слезам не было конца.
   - Такая банальная мелодрама, - убежденно сказал Лютик,  указывая  пальцем
на трогательную сцену, - может случиться только в реальной жизни.  Попытайся
я таким манером закончить одну из своих баллад, меня б подняли на смех.
   - Несомненно, -  подтвердил  Золтан.  -  Однако  такая  мелодраматическая
банальность радует. На сердце легчает,  когда  видишь,  что  судьба  кому-то
дарит, а не отнимает. Ну - бабы с возу... Вел, вел, аж наконец довел. Пошли,
нечего стоять.
   Ведьмак  хотел  было  предложить  немного   повременить,   надеясь,   что
какая-нибудь  из  женщин  сочтет  нужным  хотя   бы   словом   поблагодарить
краснолюда.  Но  тут  же  раздумал,  видя,  что  его  надеждам  не   суждено
оправдаться.   Обрадованные   встречей   женщины   вообще   забыли   об   их
существовании.
   - Чего стоишь? - быстро глянул  на  него  Золтан.  -  Ждешь,  когда  тебя
цветами обсыпят? Медком помажут? Собираемся, нечего нам тут делать.
   - Ты прав.
   Далеко они не ушли. Их остановил тоненький голосок веснушчатой девочки  с
косичками. В руке у нее был большой букет полевых цветов.
   - Спасибо вам, - задыхаясь от быстрого бега,  пропищала  она,  -  что  вы
охраняли меня, и братика, и маму. Что были добрые к нам и вообще. Я  нарвала
вам цветочков.
   - Спасибо, - сказал Золтан Хивай.
   - Вы добрые, -  добавила  девчушка,  прикусив  кончик  косички.  -  Я  ни
капельки не верю тому, что говорит моя тетка. Вы  совсем-совсем  никакие  не
паршивые подземные карлы. Ты, дяденька, не седой выродок из ада, а ты,  дядя
Лютик, вовсе никакой не кичливый индюк. Неправду она говорила, моя тетка.  А
ты, тетя Мильва, вовсе никакая не разбойница с луком, а тетя Мария, и я тебя
люблю. Тебе я нарвала самых красивых цветочков.
   - Спасибо, - сказала Мильва чуть-чуть изменившимся голосом.
   - От всех нас спасибо.  -  добавил  Золтан.  -  Эй,  Персиваль,  паршивый
подземный карл, дай-ка ребенку что-нибудь на прощание.  Не  завалялся  ли  у
тебя в кармане какой-нибудь ненужный камень?
   - Завалялся.  Держи,  мазеличка.  Это  алюмосиликат  бериллия,  популярно
называемый...
   - Изумрудом, - докончил краснолюд. - Не забивай ребенку голову, все равно
не запомнит.
   - Ой, какой красивый! Зелененький! Спасибо! Большое-пребольшое!
   - Играй на здоровье.
   - И не потеряй, - буркнул "кичливый индюк" Лютик. - За этот камушек можно
купить небольшую усадьбу.
   - А, брось. - Золтан приладил к колпаку полученные от девочки васильки. -
Камень как камень, о чем говорить. Бывай  здорова,  малявка.  А  мы  пойдем,
присядем где-нибудь у брода, подождем Бруйса, Язона и  других.  Они  вот-вот
должны быть. Странно, что их так долго не видать. Забыл, дубом меня  хрясть,
отобрать у них карты. Спорю, сидят где-нибудь и режутся в гвинт!
   - Коней надо накормить, - сказала Мильва. - И напоить. Пошли к реке.
   - Может, и для нас найдется какая-никакая теплая еда, - добавил Лютик.  -
Персиваль, пошукай в лагере, воспользуйся своим носярой  на  пользу  народу.
Подсядем там, где вкуснее готовят.
   К их легкому удивлению,  доступ  к  реке  охранялся.  Стерегущие  водопой
мужики потребовали по грошу за коня. Мильва и Золтан взъярились не на шутку,
но Геральт, не желая скандала и связанного с ним шума, успокоил их, а  Лютик
выложил найденные на дне кармана монеты.
