитл хотел было даже подать на него за то жалобу в суд.  С  тех
пор как сошел снег и мерзлая земля оттаяла, мы  не  спускаем  глаз  с  этого
подозрительного джентльмена, Натти Бампо, и тут Джотем  оказался  нам  очень
полезным.
   Мармадьюку не слишком  нравились  друзья-приятели  Ричарда,  но  он  знал
также, что им нельзя отказать в хитрости и  сообразительности.  Кроме  того,
было и в самом деле много загадочного не только в дружбе Эдвардса со старыми
охотниками, но и во всем остальном, о чем рассказал сейчас шериф.  Мармадьюк
серьезно задумался. Он вспомнил ряд обстоятельств, как будто  подтверждающих
высказанные Ричардом подозрения, и так как дело касалось как раз  того,  что
особенно занимало судью, он еще охотнее готов был  верить  Ричарду.  Мистеру
Темплу так много приходилось обдумывать планы улучшений на принадлежащей ему
земле, которые предстояло осуществить последующим поколениям, что ум его, от
природы пытливый,  приобрел  особую  способность  заглядывать  в  отдаленное
будущее. Там, где другие видели  лишь  дикий  нецивилизованный  край,  перед
мысленным взором судьи  возникали  города,  фабрики,  мосты,  рудники,  хотя
здравый смысл и удерживал его от того, чтобы поверять эти мечты кому  бы  то
ни было.
   Шериф молчал, предоставляя  кузену  возможность  обдумать  услышанное,  а
судье с каждым мгновением казалось все  более  вероятным,  что  в  той  цепи
фактов и обстоятельств, которая привела Эдвардса к  хижине  Кожаного  Чулка,
корысть могла быть главным звеном. Однако он привык всегда рассматривать обе
стороны дела и не мог не заметить тут некоторых противоречий.
   - Нет, трудно поверить, что все это правда. Почему же,  в  таком  случае,
юноша живет почти в бедности? - рассуждал он вслух.
   - А что, как не бедность, заставляет человека искать  денег?  -  возразил
шериф.
   - Кроме того, в Оливере есть благородство, возвышенность мыслей,  которые
дало ему образование, и он не способен на такие коварные поступки.
   - А разве смог бы плавить руду человек необразованный?
   - Бесс намекала мне, что у юноши, когда он попал к нам в дом,  в  кармане
не было и шиллинга.
   - Он все истратил, накупил разных орудий. Да разве стал бы  он  рисковать
последним своим шестипенсовиком, когда шло состязание по стрельбе в индюшку,
если бы не был уверен, что есть место, откуда он сможет достать  еще  денег,
когда понадобится?
   - Неужели я такой глупец, что до сих пор ничего не понимал? Да, порой  он
держался со мной заносчиво, но я приписывал это тому,  что  юноша  чувствует
себя обиженным судьбою и не очень хорошо знаком со светскими приличиями.
   - Ты, Дьюк, всю свою жизнь был простофилей. Скажешь,  нет?  "Недостаточно
знаком со светскими приличиями"! Да это просто хитрость, тонкая хитрость. Он
хотел скрыть, кто он такой на самом деле.
   - Если у него были намерения обмануть меня, он бы выдал себя за  человека
необразованного, невежественного.
   - Этого сделать он не мог. Вот я, например, - мне не  удалось  бы  выдать
себя за глупца, точно так же, как, скажем, научиться летать.  Знаний  скрыть
нельзя, шила в мешке не утаишь.
   - Послушай, Ричард, - сказал судья, оборачиваясь к кузену, - на все  твои
домыслы найдется много возражений, но ты вызвал  у  меня  сомнения,  которые
следует разрешить. Прежде всего объясни цель нашей сегодняшней поездки.
   - Джотем последнее время очень много бывал в горах - это  поручение  дали
ему мы, я и Хайрем, - и обнаружил нечто, о чем пока не хочет  говорить,  ибо
связан клятвой. Но мне известно, что дело касается залежей серебряной  руды.
Джотем разузнал, где эти залежи, и с нынешнего дня начнет  копать,  добывать
руду. Мне не хотелось давать на то согласие без твоего  ведома,  Дьюк,  ведь
земля принадлежит тебе. Ну, теперь ты знаешь,  куда  и  зачем  мы  едем.  Мы
расстроим планы этих мошенников - составим свой контрплан, а?
   -  И  где  же  эти  пресловутые  серебряные   копи?   -   спросил   судья
полунасмешливо-полусерьезно.
   - Совсем близко, рукой подать. А потом я покажу тебе еще одно  место,  мы
заприметили его на днях: там-то и подвизаются наши охотники  вот  уже  целых
полгода!
   Всадники продолжали беседу, не оставляя занимавшей их темы, а лошади  тем
временем, пробираясь под низко растущими сучьями деревьев, осторожно  шагали
по неровной, гористой местности. Вскоре  цель  поездки  была  достигнута,  и
кузены тут же увидели Джотема: уйдя чуть ли не с головой в им самим  вырытую
яму, он усердно орудовал лопатой.
