тилось  под
столом. Фрейксенет, Крах ан Крайт и войт Кальдемейн сражались  достойно,  но
вынуждены  были  уступить.  Твердо  держался  чародей  Радклифф,   пока   не
выяснилось, что он мухлевал - у него был при себе рог единорога.  Когда  рог
отобрали, у чародея не осталось никаких шансов победить Фрейю. Вскоре  конец
стола, занятый островитянкой, опустел окончательно - какое-то  время  с  ней
еще пил никому не известный бледный мужчина в  старомодном  кафтане.  Спустя
некоторое время мужчина  встал,  покачнулся,  вежливо  поклонился  и  прошел
сквозь стену, как сквозь дым. Осмотр  украшавших  залу  старинных  портретов
позволил установить, что то был Виллем по прозвищу Дьявол, владелец Розрога,
заколотый кинжалом во время застолья несколько сотен лет назад.
   Древний замок  скрывал  многочисленные  тайны  и  пользовался  в  прошлом
довольно  мрачной   славой,   не   обошлось   и   без   новых   происшествий
сверхъестественного характера. Около полуночи в открытое окно влетел вампир,
но краснолюд Ярпен Зигрин прогнал кровопивца, дыхнув на него  чесноком.  Все
время что-то выло, стонало и звенело цепями, но  никто  не  обращал  на  шум
внимания, все думали, что это Лютик и его немногочисленные трезвые  коллеги.
Однако  ж  то  были  духи,  поскольку  на   лестницах   потом   обнаружилось
значительное количество эктоплазмы  -  несколько  человек  поскользнулось  и
больно ушиблось.
   Все границы приличий перешел взъерошенный и огненноокий упырь, который из
засады ущипнул за зад сирену Шъееназ. Скандал едва  удалось  замять,  потому
что Шъееназ решила, что виновник - Лютик. Упырь, пользуясь  замешательством,
кружил по зале и щипался, но Нэннеке высмотрела его  и  изгнала  посредством
экзорцизмов.
   Нескольким явилась Белая Дама, которую,  если  верить  легенде,  когда-то
живьем  замуровали  в  подземельях  Розрога.  Однако  ж  нашлись   скептики,
утверждавшие, что то была не Белая Дама, а медиум женского пола,  блуждавший
по галереям в поисках выпивки.
   Потом началось  повальное  исчезновение.  Первыми  исчезли  рыцарь  Ив  и
дрессировщица крокодилов, вскоре после них простыл след Рагнара  и  Эурнейд,
жрицы Мелитэле. Затем пропала Гардения Бибервельт, но  выяснилось,  что  она
пошла спать. Внезапно оказалось, что не  хватает  Однорукого  Ярре  и  Иоли,
второй жрицы Мелитэле. Цири, хотя и утверждала,  что  Ярре  ей  безразличен,
проявила некоторое беспокойство, но выяснилось, что Ярре вышел  по  нужде  и
упал возле рва, где  и  уснул,  а  Иоля  нашлась  под  лестницей.  С  эльфом
Хиреаданом.
   Видели  также  Трисс  Меригольд  и  ведьмака  Эскеля  из  Каэр   Морхена,
исчезавших в парковой беседке, однако под утро  кто-то  донес,  что  из  той
беседки вышел допплер Тельико. Все терялись в догадках, чей же облик  принял
допплер - Трисс или Эскеля. Кто-то даже рискнул предположить,  что  в  замке
может быть два допплера. Хотели спросить мнение  дракона  Виллентретенмерта,
как специалиста в области метаморфизма, но оказалось, что дракон пропал, а с
ним и девица Мерле.
   Исчезла также другая девица и один из пророков. Тот  пророк,  который  не
пропал, твердил, что он настоящий, но  доказательств  представить  не  смог.
Сгинул также выдававший себя за Шуттенбаха гном, и его до сих пор не нашли.
   - Жаль, - закончил бард, широко зевая. - Жаль, что тебя при том не  было,
Геральт. Отличный получился бал.
   - Жаль, - проворчал  ведьмак.  -  Но  знаешь...  Я  не  мог,  потому  что
Йеннифэр... Сам понимаешь...
