казалось, тоже было собрано с бору по сосенке. И не в цейхгаузе, а  на  поле
боя.
   - Тринадцать, - быстро пересчитал Персиваль Шуттенбах.
   - Кто такие?
   - Не нильфгаардцы и не  регулярные  войска,  -  оценил  Золтан.  -  И  не
скоя'таэли. Похоже, волонтеры. Тык вольные охотники.
   - Или мародеры.
   Конники кричали, рыскали по подворью. Собака получила  по  спине  древком
копья и сбежала. Девочка с косами выскочила на порог, крикнула. Но  на  этот
раз предупреждение не подействовало или его просто не приняли всерьез.  Один
из конных подлетел, схватил девочку за косу, стащил с порога, поволок  через
лужу. Другие  спрыгнули  с  лошадей,  помогли,  выволокли  девочку  на  край
подворья, содрали с нее  рубашку  и  повалили  на  кучу  перегноя.  Девчушка
отчаянно сопротивлялась, но силенки у нее были не те. Только один мародер не
присоединился к  потехе,  стерег  лошадей,  привязанных  к  забору.  Девочка
пронзительно и протяжно крикнула. Потом коротко,  болезненно.  И  больше  ее
слышно не было.
   - Вояки! - Мильва вскочила. - Герои, курвины дети!
   - Оспы не боятся, - покрутил головой Язон Варда.
   - Страх, - пробормотал Лютик, - свойство людей.  А  в  этих  не  осталось
ничего человеческого.
   - Кроме кишок,  -  прохрипела  Мильва,  тщательно  накладывая  стрелу  на
тетиву, - которые я им сейчас пропорю, сволочам.
   - Их тринадцать, - многозначительно проговорил Золтан Хивай. -  И  у  них
кони. Ну, свалишь одного, двух, остальные нас окружат. Кроме того, это может
быть разъезд. Хрен их знает, какая сила за ними тянется.
   - А что, спокойно глядеть?
   - Нет. - Геральт поправил меч на спине и повязку на  волосах.  -  С  меня
довольно. У меня бездеятельность уже вот где сидит.  А  они  разбежаться  не
должны. Видишь того, что коней держит? Когда я туда подойду,  сбивай  его  с
седла. Если удастся, то и еще одного. Но только, когда я подойду.
   - Останется одиннадцать, - повернулась лучница.
   - Я считать умею.
   - И еще оспа, - буркнул Золтан Хивай. - Пойдешь туда, притащишь заразу...
Дьявольщина, ведьмак! Подвергаешь всех нас опасности из-за... Мать твою, это
ж не та девчонка, которую ты ищешь!
   - Заткнись, Золтан. Возвращайтесь к телеге, спрячьтесь в лесу.
   - Я с тобой, - хрипло бросила Мильва.
   - Нет. Прикрывай издали, так будет больше пользы.
   - А я? - спросил Лютик. - Что делать мне?
   - Что обычно. Ничего.
   - Ты спятил, - буркнул Золтан. - Один на такую кучу...  Что  с  тобой?  В
героя нацелился играть, в избавителя девиц?
   - Заткнись, сказал.
   - А, хрен с тобой. Погоди. Давай сюда свой меч.  Их  много,  лучше,  если
тебе не придется повторять удары. Возьми мой сигилль. Им достаточно рубануть
один раз.
   Ведьмак не колеблясь молча взял оружие краснолюда. Еще раз указал  Мильве
на  мародера,  присматривавшего  за  лошадьми.   Потом   перепрыгнул   через
выкорчеванный пень и быстрыми шагами направился к хатам.
   Светило солнце. Кузнечики выпрыгивали из-под ног.
   Стерегущий коней человек заметил его, вытянул копье из кольца при  седле.
Волосы у него были очень длинные, спутавшиеся, падающие на рваную,  чиненную
ржавой проволокой кольчугу. Ботинки - новенькие,  с  блестящими  застежками,
видимо, недавно сорванные с кого-то.
