и отплевываясь, нечеловеческим усилием  выбрался
на лед. Выкарабкался и упал, совершенно выбившись из сил.  Рядом  с  ним
образовалась лужа.
   Бореас стонал, прикрыв глаза. Скеллен  дрожал.  -  Спасите...  Мун...
Помогите...
   На краю ледяного поля,  погрузившись  по  пах,  висел  Риенс.  Мокрые
волосы облепили череп. Зубы стучали не хуже кастаньет. Это  походило  на
призрачную увертюру к какой-то инфернальной dunce macabre <пляска смерти
(фр.).>.
   Cаскрипели коньки. Бореас не шелохнулся. Ждал. Скеллен дрожал.
   Она приближалась. Медленно. С ее  меча  стекала  кровь,  помечая  лед
пунктиром капель. Бореас сглотнул слюну.  Хоть  он  до  последней  нитки
промок в ледяной воде, ему вдруг сделалось чудовищно жарко.
   Но девушка не смотрела па него.  Она  смотрела  на  Риенса,  напрасно
пытавшегося выбраться на лед. - Помоги... - Риенс пересилил стук  зубов.
- Спаси... Девушка притормозила,  развернувшись  на  коньках  с  грацией
танцовщицы. Остановилась, слегка  расставив  ноги  и  держа  меч  низко,
поперек бедер.
   -  Спаси  меня,  -  заскулил  Риенс,  впиваясь  в  лед  деревенеющими
пальцами. - Спаси... Я скажу тебе... Где сейчас Йеннифэр ... Клянусь.
   Девушка медленно стянула шарф с лица. И улыбнулась. Бореас Мун увидел
жуткий шрам и с трудом сдержал крик. - Риенс, - сказала Цири,  продолжая
улыбаться. - Ведь ты собирался научить меня  боли.  Помнишь?  Этими  вот
руками. Этими вот пальцами. Этими. Теми, которыми сейчас вцепился в лед.
   Риенс ответил. Бореас не разобрал, что, так как зубы чародея  стучали
и клацали, существенно затрудняя членораздельную речь. Цири развернулась
на коньках и подняла руку с мечом. Бореас стиснул зубы, убежденный,  что
она сейчас зарубит Риенса, но девушка только приготовилась,  к  бегу.  К
величайшему изумлению следопыта, она отъехала, быстро разгоняясь резкими
взмахами рук. Исчезла в тумане, через мгновение утих и  ритмичный  скрип
коньков. - Мун... Вы-вы-вы... выта-а-а-ащи...  ме-е-еня...  -  прогавкал
Риенс, лежа подбородком на льду. Он выбросил обе руки  на  лед,  пытаясь
уцепиться ногтями, но все ногти уже были сорваны. Он растопырил  пальцы,
пытаясь ухватиться за окровавленный лед ладонями и подушечками  пальцев.
Бореас  Мун  смотрел  на  него  и  чувствовал   уверенность,   ужасающую
уверенность...
   Скрип коньков они услышали в последний момент. Девушка приближалась с
невероятной быстротой, прямо-таки расплываясь в глазах.  Она  подъезжала
по самому краю льда, мчалась уже по обрезу трещины.
   Риенс вскрикнул. И захлебнулся плотной, свинцовой водой. И исчез.
   На льду, точно на ровненьком следу коньков, осталась кровь. И пальцы.
Восемь пальцев. Бореаса Муна с потрохами вывернуло на лед.
 
*** 
 
   Бонарт  мчался  галопом  по  краю  приозерного   склона,   гнал   как
сумасшедший, не думая о том, что конь в любой  момент  может  переломать
ноги на припорошенных  снегом  расщелинах.  Покрытые  инеем  ветви  елей
хлестали его по лицу, били по рукам, сыпали за воротник ледяную пыль.
   Озера он не видел -  всю  котловину,  будто  кипящий  ведьмин  котел,
заполняла белая мгла. Но Бонарт знал, что девушка - там. Чувствовал.
 
