нстерн. А похуже всех - Йеннифэр. И чего
они шушукаются? А того, как нас объегорить, вот чего.
   - И мясо косулье жрут, - угрюмо вставил Живодер. - А мы чего ели-то?
   Сурка. А сурок, он чего? Он крыса и  ничего  боле.  Так  чего  мы  жрали?
Крысу!
   - Не беда, - сказал Нищука. - Скоро драконьего хвоста отведаем.
   Ничего нету лучше, как драконий хвост, запеченный на угольях.
   - Йеннифэр, - продолжал Богольт, - паршивая, зловредная и зубастая  баба.
Не то что твои девочки, милсдарь Борх. - Энти тихие и милые, вона,  гляньте,
сидят себе рядышком с лошадьми, сабли вострят, а я проходил, шутку  кинул  -
улыбнулись, зубки показали. Да, им-то я рад, не то что Йеннифэрихе,  та  все
чегой-то затевает, надумывает... Говорю вам, парни, надыть  присматриваться,
а то весь наш уговор коту под хвост пойдет.
   - Какой уговор, Богольт?
   - Ну что, Ярпен, сказать ведьмаку-то?
   - Не вижу супротив показатиев, - учено выразился краснолюд.
   - Водяра кончилась, - вставил Живодер, переворачивая бутыль вверх дном.
   - Так тащи еще. Ты самый молодой. А  уговор-то,  Геральт,  мы  придумали,
потому как мы не наемники и никакие там не платные холопы, и не  пошлет  нас
Недамир на дракона, кинув под ноги пару штук золота. Правда такова,  что  мы
одолеем дракона без Недамира, а вот Недамир без нас не одолеет.  А  отседова
следовает, кто стоит больше и чья доля должна быть больше. И  мы,  сталбыть,
решили честно - те, кто врукопашную пойдут и дракона уложат, берут половину.
Недамир, учитывая благородное происхождение и титул, берет четверть. В любом
случае. А  остальные,  ежели  будут  помогать,  поровну  поделят  оставшуюся
четверть промежду собой. Что ты об этом думаешь?
   - А что об этом думает Недамир?
   - Не сказал ни да ни нет. Но лучше пусть  уж  не  лезет,  хлюст.  Я  ему,
дескать, сам он на дракона не пойдет, должен положиться  на  профессионалов,
то бишь, на нас, рубайл, да на Ярпена с парнями. Мы, а не кто иной, сойдемся
с драконом на длину меча. Остальные, в том числе и  колдуны,  если  помогут,
поделят меж собой четверть сокровищев.
   -  Кроме  колдунов  вы  кого  еще  включаете   в   число   остальных?   -
заинтересовался Лютик.
   - Уж конечно, не музыкантов и рифмоплетов, -  хохотнул  Ярпен  Зигрин.  -
Тех, кто работает топором, а не лютней.
   - Та-а-ак, -  протянул  Три  Галки,  глядя  в  звездное  небо.  -  А  чем
поработает сапожник Козоед и его сброд?
   Ярпен Зигрин сплюнул в костер и проворчал что-то по-краснолюдски.
   - Милиция из Голополья знает тутошние горы и сойдет за провожатых, - тихо
сказал Богольт, - потому справедливо будет допустить их к дележке. А  вот  с
сапожником-то дело другое. Понимаете, будет паршиво, ежели хамы  решат,  что
как только в округе  появится  дракон,  то  заместо  того,  чтобы  слать  за
спецами, можно просто сунуть ему отраву и  продолжать  с  девками  в  кустах
озоровать. Ежели такой порядок распространится,  то  нам  не  иначе  как  на
побирушки придется идти. Э?
   - Правда, - добавил Ярпен. -  Потому,  говорю  вам,  с  энтим  сапожником
должно случиться что-нибудь, пока он, трахнутый, в легенду не попал.
   - Должно случиться, стало быть, случится, - убежденно сказал Нищука.
   - Это на мне.
   - А Лютик, - подхватил краснолюд, - задницу ему в балладе обработает,  на
смех подымет. Чтоб осрамить во веки веков.
