планы касательно Цири, кажется, имелся  в  виду  Танкред
Тиссен из Ковира, а может, реданский Радовид, точно не  знаю.  Но  слухи
могли нарушить проекты марьяжа, даже слухи о невинных  поцелуйчиках  или
полуневинных ласках. Калантэ  незамедлительно  забрала  Цири  в  Цинтру.
Девочка скандалила, кричала, захлебывалась соплями, но  все  впустую.  С
Львицей из Цинтры не спорят. Яльмар потом два  дня  лежал,  отвернувшись
лицом к стене, и не  произносил  ни  слова.  А  как  только  выздоровел,
вознамерился украсть скиф и в одиночку плыть в Цинтру. Получил ремнем  и
успокоился. А потом...  Крах  ан  Крайт  замолчал.  Задумался.  -  Потом
наступило лето, затем осень, и уже  вся  нильфгаардская  рать  перла  на
Цинтру с южной стороны, через  Марнадальские  ступени.  А  Яльмар  нашел
другую оказию стать мужчиной. В Марнадале, под Цинтрой, под Содденом  он
мужественно кидался на Черных.  Потом  тоже,  когда  драккары  ходили  к
нильфгаардским берегам, Яльмар с мечом в руках мстил за якобы невесту, о
которой тогда ходили слухи, будто она погибла. Я не верил, потому что не
было феноменов, о которых я  тебе  рассказывал...  Ну  а  теперь,  когда
Яльмар  узнал  о  возможной   спасательной   экспедиции,   он   вызвался
добровольцем.
   - Спасибо за рассказ, Крах. Я передохнула, слушая тебя. И забыла о...
заботах.
   - Когда отправляешься,  Йеннифэр  ?  -  В  ближайшие  дни.  Возможно,
завтра. Осталась еще одна последняя телесвязь.
 
*** 
 
   Глаза Краха ан Крайта были словно глаза ястреба. Свербили глубоко, до
самого дна.
   - А ты случаем не знаешь, Трисс Меригольд, с кем беседовала  Йеннифэр
в последний раз, перед тем как  размон-тировать  дьявольскую  машину?  В
ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое августа? С кем?  И  о  чем?
Трисс прикрыла глаза ресницами.
 
