Рогеллек Терзиефф-Годфрой, - поправляя вертела. - Так! Гляньте-ка,
что кот-то принес.
 
   СТУЧАК,  он  же  кнакер,  гоблинай,  полтердук,  шеенос,   рубезааль,
скарбоник, либо пустельник, - есть разновидность кобольда, коего все  же
размероростом и силою значительно превосходит. Обычно С. носят  бородищи
преогромадные, кои кобольды носить не обвыкли. Обитает  С.  6  штольнях,
шахтах, развалинах, пропастях, темных ямах разновеликих, внутри скал, во
всяческих гротах, пещерах и каменных пустовинах. Там, где он обретается,
наверняка в земле богатства сокрыты, каковые: золото  самородное,  руды,
меловина, соль либо каменное масло, сиречь нефть. Потому ж С. зачастую в
выработках встретить можно, особливо покинутых, но и в действующих любит
он показываться. Злостный шкодник, проклятие и  истинная  кара  Господня
для  подземных  рудокопов,  коих  распоясавшийся  С.   водит   за   нос,
постукиванием по камню  манит  и  пугает,  ходки  заваливает,  горняцкое
имущество и всяческий скот крадет и портит, да и частенько из-за угла  в
лоб палкою дать может.
   Однако же подкупить  его  можно,  дабы  не  безобразничал  сверхмеры,
положивши где-нито на ходке темном либо в шахте  хлеб  с  маслом,  сырок
козий, кусок копченой вепрятины. Но лучше всего шклянку первача, ибо  на
таковой С. до чрезвычайности лаком и падок. Pllysiologlls.
 
Aeaaa 7 
 
   - Они в безопасности, - заверил вампир, подхлестывая мула Драакуля. -
Все трое, Мильва, Лютик и, разумеется,  Ангулема,  которая  своевременно
добралась до нас в долине Сансретур и обо всем поведала, не жалея весьма
красочных  слов.  Я  никогда  не  мог  понять,  почему  у  вас,   людей,
большинство  ругательств  и  обидных  выражений  связаны  с  эротической
сферой? Ведь секс сам по себе прекрасен и  ассоциируется  с  прекрасным,
радостным, приятным. Как можно  название  полового  органа  применять  в
качестве вульгарного синонима...
   - Придерживайся темы, Регис, - прервал Геральт. -  Конечно,  конечно,
прости.  Предупрежденные  Ангулемой   о   надвигающихся   бандитах,   мы
незамедлительно пересекли рубеж  Туссента.  Правда,  Мильва  не  была  в
восторге, пыталась вернуться и идти вам обоим на выручку. Однако я сумел
ее отговорить. А Лютик  -  о,  диво!  -  вместо  того  чтобы  радоваться
предоставившемуся убежищу, каковое  дают  границы  княжества,  был  явно
готов в любую минуту  сбежать.  Чего  он  так  боится  в  Туссенте,  ты,
случайно, не знаешь?
   - Не знаю, но догадываюсь, - кисло ответил Геральт. - Потому что  это
далеко не первый город, где наш друг нашкодничал. Теперь-то  он  малость
остепенился, поскольку пребывает в приличном обществе, но в  юности  для
него не было ничего святого. Я бы сказал, что при виде него  чувствовать
себя в безопасности могли разве что ежи да те женщины, которым удавалось
влезть на самую  макушку  высокого  дерева.  А  мужья  женщин  частенько
обижались на трубадура неведомо почему. В Туссенте  наверняка  проживает
чей-нибудь муж, которому лицезрение Лютика может оживить воспоминания...
Но к сути дела это отношения не имеет. Вернемся к  конкретным  вопросам.
Как там с преследователями? Надеюсь, что...