*** 
 
   Подо льдом, глубоко, стайка полосатых окуньков с интересом  провожала
на дно озера мерцающую серебряную коробочку, выскользнувшую  из  кармана
плавающего в пучине трупа. Прежде чем коробочка,  подняв  облачко  ныли,
упала на дно, самые  смелые  из  окуньков  попытались  ее  даже  тронуть
мордочками. Но вдруг отшмыгнули, испуганные.
   Коробочка излучала странные, пугающие колебания.  -  Риенс?  Ты  меня
слышишь? Что с вами? Почему два  дня  не  отвечали?  Докладывай.  Что  с
девушкой? Нельзя допустить, чтобы она вошла в Башню  Ласточки...  Риенс?
Отвечай, дьявол тебя побери? Риенс! Риенс, естественно, ответить не мог.
***
 
   Откос кончился, берег  сделался  плоским.  "Конец  озера,  -  подумал
Бонарт, - я на конце. Обошел девку. Где она? И где эта  чертова  башня?"
Завеса тумана неожиданно лопнула, поднялась. И тогда он увидел  ее.  Она
была прямо перед ним на своей вороной кобыле. "Чародейка, - подумал  он,
- общается со своей зверюгой. Послала ее на конец озера и велела ожидать
себя. Но ничто ей не поможет.
   Я должен ее убить. Пусть провалится к черту в ад Вильгефорц. Я должен
ее убить. Для начала заставлю молить о пощаде, о жизни... А потом убью".
Он крикнул, пришпорил лошадь и послал ее в галоп.  И  вдруг  понял,  что
проиграл. Что все-таки она обвела его. Его отделяло  от  нее  не  больше
полстае - но по тонкому льду. Она была по другую сторону  озера.  Больше
того, полумесяц плеса  теперь  изгибался  в  противоположную  сторону  -
девушка, едущая по тетиве лука, была гораздо ближе к краю озера.
   Бонарт выругался, рванул поводья и направил лошадь на лед.
 
*** 
 
   - Гони, Кэльпи!
   Из-под копыт вороной кобылы задробила замерзшая земля. Цири прижалась
к лошадиной шее. Вид последующего ее  Бонарта  пронзил  ее  ужасом.  Она
боялась этого человека. При мысли о возможности сопротивления  невидимая
рука стиснула ей желудок.
   Нет, бороться с ним она не могла. Пока еще не могла. Башня. Спасти ее
могла только Башня. И портал. Как на Танедде, когда  чародей  Вильгефорц
был уже совсем рядом, уже протянул к ней руку... Единственное спасение -
Башня Ласточки. Туман поднялся.
   Цири натянула поводья, чувствуя, как ее здруг  охватывает  чудовищный
жар. Она не могла поверить в то, что видела. Что было перед ней.
 