   - Об одном вы забыли, - сказал Геральт. - Есть тут один,  кто  может  вам
все попутать. Который ни на какие дележки и договора не пойдет. Я об Эйке из
Денесле. С ним вы говорили?
   - О чем? - проскрипел Богольт, поправляя палкой поленья  в  костре.  -  С
Эйком, Геральт, не поговоришь. Его дела не интересуют.
   - Подъезжая к вашему лагерю, - сказал Три Галки, - мы встретили его.
   Он в полном вооружении стоял коленями на камнях  и  не  отрывал  глаз  от
неба.
   - Он завсегда так, - сказал Живодер. - Размышляет или молится.
   Говорит, так надо, потому как боги наказали ему людей от худа оберегать.
   - У нас в Кринфриде, - буркнул Богольт, - таких  в  телятнике  держат  на
цепи и дают куски угля, тогда они  на  стенах  разные  разности  малюют.  Но
довольно  о  ближних  сплетничать,  поговорим  об  интересе.  В  крут  света
беззвучно ступила закутанная в шелковый плащ  невысокая  молодая  женщина  с
черными волосами, покрытыми золотой сеточкой.
   - Чем это тут так несет? - спросил Ярпен Зигрин, прикидываясь,  будто  ее
не видит. - Не серой ли?
   - Нет. - Богольт демонстративно потянул носом, глядя в сторону. -  Мускус
или что-то вроде.
   -  Нет,  пожалуй,  это...  -  поморщился  краснолюд.  -  Ах!  Так  это  ж
благородная госпожа Йеннифэр! Здрасьте, здрасьте! Чародейка медленно  обвела
взглядом собравшихся, на мгновение задержала блестящие  глаза  на  ведьмаке.
Геральт еле заметно улыбнулся.
   - Позвольте присесть?
   - Что за вопрос, благодетельница вы наша, - сказал  Богольт  и  икнул.  -
Присядьте вот тут,  на  седле.  Сдвинь  зад,  Кеннет,  и  подай  благородной
колдунье седло.
   - Вы тут о делах, я слышу. - Йеннифэр уселась, вытянув  стройные  ноги  в
черных чулках. - Без меня?
   - Не смели, - сказал Ярпен Зигрин, - беспокоить столь важную особу.
   - Ты, Ярпен, - прищурилась Йеннифэр, повернувшись к краснолюду, - лучше б
помолчал. С первого дня ты делаешь вид, будто меня вообще не существует, так
уж и продолжай в том же духе, не утруждай себя.
   - Да что вы, госпожа! - Ярпен показал  в  улыбке  неровные  зубы.  -  Как
можно! Да пусть меня клещи лесные покусают, ежели я не  трактирую,  нет,  не
тракую вас лучше, чем  нежели  воздух.  Воздух,  к  примеру,  мне  случается
испортить, а касательно вас я б себе этого  ни  в  коем  разе  не  позволил.
Бородатые "ребяты"  зашлись  хохотом,  но  тут  же  замолкли,  увидев  синее
мерцание, вдруг охватившее чародейку.
   - Еще одно слово - и от тебя останется лишь испорченный воздух, - сказала
Йеннифэр, и в ее голосе прозвучал металл. - И грязное пятно на траве.
   - И верно, - кашлянул Богольт, разряжая обстановку.  -  Помолчи,  Зигрин.
Послушаем лучше, что нам скажет госпожа Йеннифэр. Она только  что  заметила,
будто мы тут болтаем о делах  без  нее.  Отседова  вывод,  что  у  нее  есть
какое-то предложение. Послушаем. Только б не предложила собственными  чарами
уделать дракона.
   - А что? - подняла голову Йеннифэр. - Думаешь, невозможно, Богольт?
   - Может, и возможно. Но нам не окупится, потому как вы  тогда  потребуете
половину драконьего богатства.
   - Как минимум, - холодно сказала чародейка.