   Вскоре обнаружился Персиваль Шуттенбах, злой и грустный.
   - Нашел поесть?
   Гном высморкался и вытер пальцы о шерсть проходившей мимо овцы.
   - Нашел, только не знаю, хватит ли нас  на  нее.  Здесь  за  все  требуют
деньги, а цена - хошь стой, хошь падай!  Мука  и  крупы  -  крона  за  фунт.
Тарелка жидкого супа - два нобиля. Котелок пойманных в  Хотле  вьюнов  стоит
столько, сколько в Диллингене фунт вяленого лосося...
   - А фураж?
   - Талер за мерку овса.
   - Сколько-сколько? - взорвался краснолюд. - Сколько?
   - Сколь-сколь, - буркнула Мильва. - Лошадей спроси,  сколь.  Падут,  если
заставим траву щипать! Впрочем, здесь и травы-то нет.
   Против очевидных фактов не  попрешь.  Не  помогла  и  бурная  торговля  с
владельцем овса. Парень отобрал у Лютика остатки  денег,  получил  несколько
ругательств от Золтана, впрочем, нисколько  не  обидевшись.  А  кони  охотно
сунули морды в мешки с кормом.
   - Чертовы обдиралы! - верещал краснолюд, разряжая злость ударами палки по
колесам телег, мимо  которых  проходил.  -  Как  они  еще  дышать  позволяют
задарма, не требуют полгрошика за вдох. Или пятак за.., кучу!
   - Высшие физиологические потребности, - вполне серьезно заметил Регис,  -
таксированы соответственно. Видите натянутую на жерди палатку? И мужика, что
стоит рядом? Он торгует прелестями собственной дочери. Цена - договорная.  Я
только что видел, как он принял курицу.
   - Хреновое же у вас будущее, люди, - угрюмо бросил Золтан Хивай. - Каждое
разумное  творение  на  этом  свете,  попав  в  беду,  нужду  и   несчастье,
присоединяется к собратьям, потому что вместе легче переждать  худое  время.
Один другому помогает. А у вас, людей, каждый только  и  знает,  как  бы  на
чужой беде нажиться. В голод пищей не поделится, пожирает тех, кто послабее.
Такое поведение объяснимо  у  волков,  ибо  дает  выжить  самым  здоровым  и
сильным. Но  у  разумных  рас  такая  селекция  обычно  позволяет  выжить  и
командовать другими самым большим подлецам. Выводы и прогнозы сделайте сами.
   Лютик  резко  возразил,  приведя  известные  ему  примеры   еще   большей
обдираловки и торгашества среди краснолюдов, но Золтан и Персиваль заглушили
его, одновременно проиграв на губах протяжные  звуки,  имитирующие  пускание
ветров, что  у  обеих  разумных  рас  выражало  пренебрежение  к  аргументам
оппонента. Конец начавшейся было ссоре положило неожиданное появление группы
кметов, предводительствуемых уже знакомым по охоте на вампиров стариканом  в
фетровом колпаке.
   - Мы касательно Лаптя, - сказал один из кметов.
   - Не покупаем, - в унисон буркнули краснолюд и гном.
   - Энто тот, которому башку пробили, - быстро пояснил другой  кмет,  -  мы
его женить замышляли.
   - Не возражаю, - зло сказал Золтан.  -  Всего  ему  наилучшего  на  новом
жизненном пути. Желаю здоровья, счастья, успехов в делах и личной жизни.
   - И множества маленьких Лаптят, - добавил Лютик.
   - Ну-ну, милсдари, - сказал кмет. - Вам бы все хиханьки  да  хаханьки,  а
как нам его таперича женить-то? Ежели он опосля того, как вы  ему  в  умишко
долбанули, вовсе дурной стал, дня от ночи не отличает?
   - Ну, не так уж все паршиво, - буркнула Мильва, глядя в землю.  -  Мнится
мне, ему уж полегчало. Гораздо лучше, чем с самого с ранья.