*** 
 
   Бонарт тоже увидел. И торжествующе крикнул. На краю  озера  башни  не
было. Не было даже ее развалин, не было  попросту  ничего.  Только  едва
заметный, едва различимый холмик,  только  покрытая  голыми  промерзшими
стеблями травы кучка камней.
   - Вот она, твоя башня! - рявкнул он. - Вот твоя волшебная башня!  Вот
оно - твое спасение! Куча камней!
   Девушка, казалось, не слышит и не видит. Она подвела кобылу  ближе  к
холмику, на каменную насыпь. Воздела обе руки к небу, словно  проклинала
небеса за все то, что ее здесь встретило.
   - Я говорил тебе, - рычал Бонарт, пришпоривая гнедого, - что ты  моя!
Что я сделаю с тобой все, что захочу! Что  никто  мне  не  помешает!  Ни
люди, ни боги, ни дьяволы,  ни  демоны!  Ни  волшебные  башни!  Ты  моя,
ведьмачка! Подковы гнедой лошади зацокали по ледяной глади. Туман  вдруг
заклубился, закипел под ударами  вихря,  свалившегося  неведомо  откуда.
Гнедой заржал и  заплясал,  оскалив  зубы.  Бонарт  откинулся  в  седле,
натянул поводья изо всей силы, потому что лошадь  прямо-таки  сбесилась,
мотала головой, топала, скользила по льду.
   Впереди, между ним и берегом, на котором  стояла  Цири,  танцевал  на
льду снежно-белый единорог, вставал на дыбы, принимая позу, знакомую  по
гербовым щитам.
   - Со мной такие фокусы не  проходят!  -  рявкнул  охотник,  сдерживая
лощадь. - Меня чарами не возьмешь! Я догоню тебя, Цирилла! На этот раз я
тебя убью! Ведьмачка! Ты - моя!
   Туман снова пошел клубами. Закипел, принял  странные  очертания.  Эти
очертания становились все более  четкими.  Наездники!  Кошмарные  фигуры
призрачных наездников. Бонарт вытаращил глаза.
   На скелетах коней сидели скелеты наездников,  одетых  в  проржавевшие
латы и кольчуги,  обрывки  плащей,  погнутые  и  исковерканные  шлемы  с
буйволиными рогами, остатками султанов из страусовых и павлиньих перьев.
Из-под обрезов шлемов глаза  привидений  светились  синеватым  пламенем.
Полоскались разодранные полотнища знамен.
   В голове демонической кавалькады мчался вооруженный призрак с короной
на черепе, с нашейником, бьющимся о проржавевшую кирасу.
   Прочь! - загудело в голове Бонарта. - Прочь отсюда, смертный! Она  не
твоя! Она наша! Прочь!
   В одном нельзя было отказать  Бонарту:  в  отваге.  Он  не  испугался
призраков. Он переборол страх, не запаниковал. Но его конь  оказался  не
таким храбрым. Гнедой жеребец встал на дыбы, заплясал, словно в  балете,
на задних ногах, дико заржал, рванулся  и  подскочил.  Под  ударами  его
подков  лед  с  ужасающим  скрежетом  треснул,  плиты  встали   отвесно,
вырвалась вода. Жеребец завизжал, ударил о край льда передними копытами,
разломил его. Бонарт вырвал ноги из стремян, спрыгнул  на  лед.  Слишком
поздно.
   Вода сомкнулась над его головой. В ушах загудело и зазвенело словно в
колокольне. Легкие готовы были вот-вот разорваться.
   Ему повезло. Его перемешивающие воду ноги нащупали что-то - вероятно,
идущего ко дну коня. Он  оттолкнулся,  вынырнул,  отплевываясь  и  сопя.
Ухватился за край образовавшейся полыньи. Не поддаваясь панике, выхватил
нож, вбил его в лед, вытянул себя. Он  лежал,  тяжело  дыша,  с  него  с
плеском стекала вода.
   Озеро, лед, заснеженные склоны, белый глазурованный еловый лес -  все
вдруг залил неестественный мертвенный свет.  Бонарт  с  огромным  трудом
поднялся  на  колени.   Темно-синее   небо   над   горизонтом   запылало
ослепительной короной, светящимся куполом,  из  которого  вдруг  выросли
огненные столбы и спирали, вырвались пляшущие колонны и вихри света.  На
небосклоне повисли  переливающиеся,  подвижные,  быстро  меняющие  форму
ленты и полотнища.
   Бонарт захрипел. Ему показалось, что на горло  падет  стальной  обруч
гарроты.
   Там, где только что был лишь голый холмик и груда камней,  вздымалась
башня.
   Величественная, стрельчатая и изящная,  черная,  гладкая,  блестящая,
словно  высеченная  из  цельной   глыбы   базальта.   Огонь   мерцал   в
немногочисленных  окнах,  в  зубчатых  остриях  вершины  горела   aurora
borealis.
   Iн видел девушку, повернувшуюся к нему  в  седле.  Видел  ее  горящие
глаза и уродующий лицо  шрам,  пересекающий  щеку.  Видел,  как  девушка
подгоняет вороную кобылу, как не спеша въезжает  в  черный  провал,  под
каменный  свод  входа.   Как   исчезает.   Aurora   borealts   вспыхнула
ослепительными водоворотами огней.
   Когда Бонарт снова стал видеть,  башни  уже  не  было.  Был  покрытый
снегом холмик, груда камней, засохшие, черные стебли травы.
   Ползая на коленях по льду, в луже стекающей с него воды,  охотник  за
наградами жутко закричал. Жутко и дико. Воздев руки к небу, не вставая с
колен, он кричал, выл, богохульствовал и  проклинал  -  людей,  богов  и
демонов. Эхо его крика катилось по поросшим елями  склонам,  неслось  по
замерзшему зеркалу озера Тарн Мира.
 
