роворчала Ассирэ. - Что еще, Картия? -  Агента,  которого
Ваттье держал в отряде Скеллена и  который  тоже  исчез,  звали  Нератин
Цека. Ваттье его, видимо, очень ценил, потому  что  сильно  удручен  его
исчезновением.
   "Я тоже, - подумала Ассирэ, - удручена исчезновением Иедии Мекессера.
Но в отличие от Ваттье де Ридо я скоро буду знать, что случилось".
   - А Риенс? Ваттье больше с ним не встречался? - Нет. Не говорил.
   Обе долго молчали. Кот на коленях Ассирэ громко мурлыкал.  -  Госпожа
Ассирэ? - Да, Картия?
   - И долго мне еще играть роль глупой любовницы? Хотелось бы вернуться
к занятиям. Посвятить себя научной работе...
   - Недолго, - прервала Ассирэ. - Но еще и  не  очень  скоро.  Держись,
дитя мое. Кантарелла вздохнула.
   Они окончили беседу и попрощавшись. Ассирэ вар Анагыд согнала кота  с
коленей, еще раз прочитала письмо Фрингильи Виго, отдыхавшей в Туссенте,
и задумалась, поскольку письмо беспокоило. Между строк в нем угадывались
какие-то мысли, которые Ассирэ улавливала, но не понимала. Уже  миновала
полночь, когда Ассирэ вар Анагыд, нильфгаардская  чародейка,  привела  в
действие мегаскоп и установила телесвязь с замком Монтекальво в Редании.
   На  Филиппе  Эйльхарт  была   коротюсенькая   ночная   рубашечка   на
тонюсеньких бретелечках, а на щеках и в вырезе декольте -  следы  губной
помады. Ассирэ величайшим  усилием  воли  сдержала  гримасу  отвращения.
"Никогда-приникогда я не  смогу  этого  понять,  -  подумала  она,  -  и
понимать не хочу. Этого". - Мы можем говорить свободно?
   Филиппа сделала рукой широкий жест, укрывая  себя  магической  сферой
тайны. - Теперь да.
   - У меня есть сведения, - сухо начала Ассирэ.  -  Сами  по  себе  они
ничего сенсационного не  представляют,  об  этом  болтают  даже  бабы  у
колодцев. Тем не менее...
 
*** 
 
   - Редания, - сказал Эстерад Тиссен, глядя на карту, - в данный момент
может выставить пять тысяч линейных  бойцов,  из  них  четыре  тысячи  -
тяжелой конницы. Округляя, разумеется.
   Дийкстра кивнул. Подсчет был абсолютно точным. - У Демавенда  и  Мэвы
была такая же армия. Эмгыр разгромил ее за двадцать шесть  дней.  То  же
случится и с войсками Редании и  Темерии,  если  вы  их  не  укупите.  Я
поддерживаю вашу идею, Дийкстра, твою  и  Филиппы  Эйльхарт.  Вам  нужны
войска.  Вам   необходима   боевая,   хорошо   обученная   и   прекрасно
экипированная конница. И такую конницу вы хотите  получить  за  какой-то
жалкий миллион бизантов. Шпион наклоном головы подтвердил, что и  против
такого расчета ему возразить нечего.
   - Однако, как тебе, несомненно, известно, - сухо продолжал король,  -
Ковир всегда был, есть и будет нейтральным.  С  Нильфгаардской  империей
нас связывает трактат, подписанный еще моим дедом, Эстерилем Тиссеном, и
императором Фергусом вар Эмрейсом. Буква данного трактата  не  разрешает
Ковиру поддерживать врагов  Нильфгаарда  военной  силой.  Либо  деньгами
на... военную силу.
   - Когда Эмгыр вар Эмрейс задушит  Темерию  и  Реданию,  -  откашлялся
Дийкстра, - тогда он обратит  взор  свой  на  Север.  Эмгыр  никогда  не
насытится. Может статься, что ваш трактат  мгновенно  перестанет  стоить
чего-либо. Только что  мы  говорили  о  Фольтесте  Темерийском,  который
договорами с Нильфгаардом сумел купить  себе  всего-навсего  шестнадцать
дней мира...