*** 
 
   Преломленный бриллиантом  луч  света  оживил  розблеском  поверхность
зеркала.   Йеннифэр   протянула   обе   руки,   произнесла   заклинание.
Ослепительная вспышка превратилась в клубящийся туман, туман стал быстро
сгущаться. Появилось изображение комнаты  с  затянутыми  яркими  тканями
стенами. Движение в окне. И неспокойный голос: - Кто? Кто там? -  Трисс,
это я.
   - Йеннифэр ? Ты? О боги! Откуда... Где ты? - Не  имеет  значения,  не
блокируй, изображение неустойчивое. И убери  светильник,  он  слепит.  -
Готово. Конечно.
   Хотя пора была поздняя, Трисс Меригольд была не в неглиже, но и не  в
рабочем костюме. На ней было выходное платье. Как обычно, застегнутое до
самого верха. - Мы можем разговаривать свободно? - Конечно. - Ты одна?
   - Да.
   - Лжешь.
   - Йеннифэр ...
   - Меня не обманешь, девчонка. Я знаю твою улыбочку, насмотрелась... У
тебя такая была, когда ты взялась у меня за спиной  спать  с  Геральтом.
Тогда ты тоже натягивала маску невинности, как и теперь.  И  сейчас  она
означает то же самое, что и тогда!
   Трисс покраснела. А рядом с ней в окне появилась Филиппа  Эйльхарт  в
темно-синем мужском вамсе с серебряным шитьем.
   - Браво, - сказала она. - Ты, как всегда, проницательна, как  всегда,
мудра. Как всегда, тебя трудно  понять.  Рада  видеть  тебя  в  здравии,
Йеннифэр . Рада, что безумная телепортация из Монтекальво не  окончилась
трагически.
   - Ладно, предположим, что тебя это действительно радует, - скривилась
Йеннифэр . - Хотя это слишком уж смелое предположение. Но бог с ним. Кто
меня предал?
   - А разве это важно? - пожала плечами Филиппа. - Уже четыре дня,  как
ты контактируешь с предателями. С  такими,  для  которых  продажность  и
предательство - вторая натура. И с такими, которых ты сама  принудила  к
предательству. Один из них предал тебя. Нормальное дело. Не говори,  что
ты этого не ожидала.
   -  Конечно,  ожидала,  -  фыркнула   Йеннифэр   .   -   Лучшее   тому
доказательство, что я контактирую с вами. А ведь не следовало бы.
   - Не следовало. Но раз контактируешь, значит, тебе это необходимо.
   - Браво. Как всегда, мудра, как всегда, проницательна. Я связалась  с
вами, чтобы подтвердить, что тайна вашей ложи, если  говорить  обо  мне,
вне опасности. Я вас не предам. Филиппа глядела на нее из-под  опущенных
ресниц. - Если ты рассчитывала, -  сказала  она  наконец,  -  что  таким
образом купишь себе время, покой и безопасность, то просчиталась. К чему
обманывать себя, Йеннифэр ? Убегая из  Монтекальво,  ты  сделала  выбор,
поставила себя по определенную сторону баррикады. Кто не  с  ложей,  тот
против ложи. Сейчас ты пытаешься опередить нас в поисках Цири, а мотивы,
которыми ты руководствуешься, противоположны нашим. Ты действуешь против
нас.  Не  хочешь  допустить,  чтобы  мы  использовали   Цири   в   наших
политических целях. Так  знай:  мы  сделаем  все,  чтобы  ты  не  успела
воспользоваться ею в своихсентиментальных. - Значит, война?
   - Состязание, - ядовито усмехнулась  Филиппа.  -  Только  состязание,
Йеннифэр . - Честное и благородное? - Ты шутишь!
   - Ага. Ясно. Тем не менее определенную проблему я хотела бы поставить
честно и однозначно. Впрочем, надеюсь кое-что получить взамен. - Ставь.
   -  В  течение  ближайших  дней,  возможно,  даже  завтра,  произойдут
события,  последствия  которых  я  не  в  состоянии  предсказать.  Может
случиться, что наше состязание и соперничество вдруг потеряет смысл.  По
простой причине. Не будет состязающегося.
   Филиппа Эйльхарт  прищурила  подведенные  голубыми  тенями  глаза.  -
Понимаю.
   -  Постарайтесь  тогда  восстановить  мою  репутацию  и  доброе  имя.
Посмертно.  Чтобы  меня   не   считали   предательницей   и   сообщницей
Вильгефорца. Я прошу об этом ложу. Прошу лично тебя. Филиппа молчала.
   - Просьбу отклоняю, - сказала она  наконец.  -  Прискорбно,  но  твоя
реабилитация не  в  интересах  ложи.  Если  ты  умрешь,  то  умрешь  как
предательница. Ты будешь предательницей и преступницей  в  глазах  Цири,
потому что так нам будет легче девочкой манипулировать.
   -  Прежде  чем  ты  предпримешь  что-либо,  что  грозит  смертью,   -
неожиданно выдавила Трисс, - оставь нам... - Завещание?
   - Что-нибудь,  что  позволит  нам...  Продолжать...  Пойти  по  твоим
следам. Отыскать Цири. Ведь речь прежде всего идет  о  ее  благе!  О  ее
жизни. Йеннифэр , Дийкстра отыскал... определенные следы.  Если  Цири  у
Вильгефорца, то ей грозит страшная смерть.
   - Молчи, Трисс! - рявкнула  Филиппа  Эйльхарт.  -  Никакого  торга  и
переговоров...
   - Я оставлю вам указания, - медленно сказала Йеннифэр. - Информацию о
том, что узнала, и о том, что предприняла. Оставлю вам след, по которому
вы сможете пойти. Но не даром.  Вы  не  хотите  реабилитировать  меня  в
глазах  мира,  ну,  так  к  чертовой  матери  и  вас,  и  ваш  мир.   Но
реабилитируйте меня хотя бы в глазах одного ведьмака.
   - Нет, - почти тут же ответила Филиппа. - Это  тоже  не  в  интересах
ложи. И для своего ведьмака ты  останешься  предательницей  и  продажной
чародейкой. Не в интересах  ложи,  чтобы  он  скандалил  и  мутил  воду,
пытаясь отомстить, а если будет тебя презирать, то  мстить  не  захочет.
Впрочем, он скорее всего тоже мертв. Либо вот-вот умрет. - Информацию, -
глухо сказала Йеннифэр . - За его жизнь.  Спаси  его,  Филиппа.  -  Нет,
Йеннифэр .
   - Поскольку это не в интересах  ложи.  -  Глаза  чародейки  полыхнули
фиолетовым пламенем. - Ты слышала, Трисс. Вот она - твоя ложа. Вот оно -
ее истинное обличье, вот они, ее истинные интересы. Ну и что скажешь? Ты
была девочке наставницей, почти как ты сама сказала, старшей сестрой.  А
Геральт...
   - Не бери Трисс на романтику. - Филиппа ответила огнем  в  глазах.  -
Девочку мы найдем и спасем без твоей помощи. А если повезет тебе, то  мы
будем только рады и благодарны, поскольку ты  выручишь  нас,  сэкономишь
нам время и деньги. Ты вырвешь девочку из рук Вильгефорца, мы вырвем  ее
из твоих. А Геральт? Что такое Геральт? - Ты слышала, Трисс?
   - Прости меня, - глухо сказала Трисс Меригольд. - Прости, Йеннифэр  .
- О нет, Трисс. Никогда.
 