   Часовой крикнул, из-за забора вышел второй мародер. У этого пояс с  мечом
висел на шее, и свободными руками  он  застегивал  штаны.  Геральт  был  уже
совсем рядом. Со стороны кучи  перегноя  доносился  хохот  занятых  девочкой
мужиков. Он дышал глубоко, и каждый вдох усиливал в нем жажду  убийства.  Он
мог бы успокоиться, но не хотел. Хотел получить хоть немного удовлетворения.
   - А ты кто? Стой! - крикнул длинноволосый, взвешивая копье в руке. - Чего
тут надо?
   - Мне надоело смотреть.
   - Чевооооо...
   - Тебе имя Цири ни о чем не говорит?
   - Да я те...
   Больше мародер не успел сказать ничего. Украшенная серыми перьями  стрела
попала ему в середину груди и скинула с седла. Прежде чем он упал на  землю,
Геральт услышал шум перьев другой стрелы. Второй солдат получил наконечником
в живот, низко, между руками, державшими ширинку. Он взвыл зверем,  согнулся
пополам и полетел спиной на забор, ломая и валя жерди.
   Прежде чем остальные опомнились и схватились за оружие, ведьмак  уже  был
среди них. Краснолюдский меч замерцал  и  запел,  в  пении  его  легкой  как
перышко и острой как бритва стали была слышна  дикая  жажда  крови.  Ведьмак
почти не чувствовал сопротивления тел, которые рубил. Кровь брызнула ему  на
лицо, вытирать ее было некогда.
   Если даже мародеры сначала и думали о борьбе, то  вид  трупов  и  потоков
крови быстро заставил их об этом забыть. У  одного  штаны  были  спущены  до
колен, он даже не успел их подтянуть, получил  в  шейную  артерию  и  рухнул
навзничь, смешно раскачивая так  и  не  удовлетворенной  мужской  гордостью.
Другой, совсем еще сопляк, заслонил голову обеими руками,  а  сигилль  отсек
обе в кистях. Остальные рассыпались, разбежались в разные  стороны.  Ведьмак
догонял их, проклиная боль, которая снова забилась в  колене.  Он  надеялся,
что нога не откажет.
   Двух он еще успел прижать к ограде, они пытались защищаться,  заслониться
мечами. Но, парализованные ужасом, делали это неловко. Лицо  ведьмака  снова
обагрилось кровью, бьющей из разрубленных краснолюдским клинком артерий.  Но
остальные  мародеры  воспользовались  моментом,  успели   отбежать   и   уже
заскакивали на коней. Один, получив стрелу,  тут  же  свалился,  дергаясь  и
извиваясь как вытащенная из сети рыба. Двое других пустили лошадей в  галоп.
Но убежать успел только один, потому что на поле боя появился Золтан  Хивай.
Краснолюд раскрутил топор и кинул его, попав одному из убегающих в  середину
спины. Мародер взвыл, вывалился из седла,  дрыгая  ногами.  Последний  живой
прижался к конской шее, перелетел через переполненную трупами яму и помчался
к вырубке.
   - Мильва! - одновременно крикнули ведьмак и краснолюд.
   Лучница, уже бежавшая к  ним,  остановилась,  замерла,  расставила  ноги,
опустила натянутый лук и начала его медленно поднимать все выше и выше.  Они
не услышали звона тетивы. Стрелу увидели  лишь  тогда,  когда  она  достигла
вершины дуги и помчалась вниз. Седок  свесился  с  коня,  из  плеча  у  него
торчала оперенная стрела. Но он  не  упал.  Выпрямился  и  продолжал  криком
подгонять лошадь.
   - Ну, да! - изумленно охнул Золтан Хивай. - Ну - выстрел!
   - В жопу такие выстрелы. - Ведьмак отер кровь с лица. - Сбежал сукин  сын
и приведет дружков.
