шие  розы  и  салфетка,
испачканная вином и карминовой губной помадой.  Запах  сирени  и  крыжовника
усиливался.
   Лестница вела в спальню, пол которой покрывала большая косматая шкура. На
шкуре валялась белая рубашка с кружевными манжетами и несколько белых роз. И
черный чулок.
   Второй чулок свисал с одного из четырех резных столбиков,  поддерживавших
балдахин над ложем. Рельефы на столбиках изображали фавнов и нимф  в  разных
позах.  Некоторые  позиции  были  весьма  любопытными.  Другие  -   идиотски
смешными. Многие повторялись. В принципе. Геральт громко кашлянул, глядя  на
обилие  черных  локонов,  выбивающихся  из-под  дамастового  одеяла.  Одеяло
пошевелилось и застонало. Геральт кашлянул громче.
   - Бо? - невнятно вопросило обилие черных локонов, - Принес сок?
   - Принес.
   Из-под черных локонов возникло бледное треугольное лицо, фиалковые  глаза
и узкие, слегка кривившиеся губы.
   - О-о-ох... - губы скривились еще сильнее. - О-о-ох... Умру от жажды...
   - Прошу.
   Женщина села, выбравшись  из-под  одеяла.  У  нее  были  ладные  плечи  и
красивая шея,  на  шее  -  черная  бархотка  со  звездообразным,  искрящимся
бриллиантами украшением. Кроме бархотки, на женщине не было ничего.
   - Благодарю. - Она взяла  кубок,  жадно  выпила,  потом  подняла  руку  и
дотронулась до виска. Одеяло сдвинулось еще  больше.  Геральт  отвел  глаза.
Тактично, но без особого желания.
   - Кто ты, собственно говоря, такой? - спросила черноволосая женщина, щуря
глаза и прикрываясь одеялом. - Что тут делаешь? Где этот баран Берран?
   - На который вопрос следует отвечать в первую очередь?
   Он тут же пожалел об иронии. Женщина подняла руку, из пальцев  выстрелила
золотая  лента.  Геральт  рефлекторно  отреагировал,  сложив  ладони  Знаком
Гелиотропа,  выхватил  чары  уже  перед  самым  лицом,  но  разряд  оказался
настолько сильным, что его отбросило назад, на стену. Он сполз на пол.
   - Не надо! - крикнул он,  видя,  что  женщина  поднимает  руку  снова.  -
Госпожа Йеннифэр!  Я  пришел  с  миром,  без  злых  намерений!  От  лестницы
послышался топот, в дверях возникли фигуры слуг.
   - Госпожа Йеннифэр!
   - Уйдите. - спокойно бросила волшебница. - Вы больше не  нужны.  Я  плачу
вам за то, чтобы вы охраняли дом. Но если этот тип все  же  сумел  войти,  я
займусь им сама. Передайте это господину Беррану.  А  для  меня  подготовьте
баню.
   Ведьмак с трудом выпрямился. Йеннифэр,  прищурившись,  молча  глядела  на
него.
   - Ты отбил мое заклинание, - сказала она наконец. - Ты не волшебник,  это
видно. Но отреагировал невероятно быстро.  Говори,  кто  ты,  незнакомец.  И
советую, говори быстро.
   Йеннифэр перевесилась с кровати, ухватив вырезанного на столбике фавна за
неплохо для этой цели приспособленную анатомическую деталь. Не спуская  глаз
с Геральта, подняла с пола халат с меховым воротником.  Плотно  обернувшись,
встала. Не спеша налила себе еще  сока,  выпила  одним  духом,  откашлялась,
подошла. Геральт незаметно массировал крестец, который минуту назад довольно
болезненно соприкоснулся со стеной.
   - Геральт из Ривии, - повторила чародейка, глядя на  него  из-под  черных
ресниц. - Как ты сюда попал? И зачем? Надеюсь,  ничего  плохого  Беррану  не
сделал?
