ень,
ничего больше. Обещаю, и я не стану заноситься при следующем  задании,  если
попадется. Ну, Лютик...
   Трубадур, глядя в землю,  почесал  подбородок,  покрытый  светлым  мягким
пушком. Дроухард, раскрыв рот, придвинулся ближе.
   - Мэтр... Окажите честь. Жена меня, значить, не простит, ежели я  вас  не
уломаю. Ну... Ну пусть будет тридцать. Как символ.
   - Тридцать пять, - твердо сказал Лютик. Геральт  усмехнулся,  с  надеждой
втянул носом запах еды, доносящийся с подворья.
   - По рукам, мэтр, по рукам, - быстро проговорил Телери Дроухард, и  стало
ясно, что он дал бы и сорок, если б потребовалось. - А теперича... Мой  дом,
ежели вам надобно отряхнуться и передохнуть, ваш дом. И вы, господин...  Как
вас там?
   - Геральт из Ривии.
   - И вас, господин, конешным делом, тоже приглашаю.  Перекусить,  значить,
выпить...
   - Ну что ж,  с  удовольствием,  -  сказал  Лютик.  -  Указывайте  дорогу,
милейший господин Дроухард. А кстати, так, между нами, тот второй бард,  это
кто же?
   - Благородная госпожа Эсси Давен.
 
3 
 
   Aеральт еще раз протер рукавом серебряные набивки куртки и пряжку  пояса,
пятерней причесал перехваченные чистой перевязкой волосы и очистил  голенища
сапог, потерев одно о другое.
   - Лютик?
   - Ну? - Бард разгладил пришпиленную к шапочке эгретку, поправил и одернул
курточку. Оба потратили полдня на чистку одежды и приведение ее  хотя  бы  в
относительный порядок. - Что, Геральт?
   - Постарайся держаться так, чтобы нас выкинули после ужина, а не до него.
   - Надеюсь, ты шутишь? За собой смотри получше. Ну, входим?
   - Входим. Слышишь? Кто-то поет. Женщина.
   - Только услышал? Это Эсси Давен по прозвищу Глазок.  Неужто  никогда  не
встречал женщин-бардов? Ах, правда, я же забыл, ты обходишь стороной  места,
где цветет искусство. Глазок - талантливая поэтесса и певица,  к  сожалению,
не без недостатков, из которых наглость, как я слышал, не самый  малый.  То,
что она теперь поет, - моя баллада. За  это  она  сейчас  услышит  несколько
теплых слов, да таких, что у нее глазок заслезится.
   - Лютик, смилуйся. Ведь выкинут же!
   - Не встревай. Это профессиональные вопросы. Входим...
   - Лютик?
   - Э?
   - Почему Глазок?
   - Увидишь.
   Пиршество имело место в помещении просторного склада,  освобожденного  от
бочонков сельди и рыбьего жира. Запах - не совсем  -  забили,  развесив  где
попало пучки омелы и вереска, украшенные цветными ленточками. Там и сям, как
того требует обычай, висели косы чеснока, назначение  которых  -  отпугивать
вампиров. Табуреты и лавки, придвинутые к стенам, накрыли белым полотном,  в
углу организовали большой костер и вертел. Было  тесно,  но  нешумно.  Свыше
полусотни человек самых различных состояний и профессий,  а  также  прыщавый
жених и не отрывающая от него  глаз  курносая  невеста  сосредоточенно  и  в
тишине вслушивались  в  мелодичную  балладу,  которую  исполняла  девушка  в
скромном голубом платьице,  сидевшая  на  возвышении  с  лютней,  опертой  о
колено. Девушке было не больше восемнадцати. Очень худенькая, с  длинными  и
пушистыми волосами цвета темного золота. Когда они вошли,  девушка  как  раз
кончила петь, кивком поблагодарив за громкие хлопки, тряхнула головой.
