онец сказала Ангулема,  глядя  в  пламя,  -  была  в
Цинтре дворянкой, к тому ж, кажется, высокого роду. У этого рода в гербе
был морской котик, я б тебе показала, был у меня медальончик с  этим  их
затраханным котом, от матери. Я его опосля в кости  продула...  Но  этот
кошкин род, разорви его мошкой пес, отказался от меня, потому что,  вишь
ты, мать моя вроде бы связалась с каким-то хамом,  кажется,  конюхом,  а
может, конюшим, и получилось, что я - бастард, срамота, позорище и пятно
на кошачьей чести. Отдали меня на воспитание  дальним  родственникам,  у
тех, правда, в гербе  не  было  ни  кота,  ни  псины,  ни  какой  другой
живности, но отнеслись они ко мне неплохо. Послали в школу, в  общем,  и
били мало... Хоть довольно часто напоминали, кто я такая есть,  какой-то
ублюдок, в крапиве зачатый и рожденный. Мать навестила меня раза три или
четыре, когда я была еще маленькой. Потом перестала. Впрочем, мне на это
было... ну...
   - А как попала к бандитам?
   -  Ты  выспрашиваешь  прямо  как   следователь!   -   фыркнула   она,
поморщившись. - К бандитам, это ж надо! Ай-яй-яй!  С  добродетельного-то
пути, ой-ей-ей!
   Она поворчала, покопалась за пазухой, вытащила что-то,  чего  ведьмак
толком не разглядел.
   - Одноглазый Фулько, - проговорила она неразборчиво,  яростно  втирая
себе что-то в десны и втягивая носом. - Нормальный хрен. Что забрал,  то
забрал, но порошок оставил. Возьмешь щепотку, ведьмак? - Нет. Лучше бы и
ты не брала. - Это почему? - Потому.  -  Кагыр,  а  ты?  -  Наркотик  не
употребляю.
   - Ну и святоши мне попались, - покрутила она головой. -  Никак  сразу
же приметесь морали  читать.  Мол,  от  порошка  я  ослепну,  оглохну  и
облысею. Рожу ненормального ребенка.
   - Прекрати, Ангулема, и докончи рассказ. Девушка громко чихнула.
   - Ладно, если хочешь. Так на чем  я...  Ага.  Ну,  началась,  значит,
война с Нильфгаардом, родственнички растеряли все имущество и  вынуждены
были бросить дом. Было у них несколько собственных детей, а я стала  для
них обузой, вот и  отдали  меня  в  приют.  Содержали  приют  жрецы  при
каком-то храме. Веселенькое это было, как вскорости оказалось, местечко.
Обычный бордель, ни прибавить, ни убавить, для таких, что любят незрелое
яблочко, сечешь? Молоденьких девочек, да и мальчиков тоже. Я, когда туда
попала, была уже слишком взрослой,  переростком,  на  меня  любители  не
находились... Совершенно неожиданно она залилась румянцем,  который  был
виден даже при свете костра.
   - Ну, почти не находились, - добавила она сквозь зубы. - Сколько тебе
тогда было лет? - Пятнадцать. Познакомилась я там с  одной  девчонкой  и
пятью мальчишками моего возраста и постарше. И мы быстренько нашли общий
язык. Как ни говори, а знали мы легенды и предания.  О  Бешеном  Дее,  о
Чернобородом,  о  братьях  Кассини...  Захотелось  нам  на  большак,  на
свободу, на разбой! Это что же, сказали мы себе, только из-за того,  что
нас тут дважды в день кормят, мы должны каким-то старперам и отвратникам
по первому зову задницы  подставлять...  -  Попридержи  словотворчество,
Ангулема. Сама знаешь, перебор хуже недобора...
   Девушка протяжно отхаркнулась, сплюнула в костер.  -  Ну  и  святоша!