   - Не сделал. Госпожа Йеннифэр, мне нужна твоя помощь.
   - Ведьмак, - проворчала она, подходя ближе и плотнее закутываясь в халат.
- Мало того, что ты вообще первый ведьмак, какого я вижу  в  натуре,  так  к
тому же еще и знаменитый Белый Волк. Наслышана, а как же.
   - Представляю себе.
   - Не знаю, что ты себе представляешь, - зевнула она и придвинулась совсем
близко. - Ты позволишь? - Она коснулась рукой его щеки, заглянула  в  глаза.
Он стиснул зубы. - Зрачки автоматически приспосабливаются к освещению или ты
сужаешь их по желанию?
   - Йеннифэр, - спокойно сказал Геральт, - я ехал в Ринду  целый  день,  не
останавливаясь. Я ждал всю ночь, пока  раскроют  ворота.  Я  дал  по  черепу
привратнику, который не хотел меня впускать. Невежливо  и  нахально  нарушил
твой сон и покой. И все потому, что моему  другу  нужна  помощь,  которую  в
силах оказать только ты. Окажи  ее,  прошу,  а  потом,  если  пожелаешь,  мы
поболтаем о мутациях и аберрациях.
   Она отступила на шаг, некрасиво скривила губы.
   - О какого рода помощи идет речь?
   -  О  восстановлении  магически  пораженных  органов.  Горла,  гортани  и
голосовых связок. Поражение такое, словно его вызвал пурпурный  туман.  Либо
что-то похожее.
   - Похожее, - повторила она. -  Короче  говоря,  не  пурпурный  магический
туман поразил твоего друга. Так что это было? Ну говори, когда меня будят на
рассвете, у меня нет сил и желания зондировать твой мозг.
   - Хм... Лучше будет, если я все начну сначала...
   - О нет, - прервала она - Если все так уж сложно, то  немного  повремени.
Во рту противно, волосы взлохмачены, глаза слипаются, да и  другие  утренние
заботы сильно ограничивают мои способности воспринимать сказанное.  Спустись
в баню и подожди. Я сейчас там буду, и ты мне все расскажешь.
   - Йеннифэр, я не хотел  бы  показаться  нахалом,  но  время  уходит.  Мой
друг...
   - Геральт, - прервала она, - ради тебя я вылезла из постели,  хоть  и  не
собиралась делать этого до обеда. Я готова отказаться  от  завтрака.  Знаешь
почему? Потому что ты принес мне яблочный сок. Ты спешил, ты  страдал  из-за
мучений друга, ты ворвался сюда силой, колотя людей по черепам, и,  несмотря
на это, уделил внимание жаждущей женщине. Тем самым  ты  расположил  меня  к
себе, и, возможно, я тебе помогу. Но от воды и мыла не откажусь. Иди в баню.
Прошу.
   - Хорошо.
   - Геральт?
   - Да? - Он задержался на пороге.
   - Воспользуйся оказией и искупайся тоже. По запаху я могу  определить  не
только породу и возраст, но и масть твоего коня.
 
4 
 
   Iна вошла  в  тот  момент,  когда  Геральт,  сидя  нагишом  на  маленькой
табуретке, ополаскивался из ушата. Он кашлянул и скромно отвернулся.
   - Не стесняйся, - сказала она, кидая охапку одежды на  вешалку.  -  Я  не
теряю сознания при виде  голого  мужчины.  Трисс  Меригольд,  моя  подружка,
говаривает, что если ты  видела  одного,  значит,  видела  всех.  Он  встал,
обернувшись полотенцем вокруг бедер.
   - Прелестный рубец, - улыбнулась Йеннифэр, увидев его грудь.  -  Что  это
было? Попал под пилу на лесопилке?
   Он не ответил. Чародейка продолжала его разглядывать, кокетливо  наклонив
голову.