   - Она ж попала! А было шагов двести!
   - Могла целиться в коня.
   - А конь-то в чем  виноват?  -  зло  прошипела  Мильва,  подходя  к  ним.
Сплюнула, глядя на наездника, исчезающего в лесу. - Промазала в  голодранца,
потому что задыхалась чуток... Ладно, гад, сматывайся с моей  стрелой!  Чтоб
тебе подохнуть!
   Из просеки до них донеслось лошадиное ржание и сразу  после  этого  дикий
визг убиваемого человека.
   - Хо-хо! - Золтан глянул на лучницу с изумлением. - Далеко-то он не ушел!
Недурно работают твои шипы! Отравленные? Иль, может, чары? Потому  как  если
даже этот сукин кот  оспу  подхватил,  то  болезнь,  думаю,  так  быстро  не
возьмет!
   - Это не я. - Мильва понимающе глянула на ведьмака.  -  И  не  оспа.  Но,
мнится мне, я знаю - кто.
   - Я тоже. - Краснолюд закусил ус и мимолетно ухмыльнулся. -  Я  приметил,
что вы постоянно оглядываетесь, знаю, что кто-то за  вами  тайком  идет.  На
гнедом жеребце. Не знаю, кто, но коли это вам не помеха... Не мое дело.
   - Тем более что от такой тыловой охраны польза бывает, - сказала  Мильва,
снова взглянув на Геральта. - Ты уверен, что этот Кагыр - тебе враг?
   Геральт не ответил. Вернул Золтану меч.
   - Благодарю. Славно сечет!
   - В хорошей руке, -  сверкнул  зубами  краснолюд.  -  Слыхал  я  байки  о
ведьмаках, но чтоб положить восьмерых за неполных две минуты...
   - Хвалиться нечем. Они защищаться не умели. Девочка с косами поднялась на
четвереньки,  потом  встала  на  ноги,   покачнулась,   трясущимися   руками
попыталась поправить на себе остатки разорванной в клочья  рубашки.  Ведьмак
сильно удивился, увидев, что она вообще ничем, ну совершенно ничем не похожа
на Цири, а ведь еще мгновение назад он мог бы поклясться, что она прямо-таки
Цирина  двойняшка.  Девочка  неуверенными   движениями   потерла   лицо   и,
покачиваясь, двинулась к хибаре. Прямо по жиже.
   - Эй, погоди! - крикнула Мильва. - Эй, ты... Может, тебе  в  чем  помочь?
Эй!
   Девочка даже не взглянула на нее. На  пороге  она  споткнулась,  чуть  не
упала, придержалась за косяк и захлопнула за собой дверь.
   - Благодарность человеческая не знает  границ,  -  проговорил  краснолюд.
Мильва развернулась как на пружине. Лицо ее застыло.
   - А за что благодарить-то?
   - Вот именно, - добавил ведьмак. - За что?
   - За мародерских лошадей, - опустил глаза Золтан. - Прирежет на мясо,  не
придется коров забивать. Супротив оспы она, видать, отпорна, а теперь  ей  и
голод не страшен. Выживет. А то, что благодаря тебе миновали ее долгие  игры
и огонь горящих халуп, она поймет только через пару  дней,  когда  придет  в
себя. Пошли отсюда, пока нас не обдуло заразным ветром...  Эй,  ведьмак,  ты
куда? Собирать благодарности?
   - За ботинками, - холодно сказал Геральт,  наклоняясь  над  длинноволосым
мародером, таращившимся в небо мертвыми глазами. - Похоже, они мне  будут  в
самый раз.
 
*** 
 
   Все следующие дни они ели конину. Ботинки с  блестящими  застежками  были
вполне приличны. Нильфгаардец по имени Кагыр все время ехал следом  за  ними
на своем гнедом жеребце, но ведьмак больше не оглядывался.
   Наконец-то он понял секреты игры в гвинт и даже сыграл с краснолюдами.  И
конечно, проиграл.