Ладно, перейду к делу, что-то мне болтать не хочется. В приютской  кухне
отыскались ножи, достаточно было их как следует на камне навострить и на
пояс подвесить. Из точеных  ножек  дубового  стула  получились  шикарные
колья. Нужны были только лошади и деньги, ну, дождались мы приезда  двух
развратников, постоянных бывальцев, стариков, тьфу, почти  сорокалетних.
Приехали они, винцо потягивают, ждут, когда им попы по  обычаю  привяжут
выбранную малолетку к такой специальной удобной штуковине...  Но  в  тот
день им поиграть не удалось!
   - Ангулема!
   - Ладно, ладно.  Короче:  прирезали  мы  и  забили  обоих  развратных
старцев, трех попов и пажа, единственного, который  не  сбежал  и  коней
ихних сторожил. Храмового эконома, который  не  хотел,  дать  ключей  от
сундучка с деньгами, мы огнем припекали до тех  пор,  пока  не  дал,  но
жизнь  ему  сохранили,   потому   как   милый   был   старичок,   всегда
доброжелательный и покладистый. И пошли на грабеж, на тракты и большаки.
Разные колеи оказались у наших судеб, то на возу, то под  возом,  то  мы
дрались, то нас избивали. То было сыро, то холодно. Ха, холодно-то чаще.
Из того, что ползает, я ела в жизни все, что  удавалось,  мать  их  так,
поймать. А из того, что летает, однажды сожрала  даже  воздушного  змея,
потому как он был склеен мучным клеем.
   Она умолкла, яростно почесала голову, заросшую  светлыми  как  солома
волосами.
   - Да уж, что было, то было. Вот что я тебе скажу: из тех, что со мной
в приюте сидели, уж никого в живых не осталось. Двух последних, Овена  и
Абеля, прикончили несколько дней тому  кнехты  господина  Фулько.  Абель
сдался, как и я, но его все равно зарубили, хоть  он  меч  бросил.  Меня
пощадили. Не думай, что по доброте душевной.  Нет,  меня  на  плацу  уже
кустом раскладывали, но тут примчался офицер и не допустил потехи. Ну  а
от эшафота ты меня упас... Она на минуту замолчала. - Ведьмак? - Слушаю.
   - Я знаю, как отблагодарить. Если только захочешь... - Ну?
   - Пойду взгляну, как там с лошадьми, - быстро сказал Кагыр  и  встал,
заворачиваясь в плащ. - Прогуляюсь немного... по округе...
   Девушка чихнула,  потянула  носом,  кашлянула.  -  Ни  слова  больше,
Ангулема, - опередил ее по-настоящему злой, по-настоящему  устыдившийся,
по-настоящему смутившийся Геральт. - Ни слова! Она снова кашлянула.
   - Ты действительно не хочешь меня? Ни капельки? - От  Мильвы  ты  уже
получила ремнем,  соплячка.  Если  немедленно  не  замолкнешь,  получишь
добавку от меня. - Все. молчу. - Послушная девочка.
 
*** 
 
   В склоне горы, поросшем худосочными и кривыми сосенками, зияли дыры и
ямы, прикрытые или обшитые досками, соединенные  мостками,  лесенками  и
лесами. Из дыр торчали опирающиеся на скрещивающиеся столбы помосты.  По
некоторым бегали люди, толкающие тележки и тачки. Содержимое  тележек  и
тачек - которое  на  первый  взгляд  казалось  грязной,  перемешанной  с
камнями землей - сваливали с помостов в большое четырехугольное  корыто,
вернее, в набор постепенно уменьшающихся, неогороженных  досками  корыт.
По  корытам  постоянно  и  шумно  текла  вода,  подводимая  с   лесистой
возвышенности по опирающимся на невысокие крестовины деревянным желобам.
И таким же образом выводимая вниз, к обрыву.
   Ангулема слезла с лошади, дала знак Геральту и Кагыру сделать то  же.
Оставив лошадей у изгороди,  они  направились  к  постройкам,  увязая  в
грязи, скопившейся вдоль неплотно сбитых желобов и труб.
