яйца. Углядела  зеленое  растеньице,  не  больше  мизинца,
которое  каким-то  чудом  сумело  вырасти  меж  камней.   Поймала   большого
коричневого жука. И тонконогого паука.
   Съела все.
 
*** 
 
   A полдень ее вырвало всем,  что  она  съела,  и  она  потеряла  сознание.
Очнувшись, поискала глазами хоть немного тени, не нашла и продолжала лежать,
свернувшись в клубок, сжимая руками живот.
   После захода солнца пошла снова. Словно автомат.  Несколько  раз  падала,
вставала, шла дальше.
   Шла, ибо должна была идти.
 
*** 
 
   Вечер. Отдых. Ночь. Око указывает дорогу. Марш  до  полного  изнеможения,
которое наступило задолго до восхода солнца.  Отдых.  Скверный  сон.  Голод.
Холод. Отсутствие магической энергии. Неудача при попытке выколдовать свет и
тепло.
   Роса, которую она утром слизала с клинка кордика  и  камней,  только  еще
больше усилила жажду.
   Когда солнце взошло, она уснула в наплывающем тепле. Разбудила  ее  жара.
Она встала, чтобы идти дальше.
   Обморок случился через неполный час. Когда  она  пришла  в  себя,  солнце
стояло в зените, палило. У нее не было сил искать тени. Не было сил  встать.
Но она встала. Шла. Не поддавалась. Почти весь день. И часть ночи.
 
*** 
 
   Самую сильную жару снова проспала, приткнувшись под наклонным, зарывшимся
в песок камнем. Сон был плохой  и  мучительный  -  ей  снилась  вода,  вода,
которую можно было пить. Огромные, белые, все  в  водяном  тумане  и  радуге
водопады. Поющие потоки. Маленькие лесные ключи,  окруженные  купающимися  в
воде папоротниками. Пахнущие влажным  мрамором  дворцовые  фонтаны.  Омшелые
колодцы и полные ведра воды... Капли, стекающие  с  тающих  сосулек  льда...
Вода. Холодная живительная вода, от которой ломит зубы. Ах, какой же  у  нее
чудесный, неповторимый вкус...
   Она проснулась, вскочила и пошла туда, откуда пришла.  Она  возвращалась,
качаясь и падая. Ей необходимо было вернуться! Ведь она же прошла мимо воды!
Прошла, не остановилась. Мимо шумящего меж камней потока! Как она могла быть
такой безрассудной!
   Она взяла себя в руки. Встряхнулась.
   Жара ослабла, приближался вечер. Солнце указывало на запад. Горы.  Солнце
не может, не должно, не имеет права быть у  нее  за  спиной.  Цири  отогнала
мираж, сдержала слезы. Повернулась и пошла к горам.
 
*** 
 
   Шла всю ночь, но очень медленно. Ушла совсем недалеко, засыпая  на  ходу.
Ей снилась вода. Восходящее солнце застало ее  сидящей  на  каменной  глыбе,
уставившейся на  клинок  кордика  и  обнаженное  предплечье.  Ведь  кровь  -
жидкость. Ее можно пить. Она отогнала миражи и  кошмары.  Облизала  покрытый
росой кордик и пошла дальше.
 
*** 
 
   Обморок. Очнулась она от жара, пышущего от солнца и раскаленных камней.
   Впереди, за дрожащим от жары занавесом, проступала рваная, зубчатая  цепь
гор.
   Горы были ближе. Гораздо ближе.
   Но у Цири уже не было сил. Она села.
   Кордик, зажатый в руке, отражал солнце, горел огнем. Он был  острым.  Она
знала об этом.
   "Зачем ты мучаешься, а? - спросил  кордик  серьезным,  спокойным  голосом
педантичной чародейки по имени Тиссая де Врие. -  Зачем  обрекаешь  себя  на
страдания? Покончи с этим наконец!"
   "Нет. Не поддамся".
   "Ты же не выдержишь. Знаешь, как умирают от жажды? Ты вот-вот  сойдешь  с
ума, и тогда уже будет поздно. Тогда ты уже не сможешь с этим покончить".
   "Нет. Не поддамся. Выдержу".
   Она  спрятала  кордик  в  ножны.  Встала,  покачнулась,  упала.   Встала,
покачнулась, пошла вперед.
   Над собой, высоко в желтом небе, увидела коршуна.
 