   - Не знаю я, какой Лапоть с самого с ранья был,  -  возразил  кмет,  -  а
только видел, как стоял он перед оглоблей, торчком торчавшей, и  втолковывал
той оглобле, какая она красна девка. Э, чего  тут  болтать,  скажу  коротко:
гоните штрах за убивство.
   - Чего-чего?
   - Кады лыцарь кмета прибьет, должон штрах платить. Так в законе сказано.
   - Я не рыцарь! - рявкнула Мильва.
   - Это во-первых, - поддакнул  Лютик.  -  Во-вторых,  это  был  несчастный
случай. В-третьих, Лапоть жив, значит, не может быть  и  речи  о  штрафе  за
убийство. Самое большее -  о  компенсации,  то  есть  возмещении  ущерба.  А
в-четвертых, у нас нет денег.
   - Тады отдавайте конев.
   - А ху-ху не хо-хо? - Глаза Мильвы зловеще прищурились. - Да ты,  похоже,
вконец сбрендил, кметок! Гляди не переусердствуй.
   - Крррва мать! - заскрежетал Фельдмаршал Дуб.
   - Вот, прямо в самое суть попала птица, - протяжно сказал  Золтан  Хивай,
похлопывая по засунутому за пояс топорику. - Чтоб вы знали, мужики,  у  меня
тоже не самое лучшее мнение о матерях тех типов, у которых только и  мыслей,
как заработать, пусть даже на раздолбанной башке сородича. Двигайте  отсюда,
люди. Если уйдете немедленно, обещаю - гнаться не стану.
   - Не хочите платить, дык пусть вас вышние власти рассудют.
   Краснолюд скрипнул зубами и уже потянулся к топорику, но Геральт  схватил
его за локоть.
   - Спокойно. Так ты намерен разрешить проблему? Укокошить их?
   - Почему сразу уж - укокошить? Достаточно порядком покалечить.
   - Хватит, черт побери, - прошипел ведьмак, потом обратился к кмету:
   - Кто у вас тут вышняя власть, о которой ты говорил?
   - Староста наш лагерный, Эктор Ляабс, солтыс из пожженной Брэзы.
   - Ведите к нему. Как-нибудь договоримся.
   - Он таперича занятый, - сказал кмет. - Суд над чаровницей  чинит.  Вона,
видите, какая тамотки толпишща,  возле  клена.  Ведьму  схватили,  котора  с
вомпером в сговоре была.
   - Снова вампир, - развел руками Лютик. - Слышите? Они опять за свое. Если
не могилы раскапывать, так чародеек ловить, соучастниц  вампирьих.  Люди,  а
может, вместо того чтобы орать, сеять и урожаи собирать, вам сподручней было
б ведьмаками стать?
   - Вам бы токмо, говорю, шутковать, - сказал кмет. - Да смефуечки-смефуйки
разводить! Жрец тута есть, а жрец - он повыше ведьмака будет. Повернее. Жрец
сказал, что вомпер завсегда на  пару  с  чаровницей  свои  дела  обделывает.
Чаровница призывает упыря и жертвы нему указывает,  а  всем  глаза  морочит,
чтоб, значит, не видели ничего.
   - И оказалося, что оно всамделе так и есть, - добавил  второй.  -  Промеж
собой ведьму-предательницу вырастили.  На  своей  груде.  Но  жрец  ее  чары
распознал, и таперича мы ее спалим.
   - А как же иначе, - проворчал ведьмак. - Ну что, глянем на этот ваш  суд.
И поговорим со  старостой  о  несчастье,  приключившемся  с  дурным  Лаптем.
Подумаем о подходящем решении. Правда, Персиваль? Ручаюсь, в одном из  твоих
карманов отыщется еще какой-нибудь завалящий камушек. Ведите, люди.
   Процессия двинулась к раскидистому клену, под  которым,  и  верно,  черно
было от возбужденных людей. Ведьмак, немного поотстав, попытался  заговорить
с одним из кметов, у которого физиономия казалась более или менее приличной.