   - Конечно, понимаю, - сказал Лютик. - Потому и не женюсь.
 
VIII 
 
   С замковой кухни  доносились  звяканье  котлов,  веселый  смех  и  песни.
Прокорм целой банды гостей становился некоторой проблемой, поскольку  король
Хервиг практически не держал прислуги. Присутствие чародеев также не  решало
вопроса, так как путем общего консенсуса было решено есть натуральную пищу и
отказаться от кулинарных чар. Кончилось все  тем,  что  Нэннеке  согнала  на
кухню кого только могла. Поначалу дело шло туго - те, кого  жрица  изловила,
ничего не смыслили в стряпне, а те,  кто  смыслили,  смылись.  Однако  потом
Нэннеке получила неожиданное  подкрепление  в  лице  Гардении  Бибервельт  и
хоббиток  из  ее  свиты.  Превосходными  и  приятными  в  совместной  работе
кухарками оказались также, на диво, все четыре шлюхи из команды  Лютика.  Со
снабжением хлопот было меньше. Фрейксенет и князь  Агловаль  отправились  на
охоту и привезли отличной дичины. Браэнн и ее  дочкам  хватило  двух  часов,
чтобы завалить кухню дикой птицей, поскольку даже самая  младшая  из  дриад,
Кашка, удивительно ловко управлялась с луком. Король Хервиг, который  обожал
рыбалку, засветло выплывал на озеро  и  привозил  щук,  судаков  и  огромных
окуней. Компанию ему обычно составлял Локи, младший  сын  Краха  ан  Крайта.
Локи знал толк в рыболовстве  и  лодках,  а  кроме  того,  был  на  рассвете
вменяем, ибо подобно Хервигу не пил.
   Даинти Бибервельт и его родичи, при участии допплера Тельико, взялись  за
украшение зала и комнат.  Мытьем  же  и  уборкой  заставили  заняться  обоих
пророков, дрессировщицу крокодилов, скульптора по мрамору  и  вечно  пьяного
медиума женского пола.
   Заботу  о  погребке  и  напитках  поначалу  возложили  на  Лютика  и  его
коллег-поэтов, но это оказалось страшной ошибкой. Бардов  изгнали,  а  ключи
отдали Фрейе, подружке Мышовура. Лютик и поэты целыми днями просиживали  под
деревьями, стараясь растрогать Фрейю любовными балладами, к которым, однако,
островитянка оказалась так же устойчива, как и к  алкоголю.  Геральт  поднял
голову, вырванный из дремоты стуком копыт по камням двора.  Из-за  росших  у
стены кустов показалась лоснящаяся от воды Кэльпи с Цири на спине. Цири была
в своем черном наряде, за плечами висел меч,  знаменитый  Гвеир,  добытый  в
пустынных катакомбах Кората. Минуту они молча смотрели друг на друга,  потом
девушка толкнула лошадь пяткой,  подъехала  ближе.  Кэльпи  нагнула  голову,
пытаясь достать ведьмака зубами, но Цири удержала ее, резко дернув повод.
   - Ведь это сегодня, - заговорила ведьмачка,  не  спешиваясь.  -  Сегодня,
Геральт.
   - Сегодня, - подтвердил он, опираясь о стену.
   - Я рада, - сказала она неуверенно. - Думаю... Нет,  я  уверена,  что  вы
будете счастливы, и рада...
   - Слезай, Цири. Поговорим.
   Девушка тряхнула головой, отбрасывая волосы назад, за ухо. На миг Геральт
увидел широкий безобразный рубец на ее щеке - памятку о тех  страшных  днях.
Цири отпустила волосы до плеч и зачесывала их так, чтобы прикрывать шрам, но
частенько забывала об этом.
   - Я уезжаю, Геральт, - сказала она. - Сразу после торжества.
   - Слезь, Цири.
   Ведьмачка соскочила с седла, села рядом. Геральт обнял ее. Цири уткнулась
ему головой в плечо.
   - Уезжаю, - повторила она.