*** 
 
   Очнувшись, она не могла вспомнить, когда упала.  Не  помнила,  как  долго
лежала. Подняла глаза. К кружащему над ней коршуну присоединились еще два. У
нее не было сил встать.
   Было ясно: конец. Она восприняла это спокойно. Даже с облегчением.
 
*** 
 
   Что-то к ней прикоснулось.
   Что-то  легонько  и  осторожно  ткнулось  ей  в   руку.   После   долгого
одиночества, когда  ее  окружали  лишь  мертвые  и  неподвижные  камни,  это
прикосновение, несмотря на усталость, заставило ее резко вскочить, во всяком
случае, она попыталась вскочить. То, что к ней прикоснулось,  фыркнуло  и  с
громким топотом отбежало.
   Цири с трудом села, протирая фалангами пальцев загноившиеся уголки глаз.
   "Ну вот я и спятила", - подумала она.
   В нескольких шагах от нее стояла лошадь. Цири заморгала. Нет, это не  был
мираж. Это  действительно  была  лошадь.  Лошадка.  Молодая  лошадка.  Почти
жеребенок.
   Она  пришла  в  себя.  Облизала  запекшиеся  губы  и  кашлянула.  Лошадка
подпрыгнула и отбежала,  шурша  копытами  по  гравию.  Она  двигалась  очень
странно, и масть у нее тоже была непривычной: то ли буланая,  то  ли  серая.
Но, возможно, так только казалось, потому что солнце освещало ее сзади.
   Лошадка фыркнула и подошла на несколько  шагов.  Теперь  Цири  видела  ее
лучше. Настолько лучше, что кроме действительно непривычной масти  сразу  же
заметила и странные неправильности строения -  маленькую  головку,  необычно
стройную шею, тоненькие бабки, длинный и густой хвост. Лошадка  остановилась
и взглянула на Цири, повернув голову боком. Цири беззвучно вздохнула.
   Из выпуклого лба лошадки торчал рог длиной не меньше двух пядей.
   "Невозможная невозможность, - подумала Цири, приходя в себя и собираясь с
мыслями. - Ведь единорогов уже нет на свете, ведь они  же  вымерли.  Даже  в
ведьмачьей книге в Каэр Морхене не было единорога! Я читала о них  только  в
"Книге мифов" в храме... Да и в Physiologus'e,  который  я  просматривала  в
банке господина Джианкарди, была картинка, изображающая единорога... Но  тот
единорог больше походил на козла, чем на лошадь, у него были косматые  бабки
и козлиная борода, а рог был, пожалуй, длиной в два локтя..."
   Цири удивилась, что так хорошо все помнит, помнит события,  происходившие
сотни  лет  назад.  Голова  закружилась,  внутренности  скрутила  боль.  Она
застонала и свернулась в клубок.  Единорог  фыркнул  и  сделал  к  ней  шаг,
остановился, высоко поднял голову. Цири  вдруг  вспомнила,  что  говорили  о
единорогах книги.
   - Можешь подойти... - прохрипела она, пытаясь сесть. - Можешь, потому что
я...
   Единорог фыркнул и умчался, размахивая хвостом. Но недалеко. Через минуту
остановился, мотнул головой, копнул копытом и громко заржал.
   - Неправда! - в отчаянии застонала она. - Ярре только один раз  поцеловал
меня, а это не в счет. Вернись!
   От усилий у нее потемнело в глазах, она бессильно упала на  камни.  Когда
наконец сумела поднять голову, единорог уже снова  был  близко.  Внимательно
глядя на нее, он наклонил голову и тихо фыркнул.
   - Не бойся меня... - шепнула она. - Не надо, ведь... ведь я же умираю...
   Единорог заржал, тряхнул головой. Цири потеряла сознание.
 