   -  Помывка  железной  руды,   -   сказала   Ангулема,   указывая   на
приспособления. - Вот оттуда, из шахт рудника, вывозят добычу, выгружают
в корыта и смачивают водой, которую берут  из  ручья.  Руда  оседает  на
поддонах, оттуда ее выбирают. Вокруг  Бельхавена  множество  рудников  и
таких промывочных. А руду везут в долину, в Маг Тургу,  там  расположены
печи и плавильни, потому как там больше  лесов,  а  для  выплавки  нужны
дрова.
   - Благодарю за лекцию, - кисло прервал Геральт. -  Мне  доводилось  в
жизни видеть несколько рудников, и я знаю,  что  именно  необходимо  для
выплавки. Когда ты наконец скажешь, зачем мы сюда приехали?
   - Чтобы поговорить с одним моим знакомцем. Здешним  штайгером.  Пошли
за мной. Ха, да вот он! У столярной мастерской. Пошли.  -  Краснолюд?  -
Ага. Его зовут Голян Дроздек. Он, как я сказала...
   - ...здешний штайгер. Это-то ты сказала, а вот о  чем  собираешься  с
ним поболтать, сказать забыла. - Гляньте на свои сапоги.
   Геральт и Кагыр послушно глянули на обувь, испачканную шламом странно
красного цвета.
   - У полуэльфа, которого мы ищем, - опередила вопрос  Ангулема,  -  во
время разговора с Соловьем была  точно  такая  же  грязюка  на  гамашах.
Улавливаете? - Теперь да. А краснолюд что?
   - Не заговаривайте с ним вообще. Переговоры я беру на себя. А вас  он
должен считать теми, которые не болтают,  а  работают  мечами.  Сделайте
грозные мины.
   Делать грозные мины не понадобилось. Одни из присматривавшихся к  ним
горняков  быстро  отводили  глаза,   другие   замирали,   раскрыв   рты.
Оказавшиеся у них на пути спешили уступить дорогу.  Геральт  догадывался
почему. На лице Кагыра и его собственном  все  еще  были  видны  синяки,
кровоподтеки, царапины и припухлости - красочные следы  драки  и  порки,
которую учинила им Мильва. Так  что  выглядели  они  людьми,  обожающими
давать по зубам друг другу, а уж чтобы дать по морде третьему, их  долго
упрашивать не было нужды.
   Краснолюд, знакомец Ангулемы, стоял у домика с  табличкой  "Столярная
мастерская" и выводил что-то на, щите, сколоченном из  двух  оструганных
досок.  Увидев  приближающихся,  он  отложил  кисть,  отставил  банку  с
краской,  глянул  исподлобья.  На  его  физиономии,   которую   украшала
заляпанная краской борода, возникло удивление. - Ангулема? -  Как  дела,
Дроздек?
   - Это ты? - Краснолюд раззявил скрывающийся под бородой рот.  -  Это,
что ль, верно ты?
   - Нет. Не я. Воскресший пророк Лебеда! Ну, спроси еще  о  чем-нибудь,
Голян. Что-нибудь другое. Поумней. Для разнообразия.
   - Не шути, Светлая. Я уж тебя увидеть не ожидал больше. Был тут пяток
дней тому Мулица, говорил, сцапали тебя и на кол  насадили  в  Ридбруне.
Клялся, что не врет.
   - Все ж какая-никакая, а выгода, - пожала плечами  девушка.  -  Ежели
теперь станет  Мулица  у  тебя  под  свою  честность  деньги  просить  и
клясться, что вернет, так ты будешь знать, чего его клятвы стоят.
   - Я это и без того давно знал, - ответил краснолюд, быстро  моргая  и
шевеля носом совсем как кролик. - Я б ему и шелонга ломаного не одолжил,
хоть он усрись и землю жри. Но тому, что ты жива и цела, рад, рад. Эй, а
может, по такому случаю и ты мне долг отдашь?  -  Не  исключено.  Вполне
даже может быть. - А кто ж это с тобою, Светлая? - Добрые други.  -  Ну,
морды... А куда ж боги  ведут?  -  Как  обычно,  куда  глаза  глядят.  -
Ангулема проигнорировала испепеляющие взгляды  ведьмака,  втянула  носом
щепотку порошка, остальное втерла в десну. - Нюхнешь, Голян?