   - Первый ведьмак, которого мне удалось  рассмотреть  вблизи,  к  тому  же
совершенно раздетого. Ого-го! - Она наклонилась, прислушалась. - Как странно
бьется твое сердце! Очень медленный ритм. Ты можешь  регулировать  выделение
адреналина?  Ах,  прости,   профессиональное   любопытство.   Похоже,   тебя
раздражают разговоры о свойствах твоего организма. И ты привык эти  свойства
называть  словами,  которых  я  очень  не  люблю,  и  при  этом  впадаешь  в
патетический сарказм, которого я не люблю еще больше. Он не отвечал.
   - Ну довольно. Моя ванна остывает. -  Йеннифэр  сделала  такое  движение,
словно хотела скинуть халат, но замялась.  -  Я  буду  купаться,  ты  будешь
рассказывать. Сэкономим время. Но... Не хочу тебя  смущать,  к  тому  же  мы
почти незнакомы. Поэтому, следуя правилам приличия...
   - Я отвернусь, - неуверенно предложил он.
   - Нет. Я должна видеть глаза собеседника. У меня есть идея получше.
   Он услышал, как она произнесла  заклинание,  почувствовал,  как  задрожал
медальон, и увидел черный халат, мягко падающий  на  пол.  А  потом  услышал
плеск воды.
   - Теперь я не вижу твоих глаз, Йеннифэр, - сказал он, - жаль.
   Невидимая волшебница, фыркнув, заплескалась в бадье.
   - Рассказывай.
   Геральт прекратил борьбу с брюками, сел  на  табурет.  Застегивая  пряжки
ботинок, излагал приключение у реки, сокращая до минимума описание борьбы  с
сомом. Йеннифэр не походила на человека, интересующегося рыболовством. Когда
он дошел до того места, где существо-облако выбралось  из  кувшина,  большая
губка, намыливавшая невидимостъ, замерла.
   - Так, так, - услышал он. - Любопытно. Джинн, запертый в бутылке.
   - Какой там джинн, - возразил  он.  -  Какая-то  разновидность  пурпурной
мглы. Какой-то новый, неизвестный ее вид...
   - Новый и неизвестный вид заслуживает того, чтобы его как-то  назвать,  -
произнесла невидимая Йеннифэр. - Джинн - название ничуть не хуже других.
   Продолжай, пожалуйста.
   Мыло в бадье пенилось в ходе его  повествования,  вода  плескалась  через
край. В один из моментов что-то привлекло его  внимание,  он  пригляделся  и
заметил контуры и формы, проявленные мылом, покрывающим невидимость. Контуры
и формы так увлекли его, что он онемел.
   - Рассказывай!  -  подстегнул  его  голос,  исходящий  из  ничего  поверх
контуров и форм. - Что дальше?
   - Это все, - сказал он. - Я прогнал этого, как ты говоришь, джинна...
   - Каким образом? - Черпак поднялся и  вылил  воду.  Мыло  исчезло,  формы
тоже. Геральт вздохнул.
   - Заклинанием.
   -  Каким?  -  Черпак  снова  вылил  воду.  Ведьмак  принялся  следить  за
действиями черпака, ибо вода, хоть и ненадолго, тоже кое-что  проявляла.  Он
повторил заклинание, ради безопасности заменяя  гласную  "э"  вдохом.  Думал
понравиться чародейке знанием этого принципа и сильно удивился,  услышав  из
бадьи дикий хохот.
   - Что тут смешного?
   - Твое заклинание... - Полотенце сплыло с вешалки  и  принялось  вытирать
остатки контуров. - Трисс лопнет от смеха, когда я  ей  расскажу!  Кто  тебя
научил, ведьмак? Этому... заклинанию?
   - Одна жрица из храма Гулдры. Это тайный храмовый язык...
   - Кому тайный - тому тайный. - Полотенце хлестнуло  о  край  бадьи,  вода
плеснула на пол, следы босых ступней обозначили шаги волшебницы.  -  Никакое
это не заклинание, Геральт. И не советую повторять его в других храмах.
   - Если не заклинание, так что? - спросил он, наблюдая  за  тем,  как  два
черных чулка создают из воздуха одну черную ножку за другой.