   - О, дорогой  мой,  -  отмахнулся  Эстерад.  -  Это,  знаешь  ли,  не
аргумент. С договорами о мире дела обстоят так же,  как  с  супружескими
пактами - их не заключают с мыслью об измене, а коли уж заключают, то не
подозревают в измене противную сторону. А  кому  это  не  нравится,  тот
пусть не женится. Ибо нельзя  стать  рогачом,  не  будучи  женатым,  но,
согласись, страх перед рогами - обидное и  довольно  смешное  оправдание
вынужденного целибата. А рога в семейной жизни не должны быть темой  для
рассуждений типа "что было б, если  бы?".  До  тех  пор,  пока  рога  не
выросли, и говорить не о чем... Кстати,  о  рогах:  как  чувствует  себя
супруг прелестной Мари, маркизы де Мереей, реданский министр финансов?
   - Ваше королевское величество,  -  натянуто  поклонился  Дийкстра,  -
располагает достойными зависти информаторами.
   - А и верно, располагаю, -  согласился  король.  -  Ты  удивился  бы,
узнав, сколькими и сколь хорошими. Но и  тебе  нечего  стыдиться  своих.
Тех, которые отираются при моих дворах здесь и в Понт Ванисе.  О,  слово
даю, любой из них достоин высочайшей похвалы. Дийкстра  даже  бровью  не
повел.
   - Эмгыр вар Эмрейс тоже не испытывает недостатка в хороших  и  удачно
пристроенных агентах. Поэтому повторяю: государственные интересы  Ковира
- нейтралитет и принцип pacta sunt servanda <договора следует  выполнять
(лат.).>. Ковир не нарушает заключенных  договоров.  Ковир  не  нарушает
договоров даже ради того, чтобы опередить нарушение договоров  противной
стороной.
   - Осмелюсь заметить, - сказал Дийкстра, - что Редания  не  предлагает
Ковиру нарушать пакты. Редания ни в коей  мере  не  стремится  заключить
союз либо заполучить военную помощь Ковира против  Нильфгаарда.  Редания
хотела бы... одолжить небольшую сумму, которую мы вернем...
   - Мне известно, - прервал король, - как вы возвращаете.  Но  все  это
чисто академические рассуждения, ибо я  не  одолжу  вам  ни  шелонга.  А
дурной казуистикой меня потчевать незачем, Дийкстра, поскольку она  идет
тебе, как волку  слюнявчик.  Есть  у  тебя  какие-нибудь  другие,  более
серьезные, умные и удачные аргументы? - Нет.
   - Твое счастье, - после недолгого молчания сказал Эстерад  Тиссен,  -
что ты стал шпионом. В торговле б ты не преуспел.
 
*** 
 
   Испокон веков у всех коронованных пар  были  раздельные  опочивальни.
Короли - с весьма различной регулярностью -  посещали  спальни  королев,
случалось и королевам наносить неожиданные визиты королям. Затем супруги
расходились по собственным комнатам и ложам.
   Монаршья чета Ковира и в этом  отношении  была  исключением.  Эстерад
Тиссен и Зулейка всегда почивали вместе -  в  одной  спальне,  на  одном
гигантском ложе под огромным балдахином.
   Перед тем как уснуть, Зулейка,  нацепив  очки,  в  которых  стыдилась
показываться подданным, обычно почитывала свою  Хорошую  Книгу.  Эстерад
Тиссен обычно болтал.
   В ту ночь тоже все было как обычно. Эстерад натянул ночной  колпак  и
взял в руки скипетр. Он обожал держать скипетр и поигрывать  им,  но  не
делал этого на людях, ибо  опасался,  как  бы  подданные  не  сочли  его
претенциозным.