   - Ну вот, сами видите, нас это ну никак  не  устраивает.  Мы,  милсдарыня
чародейка, бедные солдаты  -  если  добыча  пройдет  мимо  нашего  носа,  то
голодать нам как пить дать. Мы щавелем и лебедой пробиваемся...
   - Разве что в праздник  сурок  какой  аль  суслик  попадется,  -  грустно
вставил Ярпен Зигрин.
   - ...водой колодезной запиваем. - Богольт отхлебнул из  бутыли  и  слегка
встряхнул ее. - У нас, госпожа Йеннифэр, нету  другого  выхода,  как  только
получить свою долю или зимой под забором коченеть. А  постоялый  двор  денег
стоит.
   - И пиво, - добавил Нищука.
   - И девки распутные, - размечтался Живодер.
   - Потому, - Богольт взглянул на небо, - мы сами, без чар и  вашей  помощи
дракона уделаем.
   - Ты уверен? Запомни, существует предел возможного, Богольт.
   - Может, он и существует, только я ни разу  не  встречал.  Нет,  госпожа,
повторяю, мы сами дракона прикончим, без всяких там чар.
   - Тем более, - добавил Ярпен Зигрин, - что у чар  тожить  наверняка  есть
свои пределы возможного, которые, в противу наших, нам неведомы.
   - Ты сам придумал, - медленно спросила Йеннифэр, - или  тебе  подсказали?
Уж не присутствие ли ведьмака в вашем  глубокоуважаемом  обществе  позволяет
вам так задираться?
   - Не-а, - сказал Богольт, глядя на Геральта, который,  казалось,  дремал,
лениво растянувшись на попоне и положив голову на седло. -  Ведьмак  тут  ни
при чем. Послушайте, благородная Йеннифэр. Мы сделали королю предложение, он
отмолчался. Ну ничего, мы народ терпеливый, до утра  погодим.  Ежели  король
предложение примет, едем дальше разом, нет - мы возвращаемся.
   - Мы тоже, - буркнул краснолюд.
   - Никакой торговли не будет, - продолжал Богольт, - так сказать, на нет и
суда нет. Передайте наши слова Недамиру, милсдарыня Йеннифэр. А  вам  скажу,
предложение выгодно и вам, и Доррегараю, ежели вы с  ним  столкуетесь.  Нам,
учтите, драконий труп до фени, токмо хвост возьмем.  Остальное  ваше  будет,
бери, выбирай! Не пожалеем для вас ни  зубов,  ни  мозга,  ничего,  что  вам
потребно для колдовства.
   - Конечно, - добавил, хихикая, Зигрин, - падаль будет ваша,  чародейская.
Никто не отберет. Разве что другие трупоеды. Йеннифэр встала, закинула  плащ
на плечо.
   - Недамир не намерен ждать утра, - сказала ока резко.  -  Он  уже  сейчас
согласен на ваши условия. Наперекор, чтоб вы  знали,  моим  и  Доррегараевым
советам.
   -  Недамир,  -  медленно  процедил   Богольт,   -   проявляет   мудрость,
удивительную для столь  недозрелого  короля.  Потому  как  по  мне,  госпожа
Йеннифэр, мудрость - это, в частности, умение пропускать  мимо  ушей  глупые
или неискренние советы.
   Ярпен Зигрин хмыкнул в бороду.
   - Запоете иначе, - чародейка уперлась  руками  в  бока,  -  когда  завтра
дракон вас исхлещет, изрешетит и раздолбает ваши кости.  Станете  мне  туфли
лизать и скулить, моля о помощи. Как всегда. Я достаточно хорошо знаю вас  и
вообще таких, как вы. До тошноты.
   Она повернулась и ушла во мрак, не попрощавшись.
   - В мое время, - сказал Ярпен Зигрин, - чародейки сидели в башнях, читали
умные книги и помешивали лопатками  в  тиглях.  Не  путались  у  воинов  под
ногами, не лезли в наши дела. И не крутили задом у мужчин перед глазами.
   - А задок-то, честно говоря, ничего  себе,  -  сказал  Лютик,  настраивая
лютню. - А, Геральт? Геральт! Эй, куда ведьмак запропастился?