*** 
 
   Когда она очнулась, никого рядом не было. Застывшая,  измученная  жаждой,
голодная и одинокая... Единорог был миражем, призраком, сном. И  исчез,  как
исчезают сны. Она понимала это, признавала и все-таки  чувствовала  обиду  и
отчаяние, словно это видение и правда  существовало,  было  рядом  -  и  вот
бросило ее. Как бросили все остальные.
   Она хотела встать, но  не  могла.  Прижалась  лицом  к  камням.  Медленно
протянула руку к бедру, нащупала рукоять кордика.
   "Кровь - жидкость. Я должна напиться".
   Послышался стук копыт. Фырканье.
   - Ты вернулся... - прошептала она, поднимая голову. -  Ты  в  самом  деле
вернулся?
   Единорог громко фыркнул. Она увидела его копыта, близко,  у  самых  глаз.
Копыта были мокрые. С них прямо-таки стекала вода.
 
*** 
 
   Надежда придала ей силы, переполнила радостью.  Единорог  вел.  Цири  шла
следом, все еще не веря, что это не сон. Когда наконец  усталость  победила,
она опустилась на четвереньки. Потом поползла.
   Единорог привел ее  к  неглубокой  впадине  между  скалами,  дно  которой
выстилал песок. Цири ползла из последних сил. Но ползла.  Потому  что  песок
был влажный.
   Единорог остановился над небольшим углублением в  песке,  заржал,  ударил
копытом раз, другой, третий. Она поняла. Подползла  ближе,  стала  помогать.
Рыла, обламывая ногти, копала, отбрасывала. Возможно, всхлипывала при  этом,
но  не  отдавала  себе  в  том  отчета.  Стоило   в   углублении   появиться
грязно-коричневой жиже, как Цири тут  же  приникла  к  ней  губами,  глотала
мутную воду вместе с песком так жадно, что жидкость мгновенно исчезла.  Цири
с величайшим трудом взяла себя в  руки,  углубила  ямку,  помогая  кордиком,
потом села и стала ждать. Скрипя песком на зубах и дрожа от нетерпения,  она
ждала, чтобы лунка снова наполнилась водой. А потом пила. Долго.
   В третий раз она дала воде немного отстояться, выпила глотка  четыре  без
песка, только с мутью. И тут вспомнила о единороге.
   - Ты, наверно, тоже хочешь пить, Конек? - сказала она. - Но ведь грязь ты
пить не станешь. Коньки грязи не пьют.
   Единорог заржал.
   Цири углубила ямку, укрепив ее края камнями.
   -  Погоди,  Конек.  Пусть  немного  отстоится.  Конек  фыркнул,   топнул,
отвернулся.
   - Не косись. Пей.
   Единорог осторожно поднес ноздри к воде.
   - Пей, Конек, это не сон. Это всамделишная вода.
 