   - Пожалуй. - Краснолюд подставил руку, втянул носом подаренную щепоть
наркотика.
   - Если по правде, -  продолжала  девушка,  -  то  думаю  в  Бельхавен
податься. Не знаешь, Соловей с ганзой не там ли, к случаю, залег?  Голян
Дроздек наклонил голову.
   - Тебе, Светлая, надобно Соловья избегать. Разозленный  он,  говорят,
на тебя, как та еще росомаха, когда ее в зимнюю пору разбудить.
   - Жуть! А если до него весть дошла, что  меня  на  острый  кол  парой
лошадок натянули, у него сердце не помягчало? Не  пожалел?  Слезинки  не
обронил, бороденки не обсопливил?
   - Никак нет. Говорят, сказал, получила,  мол,  Ангулема  то,  что  ей
давным-давно полагалось: палку в жопу.
   - Ох, грубиян. Вульгарь, хамское рыло. Господин префект Фулько сказал
бы культурненько: общественные низы. Я же скажу, дно выгребной ямы!
   - Тебе, Светлая, лучше такие речи ему  за  глаза  говорить.  И  возле
Бельхавена не отирайся, стороной его обходи. А ежели в город намылилась,
тогда лучше б переодеться... - Ты, Голян, не учи ученого. - Да разве ж я
посмею!
   - Слушай, краснолюдина, - Ангулема  поставила  сапог  на  приступочек
столярки, - вопрос тебе поставлю. С ответом не спеши. Для начала подумай
как следует. - Спрашивай.
   - Полуэльф  некий  тебе  на  глаза,  случаем,  не  попадался?  Чужой,
нездешний?
   Голян Дроздек втянул воздух, могуче чихнул, отер нос запястьем.
   - Полуэльф, говоришь? Что за полуэльф?  -  Не  прикидывайся  идиотом,
Дроздек. Тот, который Соловья для одной работы нанял. На мокрое дело. На
ведьмака одного...
   - Ведьмака? - расхохотался Голян Дроздек, поднимая с земли  доску.  -
Вот те раз! Тоже, понимаешь ли, интересно! Это мы как раз ведьмака ищем,
объявления малюем и развешиваем по округе. Глянь: "Нужен ведьмак,  плата
добрая, к тому пропитание  и  жилье,  подробности  в  правлении  рудника
"Маленькая Бабетта"... Кстати, как правильно писать:  "подробности"  или
"поддробности"?
   - Напиши "детали". А на  кой  вам  хрен  на  рудник  ведьмак?  -  Во,
вопросик! На кой, если не на чудищ? - На каких?
   - На стучаков и барбегазов. Жуть как обнаглели в нижних горизонтах.
   Ангулема кинула взгляд на Геральта, который  кивком  подтвердил,  что
знает, о чем речь. А многозначительным  покашливанием  дал  понять,  что
пора бы поскорее вернуться к теме.
   - Итак, - с  ходу  поняла  девушка,  -  что  тебе  известно  об  этом
полуэльфе?
   - Неизвестно мне ни о каком полуэльфе. Ничего. - Я ж  сказала,  чтобы
ты как следует подумал.
   - А я и подумал. - Голян Дроздек неожиданно состроил хитрую мину. - И
надумал, что лучше уж ничего об этом деле не знать. - То есть?
   - То есть неспокойно тут. Район  неспокойный,  и  время  неспокойное.
Банды,  нильфы,  партизаны  из  "Вольных  Стоков"...  И  разные   чуждые
элементы, полуэльфы всякие... И у каждого аж в  заднице  свербит,  чтобы
какую-никакую неприятность учинить. - То есть?