   - Что за чародейка? Действительно занимается магией?
   - Эх, господин, - буркнул тот. - Не знаю я ничего. Приблудная энто девка,
чужая. По-моему, малость умом тронутая. Взрослая, а все с  детишками  малыми
играла, и сама как дите, ее спросишь, а она в ответ ни бе ни ме. Но я ничего
не знаю. Навроде все говорят, что она с вомпером  того,  ну,  трахивалась  и
волшебствовалась.
   - Все, кроме нее самой, - тихо бросил шедший рядом с ведьмаком Регис. - А
когда ее об этом спрашивают, она в ответ ни бе ни ме. Так я думаю.
   На более детальные рассуждения времени не хватило,  потому  что  они  уже
подошли к клену. Толпа пропустила их, правда, не без помощи  Золтана  и  его
ясеневого дрына.
   К  обрешетке  нагруженного  мешками  воза  была  привязана  девушка   лет
шестнадцати, руки у нее были широко раскиданы. Девушка едва  касалась  земли
пальцами ног. В тот момент, когда они  подошли,  с  ее  худых  плеч  сдирали
рубашку, на что связанная прореагировала вращением глаз и глуповатой  смесью
хихиканья и плача.
   Рядом был разожжен  костер.  Кто-то  заботливо  раздувал  уголья,  кто-то
другой хватал клещами подковы и аккуратно укладывал  их  в  самый  жар.  Над
толпой носился возбужденный вопль жреца.
   - Подлая колдунья! Безбожная женщина!  Признай  истину!  Нет,  вы  только
гляньте на нее, люди, упилась какого-то зелья! Взгляните только  на  нее!  У
нее на лице так и написано чародейство!
   Жрец был худ, лицо у него было  сухощавое  и  темное  как  вяленая  рыба.
Черная одежда висела на нем, как на  жерди.  На  шее  посверкивал  священный
символ. Геральт не мог разглядеть, какого божества, впрочем, он в этом и  не
разбирался.  Быстро  разрастающийся  последнее  время   пантеон   мало   его
интересовал. Однако жрец, несомненно, принадлежал к  одной  из  самых  новых
религиозных сект. Те,  что  постарше,  занимались  более  полезными  делами,
нежели ловлей девушек, распинанием их на обрешетках  телег  и  науськиванием
суеверной толпы.
   - С первых дней истории женщина была и остается сосудом  всяческого  зла!
Орудием Хаоса, соучастницей заговоров  против  мира  и  рода  человеческого!
Женщиной управляет только телесное  сладострастие!  Потому  так  охотно  она
демонам служит, чтоб  можно  было  похоть  свою  ненасытную  и  свои  натуре
противные вожделения ублажать!"
   - Сейчас кое-что узнаем о женщинах,  -  буркнул  Регис.  -  Это  фобия  в
чистой, клинической форме. Святому мужу,  видать,  частенько  снится  vagina
dentata.
   - Могу поспорить, что все гораздо хуже, - проворчал Лютик. -  Голову  дам
на отсечение, он даже наяву не перестает мечтать  об  обычной,  беззубой.  И
семя ударило ему в голову.
   - А заплатит за это недоразвитая девушка.
   - Если не найдется кто-нибудь, - проворчала Мильва, - кто удержит черного
дурня.
   Лютик многозначительно и с надеждой  взглянул  на  ведьмака,  но  Геральт
отвел глаза.
   - А от чего же, как не от бабского чародейства, все наши теперешние беды?
- продолжал выкрикивать жрец, - Кто, как не  чаровницы,  предал  королей  на
острове Танедд да покушение на короля Редании устроил? Кто, как не  эльфская
ведьма из Доль Блатанна, насылает на нас белок! Теперь-то видите, до  какого
зла довело нас цацканье с чародейками! Потакание их мерзопакостным делишкам!
