ся к ним,  пользуясь  всеми  приемами  своего
зловещего красноречия. Женщины и  дети  остановились,  сбившись  вместе,
словно стая испуганных птиц.
   Магуа приложил руки к губам: раздался зловещий и  устрашающий  вопль.
Индейцы, рассеянные по лесу, вздрогнули при звуках этого хорошо знакомо-
го им клича. Тотчас же по всей равнине пронесся дикий вой; раздался он и
под сводами леса.
   Это был крик, какой не часто вырывается из человеческого горла.
   Он послужил страшным сигналом: более двух тысяч дикарей  высыпало  из
лесу; все они мигом усеяли роковую равнину. Началась страшнейшая кровоп-
ролитная резня. Повсюду царила смерть в самом ужасном, отталкивающем ви-
де. Сопротивление только распаляло  убийц;  дикари  продолжали  наносить
удары даже мертвым. Кровь текла потоками. Гуроны  все  больше  и  больше
воспламенялись видом этой крови...
   Дисциплинированные отряды быстро выстроились в сомкнутые ряды и  ста-
рались остановить нападающих дикарей внушительным видом военного фронта.
Это до известной степени удалось им. Многие  солдаты,  надеясь  усмирить
обезумевших дикарей, бросались на них, размахивая прикладами своих неза-
ряженных ружей, однако индейцы выхватывали у них ружья и тем самым лиша-
ли их возможности обороняться.
   Как всегда, во время таких событий никто не  мог  дать  себе  отчета,
сколько времени прошло с начала резни. Может быть, страшная  сцена  про-
должалась десять минут, но они показались столетием. Пораженные  ужасом,
обессилевшие от страха, Кора и Алиса стояли, словно прикованные к одному
месту. Толпа женщин, окружавшая сестер, лишала  их  возможности  бежать;
потом страх и смерть рассеяли толпу; однако бежать было некуда - девушки
попали бы прямо под томагавки своих врагов. Повсюду  раздавались  крики,
стоны, мольбы и проклятия. Но вот Алиса увидела  высокую  фигуру  своего
отца. Мунро быстро двигался через  низину  и,  казалось,  направлялся  к
французскому лагерю. Не обращая внимания на опасность, он спешил к веро-
ломному Монкальму, чтобы потребовать от него обещанного  и  запоздавшего
эскорта для женщин. Множество блистающих топоров  и  украшенных  перьями
копий были готовы отнять у  него  жизнь,  однако,  даже  охваченные  бе-
шенством, дикари останавливались, видя спокойствие  его  лица.  Все  еще
энергичная рука ветерана хладнокровно отстраняла от себя  страшное  ору-
жие, иногда же и сами гуроны, пригрозив ему смертью, казалось, не  имели
достаточного мужества, чтобы исполнить свою угрозу, и опускали  копья  и
томагавки.
   К счастью, Магуа искал свою жертву там, где ее уже не было.
   - Отец, отец! Мы здесь, здесь! - воскликнула Алиса, когда Мунро  про-
ходил недалеко от дочерей, по-видимому не заметив их. - К нам, отец, или
мы погибнем!
   Она повторяла это восклицание таким тоном, что самое каменное  сердце
могло бы растаять; но ответа не последовало. Наконец старик, как бы уло-
вив звуки ее голоса, остановился и прислушался; но в  эту  минуту  Алиса
без чувств опустилась на землю, а Кора стала подле нее  на  колени  и  с
нежностью наклонилась над ее безжизненным телом. Мунро с отчаянием пока-
чал головой и пошел дальше, спеша выполнить высокие обязанности команди-
ра.
   - Леди... - сказал Гамут, беспомощный и бесполезный в эту минуту,  он
все же не подумал покинуть вверенных его попечению девушек. - Леди,  это
праздник дьяволов, и христианам не  годится  оставаться  в  этом  месте.
Идемте, бежим!
   - Идите, - ответила Кора, не спуская глаз со своей сестры, -  спасай-
тесь, вы мне не можете помочь.
   И простое, но выразительное движение руки девушки, сопровождавшее эти
слова, доказало Давиду непоколебимость ее решения.  Несколько  мгновений
он смотрел на темные фигуры гуронов, которые совершали свое страшное де-
ло; его стан выпрямился, он глубоко вздохнул,  все  черты  оживились  от
волнения, красноречиво говоря о чувствах, наполнивших его душу.