   - А то есть, что ты мне деньги должна, Светлая. А заместо того, чтобы
отдать, новых долгов хочешь наделать. Серьезных долгов,  потому  как  за
то, о чем ты спрашиваешь, можно по кумполу отхватить, да не голой рукой,
а топориком. Какой мне с того профит? Какая мне корысть с того,  если  я
чего-нито буду о полуэльфе знать?  Иль  получу  чего?  Потому  как  один
только риск, а добытку никакого...
   Геральт не выдержал. Утомил его разговор, раздражали жаргон и  манеры
краснолюда.  Молниеносным  движением  он   схватил   бородача   за   его
расцвеченную краской бороду, дернул и толкнул. Голян Дроздек  споткнулся
о ведро с краской и упал. Ведьмак подскочил, уперся коленом ему в  грудь
и приставил нож к глазу.
   - Добытком, - проворчал он, - можешь считать то,  что  живым  уйдешь.
Говори.
   Глаза Голяна, казалось, вот-вот выскочат из орбит и пойдут гулять  по
округе.
   - Говори, - повторил Геральт. - Говори, что знаешь.  Иначе  так  тебе
кадык резану, что скорее захлебнешься, чем кровью изойдешь...
   - "Риальто"... - побормотал краснолюд. - На руднике "Риальто"...
 
*** 
 
   Рудник "Риальто" мало чем отличался от рудника  "Маленькая  Бабетта",
как, впрочем, и от других шахт и карьеров, которые Ангулема,  Геральт  и
Кагыр миновали по дороге и  которые  носили  звучные  названия  "Осенний
манифест",   "Старый   рудник",   "Новый   рудник",   "Рудник    Юлька",
"Целестинка", "Общее дело" и "Счастливая дыра". На всех  кипела  работа,
на всех  вывозимую  из  забоев  грязную  землю  вываливали  в  корыта  и
промывали на поддонах. На всех сверхдостаточно было красной грязи.
   "Риальто" был рудником большим, расположенным почти на вершине  горы.
Сама вершина была  срезана  и  образовывала  карьер,  то  есть  открытую
разработку.  Промывочная  находилась  на  выработанной  в  склоне   горы
террасе. Здесь, у отвесной стены, в которой  зияли  отверстия  шурфов  и
штолен, стояли  корыта,  поддоны,  лотки  и  прочие  причиндалы  горного
промысла.  Здесь  же  примостился  горняцкий   поселок,   состоящий   из
деревянных домишек, будок, шалашей и крытых корой хат.
   - Здесь у меня знакомых нет, - сказала девушка, подвязывая поводья  к
ограде. - Попытаюсь поговорить с управляющим. Геральт, если  можешь,  не
хватай  его  с  ходу  за  глотку  и  не  размахивай  железякой.  Сначала
поговорим... - Не учи ученого, Ангулема.
   Поговорить они не успели. Не успели даже подойти к домику, в котором,
как предполагали, размещался управитель. На площадке,  на  которой  руду
загружали на телеги, они наткнулись на пятерку конников. -  А,  черт!  -
сказала Ангулема. - А, черт и дьявол! Гляньте, кого тот кот принес! -  В
чем дело?
   - Это люди Соловья.  Приехали  собирать  дань.  Меня  уже  увидели  и
узнали... Мать твою  так-растак...  Ну  и  влипли  же  мы...  -  Сумеешь
отбрехаться? - Не думаю. - Что так?
   - Я ж обворовала Соловья, сбегая из ганзы. Этого они мне не  простят.
Но попытаюсь. Вы помалкивайте. Держите ушки на макушке и будьте  готовы.
Ко всему.
   Конники приблизились. Впереди ехали двое - длинноволосый седой тип  в
волчьей дохе и молодой верзила с бородой, несомненно, отпущенной,  чтобы
скрыть безобразившие  его  прыщи.  Они  прикидывались  равнодушными,  но
Геральт  заметил  тщетно  скрываемые  искорки  ненависти  во   взглядах,
которыми они дарили Ангулему. - Светлая!
   - Новосад, Йиррель! Здравствуйте. Хороший нынче денек.  Жаль  только,
дождь идет.