   О событиях на мызе не разговаривали. Смысла не было.
 
   МАНДРАГОРА, или поскрип, мужской  корень,  сонное  зелье  -  растение  из
семейства  пасленовых,  включающего  в  себя  злаковые   бесстебельчатые   с
реповидными  корневищами  растения,  в  которых  можно  обнаружить   подобие
человеческому телу; листья собраны в розетку. М. aulumnalis или  officinalls
в небольших количествах культивируется в Виковаро, Роване и Имлаке, в  диком
виде встречается редко. Ягоды зеленые, впоследствии желтеющие,  потребляются
с уксусом и перцем. Листья используют в сыром виде.  Корни  М,  в  настоящее
время применяются в медицине и  фармацевтике.  В  прошлом  занимали  большое
место  в  предрассудках,  особенно  у  народов  севера;  из   них   вырезали
человеческие фигурки (альруники, альрауны) и  хранили  в  домах  в  качестве
ценных талисманов. Они считались защитой от болезней,  приносили  счастье  в
судебных процессах, женщинам гарантировали  удачную  беременность  и  легкие
роды. Их выряжали в платьица и в новолуние давали им новую  одежду.  Корнями
М, торговали, а их, цена доходила до шестидесяти флоренов. С  той  же  целью
использовались корни переступеня (см.). Если верить предрассудкам, корень М,
применялся для чар и чародейских фильтров, а также приготовления отрав; этот
предрассудок возродился в период охоты  на  ведьм.  Обвинение  в  преступном
использовании М, было выдвинуто,  в  частности,  в  процессе  Лукреции  Виго
(см.). Пользовалась М, в качестве отравы также легендарная  Филиппа  Альхард
(см.).
   Эффенберг и Тальбот.
   Encyclopaedia Maxima Mundi, том IX.
 
Глава 3 
 
   Cтарая дорога немного изменилась с того времени, когда  ведьмак  проезжал
по ней последний  раз.  Некогда  ровный,  выложенный  плоскими  базальтовыми
плитами тракт, построенный сотни лет назад эльфами  и  краснолюдами,  теперь
превратился в руины, испещренные  дырами.  Местами  дыры  там,  где  некогда
лежали хорошо подогнанные плиты, были настолько глубокими, что  походили  на
небольшие каменоломни. Движение замедлилось, телега краснолюдов  то  и  дело
останавливалась, с величайшим трудом лавируя между ямами.
   Золтан Хивай знал, что разрушило дорогу. В результате последней  войны  с
Нильфгаардом, пояснил он,  невероятно  выросла  потребность  в  строительном
материале. Тогда люди вспомнили, что Старая Дорога - неисчерпаемый  источник
обработанного камня. А поскольку запущенный, лежащий в стороне  от  торговых
путей и селений, ведущий из  никуда  в  никуда  тракт  давным-давно  потерял
значение как транспортная магистраль и мало кому был  нужен,  постольку  его
разрушали без жалости и меры.
   - Ваши крупные города, - сетовал краснолюд, вторя скрипучим ругательствам
попугая, - все как один  построены  на  эльфьих  и  наших  фундаментах.  Под
небольшие замки и дома вы положили собственные фундаменты, но  на  постройку
этажей по-прежнему берете наши камни. И при  этом  неустанно  твердите,  что
именно благодаря вам, людям, свершается прогресс.
   Геральт не комментировал.
   - Но вы даже разрушать по-умному не умеете, -  ругался  Золтан,  командуя
очередной операцией по извлечению колеса из ямы. - Ну  почему  бы  не  брать
камни  постепенно,  начиная  с  обочин?  Ну  -  дети!  Вместо   того   чтобы
последовательно есть пончик, вы выковыриваете пальцем мармелад из  середины,
а остальное выкидываете, потому что дальше уже не так вкусно.