   - Приветствоваю вас, мэтр, приветствоваю. - Дроухард, празднично  одетый,
подскочил к ним, потянул к середине склада. - Приветствоваю и вас,  господин
Герард... - Геральт смолчал. - Какая, значить, честь...  Да...  Позвольте...
Уважаемые госпожи, уважаемые господа! Это наш почетный гость, который оказал
нам почесть и удостоил чести... Мэтр Лютик, известный  певец  и  виршепле...
э... поэт, стал быть, великую честь нам оказал, почествовав... нас.  Поэтому
мы почествованы... в смысле... э... полоще... нет, польщены...
   Раздались восклицания и хлопки. И пора,  так  как  походило  на  то,  что
Краснобай  Дроухард  зачествуется  оказанной  ему  честью  вусмерть.  Лютик,
порозовевший от гордости, изобразил высокомерную мину и небрежно поклонился,
потом помахал рукой девушкам, уместившимся под присмотром старших матрон  на
длинной лавке, будто куры на насесте. Девушки сидели,  чопорно  вытянувшись,
словно приклеенные к лавке столярным клеем или другим не  менее  эффективным
клеющим средством. Все без исключения держали руки на  спазматически  сжатых
коленях и демонстрировали свои полураскрытые рты.
   - А теперича, - воскликнул Дроухард, -  ну-кось,  гостюшки,  значить,  за
пиво, кумовья, и за еду!  Просим,  просим,  чем  хата  богата...  Девушка  в
голубом протиснулась  сквозь  толпу,  словно  морская  волна,  ринувшуюся  к
заставленным едой столам.
   - Здравствуй, Лютик.
   Определение "глаза как звезды" Геральт считал  банальным  и  затасканным,
особенно с тех пор, как начал путешествовать с Лютиком,  поскольку  трубадур
привык  раздавать  этот  комплимент   направо   и   налево.   Как   правило,
незаслуженно. Однако в применении к Эсси Давен даже такой мало  подверженный
влиянию поэзии субъект, как ведьмак, вынужден был  признать  точность  этого
определения. На хорошеньком, но ничем особым не  выделяющемся  личике  горел
огромный, прекрасный, блестящий темно-голубой глаз, от  которого  невозможно
было оторваться. Второй глаз Эсси Давен был большую часть времени прикрыт  и
заслонен золотистой прядкой, падающей на щеку. Эсси  то  и  дело  откидывала
прядку движением головы либо подув на нее, и тогда  становилось  видно,  что
второй глазок Глазка ни в чем не уступает первому.
   - Здравствуй, Глазок, - сказал Лютик, поморщившись. -  Хорошую  ты  спела
балладу. Значительно улучшила репертуар. Я  всегда  говорил,  что,  если  не
умеешь писать  стихи  сам,  следует  пользоваться  чужими.  И  много  ты  их
использовала?
   - Не очень, - тут же отреагировала Эсси Давен и улыбнулась, показав белые
зубки. - Два или  три.  Хотелось  бы  больше,  да  не  получилось.  Сплошная
белиберда,  а  мелодии,  хоть  приятные  и  простенькие,  чтобы  не  сказать
примитивные, но вовсе не те, которых ожидают мои слушатели.  Может,  написал
что-то новенькое, Лютик? Не довелось слышать.
   - Неудивительно, - вздохнул бард. - Свои баллады я пою  в  таких  местах,
куда приглашают исключительно талантливых и известных бардов, а ты ведь  там
не бываешь.
   Эсси слегка зарумянилась и, дунув, откинула прядку.
   - Это верно. В борделях я не бываю, они,  понимаешь,  действуют  на  меня
угнетающе. Жаль, конечно, что тебе приходится петь в таких  местах.  Ну  что
делать! Коли  нет  таланта,  публику  не  выбирают.  Теперь  вполне  заметно
покраснел Лютик. Глазок же радостно засмеялась, неожиданно закинула ему руки
на шею и громко чмокнула в щеку. Ведьмак изумился, но не шибко.  Подруга  по
профессии, в конце концов, не могла  очень-то  уж  отличаться  от  Лютика  в
смысле предсказуемости.