   - В библии сказано, что слабый мальчик Давид усмирил царя Саула  зву-
ками арфы и словами своих песнопений, - сказал он. - И я тоже постараюсь
в эту страшную минуту испытать могущество музыки.
   И вот, возвысив свой голос, он запел во всю силу с таким напряжением,
что священный гимн был слышен даже среди шума и гама, наполнявших крова-
вое поле. Многие дикари кидались к певцу и  девушкам,  надеясь  ограбить
беззащитных и унести с собой их скальпы, но при виде странной  неподвиж-
ной фигуры вдохновенного певца они останавливались. Их изумление  вскоре
превращалось в восхищение, и они устремлялись к менее мужественным жерт-
вам, восхваляя твердость, с которой белый  воин  пел  свою  предсмертную
песню. Ободренный и обманутый этим успехом, Давид повысил  голос,  чтобы
усилить, как он думал, воздействие святого гимна. Но случилось  как  раз
обратное. Звуки его песни обратили на себя  внимание  пробегавшего  мимо
индейца. Это был Магуа. Поняв, что его бывшие пленницы снова могут  очу-
титься в его руках, Хитрая Лисица с диким и радостным воплем  кинулся  к
ним.
   - Пойдем! - сказал он, хватая окровавленной рукой платье Коры. - Виг-
вам гурона все еще открыт для тебя. Разве его жилище не лучше этого мес-
та?
   - Прочь! - крикнула Кора и закрыла рукой глаза, чтобы не видеть  сви-
репого лица.
   Индеец, смеясь, поднял свою окровавленную руку:
   - На этой руке кровь красная, но она из тела белых!
   - Чудовище! Это ты устроил резню!
   - Магуа - великий вождь, - самодовольно ответил дикарь. -  Пойдет  ли
темноволосая к его племени?
   - Ни за что! Лучше убей меня сразу!
   Мгновение  Магуа  колебался,  потом,  подхватив,  как  пушинку,  бес-
чувственную Алису, быстро двинулся к лесу.
   - Стой! - пронзительно вскрикнула Кора, бросаясь за ним. - Оставь ди-
тя, злодей! Что ты делаешь?
   Но Магуа, казалось, не слышал ее голоса.
   - Стойте, леди, стойте! - звал Гамут Кору, не обращавшую на него вни-
мания. - Язычники почувствовали святость песни, и скоро  дикое  смятение
окончится!
   Однако, заметив, что Кора не останавливается, верный Давид побежал за
нею и снова запел священную песню, отбивая такт своей худой рукой. Таким
образом они пересекли долину, минуя бегущих, раненых и мертвых. Свирепый
гурон мог отлично защитить себя и свою жертву, лежавшую в его руках. Ко-
ра же, конечно, пала бы под ударами дикарей, если бы не  странный  чело-
век, который шагал позади нее и казался безумным; а  безумие,  возбуждая
чувство страха и почтения в индейцах, служило охраной Гамуту.
   Магуа, умевший избегать опасностей  и  ускользать  от  преследования,
спустился в узкую ложбину и по ней вошел в лес; там  он  быстро  отыскал
нарраганзетов, с которыми так недавно расстались  путники.  Их  сторожил
такой же свирепый краснокожий, как он сам. Перебросив Алису через  седло
одной из лошадей, Лисица приказал Коре сесть на другую.
   Девушка испытывала  ужас  при  виде  своего  похитителя,  но  все  же
чувствовала некоторое облегчение при мысли, что она скоро будет вдали от
места страшного кровопролития. Она вскочила на лошадь и протянула руки к
сестре: в этом движении выразилось столько любви и мольбы, что даже сви-
репый гурон не мог отказать ей. Он перенес Алису на лошадь Коры, схватил
нарраганзета за повод и двинулся в путь, погружаясь в глубину леса. Ког-
да Давид увидел, что его бросили, вероятно считая слишком ничтожным даже
для того, чтобы убить, он перекинул свою длинную ногу через  спину  нео-
седланной лошади, которую оставили индейцы, и поскакал вслед за  пленни-
цами.
   Скоро дорога пошла в гору. От движения Алиса стала приходить в  себя,
но Кора была слишком озабочена состоянием сестры, а также воплями, доно-
сившимися с равнины, чтобы заметить путь, по  которому  они  ехали.  Но,
когда они достигли плоской вершины холма и подвинулись к его  восточному
краю, Кора узнала то место, где она некогда уже побывала в более дружес-
ком обществе охотника. Здесь Магуа приказал девушкам слезть  с  лошадей.