*** 
 
   Вначале Цири тянула, не хотела отходить от ключа.  Придумала,  как  лучше
пить. Просто надо было выжимать  в  рот  намоченный  в  ямке  платочек,  что
позволяло отцедить песок и тину. Но единорог налегал - ржал, топал, отбегал,
возвращался снова. Он призывал идти и указывал дорогу. Хорошо подумав,  Цири
послушалась - Конек прав, надо  идти,  идти  в  сторону  гор,  выбраться  из
пустыни.  Она  двинулась  следом  за  единорогом,  оглядываясь  и  тщательно
фиксируя в памяти положение  источника.  Она  не  хотела  блуждать,  если  б
пришлось возвращаться.
   Вместе они шли весь день. Единорог, которого она  назвала  Коньком,  вел.
Это был удивительный Конек. Он обрывал и жевал стебли, которых не тронула бы
не только лошадь, но и изголодавшаяся коза. А  обнаружив  в  камнях  колонну
больших муравьев,  тут  же  принялся  поедать  их.  Сначала  Цири  изумленно
смотрела на него, потом  присоединилась  к  пиршеству.  Она  была  чертовски
голодна.
   Муравьи оказались ужасно кислыми, но, возможно, благодаря этому у нее  не
возникали позывы. Кроме того, муравьев было много, и можно  было  поработать
занемевшими  челюстями.  Единорог   съедал   насекомых   целиком,   она   же
удовольствовалась брюшками, выплевывая твердые части хитиновых оболочек.
   Пошли дальше. Единорог высмотрел несколько кустиков пожелтевших ковылин и
с удовольствием сжевал их. На этот раз Цири не присоединилась. А когда Конек
отыскал в песке ящериные яйца, ела она, он же только посматривал.
   Пошли дальше. Цири заметила небольшие заросли ковыля  и  указала  на  них
Коньку. Спустя какое-то время Конек обратил ее внимание на огромного черного
скорпиона с хвостом пяди в полторы. Цири затоптала эту мерзость.  Видя,  что
она не собирается есть скорпиона, единорог съел его сам, а вскоре указал  ей
на очередное гнездо ящерицы.
   Сотрудничество оказалось вполне сносным.
   Пошли дальше.
 
*** 
 
   Горная цепь была все ближе.
   Когда опустилась глубокая ночь, единорог остановился. Он спал стоя. Цири,
знакомая с лошадьми, вначале пыталась  уговорить  его  лечь.  Она  могла  бы
прислониться к нему и попользоваться его  теплом.  Но  из  этого  ничего  не
получилось. Конек косился и отходил,  все  время  выдерживая  дистанцию.  Он
вообще не желал вести себя классическим образом, описанным в ученых  книгах,
- явно не имел  ни  малейшего  желания  класть  голову  ей  на  подол.  Цири
одолевали сомнения.  Она  не  исключала,  что  относительно  взаимоотношений
единорогов и девиц книги лгали. Но имелась и другая возможность.  Во-первых,
у Цири не было подола, а значит, и некуда было класть голову,  а  во-вторых,
единорог  был  явно  единорогом-жеребенком  и  как  всякое   юное   создание
абсолютно, ну абсолютно не разбирался в девицах. Вероятность того, что Конек
мог воспринимать и серьезно толковать те несколько странных снов, которые ей
некогда привиделись, она категорически отбросила. Ну кто же всерьез  толкует
сны?
 
*** 
 
   Он ее немного разочаровал. Они вместе путешествовали уже два  дня  и  две
ночи, а он так и не нашел воды, хоть и искал. Несколько раз  останавливался,
крутил  головой,  водил  рогом,  потом  уходил  рысью,  разведывал  каменные
распадки, греб копытами в песке. Нашел муравьев,  нашел  муравьиные  яйца  и
личинки. Нашел ящериное гнездо. Нашел цветастую змейку, которую ловко забил.
Но воды не нашел.
   Цири заметила, что единорог все время крутит,  не  придерживается  прямой
линии, и не без оснований заподозрила, что животное вовсе не было обитателем
пустыни - просто заблудилось тут.
   Как и она.
 