   Геральт толковал, что всему виной политическая география. Западный  конец
Старой Дороги лежит в Бругге, восточный - в Темерии, а середина - в Соддене,
так что каждое королевство разрушает свой участок по собственному разумению.
В ответ Золтан красочно и смачно охарактеризовал то  место,  в  котором  ему
видятся короли, и привел перечень изысканных непристойностей, обрисовывающих
их политику. Фельдмаршал  Дуб  добавил  от  себя  еще  кое-что  относительно
королевских матерей.
   Чем дальше, тем было хуже. Золтаново сравнение с  пончиком  и  мармеладом
становилось все менее точным - дорога скорее напоминала  дрожжевую  выпечку,
из которой старательно повытаскивали все изюмины и цукаты. Похоже было,  что
неотвратимо приближается та роковая минута, когда  телега  либо  развалится,
либо увязнет окончательно и  бесповоротно.  Однако  спасло  их  то  же,  что
некогда уничтожило тракт. Они натолкнулись на идущую на юго-восток грунтовую
дорогу,  пробитую  и   утрамбованную   тяжелыми   фургонами,   перевозившими
выковыренные плиты. Золтан повеселел, решил, что дорога  наверняка  ведет  к
какому-нибудь форту над Иной, рекой, у которой  он  уже  надеялся  встретить
темерские войска. Краснолюд свято верил, что,  как  и  в  предыдущей  войне,
именно из-за Ины, из  Соддена  развернется  сокрушительное  контрнаступление
армий союзных королевств, и недобитки  поверженного  Нильфгаарда  со  срамом
убегут за Яругу.
   И действительно, новая дорога снова приблизила их  к  войне.  Ночью  небо
впереди неожиданно осветилось гигантским  заревом,  а  днем  они  обнаружили
столбы дыма, пометившие горизонт на юге и востоке. Однако поскольку все  еще
не известно было, кто бьет и палит, а  кого  бьют  и  палят,  постольку  они
двигались осторожно, высылая на дальнюю разведку Персиваля Шуттенбаха.
   Однажды утром их неожиданно догнал гнедой  жеребец  без  седока.  Зеленый
чепрак с нильфгаардским шитьем пестрел темными потеками крови.  Нельзя  было
суверенностью сказать, была ли это кровь наездника, убитого рядом с  телегой
гавенкара, или же она пролилась позже, когда конь уже обрел нового хозяина.
   - Ну, вот и конец заботам, - сказала Мильва, гляди на Геральта.  -  Ежели
это и вправду были заботы.
   - Настоящая забота в том, что мы не знаем, кто седока из седла  вышиб,  -
буркнул Золтан. - И не едет ли этот "кто-то" следом за нами и  нашей  бывшей
тыловой охраной.
   - Это был нильфгаардец, - сквозь зубы  процедил  Геральт.  -  Он  говорил
почти без акцента, но беглые кметы могли его распознать...
   - Надо было его тогда кончать, ведьмак,  -  повернула  голову  Мильва.  -
Смерть была бы полегче.
   - Он восстал из гроба, - покачал головой  Лютик,  красноречиво  глядя  на
Геральта, - только для того, чтобы сгнить в каком-нибудь рву.
   На этом закончилась эпитафия Кагыру, сыну Кеаллаха, выпущенному из  гроба
нильфгаардцу, утверждавшему, что он вовсе и не нильфгаардец. Больше о нем не
говорили. Поскольку Геральт, несмотря  на  многократные  угрозы,  так  и  не
захотел расстаться с норовистой Плотвой, на гнедого взобрался Золтан  Хивай.
Краснолюд не доставал ногами до стремени, но жеребчик  был  спокойный  и  не
возражал, чтобы им командовали.