*** 
 
   То, что она увидела внутри башни, в первый момент напомнило  ей  Каэр
Морхен  -  такой  же  длинный  коридор  за  аркадами,  точно  такое   же
бесконечное пространство уходящих вдаль то ли колонн, то  ли  скульптур.
Было непонятно, каким образом эта  бездна  может  умещаться  в  стройном
обелиске  башни.  Но  ведь  Цири  знала,   что   бессмысленно   пытаться
анализировать - ибо башня эта выросла из ничего, возникла  там,  где  ее
раньше не было. В такой башне могло быть все, что угодно,  и  ничему  не
следовало удивляться. Она оглянулась, не веря, что  Бонарт  осмелится  и
войдет следом. Но предпочитала удостовериться.
   Аркада, через которую она въехала, сияла неестественным светом.
   Копыта Кэльпи зазвенели по  полу,  под  копытами  что-то  захрустело.
Черепа, берцовые кости, грудные клетки, бедренные,  тазовые  кости.  Она
ехала по гигантскому склепу. "Каэр Морхен, - вспомнила  она.  -  Умерших
следует предавать земле... Как же давно это было... Тогда я еще верила в
нечто подобное... В величие смерти, в почтение к умершим... А  смерть  -
это просто-напросто смерть. И умерший - всего-навсего хладный  труп.  Не
имеет значения, где лежат, где превращаются в прах его кости".
   Она въехала во мрак под аркадами, между колоннами  и  статуями.  Тьма
заколебалась как дым, уши наполнились настойчивыми шепотками,  вздохами,
тихими  стенаниями.  Впереди  неожиданно  вспыхнул  свет,   распахнулись
гигантские двери. Они раскрывались одни за другими. Двери.  Бесчисленное
множество дверей с тяжелыми створками беззвучно раскрывалось перед  нею.
Кэльпи шла, звеня подковами по каменному полу.
   Геометрия окружающих стен, арок и колонн нарушилась  так  внезапно  и
резко, что Цири почувствовала головокружение.  Ей  показалось,  что  она
внутри какой-то невероятной многогранной  глыбы,  какого-то  гигантского
октаэдра.
   Двери    продолжали    раскрываться.    Но    уже    не     указывали
одного-единственного  направления.   Они   открывались   в   бесконечное
множество направлений и возможностей. И Цири начала видеть.
   Черноволосая женщина ведет за руку пепельноволосую  девочку.  Девочка
трусит, боится света, боится усиливающихся во тьме шепотков,  ее  пугает
звон подков, который  она  слышит.  Черноволосая  женщина  с  искрящейся
бриллиантами звездой на шее тоже боится.  Но  не  показывает  виду.  Она
ведет девочку дальше. К ее предназначению. Кэльпи идет. Следующие двери.
   Иоля Вторая и Эурнэйд в кожушках, с узелками, шагают  по  замерзшему,
покрытому снегом тракту. Небо - темно-синее.
   Следующие двери.
   Иоля Первая стоит на коленях  перед  алтарем.  Рядом  с  нею  матушка
Нэннеке. Обе смотрят, лица их искажены гримасами ужаса. Что  они  видят?
Прошлое или будущее? Правду или ложь?