Страх не подавил в девушках любопытства, и, несмотря на  свое  положение
пленниц, они осмелились взглянуть вниз, где им открылась страшная карти-
на.
   Жестокая резня все еще продолжалась. Пленники метались по всей равни-
не перед своими безжалостными врагами, в то время как солдаты  французс-
кой армии стояли в бездействии, которое никогда не было объяснено и  ко-
торое оставило несмываемое пятно на блестящей репутации Монкальма.
   Меч смерти не был остановлен, пока алчность не одолела месть.  Только
тогда крики раненых и вопли убийц стали стихать, когда ужасные звуки по-
тонули в громком долгом и пронзительном вопле торжествующих дикарей.


   Глава XVIII
   Все, что угодно.
   Скорей всего, что я убийца честный,
   Я действовал из чести, не из злобы.
   Шекспир. "Отелло"

   Третий день после взятия форта подходил уже к концу. На берегах Хори-
кэна царили тишина и смерть. Запятнанные кровью победители ушли. На мес-
те лагеря, в котором так недавно кипело шумное веселье победоносной  ар-
мии, виднелся безмолвный ряд покинутых хижин. Крепость представляла  со-
бой дымящиеся развалины. Обуглившиеся балки, осколки взорванных артилле-
рийских снарядов и обломки разрушенных каменных  построек  в  беспорядке
покрывали землю.
   Погода также сильно изменилась. Солнце, унося с собой тепло, скрылось
в тумане, и сотни человеческих тел, почерневших от страшной августовской
жары, застывали под порывами холодного, точно ноябрьского,  ветра.  Вол-
нистые прозрачные туманы, несшиеся Над холмами по направлению к  северу,
возвращались теперь в виде мрачной завесы, гонимой бешеной бурей.
   Исчезла зеркальная гладь Хорикэна. Зеленые сердитые  волны  бились  о
берега, северный ветер ревел над озером.
   Одинокие, еле заметные чахлые былинки колыхались под порывами  ветра.
Резкие очертания его выделялись своей обнаженностью. Глаз напрасно  ста-
рался проникнуть в безграничную пустоту небес, закрытых от  взора  серой
завесой тумана.
   Ветер дул неровно: он то льнул к земле, как будто нашептывая  что-то,
то разражался пронзительным печальным свистом и врывался в лес, наполняя
воздух срываемыми на пути листьями и ветвями. Несколько воронов боролись
с сильными порывами бури. Миновав простиравшийся над ними зеленый  океан
лесов, они с радостью опускались где попало и принимались за свой отвра-
тительный пир.
   Все вокруг было дико и пустынно;  казалось,  всякого,  кто  появлялся
здесь, внезапно поражала безжалостная рука смерти.
   Но теперь владычеству ее как будто пришел конец, и в  первый  раз,  с
тех пор как удалились виновники преступлений,  человек  решился  прибли-
зиться к этому месту.
   За час до заката солнца пять человек вышли из узкой  прогалины  между
деревьями, где тропинка к Гудзону убегала в лес, и пошли по  направлению
к развалинам крепости. Сначала они  подвигались  медленно  и  осторожно.
Впереди двигалась легкая фигура; по настороженности и подвижности ее бы-
ло видно, что это туземец. Он всходил на каждый холмик, тщательно осмат-
ривал каждую кочку и затем жестом указывал своим спутникам путь, по  ко-
торому следовало идти. Спутники не уступали ему в осмотрительности,  не-
обходимой при войне в лесу. Один из них, тоже индеец, отошел  немного  в
сторону и наблюдал за краем леса; его глаза давно привыкли замечать  ма-
лейший признак опасности. Остальные трое были белые.
   Страшные картины, постоянно встречавшиеся по  пути  к  берегу  озера,
действовали на членов отряда так же различно, как различны были  их  ха-
рактеры. Юноша, идущий впереди, бросал украдкой угрюмые взгляды на  обе-
зображенные жертвы. Он боялся выразить охватившие его  сильные  чувства,
но был еще слишком неопытен, чтобы подавить их вполне. Его старший крас-
нокожий товарищ был чужд подобной слабости. Он прошел мимо  мертвецов  с
таким спокойствием, какое может быть приобретено только  долгой  привыч-
кой.