*** 
 
   Муравьи, которые стали попадаться  все  чаще,  содержали  в  себе  кислую
влагу, но Цири все серьезнее начала подумывать о  возвращении  к  источнику.
Если б они пошли еще дальше и не нашли воды, на возвращение могло  бы  и  не
хватить сил. Жара все усиливалась, движение изнуряло.
   Она уже намеревалась попробовать втолковать это Коньку, когда  тот  вдруг
протяжно заржал, махнул хвостом и галопом бросился вниз, между  иззубренными
камнями. Цири последовала за ним, на бегу пережевывая муравьиные брюшки.
   Большое пространство между камнями заполняла широкая песчаная площадка, в
центре которой расположилось углубление.
   - О! -  обрадовалась  Цири.  -  Умная  ты  коняшка,  Конек!  Опять  нашел
источник. В этой яме должна быть вода!
   Единорог протяжно фыркал, обходя углубление легкой рысью,  Цири  подошла.
Углубление было большим, никак не меньше двадцати футов в диаметре. Круглое,
оно напоминало воронку и было таким правильным,  словно  кто-то  оттиснул  в
песке гигантское яйцо. Внезапно Цири поняла, что такая правильная  форма  не
могла возникнуть сама по себе. Но было уже поздно.
   На дне воронки что-то зашевелилось, в лицо  Цири  ударил  сильный  фонтан
песка и гравия. Она отскочила, упала и  почувствовала,  что  сползает  вниз.
Рвущиеся вверх фонтаны гравия били не  только  по  ней,  они  били  в  обрез
воронки, и ее край осыпался волнами и волочил девочку ко дну. Цири крикнула,
словно пловец молотя руками, напрасно пытаясь нащупать опору для ног. Тут же
сообразила, что резкие движения только ухудшают положение, ускоряют осыпание
песка. Она перевернулась на спину, уперлась  каблуками  и  широко  раскинула
руки. Песок на дне ямы зашевелился и заволновался,  она  увидела  вылезающие
из-под него коричневые,  оканчивающиеся  крючками  клешни  длиной  в  добрую
половину сажени. Она снова крикнула, на этот раз гораздо громче.
   Град гравия сразу перестал сыпаться на нее  и  ударил  в  противоположный
край  воронки.  Единорог  встал  на  дыбы,  неистово  заржал,  край  воронки
обломился под ним. Он попытался вырваться из зыбкого песка, но тщетно  -  он
погружался все глубже и все быстрее сползал ко дну. Страшные  клешни  громко
защелкали. Единорог отчаянно заржал, дернулся,  бессильно  колотя  передними
копытами по осыпающемуся песку. Задние  ноги  у  него  целиком  увязли.  Как
только он сполз на дно  воронки,  его  тут  же  схватили  чудовищные  клешни
укрытого в песке существа.
   Услышав  дикий  визг  боли,  Цири  яростно  крикнула  и  кинулась   вниз,
выхватывая из ножен кордик. Оказавшись на дне,  она  мгновенно  поняла  свою
ошибку. Чудовище скрывалось глубоко, удары кордика не  доставали  его  через
слой  песка.  Вдобавок  ко  всему  удерживаемый   чудовищными   клешнями   и
затягиваемый в песчаную ловушку единорог обезумел от боли,  визжал,  вслепую
колотил передними копытами, угрожая переломать ей кости.
   Ведьмачьи пляски и фокусы здесь пригодиться  не  могли.  Но  существовало
одно  достаточно  простое  заклинание.  Цири   призвала   Силу   и   ударила
телекинезом.
   Туча песка взвилась вверх, обнажая скрытое чудовище, вцепившееся в  бедро
визжащего  единорога.  Цири  тоже  взвизгнула   от   ужаса.   Ничего   более
отвратительного она не видела никогда - ни на  картинках,  ни  в  ведьмачьих
книгах. Ничего столь мерзостного она даже не могла вообразить.
   Чудовище было серо-коричневым, овальным и раздувшимся,  словно  упившийся
кровью клоп, узкие сегменты бочкообразного тела покрывала редкая щетина. Ног
у него, казалось, нет вообще, зато клешни были почти такой же длины,  как  и
