о ухватив  поводья,  успокоила  его  -
Вижу, с конями ты управляешься.
   - Я со всем управляюсь.
   - Подвинься ближе к луке. - Трисс сунула ноги в стремена,  схватилась  за
гриву. - Дай мне немного места. И не выбей мне глаза своим мечом.
   Она тронула  мерина  пяткой,  и  они  двинулись  шагом  по  руслу  ручья,
пересекли очередной яр и взобрались на округлый холм. Оттуда  уже  виднелись
прилепившиеся к каменным обрывам руины Каэр Морхена -  частично  разрушенная
трапеция защитного вала, остатки башни и ворот, бочкообразный столб донжона.
   Мерин фыркнул и дернул головой, переходя ров  по  остаткам  моста.  Трисс
натянула поводья. На нее самое не действовали покрывающие дно рва  истлевшие
черепа и кости. Ей уже доводилось их видеть.
   - Не люблю этого, - вдруг проговорила девочка.  -  Так  быть  не  должно.
Умерших надо предавать земле. Под курганом. Ведь верно?
   - Верно, - спокойно подтвердила  чародейка.  -  Я  тоже  так  считаю.  Но
ведьмаки рассматривают это кладбище как... напоминание.
   - Напоминание о чем?
   - На Каэр Морхен, - Трисс  направила  коря  к  растрескавшимся  аркам,  -
напали. Здесь разразилась  кровавая  битва,  в  которой  погибли  почти  все
ведьмаки. Уцелели только те, которых в тот момент не было в замке.
   - Кто напал? И почему?
   - Не знаю, Цири,  -  солгала  она.  -  Это  было  страшно  давно.  Спроси
ведьмаков.
   - Спрашивала, - проворчала девочка. - Они не хотят говорить.
   "Я их понимаю, - подумала чародейка. - Ребенку, которого муштруют,  чтобы
он стал ведьмаком, к тому же девочке,  не  говорят  о  таких  вещах.  Такому
ребенку не рассказывают о бойнях и резне. Не ожесточают  перспективой  того,
что и он может когда-либо услышать о себе слова, которые  выкрикивали  тогда
валившие  на  Каэр  Морхен  фанатики.  Мутант!  Чудовище!   Монстр!   Богами
проклятое, природе противное существо! Нет, - подумала она, - я не удивляюсь
тому, что ведьмаки не рассказали тебе об этом, малышка Цири.  И  я  тоже  не
расскажу. У меня, малышка Цири, еще больше причин молчать. Ведь я чародейка,
а анонимный пасквиль, широко  разошедшийся  в  списках  "Монструм",  который
взбудоражил фанатиков и подтолкнул их на преступление,  тоже,  кажется,  был
делом рук какого-то чародея. Но я, малышка  Цири,  не  признаю  коллективной
ответственности, не чувствую  потребности  в  покаянии  по  случаю  события,
имевшего место за полстолетия до моего рождения. А скелеты, которым  суждено
быть вечным напоминанием, в конце концов истлеют, обратятся во прах, который
развеет ветер, неустанно овевающий склоны, и будут забыты..."
   - Они не хотят так лежать, - неожиданно сказала Цири.  -  Не  хотят  быть
символом, укором совести или предостережением. Они не хотят и того, чтобы их
прах развеял ветер.
   Трисс  быстро  подняла  голову,  услышав  изменения  в  голосе   девочки.
Моментально уловила магическую ауру, пульсирование и  шум  крови  в  висках.
Напряглась,  но  не  отозвалась  ни  словом,  боясь  прервать   и   нарушить
происходящее.
   - Обычный курган. -  Голос  Цири  становился  все  более  неестественным,
каким-то металлическим, холодным и злым. - Горстка земли,  которая  зарастет
крапивой. У смерти голубые и холодные глаза,  а  высота  обелиска  не  имеет
значения, не имеют значения и надписи, выбитые на нем. Кто  может  знать  об
этом лучше тебя, Трисс Меригольд, четырнадцатая с Холма?