   Седой слез, вернее, соскочил с лошади,  размашисто  перекинув  правую
ногу над конской головой. Остальные тоже слезли. Седой  передал  поводья
дылде с бородой, которого Ангулема назвала Йиррелем.
   - Как вам нравится? - сказал он. - Наша сорока болтливая. Получается,
ты жива и здорова? - И ногами дрыгаю.
   - Соплячка языкастая! Шел слух, что и верно, дрыгаешь,  да  на  коле.
Шел слух, подергал тебя крепко Фулько одноглазый. Шел слух, пела  ты  на
пытках горлицей, все выдала, о чем спрашивали!
   - Шел слух,  -  фыркнула  Ангулема,  -  что  твоя  матушка,  Новосад,
требовала  от  клиентов  всего-то  четыре  тынфа  <старинная  серебряная
монета.>, а ей никто и больше двух-то не давал.
   Разбойник сплюнул ей под ноги с презрительной миной.  Ангулема  снова
фыркнула, совсем как кошка.
   - Новосад, - сказала она нахально, взявшись под  бока.  -  У  меня  к
Соловью дело есть. - Интересно.  Потому  как  у  него  к  тебе  тоже.  -
Заткнись и слушай, пока мне говорить не расхотелось. Два дня тому в миле
за Ридбруном я и эти вот други мои зарубили того  ведьмака,  что  был  у
Соловья на мокром контракте. Усек?
   Новосад  многозначительно  глянул  на   спутников,   потом   подтянул
рукавицу, оценил взглядом Геральта и Кагыра.
   - Твои новые други, - протяжно повторил он. - Ха, по  мордам  видать,
не попы. Ведьмака рубанули, говоришь? А как? Кинжалом в  спину?  Или  во
сне?
   - Это не важная подробность. - Ангулема состроила обезьянью мордочку.
- А важная подробность та, что названный ведьмак землю грызет. Послушай,
Новосад. Я с Соловьем тягаться не собираюсь и наперехлест ему  идти.  Но
дело есть дело. Полуэльф дал нам аванс на уговор, о  нем  я  молчу,  это
ваши монеты на расходы и за хлопоты. А второй  взнос,  который  полуэльф
пообещал после работы, по закону - мой. - По закону?
   - Именно что! - Ангулема не обратила внимания на  саркастический  тон
Новосада.  -  Потому  как  мы  контракт  выполнили,  ведьмака   пришили,
доказательства чему можем тому полуэльфу показать. Значит, возьму я, что
мне полагается, и пойду  в  синюю  туманную  даль.  С  Соловьем,  как  я
сказала, конкурировать не хочу, потому как для меня и для него на Стоках
слишком тесно. Так ему и передай, Новосад. - Только-то и всего? -  снова
съязвил Новосад. - И поцелуй, - прыснула Ангулема. - А  еще  можешь  ему
вместо меня задницу подставить per procura <по доверенности (лат.).>.
   - У меня появилась мысль  получше,  -  сообщил  Новосад,  зыркнув  на
спутников. - Я ему твою задницу в оригинале доставлю,  Ангулема.  Я  ему
тебя, Ангулема, в путах доставлю, а уж он тогда с тобой  все  обсудит  и
обо всем договорится. И урегулирует. Все. Спор о  том,  кому  полагаются
деньги за контракт полуэльфа Ширру. Да и плата за то, что украла.  Ну  и
то, что Стоки для вас  слишком  тесны.  Все  таким  манером  уладите.  В
подробностях, как ты выражаешься.
   - Есть одно "но", - опустила Ангулема руки. - Как ты собираешься меня
к Соловью доставлять, а, Новосад? - А вот как! - Бандит протянул руку. -
За загривок! Геральт мгновенно вытянул сигилль и подсунул  Новосаду  под
нос.
   - Не советую.
   Новосад отскочил, вытащил меч. Йиррель с шипением выхватил  из  ножен
за спиной кривую саблю. Остальные последовали их примеру. - Не  советую,
- повторил ведьмак. Новосад выругался. Гл