   Он молчал. Слова теснились в голове, но среди  них  не  было  ни  одного,
которое можно было бы счесть подходящим. Нужным. Он молчал.
   - Знаю, что ты думаешь, - сказала она тихо. - Думаешь, я бегу. Ты прав.
   Он молчал. Он знал.
   - Наконец-то после стольких лет вы вместе. Йен и ты.  Вас  ждет  счастье,
покой. Дом. Но меня это пугает, Геральт. Поэтому... я бегу. Он молчал. Думал
о собственных бегствах.
   - Уеду сразу после торжества, - повторила  Цири.  -  Хочу  снова  увидеть
звезды над трактом, хочу насвистывать среди ночи баллады Лютика. И хочу боя,
танца с мечом, хочу риска, наслаждения, которое дает победа. И  одиночества.
Понимаешь меня?
   - Конечно, я понимаю тебя, Цири. Ты моя дочка, ты ведьмачка. Ты  сделаешь
то, что должна сделать. Но одно я должен тебе сказать. Одно. Ты не  убежишь,
сколько бы ни бежала.
   - Знаю, - она прижалась крепче. - Я все еще надеюсь, что  когда-нибудь...
Если подожду, если буду терпелива, то и для меня настанет когда-нибудь такой
прекрасный день... Такой прекрасный день...... Хотя...
   - Что, Цири?
   - Я никогда не была красивой. А с этим шрамом...
   - Цири, - перебил он ее. - Ты самая прекрасная девушка  на  свете.  Сразу
после Йен, разумеется.
   - Ох, Геральт...
   - Если мне не веришь, спроси Лютика.
   - Ох, Геральт.
   - Куда...
   - На Юг, - перебила она сразу, отворачиваясь.  -  Край  там  еще  дымится
после войны, восстановление не закончено,  люди  борются  за  выживание.  Им
нужна охрана и защита.  Я  пригожусь.  И  еще  есть  пустыня  Корат...  Есть
Нильфгаард. У меня там свои счеты. У нас, Гвеира и  меня,  есть  там  счеты,
которые нужно свести...
   Она замолкла, лицо отвердело, зеленые глаза сузились, губы скривила  злая
гримаса.  Помню,  подумал  Геральт,  помню.  Да,  это  случилось  тогда,  на
скользких от крови лестницах замка Рыс-Рун, где они бились плечом  к  плечу,
он и она, Волк и Кошка, две машины для  убийства,  нечеловечески  быстрые  и
нечеловечески свирепые, ибо доведенные до крайности, разъяренные,  припертые
к стене. Да, тогда нильфгаардцы отступили, охваченные ужасом, пред блеском и
свистом их клинков, а они медленно  пошли  вниз,  вниз  по  лестницам  замка
Рыс-Рун, мокрым от крови. Пошли, поддерживая друг  друга,  вместе,  а  перед
ними шла смерть, смерть, заключенная в двух светлых острых мечах.  Холодный,
спокойный Волк и бешеная Кошка. Блеск клинков, крик,  кровь,  смерть...  Да,
это было тогда... Тогда...
   Цири снова отбросила волосы назад, и  среди  пепельных  прядей  сверкнула
широкая снежно-белая полоса у виска.
   Именно тогда она и поседела.
   - У меня там счеты, - прошипела она.  -  За  Мистле.  За  мою  Мистле.  Я
отомстила за нее, но за Мистле недостаточно одной  смерти.  Бонарт,  подумал
он. Убила его, ненавидя. Ох, Цири, Цири. Ты стоишь над пропастью,  доченька.
За твою Мистле не хватит и тысячи смертей.  Берегись  ненависти,  Цири,  она
жрет человека, как рак.
   - Прислушайся к себе, - шепнул он.
   - Предпочитаю прислушиваться к другим, - зловеще усмехнулась она. - Лучше
окупается, в конечном счете.
   Я больше никогда ее не увижу,  подумал  он.  Если  она  уедет,  я  больше
никогда не увижу ее.
   - Увидишь, - сказала она и улыбнулась, и то была улыбка чародейки,  а  не
ведьмачки. - Увидишь, Геральт.