   - Шутливое выражение. - Трусики с оборками охватили нечто ласкающим  глаз
образом. - Хоть и не совсем цензурное.
   Белая блузка с большим жабо в форме цветка  порхнула  вверх  и  сотворила
формы. Как ведьмак заметил, Йеннифэр не  пользовалась  никакими  штучками  с
китовым усом, которые так любят женщины. Ей это было ни к чему.
   - Какое выражение? - спросил он.
   - Давай не будем об этом.
   Из  стоявшей  на  столике  четырехгранной  хрустальной  бутылки  вылетела
пробка. В бане запахло  сиренью  я  крыжовником.  Пробка  описала  несколько
кругов и прыгнула на место. Чародейка  застегнула  манжеты  нижней  рубашки,
натянула платье и материализовалась.
   - Застегни,  -  повернулась  она  спиной,  расчесывая  волосы  черепашьим
гребнем. У гребня, как  заметил  Геральт,  был  длинный  заостренный  конец,
который в случае нужды мог заменить кинжал.
   Он  расчетливо  медленными  движениями,  пряжка  за  пряжкой,  застегивал
платье, вдыхая аромат ее волос,  черным  каскадом  ниспадающих  до  половины
спины.
   - Возвратимся к твоему "бутылочному" существу, - сказала Йеннифэр, вдевая
в уши бриллиантовые  серьги.  -  Конечно  же,  не  твое  смешное  заклинание
обратило его в бегство. Скорее всего, он просто  разрядил  ярость  на  твоем
дружке и улетел, поскольку это ему надоело.
   - Правдоподобно, - угрюмо  согласился  Геральт.  -  Не  думаю,  чтобы  он
полетел в Цидарис укокошить Вальдо Маркса.
   - Что еще за Вальдо Маркс?
   -  Трубадур,  который  считает  моего  друга,  тоже  поэта  и  трубадура,
бесталанщиной, потакающей  низменным  вкусам  толпы.  Чародейка  обернулась,
странно блеснув фиалковыми глазами.
   - А твой друг успел высказать желание?
   - Даже два, и оба  до  крайности  глупые.  Почему  ты  спрашиваешь?  Ведь
очевидная же нелепица: исполнение желаний гениями, д'йини, духами лампы...
   - Очевидная нелепица, - усмехнувшись, повторила Йеннифэр. - Конечно.
   Вымысел, глупая, бессмысленная сказка,  как  и  все  легенды,  в  которых
добрые  духи  и  ворожейки  исполняют  желания.  Такие  сказки   придумывают
несчастные простачки,  которые  даже  и  не  помышляют  о  том,  чтобы  свои
многочисленные желания и мечты исполнять собственными силами. Приятно знать,
что ты не из их числа, Геральт из Ривии. Поэтому ты близок мне по  духу.  Я,
если чего-то хочу, не мечтаю, а действую.  И  всегда  добиваюсь  того,  чего
желаю.
   - Не сомневаюсь. Ты готова?
   - Готова. - Волшебница подтянула ремешки туфелек и встала.
   Даже на каблуках она была не слишком высока. Тряхнула волосами,  которые,
несмотря на активное расчесывание, сохранили красочно-взвихренный и вьющийся
беспорядок.
   - Есть вопрос, Геральт. Печать, которая закрывала бутылку. Она все еще  у
твоего друга?
   Ведьмак задумался. Печать была не у Лютика, а у него, к тому  же  сейчас.
Но опыт учил, что волшебникам не следует говорить слишком многого.
   - Хм... Думаю, да, - помедлив, ответил он. - Да, пожалуй, у него. А  что?
Эта печать так важна?
   - Странный вопрос, - резко сказала она, - для  ведьмака,  специалиста  по
сверхъестественным чудовищам, которому следовало бы знать, что такая  печать
достаточно серьезна, чтобы к ней не прикасаться. Он стиснул зубы.  Удар  был
точным.