   - А нам-то что? - буркнул Богольт, подбрасывая поленья в костер. -  Ушел.
Может, по нужде. Его дело.
   -  Конечно,  -  согласился  бард  и  ударил  по  струнам.  -  Спеть   вам
чего-нибудь?
   - А что, спой, - сказал Ярпен Зигрин и сплюнул. - Только не думай,  будто
за твое блеяние я дам тебе хоть шелонг. Тут, парень, не королевский двор.
   - Оно и видно, - кивнул трубадур.
 
5 
 
   - Йеннифэр.
   Она обернулась, точно удивленная, хотя ведьмак не сомневался, что она уже
давно слышала его шаги. Поставила на  землю  деревянный  ушат,  выпрямилась,
откинула со лба волосы,  высвобожденные  из-под  золотой  сеточки  и  теперь
крутыми локонами спадающие на плечи.
   - Геральт.
   Как обычно, она носила только два своих цвета - черное  и  белое.  Черные
волосы, черные длинные ресницы, позволяющие только гадать  о  цвете  скрытых
ими глаз. Черная юбка, черный короткий кафтанчик с белым меховым воротником.
Белая рубашка из тончайшего льна.  На  шее  -  черная  бархотка,  украшенная
усеянной бриллиантами обсидиановой звездой.
   - Ты ничуть не изменилась.
   - Ты тоже,  -  поморщилась  она.  -  И  в  обоих  случаях  это  одинаково
нормально. Однако напоминать об этом, хоть, может, это и не  самый  скверный
способ начать разговор, бессмысленно. Правда?
   - Правда, - кивнул он, глядя туда, где стояла палатка Недамира  и  горели
костры  королевских  лучников,  частично  загороженные  темными   квадратами
фургонов.  Со  стороны  дальнего  костра  долетал  звучный   голос   Лютика,
напевающего "Звездным трактом", одну из своих самых удачных любовных баллад.
   - Ну что ж, со вступлением покончено, - сказала волшебница. - Что дальше?
Слушаю.
   - Видишь ли, Йеннифэр...
   - Вижу, - резко прервала она. - Но не понимаю. Зачем ты приехал? Ведь  не
ради же дракона? В этом-то, думаю, ничего не изменилось?
   - Нет. Ничего.
   - Так зачем же, спрашиваю, ты присоединился к нам?
   - Если я скажу, что из-за тебя, поверишь?
   Она молча глядела на него, к в ее блестящих глазах было что-то, что никак
не могло понравиться.
   - Поверю,  почему  бы  нет,  -  сказала  она  наконец.  -  Мужчины  любят
встречаться  с  бывшими  любовницами,  любят  освежать  воспоминания.  Любят
думать, будто давние любовные игры дают им что-то вроде  пожизненного  права
собственности на партнершу. Это хорошо влияет  на  их  самочувствие.  Ты  не
исключение. Несмотря ни на что.
   - Несмотря ни на что,  -  усмехнулся  он,  -  ты  права,  Йеннифэр.  Твоя
внешность прекрасно влияет на мое самочувствие. Иначе  говоря,  я  рад,  что
вижу тебя.
   - И это все? Ну допустим, я тоже  рада.  Нарадовавшись,  желаю  спокойной
ночи. Видишь, я отправляюсь на отдых. А предварительно намерена смыть с себя
пыль и грязь. Но при этом привыкла раздеваться. Посему удались и с  присущим
тебе так-том обеспечь мне минимум удобств.
   - Йен, - протянул он к ней руки.
   - Не называй меня так! - яростно прошипела она, отскакивая, а из пальцев,
протянутых в его  сторону,  посыпались  голубые  и  красные  искры.  -  Если
коснешься, выжгу глаза, прохвост.
   Ведьмак попятился. Чародейка, немного остыв,  снова  откинула  волосы  со
лба, встала перед ним, упершись руками в бока.