   - Лютик, старый ты звонарь, - сказала Эсси, не разжимая объятий.  -  Рада
снова видеть тебя в добром здравии и полном уме.
   - Эх, Куколка! - Лютик схватил девушку за  талию,  приподнял  и  закружил
так, что затрепыхалось платьице. - Ты была прелестна, клянусь Богом, я давно
не слышал такого чудесного ехидства! Ссоришься ты еще прекраснее, чем поешь!
А выглядишь прямо изумительно!
   - Сколько раз я тебя просила, - Эсси дунула на прядку и стрельнула глазом
в Геральта, - чтобы ты не называл меня Куколкой. К тому же, думается,  самое
время представить мне твоего спутника. Сразу видно, он не из нашей братии.
   - Упасите, боги, - рассмеялся трубадур. - У него, Куколка, нет ни голоса,
ни слуха, а срифмовать он может только "попа" и  "жопа".  Это  представитель
цеха ведьмаков, Геральт из Ривии. Подойди, Геральт, поцелуй Глазку ручку.
   Ведьмак подошел, не очень-то зная, что делать. В руку, вернее в перстень,
было принято целовать исключительно дам, начиная от дюшессы и  выше,  и  при
этом надлежало  опуститься  на  одно  колено.  В  отношении  нижестоящих  на
общественной лестнице женщин такой жест считался здесь, на  Юге,  эротически
двузначным и как таковой использовался в принципе только близкими парами.
   Однако Глазок развеяла его сомнения,  охотно  и  высоко  протянула  руку,
опустив пальцы. Он неловко взял ее  и  запечатлел  поцелуй.  Эсси,  все  еще
таращась на него своим изумительным глазком, зарумянилась.
   - Геральт из Ривии, - сказала она. - Ишь, в каком обществе ты вращаешься.
Лютик.
   -  Вы  оказываете  мне  честь,  -  пробормотал  ведьмак,  сознавая,   что
сравнивается красноречием с Дроухардом. - Милсдарыня...
   - К черту, - фыркнул Лютик. - Не смущай Глазка выканьем  и  титулованием.
Ее зовут Эсси, его - Геральт. Конец  э...  презентации.  Переходим  к  делу,
Куколка.
   - Если ты еще хоть раз назовешь меня Куколкой, получишь по уху.  Ну  и  к
какому же делу мы должны перейти?
   - Надо договориться, как будем петь. Предлагаю  поочередно  по  несколько
баллад. Для эффекта. Разумеется, каждый поет собственные.
   - Согласна.
   - Сколько тебе платит Дроухард?
   - Не твоя забота. Кто начинает?
   - Ты.
   - Согласна. Ах, смотрите, кто идет! Его высочество князь Агловаль...
   -  Тэк-тэк,  -  обрадовался  Лютик.  -   Качественный   уровень   публики
повышается. Хотя, с другой стороны,  на  него  рассчитывать  не  приходится.
Скупердяй. Геральт может  подтвердить.  Здешний  князь  чертовски  не  любит
платить. Нанимать-то нанимает. С расплатой хуже.
   - Слышала я кое-что. - Эсси, глядя на Геральта, сдула прядку со щеки.
   - Болтали в порту и на пристани. Известная Шъееназ, верно?
   Агловаль, короткими кивками ответив на глубокие  поклоны  столпившихся  у
входа гостей, почти сразу же подошел к Дроухарду и отвел  его  в  угол,  дав
понять, что не ожидает от  него  знаков  почтения  в  центре  зала.  Геральт
наблюдал за ними краешком глаза. Разговор шел тихий, но было видно, что  оба
возбуждены.  Дроухард,  то  и  дело  вытирая  лоб  рукавом,  крутя  головой,
почесывая шею, задавал вопросы, а князь, хмурый и угрюмый, отвечал  пожатием
плеч.
