ыли одни в  большой,  расположенной  рядом  с  библиотекой  комнате,
которую Нэннеке выделила чародейке в  боковом  нежилом  крыле  здания.  Цири
знала, что эту комнату обычно занимают гости. Знала,  что  Геральт,  навещая
храм, всякий раз жил именно здесь.
   - Ты захочешь меня учить? - Цири присела на  кровати,  провела  рукой  по
бархатному покрывалу. - Забрать отсюда, да? Никуда я с тобой не поеду!
   - Значит, уеду одна, - холодно сказала Йеннифэр, развязывая ремни вьюков.
- И ручаюсь, скучать не буду. Я ведь говорила, учить тебя стану только в том
случае, если ты сама того захочешь. И могу делать это здесь, на месте.
   - И долго ты собираешься меня... учить?
   - Покуда  будешь  хотеть.  -  Чародейка  наклонилась,  раскрыла  шкафчик,
вытащила оттуда старую кожаную сумку, ремень, два отороченных мехом  ботинка
и глиняную, в ивовой оплетке, бутыль. Цири услышала, как она чертыхается под
нос, одновременно усмехаясь, увидела, как снова убирает находки в шкафчик, и
догадалась, кому они принадлежали. Кто их там оставил.
   - Что значит, покуда буду хотеть? - спросила Цири. -  Если  мне  наскучит
или не понравится твоя наука...
   - Тогда покончим с учебой. Достаточно, чтобы ты сказала. Или показала.
   - Показала? Как?
   - Если мы решимся на обучение, я потребую от тебя абсолютного послушания.
Повторяю: абсолютного. Поэтому, если тебе учеба опостылет, достаточно  будет
проявить непослушание. Тогда обучение незамедлительно прекратится. Ясно?
   Цири кивнула, глянула на чародейку зеленым глазом.
   - Во-вторых, - продолжала Йеннифэр,  распаковывая  баулы,  -  я  потребую
абсолютной искренности. Ты не должна от меня ничего скрывать.  Ничего.  Если
же почувствуешь, что с тебя довольно, достаточно солгать,  притвориться  или
замкнуться в себе. Если я о чем-то спрошу, а ты не  ответишь  искренне,  это
также будет означать немедленное окончание учебы. Ты меня поняла?
   - Да, - проворчала Цири. - Но эта...  искренность...  Она...  обязательна
для обеих? Я смогу... задавать вопросы тебе?
   Йеннифэр глянула на нее, и ее губы сложились в странную гримасу.
   - Конечно, - немного помолчав, ответила она. - Само собой разумеется.  На
этом будет основываться учеба и опека. Искренность  обязательна  для  обеих.
Можешь спрашивать в любой момент. Я отвечу. Честно.
   - На любой вопрос?
   - На любой.
   - С этой минуты?
   - С этой минуты.
   - Что... между тобой и Геральтом, госпожа Йеннифэр?
   Цири чуть не потеряла сознание от  собственной  наглости,  похолодела  от
тишины, наступившей после ее вопроса.
   - Грусть, - ответила  чародейка  серьезно.  -  Тоска.  Обида.  Сожаление.
Надежда. И страх. Да, похоже, я ничего  не  упустила.  Ну  теперь  уж  можно
приступать к испытаниям, маленькая зеленоглазая змейка.  Проверим,  годишься
ли ты. Хотя после твоего вопроса я очень бы удивилась, если б оказалось, что
нет. Пошли, утенок.
   - Почему ты меня так называешь? - нахохлилась Цири.
   Йеннифэр усмехнулась уголками губ.
   - Есть такая сказочка. О гадком утенке. Я обещала тебе быть откровенной.
 