   Над ними обеими, над Нэннеке и Нолей,  -  руки.  Протянутые  в  жесте
благословения руки женщины с золотыми  глазами.  В  ожерелье  женщины  -
бриллиант, светящаяся утренняя звезда. На руках у женщины  кот.  Над  ее
головой - сокол. Следующие двери.
   Трисс  Меригольд  поддерживает  свои  роскошные  каштановые   волосы,
которые путает ветер. От ветра невозможно укрыться, от  ветра  ничто  не
заслонит. Не здесь, не на вершине холма.
   На холм поднимается долгая, бесконечная череда теней, фигур. Они идут
медленно. Некоторые поворачиваются к ней лицами. Знакомые лица. Весемир,
Эскель, Ламберт, Койон, Ярпен Зигрин и Паулье  Дальберг.  Фабио  Сакс...
Ярре... Тиссая де Врие... Мистле... Геральт?
   Следующие двери.
   Йеннифэр в цепях, прикованная к покрытой влагой стене подаемелья.  Ее
руки - сплошная  масса  застывшей  крови.  Черные  волосы  растрепаны  и
спутаны...  Губы  разбиты  и  распухли...   Но   в   фиолетовых   глазах
неугасаюш.ая воля к борьбе и сопротивлению.
   Мамочка! Держись! Выдержи! Я иду к тебе на помощь! Держись!
   Следующие двери. Цири отворачивается. С обидой и смущением.
   Геральт. И  зеленоглазая  женщина  с  черными,  коротко  остриженными
волосами. Оба  нагие.  Заняты,  поглощены  друг  другом.  Удовольствием,
которое доставляют друг другу.
   Цири сдерживает стискивающие горло эмоции, подгоняет  Кэльпи.  Стучат
копыта. В темноте пульсируют шепотки. Следующие двери. Здравствуй, Цири.
- Высогота?
   Я знал, что у тебя все получится, храбрая девочка.  Моя  мужественная
Ласточка. Ты не пострадала?
   - Я победила их. На льду. У меня был для них  сюрприз.  Коньки  твоей
дочери... Я имел в виду моральные  страдания.  -  Я  остановилась...  Не
стала убивать всех. Не убила Филина...  Хоть  именно  он  меня  ранил  и
изуродовал. Я сдержалась.
   Я знал, что ты победишь, Zireael. И войдешь в башню. Ведь я читал  об
этом. Потому что это уже описано... Все это уже  было  описано.  Знаешь,
что дает учеба? Умение пользоваться источниками.
   - Как получается, что мы можем разговаривать... Высогота... Или ты...
   Да, Цири. Умер. А, не важно! Гораздо важнее то, что я узнал.  На  что
наткнулся... Теперь я знаю, куда  девались  потерянные  дни.  Знаю,  что
произошло в пустыне Корат. Знаю, каким образом ты скрылась от  погони...
- И каким образом вошла сюда, в башню,  да?  Старшая  Кровь,  текущая  в
твоих жилах, дает тебе власть над временем.  И  над  пространством.  Над
измерениями и сферами. Теперь ты - Владычица Миров, Цири.  Ты  обладаешь
могущественной Силой. Не позволяй ее у  себя  отнять  и  использовать  в
собственных целях преступникам и негодяям... - Не позволю. Прощай, Цири.
Прощай,  Ласточка.  -  Прощай,  Старый  Ворон.  Следующие  двери.  Свет,
ослепительный свет. И пронзительный аромат цветов.
 