   - Ты что думаешь? Что мы весело поболтаем,  вспомним  давние  времена?  А
может, в завершение всего пойдем вместе на  воз  и  подзаймемся  любовью  на
овчинах, так просто, чтобы освежить  воспоминания?  Да?  Геральт,  не  зная,
читает ли чародейка его мысли или удачно угадывает, молчал, криво улыбаясь.
   - Эти четыре года сделали свое, Геральт. У  меня  все  прошло,  и  только
исключительно поэтому я не наплевала тебе в глаза при  сегодняшней  встрече.
Но пусть тебя не обманывает моя сдержанность.
   - Йеннифэр...
   - Молчи! Я дала тебе больше, чем кому-либо из мужчин, паршивец.  Сама  не
знаю, почему именно тебе. А ты... О нет,  дорогой  мой.  Я  не  девка  и  не
случайно прихваченная в лесу эльфка, которую можно в  одно  прекрасное  утро
бросить, оставить на столе букетик фиалок и уйти, не разбудив. Которую можно
выставить на посмешище. Осторожней!  Если  сейчас  ты  скажешь  хоть  слово,
пожалеешь!
   Геральт не произнес ни слова, безошибочно чувствуя  бурлящую  в  Йеннифэр
злобу. Чародейка снова смахнула со лба непослушные локоны, взглянула  ему  в
глаза.
   - Что ж, мы встретились, - тихо сказала она. - Не надо выставлять себя на
посмешище. Сохраним лицо. Прикинемся  хорошими  знакомыми.  Но  не  ошибись,
Геральт. Между нами уже нет ничего. Ничего, понимаешь? И  радуйся,  ибо  это
означает, что я уже отказалась от некоторых  проектов,  еще  совсем  недавно
касавшихся тебя. Однако отсюда  вовсе  не  следует,  что  простила.  Я  тебя
никогда не прощу, ведьмак. Никогда.
   Она резко повернулась, схватила ушат, расплескивая воду, и ушла за воз.
   Геральт отогнал бренчавшего над ухом комара и медленно пошел к костру,  у
которого в этот момент редкими хлопками награждали  выступление  Лютика.  Он
посмотрел на темно-синее небо по-над черной пилой вершин. Хотелось смеяться.
Неведомо чему.
 
6 
 
   - Эй, там, осторожней! Следите! - крикнул Богольт, оборачиваясь на козлах
назад, к колонне. - Ближе к скале! Следите! Возы  катились,  подскакивая  на
камнях. Возницы ругались, хлестали лошадей кнутами, наклонившись, беспокойно
следили, достаточно  ли  далеко  колеса  проходят  от  края  каньона,  вдоль
которого бежала узкая, неровная дорога. Внизу, на дне пропасти, белой  пеной
среди валунов бурлила река Браа.
   Геральт придержал коня, прижимаясь  к  каменной  стене,  покрытой  редким
коричневым мхом и белым  налетом,  напоминающим  лишайник.  Он  дал  фургону
рубайл  опередить  себя.  От  головы  приплелся  Живодер,  ведущий   колонну
совместно с разведчиками из Голополья.
   - Добро! - крикнул он. - Двигайтесь скорее. Дальше просторней!
   Король Недамир и Гилленстерн,  оба  верхом,  в  сопровождении  нескольких
конных лучников, поравнялись с Геральтом. Следом за ними громыхали по камням
телеги королевского обоза. Еще дальше катился воз краснолюдов, которым,  без
передыху ругаясь, правил Ярпен  Зигрин.  Недамир,  худощавый  и  веснушчатый
подросток в белом кожушке, миновал ведьмака, окинув его величественным, хоть
и явно утомленным взглядом. Гилленстерн распрямился, придержал коня.
   - Позвольте вас, господин ведьмак, - произнес он властно.
   - Слушаю. - Геральт прижал лошадь каблуками, медленно  двинулся  рядом  с
канцлером за обозом. Его удивляло, что при своем солидном животе Гилленстерн
предпочитал седло более удобной телеге.