   - Не думаю, - усмехнулся  Регис,  -  чтобы  они  перешли  за  нами  в
Туссент. Граница кишмя кишит странствующими  рыцарями,  которые  скучают
невероятно и только и ждут оказии с кем-нибудь сразиться. Кроме того, мы
вместе с группой встреченных на границе пилигримов  сразу  же  попали  в
священную рощу Мырквид. А место это нагоняет  страх.  Даже  пилигримы  и
больные, которые из  самых  дальних  краев  направляются  в  Мырквид  на
излечение, останавливаются в поселке неподалеку от края  леса,  не  смея
заходить вглубь. Ибо ходят слухи, будто  тот,  кто  отважится  пройти  к
священным дубам, окончит жизнь на медленном огне в Ивовой Бабе.  Геральт
глубоко вздохнул. - Неужели...
   - Конечно. - Вампир снова не дал ему  докончить.  -  В  роще  Мырквид
проживают друиды. Те, которые раньше обитали  в  Ангрене,  в  Каэд  Дху,
потом перебрались к озеру Мондуирн и, наконец, в Мырквид в Туссенте. Нам
было предназначено попасть к ним. Не помню, говорил ли я,  что  это  нам
предназначено?
   Геральт глубоко вздохнул. Сидящий у него за спиной Кагыр тоже.
   - Среди тех друидов есть твой знакомый? Вампир снова улыбнулся.
   - Не знакомый, а знакомая, - пояснил  он.  -  Да,  она  там.  И  даже
возвысилась. Руководит всем Кругом. - Иерофантка?
   - Фламиника. Так называется высший друидский титул,  если  его  носит
женщина. Иерофантами бывают только мужчины.
   - Да, верно, забыл. Я так понимаю, что Мильва и остальные...
   - Сейчас находятся под покровительством фламиники и Круга.  -  Вампир
по своему обыкновению ответил на вопрос, не дослушав его до конца, затем
незамедлительно приступил к ответу на вопросы, вообще еще не заданные. -
Я же поспешил  вам  навстречу.  Поскольку  произошло  нечто  загадочное.
Фламиника, которой  я  начал  было  излагать  наше  дело,  не  дала  мне
докончить. Сказала, что знает обо всем.  Что  уже  с  какого-то  времени
ожидала нашего прибытия... - Что-что-о?
   - Я тоже не мог сдержать удивления. - Вампир придержал мула, поднялся
на стременах, осмотрелся. - Ищешь кого-то или что-то? - спросил Кагыр. -
Уже не ищу. Нашел. Слезаем. - Я хотел бы как можно скорее. - Слезаем.  Я
все объясню.
   Чтобы расслышать друг друга в шуме  падающего  с  большой  высоты  по
отвесной скале водного потока, им приходилось  говорить  громко.  Внизу,
там, где водопад выдолбил  солидное  озерко,  в  скале  зияло  отверстие
пещеры.
   - Да, именно там. - Регис подтвердил догадку  ведьмака.  -  Я  выехал
тебе навстречу, поскольку мне посоветовали  направить  тебя  сюда.  Тебе
придется войти в пещеру. Дело в том, что друиды знали о тебе, о Цири,  о
нашей миссии. А узнали они это от особы, которая, понимаешь ли,  обитает
именно здесь. Особа эта, если верить друидке, жаждет с тобой пообщаться.
   - Если верить друидке... - едко повторил Геральт. - Я бывал в здешних
местах. Знаю, кто обитает в глубоких пещерах под Горой  Дьявола.  Многие
там... обитают. Но  в  подавляющем  большинстве  с  ними  пообщаться  не
удается.
   Разве что с помощью меча. Что еще поведала твоя знакомая друидка?  Во
что мне еще следует поверить?