*** 
 
   Цири выпрямилась, возбужденная, нетерпеливо завертелась на стуле, жестком
и натирающем попку после многих часов сидения.
   - Ничего из  этого  не  получится!  -  проворчала  она,  вытирая  о  стол
испачканные угольком пальцы. - Ну ничего же... ничего у меня не выходит!  Не
гожусь я в волшебницы! Я знала  с  самого  начала,  но  ты  не  хотела  меня
слушать. Вообще не обращала внимания!
   Йеннифэр подняла брови.
   - Не хотела слушать, говоришь? Интересно. Обычно я  обращаю  внимание  на
каждое произнесенное в моем присутствии слово и запоминаю его. Условие  одно
- в этом слове должна быть хоть крупица смысла.
   - Все  ехидничаешь,  -  Цири  скрипнула  зубами.  -  А  я  просто  хотела
сказать... Ну об этих  способностях.  Понимаешь,  там,  в  Каэр  Морхене,  в
горах... Я не умела делать ни одного ведьмачьего Знака. Ни единого!
   - Знаю.
   - Знаешь?
   - Знаю. Но это ни о чем не говорит.
   - То есть? Но... Но это еще не все!
   - Ну, ну...
   - Я не гожусь. Ты что, не понимаешь? Я... слишком молодая.
   - Я была моложе, когда начинала.
   - Но, наверно, не была...
   - О чем это ты, девочка? Перестань заикаться! Хотя бы одну  полную  фразу
сказать можешь? Прошу тебя. Очень.
   - Потому что... - Цири опустила голову, покраснела. -  Потому  что  Иоля,
Мирра, Эурнейд и Катье, когда мы обедали, смеялись надо мной и сказали,  что
чары ко мне не пристают и я не научусь никакой магии, потому  что...  потому
что... я девица, то есть... это значит...
   - Представь себе, я знаю, что это значит... - прервала  ее  чародейка.  -
Возможно, ты снова подумаешь, что я, как ты выразилась, ехидничаю,  но  я  с
сожалением отмечаю: ты плетешь чепуху. Продолжим испытания.
   - Я - девица! - задиристо повторила Цири. -  Зачем  мне  твои  испытания?
Девицы не могут ну волшебничать... волшебствовать...
   - Да! Положение безвыходное. - Йеннифэр откинулась на спинку стула. - Иди
и потеряй девичество, если оно тебе так мешает. Я подожду. Но поспеши,  если
можешь.
   - Смеешься?
   -  Ты  заметила?   -   Чародейка   сладко   улыбнулась.   -   Поздравляю.
Предварительное испытание на сообразительность  ты  выдержала.  А  теперь  -
испытание настоящее. Сосредоточься. Взгляни:  на  этой  картинке  нарисованы
четыре сосенки с разным количеством веток.  Нарисуй  пятую,  такую,  которая
соответствует этим четырем и стоит на этом пустом месте.
   - Сосенки глупые, - вынесла свой приговор Цири, высовывая  язык  и  рисуя
угольком довольно худосочное деревце. - И скучные! Не понимаю, что общего  у
сосенок с магией? А? Госпожа Йеннифэр? Ты обещала отвечать на мои вопросы.
   - Увы, - вздохнула чародейка, поднимая листок и  критически  рассматривая
рисунок. - Похоже, придется пожалеть о своем обещании. Что общего у  сосенок
с магией? Ничего. Но нарисовала ты правильно и в срок.  Нет,  серьезно,  для
девицы очень даже хорошо.
   - Опять смеешься?
   - Нет. Я редко смеюсь.  Нужен  по-настоящему  существенный  повод,  чтобы
заставить меня смеяться. Сосредоточься на новом  листке,  Неожиданность.  На
нем нарисованы ряды из звездочек,  колечек,  крестиков  и  треугольников,  в
каждом ряду другое  количество  каждого  из  элементов.  Подумай  и  ответь:
сколько звездочек должно быть в последнем ряду?
   - Звездочки глупые!
   - Девочка! Сколько?
   - Три!
   Йеннифэр долго молчала, уставившись  в  только  ей  известную  деталь  на
резных дверцах шкафчика. Зловредная ухмылочка начала  понемногу  сползать  с
губ Цири и наконец исчезла совершенно. Без следа.
   - Тебя, наверно, интересовало, - очень медленно проговорила чародейка, не
переставая любоваться шкафом, - что произойдет, если ты дашь бессмысленный и
глупый ответ. Вероятно, решила, что я этого не замечу, так как твои  ответы,
дескать, меня вовсе и не интересуют? Напрасно! Или ты думала,  что  я  молча
соглашусь с тем, что ты  неумная?  Тоже  напрасно!  А  может,  тебе  надоели
испытания и ты для интереса решила испытать меня... Считаешь,  удалось?  Как
бы там ни было, это испытание окончено. Отдай листок.
   - Прости, госпожа Йеннифэр. - Девочка опустила голову.  -  Там,  конечно,
должна быть... одна звездочка. Прости, пожалуйста. Пожалуйста, не злись.
   - Посмотри на меня, Цири. Цири удивленно подняла глаза. Чародейка впервые
назвала ее по имени.
   - Цири, - сказала Йеннифэр. - Запомни, я, вопреки  всему,  злюсь  так  же
редко, как и смеюсь. Ты меня не разозлила. Но, извинившись, доказала, что  я
в тебе не ошиблась. А теперь возьми следующий листок. Видишь,  на  нем  пять
домиков? Нарисуй шестой...
   - Опять? Но я действительно не понимаю, зачем...
   - ... шестой домик, - голос чародейки опасно изменился, а глаза полыхнули
фиолетовым огнем. - Здесь, на пустом месте.  Не  заставляй  меня  повторять,
прошу тебя.
 