   - Князь,  -  тихо  сказала  Эсси,  придвигаясь  к  Геральту,  -  выглядит
озабоченным. Неужто опять сердечные дела? Начавшееся с утра недоразумение  с
сиреной? А, ведьмак?
   -  Возможно.  -  Геральт  искоса  посмотрел  на  поэтессу,  удивленный  и
почему-то раздосадованный ее вопросом. - У каждого свои проблемы. Однако  не
все любят, чтобы о них распевали  на  ярмарках.  Глазок  слегка  побледнела,
дунула в прядь и вызывающе взглянула на него.
   - Говоря так, ты намеревался меня оскорбить или только обидеть?
   - Ни то ни другое. Я лишь хотел  упредить  следующие  вопросы  касательно
проблем Агловаля и сирены. Вопросы, отвечать на которые я не уполномочен.
   - Понимаю, - красивый глаз Эсси Давен слегка прищурился. - Я не  поставлю
тебя перед такой дилеммой. Больше не задам ни одного вопроса из  тех,  какие
собиралась и  которые,  откровенно  говоря,  считала  просто  вступлением  и
приглашением к приятной беседе. Ну что ж, стало быть, не будет  беседы  -  и
нечего бояться, что ее содержание станут распевать на какой-нибудь  ярмарке.
Было очень приятно.
   Она быстро повернулась и отошла к столам,  где  ее  тут  же  встретили  с
почетом. Лютик переступил с ноги на ногу и многозначительно кашлянул.
   - Не скажу чтобы ты был с ней изысканно любезен, Геральт.
   - Глупо получилось, - согласился ведьмак. - Действительно, я ее обидел и,
главное, без надобности. Может, пойти извиниться?
   - Прекрати, - сказал бард и глубокомысленно добавил:
   - Никогда не выпадает вторая оказия  создать  первое  впечатление.  Пошли
лучше выпьем пива.
   Напиться пива они не успели. Сквозь толпу протиснулся Дроухард.
   - Господин Герард, - сказал он. - Простите. Его высочество желают с  вами
поговорить. Значить.
   - Иду, - сказал Геральт, пропустив "Герарда" мимо ушей.
   - Геральт, - схватил его за рукав Лютик. - Не забывай.
   - О чем?
   - Ты обещал взяться за любое дело, не выпендриваясь. Ловлю на слове.
   Как ты сказал-то? Немного жертвенности?
   - Лады, Лютик. Но почему ты решил, что Агловаль...
   - Нюхом чую. Так не забудь, Геральт.
   - Ну-ну.
   Они с Дроухардом отошли в угол залы, подальше от гостей.  Агловаль  сидел
за низким столом. Его сопровождал пестро одетый загорелый мужчина с короткой
черной бородой, которого Геральт раньше здесь не видел.
   - Снова встретились, ведьмак, - начал князь, - хотя еще сегодня  утром  я
поклялся, что больше тебя не увижу.  Но  другого  ведьмака  под  рукой  нет,
придется  довольствоваться  тобой.  Познакомься:  Зелест,  мой  коморник   и
ответственный за ловлю жемчуга. Говори, Зелест.
   - Сегодня утром, - начал чернобородый, - я  задумал  расширить  ловлю  за
пределы привычной территории. Одна лодка пошла дальше к западу,  за  мыс,  в
сторону Драконьих Клыков.
   - Драконьи Клыки, - вставил Агловаль, -  это  два  больших  вулканических
рифа на окончании мыса. Их видно с нашего берега.
   - Ну да, -  подтвердил  Зелест.  -  Обычно  мы  туда  не  заплывали,  там
водовороты, камни, нырять опасно. Но у побережья жемчуга  все  меньше.  Вот.
Ну, стало быть, пошла туда одна лодка.  Семь  душ  экипажа,  два  матроса  и
пятеро ныряльщиков, в том числе одна  женщина.  Когда  они  не  вернулись  к
вечеру, мы начали беспокоиться, хотя  море  было  спокойное,  словно  маслом
полили. Послал я несколько быстрых скифов, и они  вскоре  обнаружили  лодку,
дрейфующую в море. В лодке  не  было  никого.  Канули  как  камень  в  воду.