   Она вдруг вскочила, высокая и худощавая,  как  мальчик,  но  ловкая,  как
танцорка. Одним прыжком очутилась в седле.
   - Йа-а-а, Кэльпи!!!
   Из-под копыт кобылы брызнули  высеченные  подковами  искры.  Из-за  стены
выдвинулся Лютик с висящей на плече лютней, держа в руках две большие кружки
пива.
   - На, выпей, - сказал он, садясь рядом. - Полегчает.
   - Не знаю. Йеннифэр предупредила, что если от меня будет пахнуть...
   - Пожуешь петрушку. Пей, подкаблучник.
   Долгую минуту сидели в молчании, медленно потягивая пиво из кружек.
   Наконец Лютик вздохнул.
   - Цири уезжает, верно?
   - Да.
   - Знаю. Слушай, Геральт...
   - Ничего не говори, Лютик.
   - Ладно.
   Снова замолчали. С кухни долетал приятный  запах  жареной  дичины,  щедро
приправленной можжевельником.
   - Что-то кончается, - сказал Геральт с трудом. - Что-то кончается, Лютик.
   - Нет, - серьезно возразил поэт. - Что-то начинается.
 
IX 
 
   Послеполуденное время прошло под знаком всеобщего плача. Началось  все  с
эликсира красоты. Эликсир, а точнее мазь, именуемая поскрипом, а на  Старшей
Речи -  гламарией,  при  умелом  применении  удивительным  образом  улучшала
внешность. Трисс Меригольд по просьбе гостящих в замке барышень  приготовила
большое количество гламарии, после чего барышни приступили  к  косметическим
процедурам. Из-за запертых дверей комнат доносился плач Цириллы, Моны, Эитнэ
и Кашки, которым запретили пользоваться гламарией - этой  чести  удостоилась
лишь самая старшая из дриад, Моренн. Громче всех ревела Кашка.  Этажом  выше
рыдала Лилия, дочка Даинти Бибервельта, потому что оказалось, что  гламария,
как и большинство чар, совершенно не действует на хоббиток. В саду, в кустах
терновника, точил слезу медиум  женского  пола,  не  знавший,  что  гламария
вызывает насильственное протрезвление и сопутствующие ему  симптомы,  в  том
числе острую меланхолию. В западном крыле замка рыдала Анника,  дочка  войта
Кальдемейна, которая не знала, что гламарию полагается  втирать  под  глаза,
свою долю съела и в результате получила  расстройство  желудка.  Цири  взяла
свою порцию гламарии и натерла ею  Кэльпи.  Поплакали  также  жрицы  Иоля  и
Эурнейд, поскольку Йеннифэр наотрез отказалась  надевать  сшитое  ими  белое
подвенечное платье. Не помогло и вмешательство Нэннеке.  Йеннифэр  ругалась,
швырялась предметами  и  заклинаниями,  повторяя,  что  в  белом  похожа  на
какую-то долбаную девственницу.  Расстроенная  Нэннеке  тоже  начала  орать,
упрекая  чародейку  в  том,  что  та  ведет  себя  хуже,  чем  три  долбаных
девственницы вместе взятых.  В  ответ  Йеннифэр  метнула  шаровую  молнию  и
развалила крышу на наружной  башне,  что,  впрочем,  имело  и  положительную
сторону - грохот вышел такой страшный, что дочка Кальдемейна впала в шоковое
состояние и у нее прошел понос. Снова  видели  Трисс  Меригольд  и  ведьмака
Эскеля из Каэр Морхена, которые, нежно обнявшись, крадучись проскользнули  в
беседку в парке. На сей раз  не  было  сомнения,  что  это  они  собственной
персоной, ибо допплер Тельико пил пиво в компании Лютика, Даинти Бибервельта
и дракона Виллентретенмерта. Несмотря на упорные поиски, гнома,  выдававшего
себя за Шуттенбаха, найти не удалось.
 
X 
 
   - Йен...