*** 
 
   На озере лежал туман, легчайшая  как  пух  мгла,  быстро  разгоняемая
ветром. Гладкая как зеркало поверхность воды, на зеленых коврах  плоских
листьев кувшинок белеют цветы. Берега утопают в зелени и цветах.  Тепло.
Весна.
   Цири не удивлялась. Да и как можно было удивляться? Ведь  теперь  все
стало возможным. Ноябрь,  лед,  снег,  мерзлая  почва,  куча  камней  на
ощетинившемся замерзшими стеблями холмике - все это было т а м. А  здесь
есть здесь, здесь - стрельчатая базальтовая башня с зубчатыми  башенками
на вершине отражается в зеленой, усеянной белыми кувшинками воде  озера.
Здесь - май, потому что именно в мае цветут дикая роза и черемуха.
   Кто-то поблизости  играет  на  флейте  или  свисли,  выводя  веселую,
задорную мелодийку.
   На берегу озера, передними ногами в  воде,  стояли  два  снежно-белых
коня. Кэльни фыркнула, ударила копытом  о  камень.  Тогда  кони  подняли
морды и влажные от воды ноздри, а Цири громко  вздохнула.  Это  были  не
кони, а единороги.
   Цири не удивилась. Вздыхала она от восхищения, а не от удивления.
   Мелодия звучала все громче, долетая из-за кустов черемухи,  увешенных
белыми гирляндами цветов. Кэльни направилась туда  сама,  не  понукаемая
никем. Цири сглотнула. Оба единорога,  теперь  неподвижные  как  статуи,
глядели на нее. отражаясь в гладкой как зеркало поверхности вод.
   За кустом черемухи сидел  на  округлом  камне  светловолосый  эльф  с
треугольным лицом и огромными миндалевидными глазами.  Он  играл,  ловко
перебирая пальцами по отверстиям флейты. Он видел Цири и Кэльпи,  глядел
на них, но играть не переставал.
   Белые цветочки черемухи пахли так сильно, как  никогда  не  пахла  та
черемуха,  которую  Цири  встречала  когда-либо  в  жизни.   "И   ничего
удивительного, - подумала она совершенно спокойно. - В том мире,  где  я
жила до сих пор, черемуха просто пахнет иначе.
   Потому что в том  мире  вообще  все  иначе".  Эльф  закончил  мелодию
протяжной высокой трелью, отнял флейту от губ, встал.
   - Почему так долго? - спросил он, улыбнувшись. - Что задержало  тебя?
80 ***
 
 
137 
*** 
 
 



                                     Andrzej Sapkowski "Pani Jeziora",1999
                                                         АНДЖЕЙ САПКОВСКИЙ
                                                           ВЛАДЫЧИЦА ОЗЕРА

               We are such stuff
               As dreams are made on, and our littee life
               Is rounded with a sleep.
                                      William Shakespeare

    Едут они дальше и видят озеро, широкое  и  чистое,  а  посреди  озера,
видит Артур, торчит из воды рука в рукаве богатого белого шелка, и сжимает
она в длани своей добрый меч.
    - Глядите, - сказал Мерлин, - вон меч, о котором говорил я.
    Тут видят они вдруг деву, по водам к ним идущую.
    - Кто эта дева? - спросил Артур.
    - Это Владычица Озера, - отвечал Мерлин,
                                             Томас Мэлори. "Смерть Артура"

                                                                   ГЛАВА 1

    Озеро было зачарованным. Вне всяких сомнений.  Во-первых,  лежало  оно
совсем рядом с зачарованной долиной Ким Пикка, долиной таинственной, вечно
затянутой  туманом,  славной  своими  чарами  и   магическими   явлениями.
Во-вторых, достаточно было одного только взгляда. Водная гладь -  глубоко,
сочно, незамутненно голубая, словно отшлифованный сапфир. До такой степени
зеркально-голубая, что отраженные в ней вершины И Виддфа  были  прекраснее
самих  вершин.  С   озера   веял   прохладный   живительный   ветерок,   и
благословенной тишины не нарушали ни плеск рыбы, ни крик птицы.
    Рыцарь  тряхнул  головой,  пытаясь  избавиться  от   охватившего   его
волнения, но вместо того чтобы  продолжать  путь  по  вершинам  предгорных
холмов, направил коня к озеру - словно влекомый силою  магнетических  чар,
дремлющих там, внизу, на  дне,  в  бездне  вод.  Конь  пугливо  ступал  по
каменному крошеву, тихим похрапы