само тело.
   Лишившись песчаной защиты,  существо  немедленно  отпустило  единорога  и
начало  закапываться  быстрой,  резкой  вибрацией   раздувшегося   тела,   а
выбирающийся из воронки единорог еще и помогал  ему,  сталкивая  вниз  волны
песка. Цири охватило бешенство и жажда  мести.  Она  кинулась  на  едва  уже
выступающую из песка мерзость и всадила кордик в  выпуклую  спину.  Налетела
сзади, предусмотрительно держась подальше  от  щелкающих  клешней,  которыми
чудовище, как оказалось, могло дотянуться далеко  назад.  Ударила  снова,  а
хищник закапывался с невероятной скоростью.  Но  закапывался  не  для  того,
чтобы сбежать, а чтобы напасть.
   Ему хватило двух движений,  чтобы  скрыться  полностью,  затем  он  резко
двинул волну, засыпав Цири до половины  бедер.  Она  вырвалась  и  бросилась
назад, но бежать было некуда - кругом песок, любое движение тянуло на дно. А
песок на дне вспучивался двигающейся  к  ней  волной,  из  волны  высунулись
щелкающие, оканчивающиеся острыми крючками клешни.
   Спас ее Конек. Опустившись на дно воронки, он  мощно  ударил  копытами  в
выступающий песок, выдающий неглубоко скрывающееся  чудовище.  Под  сильными
ударами приоткрылась серая спина. Единорог  наклонил  голову  и  всадил  рог
точно в то место, где вооруженная  клешнями  голова  соединялась  с  пузатым
туловищем. Видя, что пригвожденный к земле монстр бессильно загребает песок,
Цири подскочила и с размаху вонзила кордик в  дергающееся  тело.  Выхватила,
ударила снова. И еще раз. Единорог вырвал рог и  со  всей  силы  опустил  на
бочкообразный корпус передние копыта.
   Истоптанный монстр уже не пробовал закапываться. И вообще  не  шевелился.
Песок вокруг него увлажнился от зеленоватой жижи. Не без труда они выбрались
из воронки. Отбежав на несколько  шагов,  Цири  без  сил  свалилась  наземь,
тяжело дыша и дрожа под действием поступающего в гортань и виски адреналина.
Единорог обошел ее вокруг. Он ступал неловко,  из  раны  на  бедре  сочилась
кровь, стекая по ноге  на  бабки,  метя  шаги  красным.  Цири  поднялась  на
четвереньки, и ее вырвало. Спустя немного она встала, подошла  к  единорогу,
но Конек не позволил к себе прикоснуться. Отбежал, повалился на  бок.  Потом
вычистил рог, несколько раз сунув его в песок.
   Цири тоже очистила  и  вытерла  клинок  кордика,  то  и  дело  беспокойно
поглядывая в  сторону  недалекой  воронки.  Единорог  встал,  заржал,  шагом
подошел к ней.
   - Я хочу осмотреть твою рану.  Конек.  Конек  заржал  и  тряхнул  рогатой
головой.
   - Ну на нет и  суда  нет.  Если  можешь  идти,  пойдем.  Здесь  лучше  не
оставаться.
 
*** 
 
   Вскоре  им  встретилась  обширная  песчаная  лавина,  вся,  до  основания
обрамляющих ее скал, пестрящая выкопанными в песке воронками. Цири изумленно
рассматривала их - некоторые были чуть не в два раза больше той,  в  которой
они недавно боролись за жизнь.
   Они не решились пересечь песчаный поток, лавируя  между  воронками.  Цири
была уверена, что воронки подстерегали неосторожные жертвы, а сидящие в  них
монстры с длинными клешнями  опасны  только  тем,  кто  попадал  в  воронки.
Соблюдая осторожность и держась подальше от ям, можно было пересечь песчаный
район напрямик, не опасаясь, что  одно  из  чудовищ  вылезет  из  воронки  и
погонится за  ними.  Она  считала,  что  риска  нет  -  но  предпочитала  не
испытывать этого на собственной шкуре. Единорог был явно согласен - фыркал и
отбегал, оттаскивая ее от лавины песка. Они обошли  опасный  район,  держась
ближе к с