   Чародейка обомлела. Она видела, как руки девочки стискивают гриву коня.
   - Ты умерла на Холме, Трисс Меригольд, -  снова  проговорил  злой,  чужой
голос. - Зачем ты сюда  приехала?  Возвращайся,  возвращайся  немедленно,  а
этого ребенка. Дитя Старшей Крови, забери с собой,  чтобы  отдать  его  тем,
кому он принадлежит. Сделай так. Четырнадцатая.  Ибо  не  сделав  этого,  ты
умрешь еще раз. Придет день,  и  Холм  вспомнит  о  тебе.  Вспомнят  о  тебе
братская могила и обелиск, на котором выбито твое имя.
   Мерин громко заржал, затряс головой. Цири вдруг дернулась, задрожала.
   - Что случилось? - спросила Трисс, пытаясь совладать с голосом.
   Цири откашлялась, двумя руками поправила волосы, потерла лицо.
   - Нн... ничего... -  неуверенно  произнесла  она.  -  Устала,  поэтому...
Поэтому уснула. Надо бежать...
   Магическая аура развеялась. Трисс почувствовала, как накатила  неожиданно
волна холода. Попыталась убедить себя, что  это  эффект  угасания  защитного
заклинания, хоть и знала, что все не  так.  Посмотрела  вверх,  на  каменную
громаду замка, таращившуюся на нее черными провалами  развалившихся  бойниц.
По телу пробежала дрожь.
   Конь зацокал копытами по  плитам  двора.  Чародейка  быстро  соскочила  с
седла,  подала  руку  Цири.   Воспользовавшись   соприкосновением   ладоней,
осторожно  послала  магический  импульс.  И  поразилась.   Потому   что   не
почувствовала  ничего.  Никакой  реакции,  никакого   ответа.   И   никакого
сопротивления. В девочке, которая  только  что  создала  невероятно  сильную
ауру, не было даже намека на магию. Теперь это был  обыкновенный,  неряшливо
подстриженный и скверно одетый ребенок.
   Но минуту назад ребенок этот не был обыкновенным ребенком.
   Трисс не успела обдумать странное явление. Она услышала скрежет окованных
железом  дверей,  донесшийся  из  темного  жерла   коридора,   зияющего   за
полуразрушенным порталом. Сбросила накидку,  сняла  лисью  шапочку,  быстрым
движением головы рассыпала волосы, свою гордость и распознавательный знак, -
длинные, горящие золотом, пушистые локоны цвета свежего каштана.
   Цири изумленно вздохнула. Трисс улыбнулась, радуясь эффекту.  Прекрасные,
длинные, пушистые  волосы  были  редкостью,  признаком  положения,  статуса,
знаком свободной женщины, самой себе хозяйки. Знаком женщины необычной,  ибо
обычные девушки носили  косы,  обычные  замужние  женщины  покрывали  волосы
чепчиками либо  платками.  Дамы  знатные,  включая  и  королев,  завивали  и
укладывали  волосы.  Воительницы  стриглись  коротко.   Только   друидки   и
чародейки, да  еще  распутницы,  похвалялись  естественными  гривами,  чтобы
подчеркнуть независимость и свободу.
   Ведьмаки появились, как всегда, неожиданно, как  всегда,  беззвучно,  как
всегда, неведомо откуда.  Остановились  перед  ней,  высокие,  стройные,  со
скрещенными на груди руками, сместив вес тела на левую ногу, в той  позиции,
из которой - она знала - можно атаковать мгновенно. Цири встала рядом с ними
в такой же позе. В своей карикатурной одежонке она выглядела презабавно.
   - Приветствуем тебя в Каэр Морхене, Трисс.
   - Приветствую тебя, Геральт.