*** 
 
   Трисс уставилась в пол.  Глаза  Краха  ан  Крайта  были  острее  глаз
ястреба.
   - На следующее утро после секретной связи, - медленно проговорил  ярл
Островов Скеллиге, - той, о  которой  ты,  Трисс  Меригольд,  ничего  не
знаешь, Йеннифэр отплыла со Скеллиге, взяв курс на Седнову Бездну. Когда
я спросил, почему она плывет именно туда, она взглянула мне  в  глаза  и
ответила,  что  намерена   установить,   чем   катастрофы   естественные
отличаются от неестественных. Отплыла она на двух драккарах, "Тамаре"  и
"Алкионе", с экипажами, составленными исключительно из добровольцев. Это
случилось двадцать восьмого августа, две недели тому назад. Больше я  ее
не видел. - Когда ты узнал...
   - Спустя пять дней, - прервал он довольно  грубо.  -  Через  три  дня
после сентябрьского новолуния.
 
*** 
 
   Сидевший перед ярлом капитан Аса Тъязи  чувствовал  себя  беспокойно.
Облизывал губы, крутился на лавке, заламывал пальцы  так,  что  хрустели
суставы.
   Красное солнце, вырвавшееся наконец из затянувших небо туч,  медленно
опускалось за Спикероогу. - Говори, Аса, - приказал Крах ан  Крайт.  Аса
Тъязи сильно откашлялся.
   - Мы шли быстро, - начал он, - ветер благоприятствовал, мы делали  не
меньше двенадцати узлов. Тогда же, двадцать девятого, увидели ночью свет
маяка на Пейкс де Маре. Мы  немного  отклонились  к  востоку,  чтобы  не
натолкнуться на какого-нибудь  нильфа...  А  за  день  до  сентябрьского
новолуния на рассвете вышли в районе Бездны  Седны.  И  тогда  чародейка
вызвала меня и Гутлафа...
 
*** 
 
   - Мне нужны добровольцы, - сказала Йеннифэр. - Только добровольцы. Не
больше, чем требуется, чтобы  недолгое  время  управлять  драккаром.  Не
знаю, сколько человек, я в этом не сильна.  Но  прошу  не  оставлять  на
"Алкионе" ни одного лишнего человека. И повторяю -  только  добровольцы.
То, что я намерена сделать, очень опасно. Гораздо опаснее,  чем  морской
бой.
   - Понимаю, - кивнул старый сенешаль. - И вызываюсь первым. Я, Гутлаф,
сын Свена, прошу вас оказать мне эту честь.
   Йеннифэр долго смотрела ему в глаза.
   - Хорошо, - сказала она. - Но честь оказали мне вы.
 