   - Она совершенно явно, - вампир уставился на Гераль-та  антрацитовыми
глазами,  -  дала  мне  понять,  что  не  очень-то   жалует   субъектов,
уничтожающих и убивающих живую природу. То есть  никого  из  них,  а  уж
ведьмаков тем более. Я пояснил, что в  данный  момент  ты  ведьмак,  так
сказать, в основном по названию. Что ты абсолютно не досаждаешь в данный
момент живой природе, ежели только вышеупомянутая природа  не  досаждает
тебе. Фламиника, надобно тебе знать, женщина невероятно  проницательная,
сразу же заметила, что от ведьмачества  ты  отказался  не  в  результате
перемен в мировоззрении, но будучи принужден к тому обстоятельствами. "Я
точно знаю, - сказала она, - что с близкой ведьмаку особой  приключилось
несчастье. Ведьмак вынужден был бросить ведьмачьи занятия и поспешить ей
на  помощь..."  Геральт  не  комментировал,  но  его  взгляд  был  столь
многозначительным, что вампир поспешил дать разъяснения.
   -  Она  сказала,  цитирую:  "Отказавшись  от  ведьмачества,   ведьмак
доказывает тем самым, что он способен на смирение  и  самопожертвование.
Пусть он войдет в мрачное чрево земли. Безоружный. Оставив  снаружи  все
оружие, все острое железо. Всякие острые  мысли.  Всякую  агрессивность,
гнев, злость, дерзость. Войдет смиренно. И тогда там,  во  чреве  земли,
смиренный не-ведьмак найдет ответы на мучающие его  вопросы.  На  многие
вопросы. Но если ведьмак останется ведьмаком, он не  найдет  ничего",  -
конец цитаты. Геральт плюнул в сторону  водопада  и  пещеры.  -  Обычная
игра, - отметил он. - Забава!  Фокусы!  Ясновидение,  самопожертвование,
таинственные встречи в гротах, ответы  на  вопросы...  Такие  заигранные
приемчики можно встретить только  у  бродячих  дедов-сказителей.  Кто-то
здесь издевается надо мной. В лучшем случае. А если это не издевка...
   - Издевкой я бы это не назвал ни в коем случае, -  решительно  сказал
Регис. - Ни в коем, Геральт из Ривии.
   - Тогда что же? Одно из широко известных друидских чудачеств?
   - Мы не узнаем ничего, - бросил Кагыр, -  пока  не  убедимся.  Пошли,
Геральт, войдем туда вместе...
   - Нет, - покачал головой вампир. - В этом фламиника  была  совершенно
категорична. Ведьмак должен войти один. Без оружия. Дай сюда свой меч. Я
присмотрю за ним во время твоего отсутствия.
   - Чтоб меня черти... - начал было Геральт, но  Регис  быстро  прервал
его словоизвержение.
   - Давай сюда меч, - протянул он руку. - А если есть  и  еще  какое-то
оружие,  то  и  его  оставь  мне.  Помни  о  словах  фламиники.  Никакой
агрессивности. Самоотречение. Покорность. Самоотверженность.
   - Ты-то хоть знаешь, кого я там встречу? Кто... или что ожидает  меня
в пещере?
   - Не знаю. Самые различнейшие существа  заселяют  подземные  коридоры
под Горгоной.
   - Чтоб меня черти забрали, - все-таки докончил Геральт.  Вампир  тихо
кашлянул.
   - И этого исключить нельзя, - серьезно сказал  он.  -  Но  ты  должен
рискнуть. И я знаю, что рискнешь.
 
*** 
 
   Геральт не ошибся. Да, как он и ожидал, вход  в  пещеру  был  завален
внушительной кучей черепов, ребер,  берцовых  и  прочих  костей.  Однако
запаха тлена на ощущалось. Бренные останки  были  явно  многовековыми  и
исполняли роль декорации, отваживающей возможных посетителей. Во  всяком
случае, так ему подумалось. Он ступил во  тьму,  под  ногами  захрустели
кости. Глаза быстро привыкли к темноте.
   Он находился в гигантской пещере, каменной каверне,  размеры  которой
глаз охватить был не  в  состоянии,  поскольку  пропорции  нарушались  и
пропадали в  кружеве  сталактитов,  свешивающихся  с  купола  красочными
фестонами. Из почвы, блестящей влагой и  играющей  разноцветным  щебнем,
вырастали белые и розовые сталагмиты, толстые и приземистые у основания,
истончающиеся кверху. Некоторые вздымались гораздо выше головы ведьмака.