   Он изменился. Казалось,  постарел.  Трисс  знала,  что  биологически  это
невозможно.  Да,  ведьмаки  стареют,  но  слишком  медленно,  чтобы  простой
смертный или такая молодая чародейка, как она, могли обнаружить перемены. Но
достаточно было одного взгляда, чтобы понять: мутация  способна  задерживать
процесс физического старения, но не психического. Иссеченное морщинами  лицо
Геральта было лучшим  тому  доказательством.  Трисс  с  глубочайшей  досадой
оторвала взгляд от глаз ведьмака. Глаз, которые явно видели слишком  многое.
К тому же она не заметила в этих глазах того, на что рассчитывала.
   - Приветствую, - повторил он. - Рады видеть тебя.
   Рядом с Геральтом стоял Эскель, похожий на Волка как  брат-близнец,  если
не считать цвета волос и длинного шрама, уродующего щеку. И самый младший из
ведьмаков в Каэр Морхене - Ламберт, как всегда,  с  неприятной  ухмылкой  на
лице. Весемира не было.
   - Приветствуем и приглашаем войти, - сказав Эскель. - Холодно и дует так,
словно где-то висельник завелся.  А  ты  куда,  Цири?  Тебя  приглашение  не
касается. Солнце пока высоко, хоть его и не видно Еще можно тренироваться.
   - Ай-яй, - тряхнула волосами чародейка. - Похоже, подешевела вежливость в
Пристанище ведьмаков. Цири встретила меня  первой,  проводила  в  замок.  Ей
положено быть со мной...
   - Она здесь обучается, Меригольд, - поморщился Ламберт, изобразив пародию
на улыбку. Он всегда называл ее "Меригольд", без "госпожи", без имени. Трисс
не любила этого. - Она ученица,  -  продолжал  Ламберт,  -  а  не  мажордом.
Встреча гостей, даже столь приятных, как ты, не  входит  в  ее  обязанности.
Пошли, Цири.
   Трисс слегка пожала плечами, прикидываясь, будто  не  замечает  смущенных
взглядов Геральта и Эскеля. Смолчала. Не хотела смущать  их  еще  больше:  А
главное,  не  хотела,  чтобы  они  поняли,  как  сильно  ее   интересует   и
завораживает эта девочка.
   - Я отведу коня, -  предложил  Геральт,  потянувшись  к  поводьям.  Трисс
украдкой подвинула руку, и их пальцы встретились. Взгляды тоже.
   - Я пойду с тобой, - свободно сказала она. - Во вьюках  кое-какие  нужные
мне мелочи.
   - Ты доставила мне несколько неприятных минут, - буркнул он,  как  только
они вошли в конюшню. - Я собственными глазами видел твое  пышное  надгробье.
Обелиск, увековечивающий твою геройскую  смерть  в  битве  за  Содден.  Лишь
недавно до меня дошли слухи, что это ошибка. Не понимаю, как тебя можно было
с кем-то перепутать, Трисс.
   - Долгая история, - ответила она. - При  случае  расскажу.  А  неприятные
минуты - ну что ж, постарайся простить меня.
   - Нечего тут прощать. Последнее время мне редко доводилось радоваться,  а
радость, которую я ощутил, узнав, что ты жива, трудно сравнить с  какой-либо
иной. Разве только с той, какую я испытываю сейчас, глядя на тебя.
   Трисс показалось, что в ней что-то разрывается. Страх  перед  встречей  с
беловолосым ведьмаком всю дорогу боролся в ней  с  надеждой  на  встречу.  А
потом - это измученное, истощенное  лицо,  эти  всевидящие,  больные  глаза,
слова, холодные и взвешенные, неестественно спокойные, но  насыщенные  таким
чувством...
   Она бросилась ему на шею, сразу,  не  раздумывая.  Схватила  руку,  резко
завела себе за шею, под волосы. Мурашки побежали у нее  по  спине,  пронзили
таким блаженством,  что  она  чуть  было  не  закричала.  Чтобы  сдержать  и
приглушить крик, она нашла губами его губы. Прильнула к  ним.  Она  дрожала,
крепко прижимаясь к нему, возбуждая и усиливая в себе страсть, забываясь все
больше.