Неведомо, что случилось. Но бой там был, не бой, а побоище... Были следы...
   - Какие? - прищурился ведьмак.
   - Вся лодка заляпана кровью.
   Дроухард свистнул и беспокойно оглянулся. Зелест понизил голос.
   - Было, как я  говорю,  -  повторил  он,  стискивая  зубы.  -  Лодка  вся
забрызгана кровью. Не иначе как там прям-таки резню устроили.  Что-то  убило
этих людей. Говорят, морское чудовище. Не иначе морское чудовище.
   - Не пираты? - тихо спросил Геральт. - Не конкуренты-жемчужники?
   Обычную поножовщину исключаете?
   - Исключаем, -  сказал  князь.  -  Нет  тут  никаких  пиратов  и  никаких
конкурентов. А ножевые расправы не кончаются исчезновением всех до  единого.
Нет, Геральт. Зелест прав. Это морское  чудовище,  ничего  другого.  Слушай,
никто не отваживается выйти в море, даже в близкие и знакомые  места.  Людей
охватил жуткий страх, и порт парализован. Даже когги и галеры не  отрываются
от пристаней. Понимаешь, ведьмак?
   - Понимаю, - кивнул Геральт. - Кто покажет мне место?
   - Ха. - Агловаль положил руку на стол и забарабанил пальцами. -  Это  мне
нравится. Вот это по-ведьмачьи. Сразу к делу, без лишней болтовни. Да, так я
люблю. Видишь, Дроухард, говорил я тебе,  хороший  ведьмак  -  это  голодный
ведьмак. А, Геральт? Если б не твой музыкальный  дружок,  ты  сегодня  снова
отправился бы спать на пустой желудок. Хорошие у меня сведения, верно?
   Дроухард опустил голову. Зелест тупо смотрел перед собой.
   - Кто покажет мне место? - повторил Геральт, холодно глядя на Агловаля.
   - Зелест, - сказал князь, переставая усмехаться. -  Зелест  покажет  тебе
Драконьи Клыки и дорогу к ним. Когда ты намерен взяться за дело?
   - С утра. Будьте на пристани, господин Зелест.
   - Договорились, господин ведьмак.
   - Ну и прекрасно, - потер руки князь и снова насмешливо ухмыльнулся.
   - Геральт, я рассчитываю на то, что с чудовищем у тебя пойдет лучше,  чем
с Шъееназ. Я действительно на это рассчитываю. Да,  вот  еще  что.  Запрещаю
болтать  об  этом:  не  желаю,  чтобы  распространилась  паника.  Ты  понял,
Дроухард? Язык велю выдрать, если проговоришься.
   - Я понял, князь.
   - Ну и прекрасно. - Агловаль поднялся. -  Теперь  иди,  не  стану  мешать
пиршеству, не стану провоцировать слухи. Бывай, Дроухард, пожелай нареченным
счастья от моего имени.
   - Премного благодарен, милсдарь князь.
   Эсси  Давен,  сидевшая  на  табуретке  в   окружении   плотного   венчика
слушателей, напевала мелодичную и грустную  балладу  о  достойной  сожаления
судьбе покинутой любовницы. Лютик, опершись о столб и бормоча себе под  нос,
высчитывал на пальцах такты и слоги.
   - Ну как? - спросил он. - Получил работу?
   - Получил. -  Ведьмак  не  стал  вдаваться  в  подробности,  до  которых,
впрочем, барду не было никакого дела.
   - Говорил  я,  нюхом  чую  письма  и  деньги.  Хорошо,  очень  хорошо.  Я
заработаю, ты заработаешь, будет на что погулять. Поедем в  Цидарис,  успеем
на праздник сбора винограда. А сейчас, прости на минутку. Я там,  на  лавке,
высмотрел кое-что интересное.