   Мармадьюк подробно расспросил его, желая  выяснить,  почему,  собственно,
Джотем так уверен, что именно здесь находятся залежи  драгоценного  металла,
но Джотем напустил на себя таинственность, отвечал весьма туманно  и  упрямо
твердил, что у него есть на то самые веские основания. А затем так  деловито
осведомился у  судьи,  какая  часть  барышей  в  случае  успеха  предприятия
достанется ему, что в искренности его  невозможно  было  усомниться.  Пробыв
здесь около часа, обследовав  камни  и  поискав  обычные  признаки  близости
месторождения руды, судья снова сел на коня и позволил Ричарду показать  ему
теперь, где же ведет раскопки загадочное трио.
   Джотем рыл сбоку той скалы, что нависала над хижиной  Кожаного  Чулка,  а
место,  якобы  облюбованное?  Натти  и   его   товарищами,   находилось   на
противоположной стороне этой же скалы, над дорогой, и, разумеется, совсем не
там, где гуляли в это время молодые девушки.
   - Сейчас мы можем подойти туда без всякой опаски, - сказал Ричард,  когда
оба они слезли с коней и привязали их к деревьям. - Перед тем как выехать, я
глянул в мой полевой бинокль и увидел,  что  индеец  Джон  и  Кожаный  Чулок
рыбачат в своей пироге и Оливер занят тем же самым! Но, может быть, все  это
они проделывают лишь для отвода глаз? Нам надо действовать  попроворнее:  не
очень-то будет приятно, если они нас здесь застанут.
   - Я у себя, на своей земле, - решительно заявил  Мармадьюк.  -  Если  все
обстоит действительно так, как ты говоришь, я потребую у них объяснений,  по
какому праву они вздумали добывать здесь руду.
   - Tec! - прошептал Ричард, приложив к губам палец, и двинулся вперед.
   Сразу же начался очень трудный спуск в какую-то  выемку  прямо  в  скале,
скорее всего созданную самой природой  и  по  форме  несколько  напоминающую
камин. Перед выемкой, вернее, пещерой лежала куча земли, по-видимому из  нее
выкопанной  и  еще  довольно  свежей.  Осмотрев  пещеру,  судья   усомнился,
действительно ли каприз природы придал ей такую форму или  же  то  дело  рук
человеческих, трудившихся здесь когда-то, в очень отдаленные  времена.  Одно
лишь не вызывало сомнений: внутри там копали недавно, еще видны  были  следы
кирки, там, где мягкий, цвета свинца  камень  не  легко  поддавался  усилиям
рудокопов. В ширину пещера  была  футов  двадцать,  в  глубину  почти  вдвое
больше. Высота ее была  значительно  больше  того,  чем  это  требуется  при
подобных работах, но такой, по всей вероятности, создала ее  природа.  Прямо
перед выемкой имелась  небольшая  площадка,  отчасти  природная,  а  отчасти
образовавшаяся благодаря слою небрежно выброшенной из выемки земли. От  края
площадки гора обрывалась совершенно отвесно, уходя далеко вниз, и  добраться
до пещеры можно было только с боков, пройдя под уступом скалы,  что  было  и
трудно и довольно опасно. В общем, работа велась весьма примитивным способом
и была, как видно, не закончена: заглянув  в  кусты,  шериф  даже  обнаружил
орудия земляных работ.
   Когда, по мнению шерифа, Мармадьюк достаточно внимательно  осмотрел  все,
что следовало, он торжественно его спросил:
   - Ну, ты убедился, судья Темпл?
   - Да, вполне - в том, что во всей этой истории и в самом деле есть что-то
непонятное, загадочное. Место это - тайник, и очень  хорошо  устроенный.  Но
признаков того, что здесь имеется руда, я не вижу.
   - Ты что ж, полагаешь, что золото и серебро лежат прямо сверху на  земле,
как камешки? Как новенькие доллары,  готовые  к  твоим  услугам?  Нет,  сэр,
сокровища так не валяются. Чтобы ими завладеть, надо немало потрудиться.  Но
пусть эти мошенники хитрят сколько душе угодно, мы их перехитрим.
   Судья тщательно осмотрел  место  и  занес  в  свою  записную  книжку  все
приметы, по которым он мог бы найти его вновь уже один, без  Ричарда,  после
чего кузены снова сели на коней.
   Выбравшись на дорогу, они разъехались каждый  по  своим  делам:  шериф  -
чтобы созвать двадцать четыре человека присяжных, "честных и надежных",  для
предстоящего в ближайший понедельник судебного разбирательства, а  Мармадьюк
направился к дому, погруженный в размышления о том, что увидел и  услышал  в
течение утра.
   Когда судья добрался до того места, откуда дорога начинала  спускаться  в
долину, он на мгновение остановил взгляд на той же картине, что всего десять
минут  назад  показалась  такой  отрадной  Элизабет  и  Луизе,  только   что
выбравшимся из леса.