Другие соединялись  наверху  со  сталактитами,  образуя  колоннообразные
сталагнаты.  Никто  его  не  окликнул.  Единственным   звуком,   который
удавалось услышать, было звонкое эхо плещущейся и капающей воды.
   Он медленно шел, углубляясь в густеющий между  колоннами  сталагнатов
мрак. Он знал, что за ним наблюдают.
   Отсутствие меча за спиной ощущалось сильно, навязчиво и  отчетливо  -
как отсутствие недавно выкрошившегося зуба. Он пошел медленнее.
   То, что  еще  секунду  назад  он  принимал  за  лежащие  у  основания
сталагмитов округлые камни, теперь таращилось на него огромными горящими
глазищами.  В  плотной   массе   серо-бурых,   покрытых   пылью   патлов
раскрывались огромные пасти и сверкали конусовидные зубы. Барбегазы.
   Он шел медленно, ступал осторожно - барбегазы были повсюду,  большие,
средние и маленькие, они лежали на его пути и не думали уступать дорогу.
Пока что они вели себя на удивление спокойно, однако он  не  мог  знать,
что случится, если на кого-нибудь из них наступить.
   Сталагмиты росли как лес. Невозможно  было  идти  прямо,  приходилось
петлять. Сверху, с ощетинившегося иглами натеков купола, капала вода.
   Барбегазы - их становилось все больше -  сопровождали  его,  двигаясь
следом и перекатываясь по почве. Он  слышал  их  монотонную  болтовню  и
сопение. Чувствовал их резкий кислый запах.
   Необходимо было остановиться. Между двумя сталагмитами, в том  месте,
которое он обойти не мог, лежал крупный  эхинопс,  ощетинившийся  массой
длинных колючек. Геральт сглотнул. Он слишком хорошо знал, что  эхинопсы
могут выстреливать своими колючками на расстояние  до  десяти  футов.  У
колючек было особое свойство - воткнувшись в тело, они  обламывались,  а
острые концы проникали вглубь  и  блуждали  там  до  тех  пор,  пока  не
достигали какого-нибудь чувствительного органа.
   - Ведьмак дурак, - услышал он из тьмы. -  Ведьмак  трус!  Он  боится,
ха-ха!
   Голос звучал необычно и чуждо, но  Геральту  уже  не  раз  доводилось
слышать такие голоса. Так говорили существа,  не  привыкшие  общаться  с
помощью  членораздельной  речи.  и  поэтому  странно  акцентировавшие  и
неестественно растягивавшие слоги. - Ведьмак дурак! Ведьмак дурак!
   Он удержался от ответа. Закусил  губу  и  осторожно  прошел  рядом  с
эхинонсом. Колючки существа заколебались на манер  щупалец  актинии.  Но
это  длилось  всего  лишь  мгновение,  потом  эхинопс  замер   и   снова
превратился в огромную кучу болотной травы.
   Два гигантских барбегаза  пересекли  ему  дорогу,  что-то  бормоча  и
ворча. Сверху, из-под купола, долетало хлопанье перепончатых  крыльев  и
шипящий хохот, безошибочно сигнализирующий о  присутствии  листоносов  и
веспертылей.
   - Он пришел сюда, убивец, уничтожник! Ведьмак! -  раздался  во  мраке
тот же голос, который он слышал раньше. - Влез сюда!  Осмелился!  Но  он
без меча, уничтожник! Так как же он собирается убивать? Взглядом? Ха-ха!
   - А  может,  -  раздался  другой  голос,  с  еще  менее  естественной
артикуляцией, - это мы его будем убивать? Ха-а-а?
   Бормотание барбегазов слилось в громкий хор. Один, размером в  зрелую
тыкву, подкатился очень близко и щелкнул зубами у самой  ноги  Геральта.