   Чувства белых - печальные у всех - также были различны. Человек с се-
дыми кудрями и морщинистым лицом, воинственный вид и  походка  которого,
несмотря на одежду жителя лесов, говорили о том, что этот человек  давно
привык к военным ужасам, не стеснялся,  однако,  выражать  свои  чувства
громким стоном при виде какого-нибудь особенно тяжелого зрелища.  Шедший
рядом с ним  молодой  человек  вздрагивал,  но  старался  подавить  свое
чувство, по-видимому, щадя своего спутника. Только тот, который шел  по-
зади всех, громко выражал свои мысли, не  боясь,  что  его  услышат,  не
страшась последствий.
   Читатель, конечно, сразу узнал в путниках могикан, их белого друга  -
разведчика, а также Мунро и Хейворда.
   Ункас шел впереди; дойдя до центра равнины, он испустил крик, на  ко-
торый сбежались все его товарищи. Молодой индеец  остановился  у  группы
мертвых женских тел, лежавших беспорядочной  грудой.  Несмотря  на  весь
ужас, вызываемый этим зрелищем, Мунро и Хейворд в порыве любви,  которую
ничто не могло удержать, бросились туда, чтобы посмотреть, не найдут  ли
они тех, кого искали. Задумчиво, безмолвно стояли они вокруг тел,  когда
к ним подошел разведчик. Смелый обитатель  лесов  взглянул  на  грустное
зрелище; его лицо выражало гнев.
   - Я бывал на многих полях битвы, мне приходилось  идти  по  кровавому
следу в продолжение долгих часов, - сказал он, - но я нигде не видел так
ясно руки дьявола, как она видна здесь... Мстить - это  свойство  индей-
цев. А я - белый человек, но я хочу сказать здесь,  перед  лицом  небес:
если когда-нибудь эти французы окажутся на расстоянии выстрела, найдется
такое ружье, которое до тех пор будет выполнять свой  долг,  пока  порох
горит, а кремень высекает искру! Томагавк и нож я оставлю тем, кому дано
от природы владеть ими... Что ты скажешь, Чингачгук? -  прибавил  он  на
делаварском наречии. - Думаешь ли ты, что гуроны станут хвастаться  этим
поступком перед своими женщинами в дни, когда снега покроют холмы?
   Негодование мелькнуло на смуглом лице вождя могикан; он вынул нож  из
ножен и затем задумчиво отвернулся от ужасного зрелища; лицо его приняло
выражение такого глубокого покоя,  словно  ему  были  вовсе  не  знакомы
сильные чувства.
   - У-у-ух! - вскрикнул молодой могиканин, приподнявшись на цыпочках  и
внимательно вглядываясь вперед.
   Звук его голоса и движение спугнули воронов, сидевших неподалеку; они
полетели искать другой добычи.
   - Что такое, мальчик? - спросил разведчик, пригибаясь, словно  панте-
ра, готовая сделать прыжок.
   Ункас, ничего не ответив, быстро убежал и через несколько  минут  так
же быстро появился из чащи, с триумфом размахивая куском  зеленой  вуали
со шляпы Коры. Его движения, вид развевающейся вуали и новый крик,  выр-
вавшийся из уст молодого могиканина, немедленно собрали вокруг него всех
остальных.
   - Мальчик мой! - голосом, полным отчаяния, воскликнул Мунро. - Верни-
те мне мое дитя!
   - Ункас попытается, - послышался короткий трогательный ответ.
   Простые, но многозначительные слова молодого индейца не дошли до соз-
нания отца. Он схватил обрывок материи и сжал его в руке. Глаза  его  со
страхом блуждали по кустам, как будто он в одно и то же время и боялся и
надеялся проникнуть в их тайну.
   - Здесь нет мертвых, - сказал Хейворд. - По-видимому, буря прошла ми-
мо.
   - Это ясно, как небо над вашей головой, - заметил  невозмутимый  раз-
ведчик, - но или она, или тот, кто ограбил ее, проходили через эту чащу,
потому что я помню ткань, закрывавшую лицо, на которое  все  так  любили
смотреть... Ты прав, Ункас: темноволосая была здесь,  и  она  убежала  в
лес, как испуганная лань, - никто из умеющих бегать  не  стал  бы  дожи-
даться, чтобы его убили. Будем искать следы, оставленные  ею.  Я  иногда
думаю, что глаза индейца подмечают даже след колибри в воздухе.
   При этом предположении молодой могиканин полетел, словно  стрела;  не
успел разведчик договорить свои слова, как с опушки  леса  раздался  его
победный крик. Спутники молодого человека тревожно бросились  к  лесу  и
увидели другую часть вуали, развевавшуюся на нижней ветви бука.