Закрывание глаз на их  самоуправство,  зазнайство,  богатства!  А  кто  тому
виной? Короли! Зазнавшиеся владыки отреклись от  богов,  отстранили  жрецов,
отобрали у них управление  и  места  в  советах,  а  омерзительных  чаровниц
осыпали почестями и златом? И вот теперь пожинают плоды!
   - Ага! Так вот где вампир зарыт, - проговорил Лютик. - Ты ошибся,  Регис.
Тут речь о политике, а не о зубастой ватине.
   - И о деньгах, - добавил Золтан Хивай.
   - Воистину, - надрывался жрец, -  говорю  вам,  прежде  чем  ринуться  на
борьбу с Нильфгаардом, надобно очистить от этих отвратниц  собственный  дом!
Выжжем каленым железом эту язву! Очистимся огнем! Не позволим жить тем,  кои
занимаются волшебством!
   - Не позволим! На костер ее! Привязанная  к  телеге  девушка  истерически
захохотала, завращала глазами.
   - Погоди, погоди, не так  шибко,  -  проговорил  молчавший  до  той  поры
угрюмый  кмет  огромного  роста,  вокруг  которого  собралась   группка   из
нескольких молчаливых мужчин и мрачных женщин. - Пока что мы токмо  крики  и
слышали. Кричать-то кажный сумеет, вон дажить ворона. От  вас,  благочинный,
боле уважения ожидать надо, нежели от вороны.
   - Да  вы  никак  сомневаетесь  в  моих  словах,  староста  Ляабс?  Словах
священнослужителя?
   - Ни в чем я не сомневаюсь. - Гигант сплюнул на  землю  и  зло  поддернул
штаны. - Эта девка - сирота и приблуда, никто она для меня. Ежели  окажется,
что была с вомлером в сговоре, берите ее, кончайте. Но покудова в этом обозе
я староста, потудова токмо виновных буду здесь карать.  Хотите  карать,  для
начала покажьте довод вины ейной.
   - И покажу! -  крикнул  жрец,  подавая  знак  своим  челядникам,  которые
недавно укладывали подковы в огонь. - И покажу! В глаза покажу! Вам,  Ляабс,
и всем присутствующим!
   Челядники вынесли из-за телеги и поставили на землю небольшой закопченный
котелок с ручкой.
   - Вот доказательство! - рявкнул жрец, пинком  переворачивая  котелок.  На
землю плеснула жидкость, оставив кусочки морковки, ленточки  неопределенного
растения и несколько маленьких косточек.
   - Ведьма варила магический декокт!  Эликсир,  благодаря  коему  могла  по
воздуху летать! К своему полюбовнику вомперу, чтобы с ним в греховную  связь
вступать и дальнейшие преступления замышлять! Знаю я ее чародейские  дела  и
способы, знаю я, из чего этот декокт! Чаровница живьем кота варила!
   Толпа грозно охнула.
   - Кошмар, - вздрогнул Лютик. - Сварить живое  существо?  Было  мне  жалко
девчонку, но далековато она, пожалуй, зашла...
   - Заткнись, - прошипела Мильва.
   - Вот оно - доказательство! - верещал жрец, вытаскивая из исходящей паром
лужицы косточку. - Вот доказательство неопровержимое! Кошачья кость!
   - Это птичья кость, - холодно сказал Золтан Хивай,  прищуриваясь.  -  Как
мне думается, сойки либо голубя. Девуха немного супа  себе  сварила,  вот  и
все.
   - Молчи, недомерок языческий! - взорвался жрец. - Не кощунствуй, ибо боги
тебя накажут руками благочестивых людей! Это отвар из кота, утверждаю я!
   - Из кота! Точно - из кота! - закричали окружавшие жреца кметы. -  Был  у
девки кот! Черный кот был! Все видели, что был! Повсюду с ней лазал!  А  где
он таперича-то, кот энтот! Нету его! Значит, сварила она его!
   - Сварила! Сварила из него декот!
   - Верно! Декот чаровница из кота сварила!
   - Не надыть другого доказательства! В  огонь  ведьму!  А  для  начала  на
спытки! Пусть во всем признается!