Ведьмак сдержал так и рвущееся наружу  ругательство.  Пошел  дальше.  Со
сталактитов капала вода, будя серебристое эхо.
   Что-то вцепилось ему в ногу. Он сдержался, чтобы не отбросить сразу.
   Твореньице было небольшое, не больше собачки-пекинеса. Да  и  немного
пекинеса напоминало. Мордочкой.  Остальным  было  похоже  на  обезьянку.
Геральт понятия не  имел,  что  это  такое.  В  жизни  не  видел  ничего
подобного.
   -  Ведь-мак!  -  визгливо,  но  вполне  четко  выговорил   пекинесик,
спазматически вцепившийся в сапог Геральта. - Ведь-мак! Ведь-мат!  Сукин
брат!
   - Отцепись, - процедил ведьмак сквозь стиснутые зубы. -  Отцепись  от
сапога или получишь под зад.
   Барбегазы забормотали громче,  резче  и  грознее.  В  темноте  что-то
зарычало. Геральт не знал, что это было, звук напоминал коровье мычание,
но он мог побиться об заклад, что коровой это не было. - Ведь-мат, сукин
брат!
   - Отпусти сапог, - повторил Геральт, с трудом сдерживаясь. - Я пришел
сюда безоружный, с миром. Ты мне мешаешь...
   Он осекся и задохнулся волной отвратительной вони, от  которой  глаза
слезились, а волосы завивались в кудряшки.
   Вцепившееся в лодыжку пекино-обезьянье творение  вытаращило  глаза  и
испражнилось прямо ему на сапог. Отвратительную  вонь  сопровождали  еще
более отвратительные звуки.
   Он выругался  соответственно  ситуации  и  отпихнул  ногой  нахальное
твореньице. Гораздо деликатнее, чем следовало. Но  все  равно  произошло
то, что он и ожидал.
   - Он пнул малыша! - зарычало что-то в темноте, перекрывая  прямо-таки
ураганный рев и вой барбегазов. - Он пнул малыша! Он обидел маленького!
   Ближайшие барбегазы подкатились к самым его ногам.  Он  почувствовал,
как их сучковатые и твердые как камни  лапищи  хватают  его  и  не  дают
пошевелиться. О мех самого  большого  и  самого  агрессивного  он  вытер
обгаженный сапог. Они тянули его за одежду. Он сел.
   Что-то большое спустилось по сталагнату, соскочило  на  землю.  Он  с
первого же мгновения знал, что это такое.  Стучак.  Кряжистый,  пузатый,
косматый, кривоногий, шириной в  плечах,  пожалуй,  с  сажень,  с  рыжей
бородой, которая была еще шире.
   Приближение стучака сопровождало сотрясение почвы, словно приближался
не стучак, а першерон. Ороговевшие широкие ступни чудища были по полтора
фута длиной каждая.
   Стучак наклонился над  ним  и  пыхнул  водкой.  "Шельмы  гонят  здесь
самогон", - машинально подумал Геральт. - Ты ударил меньшого, ведьмак, -
провонял ему в лицо стучак. - Без основания напал  и  обидел  маленькое,
нежное, невинное существо.  Мы  знали,  что  тебе  нельзя  доверять.  Ты
агрессивен. У тебя инстинкт убийцы. Сколько наших ты убил, мерзавец?
   Геральт не счел нужным отвечать.
   - О-о-о-о-о! - Стучак еще крепче дыхнул на него водочным перегаром. -
С детства мечтал об этом! С детства! Наконец-то исполнилась  моя  мечта.
Глянь влево.
   Геральт словно дурак какой глянул. И тут же получил зуботычину правым
кулаком. Да так, что увидел яркий свет.
   - О-о-о-о-о! - Стучак выставил из путаницы  вонючей  бороды  огромные
кривые зубищи. - С детства об этом мечтал. А ну, глянь вправо.