*** 
 
   - Я тоже вызвался, - сказал Аса Тъязи. -  Но  Гутлаф  не  согласился.
Кто-то, сказал он, должен держать  команду  на  "Тамаре".  В  результате
вызвалось пятнадцать. В том числе Яльмар... Крах ан Крайт поднял брови.
 
*** 
 
   - Сколько нужно человек, Гутлаф? -  повторила  чародейка.  -  Сколько
необходимо?  Пожалуйста,  подсчитай  точно.  Сенешаль   какое-то   время
размышлял,  наконец  сказал:  -  Вдевятером  управимся.  Если  не  очень
долго... Но ведь здесь только добровольцы, так что нет нужды...
   - Назначь восьмерых из этих  пятнадцати,  -  резко  оборвала  она.  -
Назначь сам. И вели выбранным перейти на "Алкиону". Остальные  останутся
на "Тамаре". Да, одного, который останется, назначу я. Яльмар!
   - Нет, госпожа! Ты не можешь так поступить! Я вызвался и буду рядом с
тобой. Я хочу быть...
   - Замолчи! Ты останешься на "Тамаре"! Это приказ! Еще одно слово, и я
прикажу привязать тебя к мачте!
 
*** 
 
   - Продолжай, Аса.
   - Магичка, Гутлаф и восьмерка добровольцев поднялись на  "Алкиону"  и
пошли на Бездну. Мы,  на  "Тамаре",  как  было  приказано,  держались  в
стороне, но так, чтобы не очень отставать. С погодой же, которая до того
на  удивление  сопутствовала  нам,  вдруг  начала   твориться   какая-то
дьявольщина. Да, я верно говорю, именно дьявольщина, потому что нечистая
это была сила, ярл... Пусть меня под килем протащат, ежели лгу...
   - Рассказывай.
   - Там, где были мы,  "Тамара",  значит,  было  спокойно.  Хоть  ветер
немного посвистывал и небосклон потемнел от туч так, что  день  почти  в
ночь обратился. А вот там, где  была  "Алкиона",  там  разбушевался  ад.
Неожиданно. Истинный ад.
 