*** 
 
   После  яблочек,  сосенок,  звездочек,  рыбок  и  домиков  пришла  очередь
лабиринтов, из которых следовало как можно скорее  выбраться,  волнообразных
линий,  клякс,  напоминающих   раздавленных   тараканов,   других   странных
изображений и мозаик, от которых глаза начинало косить, а голова  кружиться.
Потом  был  блестящий  шарик  на   шнурке,   в   который   надлежало   долго
всматриваться. Всматриваться было нудно до тошноты, при этом Цири  постоянно
засыпала.  Йеннифэр,  на  удивление,  это  вовсе   не   расстраивало,   хоть
несколькими  днями  раньше  она  громко  накричала  на  девочку  за  попытку
подремать над одной из Таракановых клякс.
   От сидения над тестами у Цири разболелась шея и спина,  и  болели  они  с
каждым днем все сильнее. Она затосковала по движению и  свежему  воздуху  и,
выполняя "договор об обязательной искренности", сразу  же  сказала  об  этом
Йеннифэр. Чародейка восприняла ее слова так, словно давно их ожидала.
   Два следующих дня они бегали  по  парку,  перепрыгивали  через  канавы  и
заборы, сопровождаемые веселыми либо сочувственными взглядами жриц, монахинь
и послушниц. Занимались гимнастикой, учились сохранять равновесие, шагая  по
заборчику, огораживающему  сад  и  хозяйственные  постройки,  В  отличие  от
тренировок в Каэр Морхене занятия с Йеннифэр всегда сопровождались  теорией.
Чародейка учила  Цири  правильному  дыханию,  управляя  движениями  груди  и
диафрагмы сильными нажатиями руки.  Объясняла  принципы  движения,  действия
мускулов и костей,  показывала,  как  отдыхать,  расслабляться  и  разряжать
психическое напряжение.
   Во время одной из таких разрядок, растянувшись на траве и  уставившись  в
небо, Цири задала давно занимавший ее вопрос:
   - Госпожа Йеннифэр? Когда мы наконец покончим с испытаниями?
   - Они тебе так надоели?
   - Нет... Но хотелось бы уже знать, гожусь ли я в чародейки.
   - Годишься.
   - Ты уже знаешь?
   - Я знала это с первой минуты. Мало кто может  заметить  активность  моей
звезды. Очень мало кто. Ты заметила сразу.
   - А испытания?
   - Окончены. Я знаю о тебе все, что хотела.
   - Но некоторые задания... Не очень получались. Ты сама  говорила,  что...
Ты  действительно  уверена?  Не  ошибаешься?  Уверена,  что  у   меня   есть
способности?
   - Убеждена.
   - Но...
   - Цири. - Чародейка, казалось, развеселилась и  в  то  же  время  как  бы
обеспокоилась.  -  С  того  момента,  как  мы  разлеглись  на   лужайке,   я
разговаривала с  тобой,  не  используя  голоса.  Это  называется  телепатия,
запомни. И ты, думаю, заметила, что это не мешало нам общаться.
 