   - Знаешь, Зулейка, - болтал он, - преудивительнейшие  меня  последнее
время посещают сны. Уж которую ночь кряду  мне  снится  та  ведьма,  моя
матушка. Встанет надо мной и долдонит: "Есть у меня жена  для  Танкреда,
есть жена для Ганкреда". И показывает  симпатичную,  но  очень  уж  юную
девочку. И знаешь, Зулейка. что это за девочка? Цири, внучка Калантэ. Ты
помнишь Калантэ, Зулейка? - Помню, супруг мой.
   - Цири, - продолжал  Эстерад,  поигрывая  скипетром,  -  это  та,  на
которой  якобы  хочет  жениться  Эмгыр  вар  Эмрейс.  Странный   марьяж,
поразительный... Так каким же, черт  побери,  образом  она  может  стать
женой Танкреда?
   - Танкреду, - голос у Зулейки немного изменился,  как  всегда,  когда
она говорила о сыне, - не помешала бы жена. Может, остепенится...
   - Возможно, - вздохнул Эстерад. - Хоть сомневаюсь, но возможно...  Во
всяком случае, супружество  дает  какой-то  шанс.  Хм-м-м...  Интересно!
Цири... Ковир и Цинтра... Устье Яруги! Недурно звучит, недурно.  Удачный
был бы союз... Удачное родство... Однако если эту малышку присмотрел для
себя Эмгыр... Только вот чего ради именно она является  мне  в  снах?  И
почему, черт побери, мне вообще снится такая ересь? Во время Эквинокция,
помнишь, когда я тебя тоже разбудил... Бр-р-р, какой же это был  кошмар,
чертовски рад, что не могу вспомнить подробностей... Хм-м-м... А  может,
призвать какою-нибудь астролога? Ворожея? Медиума?
   - Сейчас в Лан Эксетере пребывает госпожа Шеала де Танкарвилль.
   - Нет, - поморщился король. - Этой чародейки я не хочу.  Она  слишком
уж мудра. У меня под боком вырастает вторая Филиппа Эйльхарт. Мудрых баб
слишком  влечет  аромат  власти,  их  нельзя  раззадоривать  ласками   и
доверием. - Ты, дорогой супруг, как всегда, прав.  -  Хм-м-м...  Но  эти
сны...
   - Хорошая Книга, - Зулейка перелистнула несколько страниц, - говорит,
что, когда человек засыпает, боги открывают ему уши и говорят к  нему...
А вот пророк Лебеда учит, что, видя сон, видишь либо  великую  мудрость,
либо великую глупость... Искусство состоит в том, чтобы распознать,  что
именно.
   - Женитьбу Танкреда на возможной невесте Эмгыра вряд ли можно считать
великой мудростью! - вздохнул Эстерад. - А если уж говорить о  мудрости,
то я б хотел, чтобы таковая снизошла на меня во  сне.  Речь  о  деле,  с
которым сюда прибыл Дийкстра. Очень сложное дело. Потому что, видишь ли,
дражайшая  моя  Зулейка,  рассудок  не  позволяет  мне  ликовать,  когда
Нильфгаард безостановочно прет на север и в любой  момент  может  занять
Новиград, ибо из Новиграда все, в том числе и наш нейтралитет,  выглядит
иначе, нежели с дальнего юга. Так что хорошо было бы, если б  Редания  и
Темерия остановили натиск Нильфгаарда  и  прогнали  агрессора  вновь  за
Яругу. Но будет ли хорошо, ежели они сделают  это  за  наши  деньги?  Ты
слушаешь меня, о любимая супруга? - Я слушаю тебя, любезный супруг  мой.
- И что ты на это скажешь?
   - Всяческую мудрость вмещает в себя Хорошая Книга. - А не говорит  ли
твоя Хорошая  Книга,  что  делать,  когда  приходит  этакий  Дийкстра  и
домогается от тебя миллиона?
   - Книга, - заморгала поверх очков Зулейка,  -  ничего  не  говорит  о
бесчестных деньгах. Но в одном из стихов сказано:  давать  есть  большее
счастье,  нежели  брать,  а   поддерживать   убогого   милостыней   есть
благородство. Сказано: раздай все, и это облагородит душу твою.