*** 
 
   Парус "Алкионы" захлопал вдруг так бурно, что это было слышно даже на
"Тамаре".  Небо  почернело,  заклубились  тучи.  Море,  которое   вокруг
"Тамары" казалось вполне  спокойным,  взбурлило  и  вскипело  гривастыми
волнами у бортов "Алкионы". Кто-то вдруг крикнул,  кто-то  подхватил,  и
через минуту кричали все.
   Под нацеленным на "Алкиону" конусом черных туч корабль пробкой плясал
на волнах, крутясь, вертясь и подскакивая. Зарываясь в волны  то  носом,
то  кормой.  Порой  драккар  на  несколько  мгновений  почти   полностью
скрывался из глаз, и виден был только полосатый парус.
   - Это чары! - крикнул кто-то за спиной Асы. - Это чертова магия!
   Водоворот крутил "Алкиону"  все  быстрее  и  быстрее.  Щиты,  которые
центробежной силой отрывало от бортов, полетели в воздух, словно  диски;
рванулись направо и налево переломанные весла.
   - Рифьте парус! - рявкнул Аса Тьязи. - И за  весла!  Плывем  туда,  к
ним. Надо спасать! Однако было уже поздно.
   Небо над "Алкионой" сделалось черным, тьму разорвали зигзаги  молний,
которые  оплели  драккар  словно   щупальца   медузы.   Собиравшиеся   в
фантастические фигуры тучи закрутились  в  гигантскую  воронку.  Драккар
помчался  по  кругу  с  немыслимой  быстротой.  Мачта  переломилась  как
соломинка,  сорванный  парус   взлетел   над   гривами   волн   огромным
альбатросом. - Греби, ребята!
   Однако сквозь собственный крик, сквозь оглушительный рев  стихии  они
все-таки услышали вопли людей с "Алкионы". Вопли  настолько  чудовищные,
что волосы встали у них дыбом. У них, старых  морских  волков,  кровавых
берсеркеров, моряков, которые многое видели и слышали на своем веку.
   Они опустили весла, видя свое  полное  бессилие.  Одурели,  перестали
даже кричать.
   "Алкиона", продолжая вращаться, медленно  поднялась  над  волнами.  И
поднималась все выше и выше.  Они  увидели  истекающий  водой,  обросший
ракушками и водорослями киль. Увидели черную  фигуру,  падающее  в  воду
тело. Потом второе. И третье.
   - Они прыгают! - заревел Аса Тъязи. - Грести, парни,  не  прекращать!
Что есть сил! Плывем на помощь!
   "Алкиона" поднялась еще  выше,  не  меньше  чем  на  сто  локтей  над
бурлящей  как  кипяток  поверхностью  моря.  И   продолжала   вращаться.
Огромное, истекающее водой, оплетенное огненной паутиной молний веретено
невидимая сила затягивала в клубящиеся тучи.
   Неожиданно  воздух  прорезал  разрывающий  ушные   перепонки   взрыв.
Подгоняемая вперед пятнадцатью парами весел "Тамара" подпрыгнула, словно
от таранного удара, и помчалась назад. У Тъязи палуба ушла  из-под  ног.
Он упал, ударившись виском о борт.
   Подняться своими силами он не смог,  его  подняли.  Он  был  оглушен,
крутил и тряс головой, качался на ногах, нечленораздельно кричал что-то.
Крики экипажа он слышал как из-за  стены.  С  трудом  подошел  к  борту,
покачиваясь как пьяный, вцепился пальцами в релинг.  Вихрь  утих,  волны
успокоились. Но небо по-прежнему  было  черным  от  клубящихся  туч.  От
"Алкионы" не осталось и следа.
 
*** 
 
   -  Даже  следа  не  осталось,  ярл.Так,  обломки  такелажа,  какие-то
обрывки... Больше ничего.
   Аса Тъязи умолк, глядя на солнце, исчезающее за  лесистыми  вершинами
Спикерооги. Крах ан Крайт, задумавшись, не торопил его.
   - Неизвестно,  -  заговорил  наконец  Аса  Тъязи,  -  сколько  успели
выскочить, прежде чем "Алкиону" втянуло в эту чертову  тучу.  Однако  ж,
сколь бы ни выскочили, ни один не выжил. А нам, хотя ж мы ни времени  не
щадили, ни сил, удалось  выловить  всего  два  трупа.  Два  тела,  водой
несомые. Всего два.
   - Чародейки, - изменившимся голосом спросил ярл, - не было среди них?
- Нет.
   Крах ан Крайт долго молчал. Солнце уже совсем ушло за Спикероогу.
   - Пропал старый Гутлаф, сын Свена, - снова заговорил Аса Тъязи. -  До
последней косточки его  уже  обглодали,  видать,  крабы  на  дне  Седны.
Пропала с концом и магичка... Ярл, люди начинают болтать... Что все  это
ейная вина. И ейная кара за преступления... - Дурная болтовня!
   - Сгинула, - буркнул Аса, - на Бездне Седны. В том  же  самом  месте,
где тогда Паветта и Дани... Вот, понимаешь, совпадение-то какое...
   - Это не была случайность, нет, - убежденно сказал Крах ан  Крайт.  -
Ни тогда, ни теперь это наверняка не была случайность.
 