*** 
 
   - Магия, - Йеннифэр, глядя в небо над холмами,  оперлась  руками  о  луку
седла, - по мнению некоторых, представляет собою овеществление Хаоса. Она  -
ключ, способный отворять запертые двери. Двери, за которыми  таятся  кошмар,
опасность и невообразимый ужас, враждебные, деструктивные силы, силы чистого
Зла, которые в состоянии уничтожить весь мир, а не только  того,  кто  двери
раскроет.  А  поскольку  любителей  манипулировать  этими  дверями  хватает,
постольку кто-нибудь когда-нибудь да совершит ошибку, и  тогда  гибель  мира
будет предрешена и неизбежна. Следовательно, магия  -  это  месть  и  оружие
Хаоса. То, что после Сопряжения Сфер  люди  научились  пользоваться  магией,
стало проклятием и погибелью мира. Гибелью человечества.  Так  оно  и  есть,
Цири. Те, кто считает магию Хаосом, не ошибаются.
   Вороной жеребец чародейки, почувствовав удар пятками, протяжно  заржал  и
медленно  двинулся  через  вересковые  заросли.   Цири   подогнала   лошадь,
поравнялась с чародейкой. Вереск доходил до стремян.
   - Магия,  -  немного  погодя  снова  заговорила  Йеннифэр,  -  по  мнению
некоторых, есть Искусство. Искусство  могущественное,  элитарное,  способное
творить произведения  прекрасные  и  необычные.  Магия  -  это  дар,  данный
немногим избранным. Те, кто лишен дара, могут лишь с изумлением  и  завистью
взирать на результаты работы творцов, восхищаться созданными произведениями,
одновременно чувствуя, что без этих произведений и этого таланта мир был  бы
беднее. То, что после Сопряжения Сфер некоторые избранные открыли в себе дар
и магию, обнаружили в себе Искусство, есть благословение красоты. Так оно  и
есть. Те, кто считает магию Искусством, тоже правы.
   На куполообразном лысом  холме,  выглядывающем  из  вереска  будто  спина
притаившегося хищника, лежал огромный валун, покоящийся на нескольких камнях
размером поменьше. Чародейка направила коня к нему, не прерывая лекции.
   - Есть также такие, по мнению которых магия - Наука. Чтобы  овладеть  ею,
мало одного дара и врожденных способностей. Необходимы годы упорных  занятий
и напряженного труда, необходима выдержка и самодисциплина.  Так  обретенная
магия - это знание,  это  познание,  границы  которого  постоянно  расширяют
светлые и живые умы путем  опыта,  эксперимента,  практики.  Так  обретенная
магия  -  это  прогресс.  Это  плуг,  ткацкий  станок,   водяная   мельница,
железоплавильный горн, рычаг и многошкивный блок.  Это  прогресс,  развитие,
это - изменение. Это - постоянное движение. Наверх. К  лучшему.  К  звездам.
То, что после Сопряжения Сфер мы открыли магию,  когда-нибудь  позволит  нам
достичь звезд. Слезь с лошади, Цири.
   Йеннифэр подошла к монолиту,  положила  ладонь  на  шершавую  поверхность
камня, осторожно смахнула с него пыль и засохшие листья.
   - Те, кто считает магию Наукой, - проговорила она, - тоже правы.  Запомни
это, Цири. А теперь подойди ко мне.
   Девочка сглотнула, подошла. Чародейка обняла ее рукой.