   - Ну что ж, - проговорила Йеннифэр немного мягче.  -  Видимо,  ведьмакам,
как простым смертным, свойственно ошибаться. Ну, можно идти. Где твой друг?
   - Здесь, в Ринде. В доме некого Эррдиля. Эльфа.
   - У Эррдиля, - скривила она губы, внимательно посмотрев на него. -  Знаю,
где это. Полагаю, там же находится и его брат, Хиреадан?
   - Верно. А что...
   - Ничего, - прервала она и, прикрыв глаза, подняла руки. Медальон на  шее
ведьмака задергался, рванул цепочку.
   На  влажной  стене  бани  разгорелся  светящийся   квадрат,   обрамляющий
фосфоресцирующее молочно-белое ничто.
   Ведьмак тихо выругался. Он не любил порталов и перемещений с их помощью.
   - Разве обязательно... - кашлянул он. - Здесь недалеко...
   - Я не могу ходить по улицам, - отрезала она.  -  Здесь  меня  не  любят,
могут оскорбить, закидать камнями,  а  то  и  чем-нибудь  похуже.  Несколько
человек портят мне реноме, думая, что это сойдет им безнаказанно. Не  бойся,
мои порталы безопасны.
   Геральт  был  свидетелем  того,  как  однажды  сквозь  безопасный  портал
пролетела половина человека. Вторую  так  и  не  нашли.  Он  знал  несколько
случаев, когда люди входили в порталы, и о них больше никто никогда и ничего
не слышал.
   Волшебница в очередной раз поправила волосы, пристегнула к поясу расшитый
жемчугами мешочек. Мешочек казался маловатым, чтобы вместить что-либо, кроме
горсти медяков да губной помады, но Геральт  знал,  что  это  необыкновенный
мешочек.
   - Обними меня. Сильнее, я не фарфоровая. В путь?
   Медальон завибрировал, что-то сверкнуло, и Геральт  погрузился  в  черное
ничто, в пронизывающий холод. Он ничего не видел, не слышал, не  чувствовал.
Холод был тем единственным,  что  регистрировали  органы  чувств.  Он  хотел
выругаться, но не успел.
 
5 
 
   - Уже час, как она туда вошла. - Хиреадан  перевернул  стоящую  на  столе
клепсидру. - Начинаю волноваться.  Неужто  с  горлом  Лютика  все  настолько
плохо? Как думаешь, не заглянуть ли к ним?
   - Она явно не желает этого. - Геральт с трудом  допил  кубок  с  травяным
настоем. Он ценил и любил оседлых эльфов за  ум,  выдержку  и  специфическое
чувство юмора, но их вкусов, касающихся пищи и напитков,  не  понимал  и  не
разделял. - Я бы не стал мешать, Хиреадан. Магия требует времени.  Пусть  на
это уйдут даже сутки, лишь бы Лютик выздоровел.
   - Ну что ж, ты прав.
   Из соседнего помещения доносился стук молотков, Эррдиль жил в заброшенной
корчме, которую купил, намереваясь отремонтировать и въехать вместе с женой,
тихой и неразговорчивой эльфкой. Рыцарь Вратимир,  который  после  совместно
проведенной в кордегардии ночи пристал  к  компании,  добровольно  предложил
Эррдилю помощь в ремонтных работах. Вместе с супругами он  взялся  обновлять
панель сразу же, как только прошло замешательство, вызванное  неожиданным  и
эффектным появлением ведьмака и Йеннифэр,  выскочивших  из  стены  в  блеске
портала.
   - Если честно, - начал Хиреадан, - не  думал,  что  у  тебя  так  здорово
пойдет. Йеннифэр не из тех, кто жаждет оказывать помощь. Заботы  ближних  не
очень-то ее волнуют и нарушают сон. Короче  говоря,  не  слышал,  чтобы  она
когда-нибудь кому-нибудь чем-нибудь  помогла  бескорыстно.  Интересно,  ради
чего она взялась помогать тебе и Лютику?