   Геральт не забылся.
   - Трисс... Прошу тебя...
   - Ох, Геральт... Я так...
   - Трисс, - он мягко отстранил ее. - Мы не одни... Сюда идут.
   Она  взглянула  на  дверной  проем.  Тени  приближающихся  ведьмаков  она
заметила не сразу, их шаги услышала еще позже. Ну что ж, ее слух, который  в
принципе она считала обостренным, с ведьмачьим соперничать не мог.
   - Трисс, деточка!
   - Весемир!
   Да, Весемир был действительно стар. Кто знает, не  старше  ли,  чем  Каэр
Морхен. Но он шел  к  ней  быстрым,  энергичным  и  пружинистым  шагом,  его
рукопожатие было крепким, а руки сильными.
   - Рада снова видеть тебя, дедушка.
   - Поцелуй меня. Нет, не руку, маленькая чародейка. Руку будешь  целовать,
когда я окажусь на сметном одре. А это, похоже, вот-вот случится. Ох, Трисс,
хорошо, что ты приехала... Кто меня вылечит, если не ты?
   - Вылечить? Тебя? От чего? Разве что от мальчишеских штучек! Убери руку с
моего зада, старец, не то подпалю твою седую бороду!
   - Прости. Все время забываю, что ты выросла и я уже не могу  сажать  тебя
на колени и похлопывать. Что же до моего здоровья... Ох, Трисс, старость  не
радость. Кости ломит так, что выть хочется. Поможешь старику, девочка?
   - Помогу. - Чародейка высвободилась из медвежьих объятий и  взглянула  на
сопровождавшего  Весемира  ведьмака.  Он  был  молод,   казался   ровесником
Ламберта. Носил короткую черную бороду, которая, однако, не скрывала сильных
рябушек после оспы. Это было довольно необычно,  потому  что  ведьмаки,  как
правило, обладали высоким иммунитетом против заразных болезней.
   - Трисс Меригольд. Койон, - представил их Геральт.  -  Койон  проводит  с
нами первую зиму. Он с Юга, из Повисса.
   Молодой ведьмак поклонился. У него были необычно  светлые,  желто-зеленые
радужки, а перерезанные красными ниточками хрусталики  говорили  о  тяжелом,
хлопотном протекании мутации глаз.
   - Идем, деточка, - сказал Весемир, взяв ее за руку. - Конюшня - не  место
для встречи гостей. Но я не мог дождаться.
   Во дворе, меж заслоняющих от ветра стен, Цири занималась  под  присмотром
Ламберта. Ловко балансируя на подвешенной на цепях балке, она с мечом в руке
нападала на кожаный мешок, перевязанный  ремнями  так,  чтобы  он  изображал
человеческое тело. Трисс задержалась.
   - Плохо! - шипел Ламберт. - Слишком близко подходишь! И не руби  вслепую.
Я же сказал, самым концом меча по шейной артерии!  Где  у  гуманоида  шейная
артерия? На макушке? Что с тобой творится? Сосредоточься, княжна!
   "Ха! - подумала Трисс. - Стало быть, и впрямь, не  легенда.  Это  она.  Я
верно догадывалась".
   Она  решила  пойти  в  атаку,  не  откладывая,   не   позволив   ведьмаку
выкрутиться.
   - Знаменитое Дитя-Неожиданность? - указала она  на  Цири.  -  Похоже,  вы
всерьез взялись выполнять требования судьбы и Предназначения?  Только  вроде
бы сказки у вас перепутались, ребята. В сказках, которые  мне  рассказывали,
пастушечки и сиротки становились княжнами. А тут, вижу,  наоборот  -  княжну
переделывают в ведьмачку. Вам не кажется, что это несколько рискованно?
   Весемир взглянул на Геральта. Беловолосый ведьмак молчал, его лицо ничего
не выражало, даже дрожанием век  он  не  отреагировал  на  немую  просьбу  о
поддержке.