   - Тише, тише! - сказал разведчик, загораживая  своим  длинным  ружьем
дорогу нетерпеливому Хейворду, чтобы удержать его. -  Мы  знаем  теперь,
что нам делать, не затаптывайте только следов. Один преждевременный  шаг
может повлечь за собой долгие часы тревоги. Но мы напали на  их  след  -
этого никак нельзя отрицать.
   - Да благословит вас бог, достойный человек, да благословит вас  бог!
- воскликнул Мунро. - Куда же бежали они, мои дети?
   - Путь, который они избрали, зависит от многих причин.
   Если они отправились одни, то могли пойти как по кругу, так и по пря-
мой и, возможно, находятся от нас милях в двенадцати.
   Если же их захватили гуроны или какие-нибудь другие  французские  ин-
дейцы, то, по всей вероятности, они находятся вблизи границ  Канады.  Но
что ж из этого? - продолжал решительный разведчик, заметив тревогу и ра-
зочарование слушателей. - Могикане и я на одном конце следа - значит, мы
найдем другой, хотя бы он был на расстоянии сотни  миль!..  Тише,  тише,
Ункас!
   Ты нетерпелив, словно житель селения: забываешь, что  легкая  походка
оставляет слабые следы.
   - У-у-ух! - крикнул Чингачгук, который все время внимательно рассмат-
ривал проделанный кем-то небольшой проход в низком кустарнике,  соприка-
савшемся с лесом. Теперь он выпрямился и указывал вниз с видом человека,
увидавшего отвратительную змею.
   - Здесь ясный след ноги человека! - сообщил Хейворд,  наклоняясь  над
указанным дикарем местом. - Он шел по краю этой лужи, и в  следе  нельзя
ошибиться. Они взяты в плен.
   - Это лучше, чем умирать от голода в пустыне, - ответил разведчик.  -
След станет яснее. Я готов спорить на пятьдесят бобровых шкур против та-
кого же количества кремней, что мы с могиканами войдем в  их  вигвамы!..
Наклонись-ка, Ункас, и посмотри, не узнаем ли чего по мокасину, так  как
это, без сомнения, мокасин, а не сапог.
   Молодой могиканин нагнулся над следом и, отбросив листья, рассыпанные
вокруг этого места, принялся рассматривать его со вниманием, похожим  на
то, с каким в наши дни банкир рассматривал бы подозрительный чек.  Нако-
нец он поднялся с колен, довольный результатом своих исследований.
   - Ну, мальчик, - спросил разведчик, - что? Можно узнать что-нибудь по
этому следу?
   - Это Хитрая Лисица.
   - Ага! Опять этот свирепый дьявол! Не будет конца его  преступлениям,
пока "оленебой" не скажет ему ласковое словечко!
   Хейворд выразил скорее свои надежды, чем сомнения, сказав:
   - Все мокасины так схожи между собой - может быть, вы ошибаетесь.
   - Вы еще скажете, что и все ноги похожи друг на друга!
   А ведьмы все отлично знаем, что одни ноги велики, другие  малы;  одни
широки, другие узки; у одних высокий подъем, у других низкий; одни  люди
ходят носками внутрь, другие - наружу.
   Один мокасин похож на другой не более, чем одна  книга  на  другую...
Дай-ка я посмотрю, Ункас. Ни книга, ни мокасины не  пострадают,  если  о
них будет высказано два мнения вместо одного.
   Разведчик немедленно приступил к делу.
   - Ты прав, мой мальчик, - тотчас же сказал он. - Пьющий индеец всегда
приучается больше опираться на носки, чем непьющий; пьяница  всегда  хо-
дит, раздвинув ноги, будь он белый или краснокожий. И именно такова  ши-
рина и длина следов! Взгляни, сагамор, ты не раз измерял эти следы.
   Чингачгук согласился исполнить желание  разведчика;  после  короткого
осмотра он встал и спокойно проговорил только одно слово:
   - Магуа.
   - Ну, значит, дело решенное: тут прошли темноволосая и Магуа.
   - А Алисы не было с ними? - спросил Хейворд.
   - Мы еще не видели никаких знаков ее присутствия, -  ответил  развед-
чик, пристально оглядывая кусты, деревья и почву. - Что это  там  такое?
Ункас, принеси то, что болтается там, на терновом кусте.
   Индеец исполнил просьбу разведчика и передал ему странный предмет.
   Тот поднял его высоко и рассмеялся своим беззвучным искренним смехом.
   - Это инструмент певца! Ункас, поищи с