   - Ты не преувеличиваешь? - усмехнулся ведьмак. - Она не произвела на меня
такого уж скверного впечатления. Превосходство, верно, любит показывать,  но
по сравнению с другими колдунами, со всей их наглой сворой,  она  прямо-таки
ходячее обаяние и доброжелательность. Хиреадан улыбнулся.
   - Твои слова звучат так,  -  сказал  он,  -  словно  ты  считаешь,  будто
скорпион красивее паука потому, что у него такой  прелестный  хвостик.  Будь
внимателен, Геральт. Ты не первый, кто так о ней думает,  не  зная,  что  из
своей красоты и  доброжелательности  она  сделала  оружие.  Оружие,  которым
пользуется весьма ловко и беспринципно. Что, разумеется, отнюдь  не  умаляет
того факта, что она на удивление красивая  женщина.  Думаю,  не  возражаешь?
Геральт быстро взглянул на эльфа. Ему уже  второй  раз  показалось,  что  он
замечает на лице Хиреадана след румянца. Это  удивило  его  не  меньше,  чем
слова. Чистокровные эльфы обычно не восхищаются женщинами людей. Даже  очень
красивыми. Йеннифэр же, хоть на свой  манер  и  привлекательная,  красавицей
считаться не могла.
   Вкусы  вкусами,  но  в  действительности  мало   кто   называл   колдуний
"красавицами". В конце концов,  все  они  происходили  из  тех  общественных
слоев, в которых Предназначением дочерей было исключительно замужество.  Кто
подумает осуждать дочь на  годы  кропотливой  учебы  и  пытку  соматическими
изменениями, если ее можно просто удачно выдать замуж? Кому захочется  иметь
в  родне  колдунью?  Несмотря  на  уважение,  которым  пользовались  магики,
родители чародеек не получали никакой выгоды, потому  что  к  тому  времени,
когда девушка завершала учебу, ее переставало что-либо связывать с семьей, в
расчет  шло  только  братство  таких  же,  как  она.   Поэтому   чародейками
становились, как  правило,  дочери  с  нулевыми  шансами  на  замужество.  В
противоположность  священникам  и  друидкам,  которые  неохотно   брали   на
воспитание  некрасивых  или  уродливых  девушек,  чародеи  принимали  любую,
которая проявляла предрасположенность. Если же ребенок проходил сквозь  сито
первых лет обучения, в дело вступала магия -  выпрямляющая  и  выравнивающая
ноги, исправляющая  сросшиеся  кости,  латающая  заячьи  губы,  сглаживающая
рубцы, шрамы  и  следы  перенесенной  оспы.  Молодая  чародейка  становилась
"привлекательной", потому что того требовал престиж  профессии.  Результатом
были псевдокрасивые женщины со злыми и холодными глазами дурнушек. Дурнушек,
неспособных  забыть  о  своей  некрасивой  внешности,  прикрытой  магической
маской, причем не для того, чтобы  их  осчастливить,  а  исключительно  ради
упомянутого престижа. Нет, Геральт не понимал Хиреадана.  Его  глаза,  глаза
ведьмака, замечали слишком много деталей.
   - Нет, Хиреадан, - ответил он на вопрос. - Не возражаю.  И  благодарю  за
предупреждение. Но сейчас дело исключительно в Лютике. Он пострадал при мне,
в моем присутствии. Я не сумел его уберечь, не смог помочь. Если б  я  знал,
что это его вылечит, я уселся бы на скорпиона голым задом.
   - Этого-то ты и должен опасаться больше  всего,  -  загадочно  усмехнулся
эльф. - Потому что Йеннифэр знает об этом и любит использовать свое  знание.
Не доверяй ей, Геральт. Она опасна.
   Геральт не ответил.
   Наверху скрипнула дверь. Йеннифэр стояла на лестнице, опершись о поручни.
   - Ведьмак, можешь на минутку заглянуть?
   - Конечно