   - Довольно! - раздался где-то в  глубине  пещеры  громкий  и  звучный
приказ. - Довольно игр и шуточек. Отпустите его.
   Геральт сплюнул кровь с  рассеченной  губы.  Обмыл  сапог  в  струйке
стекающей по камню воды.  Скунс  с  мордой  пекинеса  насмешливо,  но  с
безопасного расстояния щерился на него. Стучак  тоже  лыбился,  массируя
ладонь.
   - Иди, ведьмак, - проворчал он. - Иди к нему, коли тебя  вызывают.  Я
погодю. Потому как ты по этой дорожке вертаться будешь.
 
*** 
 
   Пещера, в которую он вошел - о, диво! - была наполнена светом.  Через
пролом  в  ощетинившемся  сталактитовыми  сосульками  куполе   проникали
перекрещивающиеся столбы света, вырывающие из  камня  и  натеков  феерию
взблесков и красок. Кроме того, в воздухе висел горящий огнем магический
шар, свет которого усиливался бликами кварца в стенах. Несмотря  на  всю
эту иллюминацию, противоположная стена пещеры тонула во мраке, а  где-то
в конце колоннады сталагнатов затаилась черная тьма.
   На стене, которую природа как бы специально  подготовила  для  этого,
возникала  огромная  наскальная  картина.  Художником  оказался  высокий
светловолосый эльф в испачканной краской епанче. В волшебно-естественном
свете его голову, казалось, охватывал сияющий ореол.
   - Присядь. - Эльф, не отрываясь от картины,  движением  кисти  указал
Геральту на камень. - Они не обидели тебя? - Нет.  Пожалуй,  нет.  -  Ты
должен их простить. - Конечно. Должен.
   - Они немного похожи на детей. Страшно обрадовались твоему приходу. -
Я это заметил. Только  теперь  эльф  взглянул  на  него.  -  Присядь,  -
повторил он. - Еще немного, и я-в твоем распоряжении. Я уже заканчиваю.
   То, что заканчивал изображать эльф, оказалось стилизованным животным,
скорее всего бизоном. Однако пока что готов был лишь  его  контур  -  от
внушительных рогов до не менее изумительного хвоста. Геральт  присел  на
предложенный камень и поклялся себе быть терпеливым и смирным - по  мере
возможности.
   Эльф, тоненько посвистывая через сжатые  зубы,  погрузил  кисточку  в
плошку  с  краской  и  быстрыми  движениями  выкрасил  своего  бизона  в
фиолетовый цвет. После недолгого раздумья  намалевал  на  боку  тигриные
полосы. Геральт молча смотрел.
   Наконец эльф отступил на шаг,  рассматривая  наскальную  фреску,  уже
полностью  изображавшую  охотничью  сцену.  Фиолетово-полосатого  бизона
дикими прыжками преследовали тощие, нанесенные неряшливыми мазками кисти
фигурки людей с луками и копьями.
   - И что это должно изображать? - не выдержал Геральт.
   Эльф мимолетно глянул на него, сунув чистый конец кисточки в зубы.
   -  Это,  -  известил  он,  -  доисторическая   картина,   выполненная
первобытными  людьми,  обитавшими  в  сей  пещере  тысячи  лет  назад  и
занимавшимися в основном охотой на теперь уже давно вымерших  фиолетовых
бизонов. Некоторые из доисторических ловчих  были  художниками,  ощущали
необоримую   потребность   адекватного   отображения   действительности.
Увековечения того, что у них в душах играло. В меру сил и  способностей,
конечно. - Захватывающее зрелище. - Именно что так, - согласился эльф. -
Ваши ученые годами ползают по  пещерам  в  поисках  следов  первобытного
человека. И всякий раз, когда находят таковые, аж прыгают  от  восторга,
поскольку находят доказательство тому, что на этой земле и в  этом  мире
вы никакие не приблуды.  Доказательство  тому,  что  ваши  предки  якобы
обитали здесь о