   - Все не так, как ты думаешь, - откашлялся старик. -  Геральт  привез  ее
сюда прошлой осенью. У нее нет никого, кроме... Послушай, Трисс, ну как  тут
не поверить в Предназначение, если...
   - Что общего у Предназначения с размахиванием мечом?
   - Мы учим ее пользоваться мечом, - тихо проговорил Геральт,  повернувшись
к чародейке и глядя ей прямо в глаза, - потому что ничему другому научить не
можем. Не умеем ничего больше. Предназначение ли, нет  ли,  но  Каэр  Морхен
теперь ее дом. Во всяком случае, на какое-то время. Тренировки и  фехтование
забавляют ее, помогают сохранить здоровье. Позволяют забыть  о  перенесенной
трагедии. Теперь это ее дом, Трисс. Другого у нее нет.
   - Множество цинтрийцев, - чародейка выдержала  взгляд,  -  убежало  после
поражения в Вердэн, в Бругге, в Темерию, на Острова Скеллиге. Среди них есть
вельможи, бароны, рыцари. Друзья, родственники... как  и...  подданные  этой
девчушки. Формально.
   - Друзья и родственники после войны не стали ее искать. Не нашли.
   - Потому что не им она была предназначена, - не очень искренне, но  очень
мило улыбнулась Трисс Геральту. Так мило, как только умела. Ей не  хотелось,
чтобы он говорил таким тоном.
   Ведьмак пожал плечами. Трисс, которая немного знала его, сразу же сменила
тактику, отказавшись от аргументации.
   Снова взглянула на Цири.  Девочка,  ловко  ступая  по  бревну,  проделала
быстрый поворот, рубанула легко, тут  же  отскочила.  Манекен  закачался  на
веревке.
   - Ну наконец-то! - крикнул Ламберт. - Наконец-то поняла! Отступи и  давай
еще раз. Хочу удостовериться, что это не случайность!
   - Меч, - обернулась Трисс к ведьмакам, - похоже, острый. Бревно,  похоже,
скользкое и неустойчивое. А учитель похож на идиота,  сбивающего  девочку  с
толку своим криком. Не боитесь? Или рассчитываете на то, что  Предназначение
оградит ребенка?
   - Цири почти полгода тренировалась без меча,  -  сказал  Койон.  -  Умеет
двигаться. А мы внимательно следим, потому что...
   - Потому что это ее дом,  -  докончил  Геральт  тихо,  но  жестко.  Очень
жестко. Тоном, пресекающим дискуссию.
   - В том-то и дело, -  глубоко  вздохнул  Весемир.  -  Ты  устала,  Трисс?
Голодна?
   - Не отрицаю, - вздохнула она, не пытаясь больше поймать взгляд Геральта.
- Честно говоря, валюсь с ног. Последнюю ночь я  провела  в  полуразрушенном
пастушьем шалаше, зарывшись в солому и мешки. Уплотнила развалюху с  помощью
магии, если б не это, окочурилась бы, пожалуй. Мечтаю о чистой постели.
   - Поужинаешь с нами. Сейчас. Потом как следует выспишься и отдохнешь.  Мы
приготовили тебе самую лучшую комнату, ту, что  в  башне.  И  поставили  там
самую лучшую кровать, какая только нашлась в Каэр Морхене.
   - Благодарю, - кисло улыбнулась  Трисс.  "В  башне,  -  подумала  она.  -
Хорошо, Весемир. Сегодня можно и в башне, если тебе так  уж  важно  соблюсти
видимость приличия. Могу переночевать  в  башне.  В  лучшей  кровати,  какая
только сыскалась в Каэр Морхене. Хоть и предпочитала бы в самой скверной, но
с Геральтом".
   - Пошли, Трисс.
   - Пошли.