   Но  судья  глядел  на  эту  картину,  не  видя  ее.  Он  бросил  поводья,
предоставив уверенно ступавшему коню самому выбирать дорогу.
   "Да, быть может, Ричард прав, - думал он. -  Я  позволил  своим  чувствам
взять верх над разумом, когда ввел  к  себе  в  дом  совершенно  незнакомого
человека. Но здесь, в наших краях, привыкли относиться к людям с доверием. Я
вызову Кожаного Чулка, расспрошу его и узнаю правду".
   И тут судья заметил, что впереди него спускаются с горы его дочь и  Луиза
Грант. Он пришпорил коня, нагнал девушек, соскочил на землю и повел коня  на
поводу по узкой тропе.
   Пока отец с глубоким волнением выслушал рассказ Элизабет о происшедшей  в
лесу страшной драме, которую ей и ее подруге только что  пришлось  пережить,
все мысли о рудниках, законных правах собственника  земли  и  расследованиях
совершенно вылетели у него из головы.  И,  когда  образ  Натти  вдруг  снова
мелькнул перед судьей, он подумал о старом охотнике уже не как о  нарушителе
закона, но как о спасителе своей дочери.

Глава 30

   Так повелел закон, так суд решил.
   Шекспир,
   "Венецианский купец"

   Взвесив все преимущества жизни в доме судьи Темпла, почтенная Добродетель
почла за благо забыть рану, нанесенную ее гордости, и  продолжала  выполнять
свои прежние обязанности. Именно ее и отправили с Луизой в скромное  жилище,
громко именуемое Ричардом "резиденцией священника", и девушка, ослабевшая от
пережитых страхов, была передана попечению отца.
   Мармадьюк с дочерью больше часа просидели вдвоем, запершись в комнате,  и
мы, не желая вторгаться в святая святых отцовской и дочерней любви, не будем
излагать здесь их беседу. В момент, когда занавес  снова  открывается  перед
нашим читателем, судья шагает по комнате, во взгляде его грусть и  нежность,
а дочь сидит, откинувшись на диване, щеки у  нее  пылают,  в  темных  глазах
стоят слезы.
   - Да, помощь подоспела вовремя, дитя мое,  -  проговорил  судья.  -  Так,
значит, моя мужественная Бесс не покинула подругу в беде?
   - Надеюсь, меня нельзя упрекнуть в предательстве, - ответила Элизабет,  -
хотя, сказать по правде, бегство едва ли могло спасти меня, даже если  бы  я
на это решилась. Впрочем, у меня и мысли такой не было.
   - О чем же были твои мысли в те страшные минуты, моя дорогая?
   - О звере, только о нем! - воскликнула Элизабет, закрывая лицо руками.  -
Я ничего не видела, ни о чем  не  помышляла,  кроме  как  о  свирепой  пуме,
которая все время была у меня перед глазами.
   - Но, благодарение богу, ты осталась цела  и  невредима,  дорогая,  и  не
будем больше возвращаться к страшным событиям. Я никак не предполагал, что в
наших лесах  еще  водятся  такие  звери.  Значит,  все  же  случается,  что,
понуждаемые голодом, они приходят издалека, и...
   Громкий стук в дверь не дал  ему  договорить.  Судья  крикнул,  приглашая
войти, дверь отворилась, и на пороге появился  Бенджамен.  Вид  у  него  был
довольно хмурый, как видно, он и сам понимал, что сообщение его будет не  ко
времени.
   - Там внизу сквайр Дулитл, сэр, - начал дворецкий.  -  Он  уже  давненько
курсирует у входа, будто насчет какого-то там стекла,  но  на  уме  у  него,
видать, другое, и он так и рвется сюда, чтобы все это вам  выложить.  Я  ему
объяснил, что сейчас не время ему пришвартовываться, - судья, можно сказать,
вырвал дочь прямо из пасти льва! Отчаливай,  говорю  я  ему!  Но  вам,  сэр,
ведомо, как назойлив и пронырлив этот красавчик, черт бы его  побрал!  Я  не
пускаю, а он знай себе берет курс на дверь. Ну, тут я вижу, делать нечего, и
пошел доложить о нем вашей чести.
   - Вероятно, его привело ко мне  неотложное  дело,  что-нибудь  касательно
предстоящего судебного заседания; оно ведь уже не за горами.
   - Во-во, сэр, попали в самую  точку!  Сквайр  надумал  подать  жалобу  на
Кожаного Чулка. А мне сдается, что из них двоих порядочным можно назвать как
раз старого Натти Бампо. Хороший старик и острогой орудует так, будто с  ней
в руке и родился.
   - Жалобу на Кожаного Чулка?  -  воскликнула  Элизабет,  приподнявшись  на
диване.
   - Успокойся, дитя мое. Какие-нибудь  пустяки,  уверяю  тебя.  Каже