   ...Страдания  и   унижения   несчастных,   мучения   их   подчиняются
закономерностям  природы,  оставаясь  существенными  элементами   общего
замысла, подобно тому,  как.  и  относящееся  к  этому  замыслу  счастье
угнетателей. Означенная истина должна устранить у тиранов и злодеев  все
угрызения совести, ведь злодеи, не зная себе  предела,  слепо  совершают
любую жестокость, мысль о которой может появиться в их голове,  и  здесь
они следуют советам природы, становясь послушным инструментом проведения
в жизнь ее законов. Подобные тайны природа внушает злодеям, толкая их на
совершение преступлений, только в том случае,  когда  необходимость  зла
становится очевидной...
   Донсьен-Альфонс-Франсуа де Сад.
 
Глава 10 
 
   Грохот открываемых, а затем замыкаемых дверей камеры разбудил младшую
из сестер Скарра. Старшая сидела за столом и методично выскребала  кашу,
присохшую ко дну оловянной миски.
   - Ну, что там было, в суде-то, Веда? Жоанна Сельборн по прозвищу Веда
молча уселась на нары, уперев локти в колени и положив голову на руки.
   Младшая  Скарра  зевнула,   отрыгнула   и   громко   пустила   ветры.
Пристроившийся на противоположных нарах Петюх что-то невнятно буркнул  и
отвернулся. Он был обижен на Веду, на сестер и на весь белый свет.
   В обычных тюрьмах по установившейся традиции арестантов разделяли  по
полу. В армейских же крепостях было  иначе.  Уже  император  Фергус  вар
Эмрейс, вводя специальным декретом равноправие женщин в имперской армии,
постановил, что уж ежели эмансипация, так до конца,  равноправие  должно
быть полным  и  абсолютным,  без  всяких  исключений  или  поблажек  для
какого-либо из полов. С того времени в  крепостях  и  цитаделях  Империи
арестанты сидели вместе.
   - Ну, так как? - повторила старшая Скарра. - Выпускают тебя?
   - Жди! - горько отозвалась Веда, по-прежнему не  поднимая  головы  от
рук. - Считай, повезет, если не повесят. Холера!  Выдавала  всю  правду,
ничего не скрывала, то есть почти  ничего.  А  эти  сукины  дети,  когда
принялись  меня  допрашивать,  так  для  начала  идиоткой  перед   всеми
выставили, потом оказалось, что я личность, не заслуживающая доверия,  и
преступный элемент, а под конец вышло мне соучастие в заговоре, ставящем
целью низвержение.
   - В низ, стало быть, свержение, - покачала  головой  старшая  Скарра,
словно понимала, о чем речь. - Ага, ну ежели  в  низ...  то  держи  жопу
шире, Веда. - Будто я не знаю.
   Младшая Скарра потянулась, снова  зевнула  широко  и  громко,  словно
леопардиха  соскочила  с  верхних  нар,  энергичным  пинком   отшвырнула
мешающий ей табурет Петюха, плюнула рядом с табуретом.  Петюх  заворчал,
но ни на что большее не осмелился.
   Петюх был на Веду смертельно обижен. А сестер вдобавок и боялся.
   Когда три дня назад ему в  камеру  подкинули  Веду,  то  очень  скоро
оказалось,  что  Петюх,  если  в  принципе  и  допускает  эмансипацию  и
равноправие женщин, то  имеет  на  сей  счет  свое  собственное  мнение.
Посреди  ночи  он  накинул  Веде  одеяло  на  верхнюю  половину  тела  и
намеревался воспользоваться нижней, что, возможно,  ему  бы  и  удалось,
если б не то, что Петюх взвыл оборотнем и  заплясал  по  камере,  словно
укушенный тарантулом. Веда  же  из  чистой  мстительности  телепатически
принудила его опуститься на четвереньки и ритмично колотиться головой  в
обитые железом  двери  камеры.  Когда  потревоженные  страшным  грохотом
стражники отворили дверь, Петюх ткнулся макушкой в одного из них, за что
немедля получил пять  ударов  окованной  железом  палкой  и  столько  же
пинков. В итоге в ту ночь Петюх не испытал того блаженства,  на  которое
рассчитывал. И обиделся на Веду. О реванше он даже не помышлял, так  как
наутро в камеру попали  сестры  Скарра,  таким  обр