   - Запомни, - повторила она. - Магия - это Хаос, Искусство и Наука. Она  -
проклятие, благословение и прогресс. Все зависит от того, кто, как и с какой
целью пользуется магией. А магия - всюду. Всюду вокруг нас.  Легкодоступная.
Достаточно протянуть руку. Взгляни. Я протягиваю руку.
   Кромлех ощутимо задрожал. Цири услышала глухой,  далекий,  идущий  из-под
земли гул. Вереск заволновался, полег от вихря, неожиданно обрушившегося  на
холм. Небо резко  потемнело,  затянулось  тучами,  мчащимися  с  невероятной
скоростью. Девочка почувствовала  на  лице  капли  дождя.  Прищурила  глаза,
спасаясь от блеска молний, которыми вдруг заполыхал  горизонт.  Инстинктивно
прижалась к чародейке, к ее пахнущим сиренью и крыжовником волосам.
   - Земля, по которой мы ступаем; огонь, который не угасает  в  ее  недрах;
вода, из которой вышла жизнь и без которой она была бы  невозможна;  воздух,
которым мы дышим, - достаточно протянуть руку, чтобы овладеть ими, заставить
подчиниться себе. Магия всюду. Она в воздухе, в воде, в земле, в огне. И она
за дверьми, которое заперло от нас Сопряжение Сфер. Оттуда,  из-за  запертых
дверей, магия порой протягивает руку к нам. Ты об этом  знаешь,  правда?  Ты
уже почувствовала прикосновение магии,  прикосновение  руки  из-за  закрытых
дверей.  Это  прикосновение  наполняет  тебя  страхом.  Такое  прикосновение
переполняет страхом любого. Ибо в каждом из нас есть Хаос и Порядок, Добро и
Зло. Но всем этим можно овладеть. Надо только  научиться.  И  ты  научишься,
Цири. Для того я и  привела  тебя  сюда,  к  камню,  с  незапамятных  времен
стоящему на перекрестье пульсирующих Силою жил. Коснись его.
   Валун дрожал, а вместе с ним дрожал и вибрировал весь холм.
   - Магия  протягивает  к  тебе  руки,  Цири.  К  тебе,  странная  девочка,
Ребенок-Неожиданность, Дитя Старшей Крови, Крови Эльфов.  Странная  девочки,
вплетенная в Движение и Перемену, в Гибель и Возрождение. Предназначенная  и
являющаяся Предназначением. Магия протягивает к  тебе  руки  из-за  запертых
дверей, к тебе, маленькая песчинка в колесах Механизма Судьбы. Протягивает к
тебе свои когти Хаос, который все еще не уверен, станешь ли ты  его  орудием
или же помехой в его планах. То, что Хаос  является  тебе  в  снах,  и  есть
проявление его неуверенности. Хаос боится тебя. Дитя Предназначения. А хочет
сделать так, чтобы страх чувствовала ты.
   Сверкнула молния, протяжно громыхнул  гром.  Цири  дрожала  от  холода  и
изумления.
   - Хаос не может показать тебе, что он такое в  действительности.  Поэтому
показывает будущее, показывает то, что случится. Он хочет сделать так, чтобы
ты боялась приближающихся дней, чтобы страх перед тем, что ждет тебя и твоих
близких, начал  управлять  тобою,  овладел  тобою  полностью.  Поэтому  Хаос
насылает сны. Сейчас ты покажешь мне, что видишь в снах.  И  страх  овладеет
тобой. А потом ты забудешь и возьмешь  верх  над  страхом.  Взгляни  на  мою
звезду, Цири. Не отрывай от нее глаз.
 