   Она выглядела  очаровательно.  Черные,  волнующиеся,  украшенные  золотой
диадемкой локоны блестящим каскадом  падали  на  плечи  и  высокий  воротник
длинного белого парчового  платья  с  пышными  рукавами  в  черную  полоску,
стянутого в талии бесчисленным количеством вытачек и лиловых лент.
   -  Цветы,  не  забудь  цветы,  -   сказала   Трисс   Меригольд,   вся   в
темно-лазурном, вручая невесте букет белых роз. - Ох, Йен, я так рада...
   -  Трисс,  дорогая,  -  неожиданно  зарыдала  Йеннифэр,  после  чего  обе
чародейки осторожно обнялись и поцеловали воздух возле ушей с бриллиантовыми
сережками.
   - Хватит нежностей,  -  молвила  Нэннеке,  разглаживая  на  себе  складки
снежно-белого  жреческого  одеяния.  -  Идем  в  часовню.   Иоля,   Эурнейд,
поддерживайте  ей  платье,  а  то  она  свалится   на   лестнице.   Йеннифэр
приблизилась к Геральту, рукой в  белой  кружевной  перчатке  поправила  ему
ворот черного, шитого серебром кафтана. Ведьмак взял ее под руку.
   - Геральт, - шепнула она ему на ухо, - я все не могу поверить...
   - Йен, - шепнул он в ответ. - Люблю тебя.
   - Знаю.
 
XI 
 
   - Где, холера ясная, Хервиг?
   - Понятия не имею, - сказал Лютик,  протирая  рукавом  пряжки  на  модном
камзоле цвета вереска. - A где Цири?
   - Не знаю, - Йеннифэр сморщилась и потянула носом. - От тебя жутко  несет
петрушкой, Лютик. Перешел  в  вегетарианство?  Гости  собирались,  понемногу
заполняя  огромную  часовню.  Агловаль,   весь   в   строгом   черном,   вел
бело-салатную Шъееназ, рядом с ними семенила толпа  низушков  в  коричневом,
бежевом и охряном, явились  Ярпен  Зигрин  и  дракон  Виллентретенмерт,  оба
искрящиеся золотом, Фрейксенет и Доррегарай в фиолетовом, королевские  послы
в геральдических цветах, эльфы и дриады в зеленом и знакомые Лютика во  всех
цветах радуги.
   - Кто-нибудь видел Локи? - спросил Мышовур.
   - Локи? - Эскель, подойдя, глянул на них сквозь фазаньи перья, украшающие
берет. - Локи рыбачил с Хервигом. Я их видел в лодке на озере. Цири  поехала
туда, чтобы сказать им, что начинается.
   - Давно?
   - Давно.
   - Чтоб их зараза взяла, рыбаков засраных, - выругался Крах  ан  Крайт.  -
Когда хороший клев, забывают обо всем на свете. Рагнар, лети за ними.
   - Сейчас, -  сказала  Браэнн,  стряхивая  с  глубокого  декольте  пушинку
одуванчика. - Тут нужен кто-то, кто быстро бегает.  Мона,  Кашка!  Raenn'ess
aen laeke, va!
   - Я же говорила, - фыркнула Нэннеке, - что на Хервига полагаться  нельзя.
Безответственный остолоп, как все атеисты. Кому взбрело в голову именно  ему
доверить роль распорядителя на церемонии?
   - Он же король, - неуверенно сказал Геральт. - Хоть и бывший, но все-таки
король...
   - Многая лета, многая лета... - неожиданно запел  один  из  пророков,  но
дрессировщица крокодилов угомонила его  ударом  по  шее.  В  толпе  низушков
завозились,  кто-то  выругался,  а  кто-то  еще  схлопотал  плюху.  Гардения
Бибервельт взвизгнула, потому что допплер Тельико  наступил  ей  на  платье.
Медиум женского пола начал всхлипывать, совершенно без всякого повода.
   - Еще минута, - сквозь зубы прошипела Йеннифэр, мило улыбаясь и стискивая
в руке букет, - Еще минута, и меня удар хватит. Пусть все наконец  начнется.
И пусть все наконец кончится.
   - Не вертись, Йен, - рявкнула Трисс. - Шлейф оторвется!