   - Ну да, а мешок и брюхо - выпотрошит, - проворчал Эстерад Тиссен.  -
А что, Зулейка, кроме стихов о благородном одарении и раздаче милостыни,
не содержит  ли  Книга  каких-либо  мудростей,  касающихся  интереса?  К
примеру, что Книга говорит об эквивалентном обмене?
   Королева поправила очки и принялась быстро листать инкунабулу.
   - Как Иаков богам, так и боги Иакову, - прочитала она. Эстерад  долго
молчал, наконец медленно проговорил: - А еще что-нибудь?  Зулейка  снова
принялась терзать Книгу.
   - Нашла, - наконец сказала  она,  -  кое-что  в  премудрости  пророка
Лебеды. Прочесть? - Сделай милость.
   - Пророк Лебеда учит: воистину убогого подаянием поддержи. Но  вместо
того, чтобы дать убогому целый арбуз,  дай  ему  пол-арбуза,  ибо  иначе
убогий может свихнуться от счастья.
   - Пол-арбуза, - фыркнул Эстерад Тиссен.  -  Стало  быть,  полмиллиона
бизантов? А ведомо ли тебе, Зулейка, что иметь полмиллиона  и  не  иметь
полмиллиона - это в сумме получается целый миллион?
   - Ты не  дал  мне  докончить,  -  окинула  Зулейка  супруга  сердитым
взглядом поверх очков. - Далее пророк говорит: еще  лучше  дать  убогому
четверть арбуза. И вовсе уж хорошо сделать так, чтобы кто-то другой  дал
убогому арбуз. Поскольку, истинно говорю вам,  всегда  отыщется  тот,  у
кого  есть  арбуз  и  кто  склонен  им  одарить  убогого,  ежели  не  из
благородства чувств своих, то по расчету либо иному поводу.
   - У! - хватанул король Ковира скипетром по ночному столику. - А  ведь
и верно, головастый был мужик этот твой пророк Лебеда! Вместо того чтобы
дать, постараться заставить это сделать другого? Это мне  нравится,  вот
они, слова истинно медоточивые. Нет,  ты  поищи-ка  еще  в  премудростях
твоего пророка, любезная моя Зулейка. Уверен, обнаружишь там  что-нибудь
такое, что позволит мне без ущерба  решить  проблему  Редании  и  армии,
которую Редания намерена создать за мои деньги.
   Зулейка долго-долго листала Книгу, прежде чем принялась читать.
   - Сказал однажды пророку Лебеде ученик его: "Научи меня, учитель, как
мне поступить? Возжелал, понимаешь ли, ближний мой моего  любимого  пса.
Если отдам любезное мне животное, сердце мое разорвется от жалости. Если
же не отдам, буду несчастлив, ибо обижу  ближнего  своего  отказом.  Что
делать?" "А нет ли у тебя, - спросил пророк, - чего-нибудь  такого,  что
бы ты любил менее,  нежели  любимого  своего  пса?"  "Есть,  учитель,  -
ответствовал ученик, - кот озорной, шкодник неуемный. И я вообще его  не
люблю". И сказал тогда пророк Лебеда:  "Возьми  оного  кота  -  шкодника
неуемного, озорника - и подари его ближнему твоему. Тем самым ощутишь ты
двойное счастье - отделаешься от кота и  ближнего  порадуешь.  Поскольку
чаще всего ближний не подарка самого жаждет, но  просто  быть  одаренным
желает".
   Эстерад какое-то время молчал, наморщив лоб. Наконец спросил:
   - Зулейка? А это что же, один и тот же пророк-то был? - Возьми  оного
кота  -  шкодника  неуемного,  озорника...  -  Слышал  уже,  слышал!   -
воскликнул король, но тут же помягчал: - Прости, возлюбленнейшая. Дело в
том, что я никак в толк не возьму, какая связь у кота с... Он  замолчал.