*** 
 
   Что-то блеснуло. Загрохотало.
   Кровь. Губы  Йеннифэр,  разможженные  и  разбитые,  шевелятся  беззвучно,
кровоточат. Белые скалы мелькают в  скачке.  Ржет  конь.  Прыжок.  Пропасть,
бездна. Крик. Полет, бесконечный полет. Бездна...
   В глубине бездны дым. Ступени, ведущие вниз. Va'esse deireadh aep eigean.
Что-то кончается. Что? Elaine blath, Feainnewedd, Дитя Старшей Крови?  Голос
Йеннифэр долетает  как  будто  издалека,  глухо,  он  пробуждает  эхо  среди
истекающих водой каменных стен...
   - Говори!
   Фиалковые  глаза  блестят,  горят  на   исхудавшем,   стянутом   спазмой,
почерневшем от мук лице,  закрытом  вихрем  взлохмаченных,  грязных,  черных
волос. Темнота. Влага. Страх. Ужасающий холод каменных стен.  Холод  металла
на запястьях рук, на щиколотках ног...
   Бездна.  Дым.  Ступени,  ведущие  вниз...  Ступени,   по   которым   надо
спуститься. Необходимо, ибо... ибо  что-то  кончается.  Ибо  наступает  Tedd
Deireadh, Час Конца, Час Волчьей Пурги, Час Белого Хлада и Белого Света...
   Львенок должен умереть! Высшие государственные интересы!
   Идем, говорит Геральт. По ступеням вниз. Так  надо.  Мы  должны.  Другого
пути нет. Только ступени. Вниз!
   Его губы не шевелятся. Они синие. Кровь, всюду  кровь...  Все  ступени  в
крови... Только б  не  поскользнуться...  Ведьмак  спотыкается  только  один
раз... Блеск клинка. Крик. Смерть. Вниз. По ступеням вниз.
   Дым. Огонь. Ужасающая скачка,  цокот  копыт.  Вокруг  -  пожар.  Держись,
Львенок из Цинтры!
   Черный конь ржет. Встает на дыбы. Держись!
   Черный конь пляшет. В прорези шлема, украшенного крыльями  хищной  птицы,
блестят и горят безжалостные глаза.
   Широкий меч, отражая блеск пожара, падает со свистом. Вольт, Цири!  Финт!
Пируэт, выпад! Вольт! Вольт! Слишком медленно! Медленноооо!
   Удар вспышкой ослепляет глаза, сотрясает  все  тело,  боль  на  мгновение
парализует, отупляет, лишает  чувствительности,  потом  вдруг  вспыхивает  с
новой ужасающей силой, впивается в щеку чудовищными острыми  клыками,  рвет,
пронизывает насквозь, отдается в шее, в затылке, в груди, в легких...
   Цири!
   Она чувствовала спиной  и  затылком  шероховатый,  неприятно  неподвижный
холод камня. Она не помнила, когда села. Йеннифэр на коленях  стояла  рядом.
Нежно, но решительно распрямляла ей пальцы,  оторвала  руку  от  щеки.  Щека
пульсировала, пульсировала болью.
 
*** 
 
   - Мама... - простонала Цири. - Мама... Как больно... Мамочка...
   Чародейка коснулась ее лица. Рука была холодной как лед.  Боль  мгновенно
прекратилась.
   - Я видела... - шепнула девочка, прикрывая глаза. -  То,  что  во  сне...
Черного  рыцаря...  Геральта...  И  еще...  Тебя.  Я  видела  тебя,  госпожа
Йеннифэр.
   - Знаю.
   - Я видела тебя... Видела, как...
   - Никогда больше. Никогда больше ты этого не увидишь.  Это  тебе  никогда
больше не приснится. Я дам тебе Силу, которая отгонит от тебя  эти  кошмары.
Для того я тебя сюда привела, Цири, чтобы эту Силу показать. Завтра я  начну
тебе ее давать.
 
*** 
 
   Наступили  тяжелые,  заполненные  трудами  дни,  дни  напряженной  учебы,
изматывающей работы. Йеннифэр  была  решительной,  требовательной,  зачастую
суровой, порой властно грозной. Но нудной - никогда. Если  раньше  Цири  еле
сдерживалась, чтобы не заснуть в храмовой школе, а случалось это иногда и во
время урока под убаюкивающе монотонный голос Нэннеке, Иоли  Первой,  Зарычки
или д