 
*** 
 
   Ночью горизонт светился заревами, днем ленты  дымов  вздымались  в  небо,
пачкая голубизну. Вскоре они натолкнулись на сожженные постройки, языки огня
все еще ползали по обугленным  балкам  и  конькам.  Неподалеку  от  пожарища
сидели восемь оборванцев и пять собак, совместно отдирающих остатки  мяса  с
раздувшегося, частично обуглившегося конского трупа.  При  виде  краснолюдов
пиршествующие в панике разбежались. Остался только один человек и один  пес,
которых никакая опасность не в состоянии была оторвать от  торчащих  гребнем
ребер павшей лошади. Золтан и Персиваль пытались  расспросить  человека,  но
узнать ничего не смогли. Человек только скулил, трясся,  втягивал  голову  в
плечи и давился сдираемыми с костей  остатками.  Собака  ворчала  и  скалила
зубы, показывая десны. Лошадиный труп жутко вонял.
   Золтан и Геральт решили рискнуть  и  не  сворачивать  с  дороги,  которая
вскоре  вывела  их  на  очередное  пожарище.  Здесь  сожгли  крупное   село,
неподалеку от которого, видимо,  тоже  была  стычка,  потому  что  сразу  за
дымящимися развалинами вздымался  свеженасыпанный  курган.  А  невдалеке  от
кургана на развилке дорог рос огромный дуб. Дуб был обвешан желудями.
   И людьми.
 
*** 
 
   - Это надо осмотреть, - решил Золтан Хивай, положив  конец  дискуссиям  о
риске и опасности. - Подъедем ближе.
   - На кой черт, - возмутился  Лютик,  -  тебе  рассматривать  висельников,
Золтан? Чтобы обобрать? Так и отсюда видно, что на них даже обуви нет.
   - Дурень, меня интересует не обувь, а военная ситуация. Развитие  событий
на театре военных действий? Ну, чего, ржешь? Ты поэт и не знаешь, что  такое
стратегия.
   - Я тебя удивлю. Знаю.
   - А я тебе говорю, что ты  не  распознал  бы  стратегию,  даже  если  она
выскочит из кустов и даст тебе под зад.
   - И верно, такой бы я не узнал. Стратегию,  выскакивающую  из  кустов,  я
предоставляю краснолюдам. Висящую на дубах тоже.
   Золтан махнул рукой и направился к дереву.  Лютик,  которому  никогда  не
удавалось сдержать любопытства,  легонько  ударил  Пегаса  пятками  и  шагом
поехал за краснолюдом. Геральт после  недолгого  раздумья  двинулся  следом.
Мильва присоединилась к нему.
   Вороны, устроившие пир на трупах, при виде конников с трудом поднялись на
крыло, каркая и шумя перьями.  Некоторые  отлетели  к  лесу,  другие  только
перебрались на верхние ветви огромного дерева, с  интересом  посматривая  на
Фельдмаршала Дуба, который с плеча краснолюда осыпал их матюками.
   У первого из повешенных была на  груди  табличка  с  надписью  "Предатель
народа", другой оказался "Коллаборационистом", третий - "Эльфским стукачом",
четвертый - "Дезертиром". Пятой была женщина в разорванной  и  окровавленной
ночной рубашке, поименованная "Нильфгаардской  курвой".  На  двух  казненных
табличек не было, из чего следовало, что они попали в петли случайно.
   - Прекрасно! - возликовал Золтан Хивай, указывая на  дощечки.  -  Видите?
Здесь прошли  наши  войска.  Наши  парни  перешли  в  наступление,  отогнали
агрессора. И, как всегда, у них нашлось время на отдых и солдатские забавы.
   - И что это означает?
   - Что фронт уже передвинулся, и от нильфгаардцев нас  отделяют  темерские
войска. Мы в безопасности.
   - А дымы впереди?
   - Это наши, - уверенно заявил краснолюд. - Жгут деревни,  которые  давали
ночлег либо жратву белкам. Говорю вам - мы уже за  линией  фронта.  С  этого
развилка начинается южный тракт, который ведет к Армерии, укрепленному замку
в вилке Хотли и Ины. Дорога смотр