   Геральт проследил за взглядом  поэта,  но,  кроме  нескольких  девушек  с
полураскрытыми  ртами,  не  обнаружил  ничего  любопытного.  Лютик   одернул
курточку, сдвинул шапочку  набекрень  к  правому  уху  и  пляшущей  походкой
направился к  лавке.  Ловким  фланговым  маневром  обойдя  стерегущих  девиц
матрон, он начал свой обычный "ритуал щеренья зубов".  Эсси  Давен  окончила
балладу, получила аплодисменты, небольшой мешочек и большой букет  красивых,
хоть и несколько привядших хризантем. Геральт кружил меж  гостей,  выискивая
случай занять место за столом, уставленным яствами. Он  тоскливо  поглядывал
на исчезающие в ускоренном  темпе  маринованные  селедки,  голубцы,  вареные
тресковые головы и бараньи котлеты, на разрываемые на куски кружки колбасы и
каплунов, разрубаемых ножами вяленых  лососей  и  свиную  ветчину.  Проблема
состояла в том, что на лавках за столом не было свободного места.
   Девушки и матроны, несколько расшевелившиеся, обложили  Лютика,  пискливо
требуя песен. Лютик искренне улыбался и отказывался,  неловко  изображая  из
себя скромника. Геральт, преодолев робость, чуть не силой пробился к столу.
   Престарелый тип, остро пахнущий уксусом, поразительно  вежливо  и  охотно
подвинулся, чуть было не свалив с  лавки  соседей.  Геральт  незамедлительно
принялся за еду и мгновенно опустошил единственную тарелку, до которой  смог
дотянуться. Пахнущий  уксусом  старик  подсунул  ему  следующую.  Ведьмак  с
благодарностью  и  сосредоточенно  выслушал  длиннющую   тираду   касательно
теперешних  времен  и  теперешней  молодежи.  "Уксусник"   упорно   именовал
послабление  нравов  "поносом",  поэтому  Геральту  непросто  было   хранить
серьезность.
   Эсси стояла у стены, под пучком омелы, в одиночестве,  настраивая  лютню.
Ведьмак видел, как к ней приближается юноша в узком  парчовом  кафтане,  как
что-то говорит поэтессе, слабо улыбаясь. Эсси взглянула  на  юношу,  немного
скривив красивые губы, быстро произнесла несколько слов. Юноша ссутулился  и
скоренько отошел, а его уши, красные, как  рубины,  еще  долго  светились  в
полумраке.
   - ...мерзость, позор  и  срамота,  -  продолжал  "уксусник".  -  Сплошной
великий понос, милсдарь.
   - Верно, - неуверенно подтвердил Геральт, вытирая тарелку хлебом.
   - Прошу  тишины,  благородные  дамы,  благородные,  значить,  господа!  -
крикнул Дроухард, выходя на середину залы. - Знаменитый мэтр Лютик,  хоть  и
немного, значить, хворый телом и притомившийся,  споет  для  нас  знаменитую
балладу о знаменитой королеве Марьенне и Черном Вороне! Он проделает  это  в
ответ  на  горячую,  значить,  просьбу  мельниковой  дочери  мазели  Биелки,
которой, как он выразился, отказать не может. Мельникова дочка Биелка,  одна
из наименее пригожих девушек среди всех сидевших  на  лавке,  покрасивела  в
мгновение ока. Поднялись  крики  и  хлопки,  заглушившие  очередной  "понос"
старичка, отдающего уксусом. Лютик  выждал,  пока  наступит  полная  тишина,
проиграл на лютне эффектное вступление и начал  петь,  не  отрывая  глаз  от
дочери мельника Биелки, которая хорошела от куплета к куплету. "Воистину,  -
подумал Геральт, - этот сукин сын  действует  эффективнее,  чем  чародейские
кремы и мази, которые продает Йеннифэр в своем Венгерберге".
   Он увидел, как Эсси  проскользнула  за  спинами  столпившихся  полукругом
слушателей Лютика, как осторожно скрылась  в  дверях,  ведущих  на  террасу.
Руководимый