   - Вчера, -  Гилленстерн,  слегка  натянув  поводья,  украшенные  золотыми
шишечками, откинул с плеча бирюзовый плащ, - вчера  вы  сказали,  будто  вас
дракон не интересует. А что же в таком случае интересует, господин  ведьмак?
Зачем вы едете с нами?
   - Мы в свободной стране, милсдарь канцлер.
   - Пока что. Но в нашем кортеже каждый,  господин  Геральт,  должен  знать
свое место. И роль, кою будет исполнять, выполняя волю короля Недамира.  Вам
понятно?
   - В чем дело, милсдарь Гилленстерн?
   -  Скажу.  Говорят,  последнее   время   с   вами,   ведьмаками,   трудно
договориться. Вроде бы, если ведьмаку укажут чудовище,  подлежащее  убиению,
он, вместо того чтобы хватать меч и рубить, начинает рассуждать, следует  ли
это делать, не выходили  это  за  пределы  возможного,  не  противоречит  ли
кодексу и действительно ли данное чудовище - чудовище, словно этого не видно
с первого же взгляда. Похоже, вам просто стало здорово везти.  В  мое  время
ведьмаки не брезговали деньгами. Не рассуждали, рубили, что  им  скажут,  им
было все едино, что оборотень, что дракон, что сборщик податей.  Важно  было
как следует рубануть. Ну как, Геральт?
   - У вас есть для меня  какое-то  задание,  Гилленстерн?  -  сухо  спросил
ведьмак. - Так говорите. Подумаем. А ежели нет, то чего ради впустую  языком
молоть, не правда ль?
   - Задание? - вздохнул канцлер. - Нет. Речь идет о  драконе,  а  это  явно
превышает пределы твоих возможностей, ведьмак. Уж предпочитаю  рубайл.  Тебя
же я хотел лишь предупредить.  Предостеречь.  Ведьмачьи  причуды,  в  основе
которых лежит деление чудовищ на добрых и злых, я  и  король  Недамир  можем
терпеть, но не желаем о них слышать, а тем более видеть, как их претворяют в
жизнь. Не лезьте в королевские дела, ведьмак. И не якшайтесь с Доррегараем.
   - Я не привык, как вы выразились,  якшаться  с  чародеями.  Откуда  такие
мысли?
   - Доррегарай, - сказал Гилленстерн, - переплюнет  своими  причудами  даже
ведьмаков. Не ограничивается делением чудовищ на хороших и плохих.  Считает,
что все они хорошие.
   - Немного преувеличивает.
   - Несомненно. Но отстаивает свои взгляды с яростным упорством. Я,  честно
говоря, не удивлюсь, если  с  ним  что-нибудь  приключится.  А  то,  что  он
присоединился к нам в странном обществе...
   - Я не спутник Доррегарая. И он не мой спутник.
   -  Не  прерывай.  Общество  довольно   странное.   Ведьмак,   напичканный
принципами, словно лисья шуба блохами. Чародей, повторяющий друидские бредни
о равновесии в природе. Молчаливый рыцарь Борх Три Галки  и  его  эскорт  из
Зеррикании, в которой,  как  известно,  складывают  жертвы  к  лапам  статуи
дракона. И все они ни с того ни с  сего  присоединяются  к  охоте.  Странно,
верно?
   - Пусть будет странно.
   - Так знай, - сказал канцлер, - что у самых  загадочных  проблем  бывают,
как говорит практика, самые простейшие решения. Не заставляй меня,  ведьмак,
прибегать к ним.
   - Не понял?
   - Понял, понял. Благодарю за беседу, Геральт.
   Геральт остановился.  Гилленстерн  послал  коня  вперед,  догнал  обоз  и
присоединился к королю. Мимо проехал Эйк из Денесле в  стеганом  кафтане  из
светлой кожи и с вмятинами от снятых  лат,  ведя  за  собой  вьючного  коня,
нагруженного оружием, цельным серебряным щитом  и  огромной  пикой.  Геральт
приветливо поднял руку, но  странствующий  рыцарь  отвернулся,  сжав  тонкие
губы, и пришпорил коня.
   - Не очень-то он  тебя  любит,  -  сказа