И надолго задумался.
 
*** 
 
   Спустя восемьдесят пять лет, когда ситуация изменилась настолько, что
о некоторых проблемах и  людях  уже  можно  было  говорить  без  опаски,
заговорил Гвискар Вермуллен, герцог Крейденский, внук Эстерада  Тиссена,
сын его старшей дочери Гудемунды. Герцог Гвискар к тому времени уже  был
ветхим годами старцем, но события, свидетелем которых ему довелось быть,
помнил хорошо. Именно герцог  Гвискар  раскрыл,  откуда  взялся  миллион
бизантов, с помощью которых Редания экипировала конную армию для войны с
Нильфгаардом. Миллион этот был  взят,  как  предполагали,  не  из  казны
Ковира, а из богатств Новиграда. Эстерад Тиссен,  выдал  тайну  Гвискар,
получил новиградские деньги за участие в создании компаний по  заморской
торговле. Парадоксально то, что компании эти  создавались  при  активном
участии  нильфгаардских  купцов.  Из  откровений  престарелого   герцога
следовало, значит, что сам Нильфгаард - в определенной степени - оплатил
организацию враждебной себе реданской армии.
   - Дедушка, - вспомнил Гвискар Вермуллен, - говорил что-то об  арбузах
и при этом шельмовски улыбался. Говорил, что всегда отыщется такой,  кто
пожелает одарить бедного, хотя бы и по расчету. Говорил также, что  коли
сам Нильфгаард  присовокупляется  к  увеличению  силы  и  боеспособности
реданского войска, то не может за то же самое иметь претензий к другим.
   - А потом, - продолжал старец, - дедушка призвал к себе  моего  отца,
который в то время руководил разведкой, и министра внутренних  дел.  Те,
узнав, какие приказы им предстоит выполнять, впали в  панику.  Ибо  речь
шла о том, чтобы выпустить из тюрем и вернуть из ссылки свыше трех тысяч
человек. Больше чем сотне предстояло отменить домашние аресты.
   Нет, речь шла не только о бандитах, обычных  преступниках  и  наемных
кондотьерах.  Помилованию  подлежали  прежде  всего  диссиденты.   Среди
помилованных оказались и сторонники  сверженного  короля  Рыда,  и  люди
узурпатора Иди, их преданнейшие партизаны. К тому же  не  только  такие,
которые поддерживали словами: большинство сидели за диверсии, покушения,
вооруженные бунты. Министр внутренних дел  был  в  шоке,  папаша  сильно
обеспокоен.
   - Дедушка же, - рассказывал герцог, - смеялся так,  словно  это  была
лучшая шутка из лучших. А потом сказал, помню каждое слово:  "Величайшее
ваше упущение, господа, состоит в том, что вы не читаете на ночь Хорошую
Книгу. Если б читали, то понимали бы идеи своего монарха. А так - будете
выполнять приказы, не понимая их. Но  не  отчаивайтесь  напрасно  и  про
запас, ваш монарх знает, что делает. А теперь  идите  и  выпустите  всех
моих проказников, котов - шкодников неуемных".
   Именно так он и сказал: проказников, котов -  шкодников  неуемных.  А
речь-то шла - о чем тогда никто и подумать не мог -  о  будущих  героях,
командирах, покрывших себя честью и славой. Этими  дедушкиными  "котами"
были известные позже кондотьеры: Адам "Адью"  Пангратт,  Лоренцо  Молла,
Хуан "Фронтино" Гуттьерес... и Джулия  Абатемарко,  которая  прослыла  в
Редании как "Сладкая Ветреница"... Вы, молодые, этого не помните,  но  в
мои времена, когда мы играли в войну, любой  парень  хотел  быть  "Адью"
Панграттом, а каждая девчонка - Джулией "Сладкой  Ветреницей"...  А  для
дедушки все они были "котами-шкодниками", хе-хе...
   Позже же, - мямлил Гвискар Вермуллен, - дедушка взял меня за  руку  и
вывел на террасу, с которой бабушка Зулейка кормила чаек. Дедушка сказал
ей... он ей сказал...