 
*** 
 
   Ветер постукивал ставнями, шевелил прикрывающие окно  остатки  траченного
молью гобелена. Трисс в абсолютной тьме лежала  на  лучшей  в  Каэр  Морхене
кровати. И не могла уснуть. И дело было вовсе не в том, что  лучшая  в  Каэр
Морхене  кровать  оказалась  древней   развалюхой.   Нет.   Трисс   усиленно
размышляла. И все отгоняющие сон мысли  крутились  вокруг  одного  основного
вопроса: почему и зачем ее вызвали в замок? С какой целью?
   Болезнь Весемира - не более чем предлог. Весемир  ведьмак.  То,  что  при
этом он еще и столетний  дед,  не  мешает  многим  молодцам  завидовать  его
здоровью. Если б оказалось, что старца, допустим, пырнул жалом мантикор  или
покусал вурдалак, тогда Трисс еще могла бы поверить, что ее вызвали именно к
нему. Но "ломота в костях"? Смех, да и только. "Ломота в костях" - не  шибко
оригинальное недомогание в чертовски холодных стенах Каэр  Морхена.  Весемир
вылечился бы ведьмачьим эликсиром, или еще проще - крепким ржаным  самогоном
внутрь и наружно в равных пропорциях. Ему не  понадобилась  бы  чародейка  с
заклинаниями, фильтрами и амулетами.
   Так кто же ее вызвал? Геральт?
   Трисс  ворочалась  в  постели,  чувствуя  волны  накатывающего  тепла.  И
возбуждения, усиленного злостью. Тихо выругалась, ударила кулаком по перине,
перевернулась на бок.  Древнее  ложе  заскрипело.  "Я  не  владею  собой,  -
подумала она. - Веду себя словно  глупая  девчонка.  Или  того  хуже  -  как
недоласканная старая дева. Не могу даже логично мыслить".
   Она снова выругалась.
   "Конечно же, не Геральт. Без эмоций, девица, без эмоций. Вспомни его мину
там, в конюшне. Ты уже видывала такие мины, девочка,  видела,  не  обманывай
себя. Глупые, покаянные, растерянные  мины  мужчин,  которые  хотят  забыть,
которые  сожалеют,  которые  не  желают  помнить  случившегося,   не   хотят
возвращаться к тому, что было. О боги, иначе не бывает.  И  ты  это  знаешь.
Ведь у тебя солидный опыт, малышка".
   Что касается эротической стороны жизни, то тут Трисс имела право  считать
себя типичной чародейкой. Началось все с  кислого  вкуса  запретного  плода,
особо привлекательного из-за суровых правил академии  и  строжайших  наказов
преподавательницы,  у  которой  она  проходила  практику.  Потом   наступила
самостоятельность,  свобода  и  неупорядоченные  связи,  закончившиеся,  как
обычно бывает, горечью, разочарованием и воздержанием. Начался долгий период
одиночества и, наконец, открытие, что для снятия стрессов и напряжений вовсе
не так уж и необходим человек, желающий считать себя твоим господином  сразу
после того, как перевернется  на  спину  и  смахнет  пот  со  лба.  Что  для
успокоения нервов имеются менее хлопотные методы, которые, ко всему прочему,
не пачкают полотенца кровью, не пускают под  одеялом  ветров  и  не  требуют
завтрака.  Затем  пришел  краткий  и   забавный   период   удовлетворенности
собственным полом, закончившийся выводом, что пачканье,  ветры  и  обжорство
свойственны отнюдь не только мужчинам. Наконец, как все без малого  магички,
Трисс  перешла  на  приключения  с  другими   чародеями,   спорадические   и
нервирующие  своим  холодным,   техничным   и,   как   правило,   ритуальным
протеканием.
   И тогда появился Геральт из Ривии.  Ведущий  беспокойную  жизнь  ведьмак,
связанный странными, беспокойными  и  бурными  отношениями  с  Йеннифэр,  ее
сердечной подружкой.
   Трисс наблюдала за обоими и  завидовал