   - Крррва мать! - скрежетнул Фельдмаршал Дуб.
   - Жаль мне того кота, - вдруг громко сказал Персиваль Шуттенбах. - Хороша
была  зверюга,  жирненькая.  Шубка  будто  антрацит,   глазки   словно   два
хризоберилла, усики длинненькие, а хвост толстый,  как  дубина  разбойничья!
Картинка - не кот! Небось уйму мышей изничтожил!
   Кметы утихли.
   - А вы-то откедова знаете, милсдарь гном? -  бухнул  кто-то.  -  Откедова
вам-то известно, как ейный кот выглядел?
   Персиваль Шуттенбах высморкался, вытер пальцы о брючину.
   - А потому, как вон он там на телеге сидит. За вашими спинами.
   Собравшиеся как по команде обернулись, загудели, уставились  на  сидящего
на узлах кота. А тот, не обращая внимания на всеобщий интерес, задрал заднюю
лапу и принялся сосредоточенно вылизыват в свой зад.
   - Вот и видно, - в абсолютно? тишине сказал  Золтан  Хивай,  -  что  ваше
неопровержимое доказательство - коту под хвост, благочестивый. Ну, какой еще
у вас довод в запасе? Может, кошка? Хорошо  б  было,  мы  б  свели  парочку,
расплодили, ни  один  грызун  до  амбара  на  расстояние  полета  стрелы  не
подойдет.
   Несколько кметов хихикнули, несколько других, в том числе староста  Эктор
Ляабс, открыто захохотали. Жрец покраснел.
   - Я тебя запомню, паршивец! - крикнул он, тыча пальцем  в  краснолюда.  -
Безбожный кобольд! Порождение тьмы! Ты откуда тут  взялся?  Может,  и  ты  с
вампиром вась-вась? Погоди, покараем ведьму,  возьмем  тебя  на  допрос!  Но
сначала над чаровницей суд учиним! Подковы уже поклали в  уголья,  поглядим,
что грешница запоет, когда у нее мерзопакостная шкура зашипит. Ручаюсь, сама
в преступном чаровстве признается. Нужно будет другое доказательство,  когда
признается?
   - А нужно будет, нужно, - сказал Эктор Ляабс. -  Потому  как,  если  вам,
благочинный,  раскаленные  подковы  к  пяткам  приложить,  так,  уверен,  вы
признаетесь даже и в греховном с кобылой  сожительстве.  Тьфу!  Вы  -  божий
вроде бы человек, а словно живодер болтаете!
   - Да, я - божий человек, - взвился жрец, перекрывая усиливающийся шум.  -
В божественную верую справедливость, кару и отмщение! И в божий  суд!  Пусть
встанет ведьма пред божьим судом...
   - Прекрасная мысль, - громко прервал ведьмак, выходя из толпы.
   Жрец смерил  его  злым  взглядом,  кметы,  перестав  шептаться,  глядели,
раскрыв рты.
   - Божий суд, - начал Геральт в полной тишине, - это  абсолютно  верное  и
совершенно справедливое дело. Ордалии  признаны  равно  светскими  судами  и
имеют свои правила. Правила эти гласят,  что  в  случае  обвинения  женщины,
ребенка, старика  либо  человека  неполноценного  перед  судом  может  стать
защитник.  Я  верно  говорю,  староста  Ляабс?  Так  вот  я  объявляю   себя
защитником. Огородите ристалище. Кто уверен в виновности этой девушки  и  не
боится суда божьего, пусть выйдет на бой со мной.
   - Ха! - воскликнул жрец, все еще не сводя с него глаз. -  Не  слишком  ли
хитро, милостивый государь незнакомец? На поединок вызываешь?  Сразу  видно,
что ты резник и рубака! Своему бандитскому мечу хочешь доверить суд божий?
   - Если вам меч не нравится, благочестивый, - медленно  проговорил  Золтан
Хивай, вставая рядом с Геральтом, - и если этот  человек  вам  не  подходит,
так, может,