   - Где гном Шуттенбах? - прокричал кто-то из поэтов.
   - Понятия не имеем! - откликнулись хором четыре девицы.
   - Так пусть его кто-нибудь поищет,  холера!  -  заорал  Лютик.  -  Обещал
нарвать цветов! И что? Ни Шуттенбаха, ни цветов! И на кого мы похожи?  Толпа
у входа в часовню забурлила,  и  на  середину  выбежали,  тонко  крича,  обе
посланные на озеро дриады, а за ними ворвался Локи; с  него  капала  вода  и
тина, из раны на лбу текла кровь.
   - Локи! - крикнул Крах ан Крайт. - Что случилось?
   - Мааамааа! - надрывалась Кашка.
   - Que'ss aen? - Браэнн подбежала к  дочерям,  совершенно  потрясенная,  в
волнении переходя на диалект брокилонских дриад. - Que'ss aen? Que  suecc'ss
feal, caer me?
   - Перевернул лодку... - выдохнул Локи. - Возле самого берега...
   Страшный, ужас! Я стукнул его веслом, а он перекусил, перекусил весло!
   - Кто? Что?
   - Геральт! - прокричала Браэнн. - Геральт, Мона говорит, это cinerea!
   - Жряк! - гаркнул ведьмак. - Эскель, лети за моим мечом!
   - Моя палочка! - вторил ему Доррегарай. - Радклифф! Где моя палочка?
   - Цири! - продолжал Локи, отирая кровь со лба. - Цири  с  ним  бьется!  С
чудищем!
   - Зараза! У Цири нет никаких шансов одолеть жряка! Эскель! Коня!
   - Подождите! - Йеннифэр сорвала диадемку и шваркнула ее о  паркет.  -  Мы
вас телепортируем! Так быстрее! Доррегарай, Трисс, Радклифф!  Дайте  руки...
Все примолкли, а потом громко  загалдели.  В  дверях  часовни  стоял  король
Хервиг, мокрый, но невредимый. Рядом с  ним  возник  молоденький  мальчик  с
непокрытой головой, в блестящий доспехах странной  конструкции.  А  за  ними
вошла и Цири - грязная, растрепанная, с Гвеиром в руке. С нее  капала  вода,
через щеку, от виска до подбородка, бежала глубокая, паскудного  вида  рана,
сильно кровоточащая даже сквозь прижатый к лицу оторванный рукав рубашки.
   - Цири!!!
   - Я его убила, - невнятно сообщила ведьмачка. - Развалила башку.
   Она пошатнулась. Геральт, Эскель и Лютик поддержали ее, подняли. Цири  не
выпустила меча.
   - Снова... - простонал поэт. - Снова прямо в  лицо...  Что  за  сволочное
невезенье у девчонки...
   Йеннифэр громко охнула, подбежала к Цири, оттолкнув Ярре, который с одной
рукой только мешал. Не обращая внимания на то, что смешанная с илом и  водой
кровь пачкает и портит ей платье, чародейка прижала пальцы к лицу  ведьмачки
и выкрикнула заклинание. Геральту показалось, что  весь  замок  затрясся,  а
солнце на секунду погасло.
   Йеннифэр  отняла  руку  от  лица  Цири,  и  все  ахнули  от  изумления  -
отвратительная рана стянулась в  тоненькую  красную  царапину,  обозначенную
несколькими маленькими капельками крови.
   Цири обвисла в держащих ее руках.
   - Браво, - сказал Доррегарай. - Рука мастера.
   - Преклоняюсь, Йен, - глухо произнесла Трисс, а Нэннеке расплакалась.
   Йеннифэр улыбнулась, повела глазами и потеряла  сознание.  Геральт  сумел
подхватить ее раньше, чем она  опустилась  на  землю,  мягко,  как  шелковая
лента.
 
XII 
 
   - Спокойно, Геральт, - сказала Нэннеке. - Без паники. Сейчас  у  нее  все
пройдет. Сильное перенапряжение, а к тому еще переживания... Она очень любит
Цири, сам знаешь.
   - Знаю, - Геральт подн