   Старик медленно и с огромным  напряжением  пытался  вспомнить  слова,
которые тогда, восемьдесят пять лет назад, король Эстерад Тиссен  сказал
жене, королеве Зулейке, на нависшей над Большим Каналом  террасе  дворца
Энсенада.
   - ...сказал, - вспомнил наконец герцог, - "Знаешь ли  ты,  любимейшая
моя супруга, что  я  обнаружил  еще  одну  премудрость  среди  множества
премудростей пророка Лебеды? Такую, которая даст мне еще одну выгоду при
одарении  Редании  котами-шкодниками?   Коты,   дорогая   моя   Зулейка,
возвращаются домой. Коты всегда возвращаются домой. Ну а когда мои  коты
вернутся, когда принесут добычу, свое жалованье, богатства... Вот  тогда
я обложу этих котов налогами..." ***
 
   Последний раз король Эстерад Тиссен беседовал  с  Дийкстрой  один  на
один,  даже  без  Зулейки.  Правда,  на  полу  гигантского  зала   играл
десятилетний мальчик, но на него не обращали внимания, да кроме того  он
был  так  занят  своими  оловянными  солдатиками,  что   совершенно   не
интересовался разговорами взрослых.
   - Это Гвискар, - пояснил Эстерад, указывая на мальчика головой. - Мой
внук, сын моей Гудемунды и  того  шалопая,  князя  Вермуллена.  Но  этот
малыш, Гвискар, единственная надежда Ковира, если Танкред  Тиссен  вдруг
окажется... Ну, если с Танкредом что-нибудь приключится...
   Дийкстре была не чужда проблема Ковира. И лично проблема Эстерада. Он
знал, что с Танкредом уже кое-что приключилось.  У  парня  если  и  были
вообще данные стать королем, то только королем очень скверным.
   - Твой вопрос, - проговорил Эстерад,  -  в  принципе  уже  решен,  ты
можешь начинать думать, как  наиболее  эффективно  использовать  миллион
бизантов, который вскоре окажется в третогорской казне.
   Он наклонился  и  украдкой  поднял  одного  из  оловянных  солдатиков
Гвискара, кавалериста с занесенным палашом.
   - Возьми и как следует спрячь. Тот, кто  покажет  второго  такого  же
воина, будет моим посланцем. Учти это, даже если он будет выглядеть так,
что ты не поверишь, будто  это  мой  человек,  знающий  проблемы  нашего
миллиона.  Любой  другой  будет  провокатором,   и   отнесись   к   нему
соответственно.
   -  Редания,  -  поклонился  Дийкстра,  -  не  забудет  этого   вашему
королевскому величеству. Я же от собственного имени хочу  заверить  ваше
королевское величество в моей личной благодарности.
   - Не заверяй, а давай сюда ту тысячу, с помощью  которой  намеревался
завоевать   благосклонность   моего   министра.   Что   ж,    по-твоему,
благосклонность короля не  заслуживает  взятки?  -  И  ваше  королевское
величество снизойдет... - Снизойдет, снизойдет. Давай деньги,  Дийкстра.
Иметь тысячу и не иметь тысячи... - Это в сумме дает две тысячи. Знаю.
 
*** 
 
   В дальнем крыле Энсенады, в  комнате  значительно  меньших  размеров,
чародейка Шеала  де  Танкарвилль  сосредоточенно  и  серьезно  выслушала
сообщение королевы Зулейки.
   - Прелестно, - кивнула она. - Прелестно, ваше королевское величество.
   - Я сделала все так, как ты посоветовала, госпожа Шеала. - Благодарю.
И еще раз уверяю вас -  мы  действуем  в  общих  интересах.  Ради  блага
страны. И династии. Королева  Зулейка  кашлянула,  голос  у  нее  слегка
изменился. - А... А Танкред, госпожа Шеала? - Я дала  слово,  -  холодно
сказала Ш