з головы.
   - Почему?
   - Выкинь, и все тут, - повторил он резко.
   - Ты мог бы... сформулировать это повежливее.
   - Мог бы. Но ты бы решила...  черт  знает,  что  бы  ты  решила.  А  я  -
бесчувственный ведьмак и холодный профессионал. Я рискую собственной жизнью.
Чужой - нет.
   Эсси замолчала. Он видел, как она стиснула  губы,  как  мотнула  головой.
Порыв ветра снова растрепал ей волосы, на мгновение прикрыл  лицо  путаницей
золотых нитей.
   - Я просто хотела тебе помочь, - сказала она.
   - Знаю. Благодарю.
   - Геральт?
   - Слушаю.
   - А если в слухах, о  которых  упоминал  Агловаль,  что-то  есть?  Ты  же
знаешь, сирены не везде  и  не  всегда  бывают  доброжелательными.  Известны
случаи...
   - Не верю.
   - Водороски,  -  задумавшись,  продолжала  Глазок,  -  нереиды,  тритоны,
морские нимфы. Кто знает, на что они  способны.  А  Шъееназ...  У  нее  есть
причины...
   - Не верю, - прервал он.
   - Не веришь или не желаешь поверить?
   Он не ответил.
   - И ты хочешь, чтобы тебя считали  холодным  профессионалом?  -  спросила
она, странно улыбнувшись. - Тем, кто думает не головой, а острием меча? Если
хочешь, я скажу, каков ты в действительности.
   - Я знаю, какой я в действительности.
   - Ты впечатлительный, чуткий, - сказала она тихо. -  В  глубине  души  ты
полон тревоги. Меня не обманешь каменной физиономией и холодным голосом.  Ты
- впечатлительный, и именно впечатлительность  заставляет  тебя  бояться,  а
вдруг да то, против чего ты собираешься выступить с мечом в  руке,  окажется
правым, получит моральный перевес...
   - Нет, Эсси,  -  медленно  проговорил  он.  -  Не  ищи  во  мне  тем  для
трогательных баллад  о  ведьмаке,  разрываемом  внутренними  противоречиями.
Возможно, я и хотел бы, чтобы было так, но этого нет. Мои моральные  дилеммы
разрешают за меня кодекс и воспитание.
   -  Не  говори  так!  -  воскликнула  она.  -  Я  не  понимаю,  почему  ты
стараешься...
   - Эсси, - снова прервал он.  -  Попробуй  понять  меня  правильно.  Я  не
странствующий рыцарь.
   - Но и не холодный, бездумный убийца.
   - Верно, - спокойно согласился он. - Не холодный и бездумный, хотя многие
считают иначе. Но не моя впечатлительность и  свойства  характера  возвышают
меня, а  надменная  и  грубая  гордость  специалиста,  убежденного  в  своей
значимости. Профессионала, в которого вколотили, что законы его профессии  и
холодная рутина важнее эмоций, что они предохраняют его от  ошибок,  которые
можно совершить, ежели заплутаться в дилеммах Добра и Зла, Порядка и  Хаоса.
Не я эмоционален, а ты. Впрочем, того требует твоя профессия, правда? Это ты
забеспокоилась, подумав,  что  симпатичная  на  первый  взгляд,  отвергнутая
сирена напала на  ловцов  жемчуга  в  приступе  отчаянной  мести.  Ты  сразу
начинаешь  искать  для   сирены   оправдания,   смягчающие   обстоятельства,
вздрагиваешь при мысли, что  ведьмак,  которому  заплатил  князь,  прикончит
прелестную сирену только за то,  что  та  осмелилась  поддаться  эмоциям.  А
ведьмак, Эсси, свободен от таких дилемм. И от эмоций.  Даже  если  окажется,
что виновата сирена, ведьмак не убьет ее, потому что это  запрещает  кодекс.
Кодекс решает дилемму за ведьмака. Глазок взглянула на него,  быстро  подняв
голову.
   - Любую дилемму?
   "Она знает про Йеннифэр,  -  подумал  он.  -  Знает.  Эх,  Лютик,  Лютик,
стервозный ты сплетник..."
   Они глядели друг на друга.
   "Что скрывается в твоих синих  глазах,  Эсси?  Любопытство?  Увлеченность
моим отличием? Каковы темные стороны твоего таланта, Глазок?"
   - Прости, - сказала она. - Глупый вопрос. И наивный. Говорящий о том, что
я вроде бы поверила тому, что ты сказал. Возвращаемся. Ветер пронизывает  до
костей. Смотри, как колышется море.
   - Вижу. Знаешь, Эсси, это интересно...
   - Что - интересно?
   - Голову дам на отсечение, что камень, на котором Агловаль встречается  с
сиреной, был ближе к берегу и крупнее. А сейчас его не видно.
   - Прилив, - коротко сказала Эсси. -  Скоро  вода  дойдет  вон  туда,  под
обрыв.
   - Даже туда?
   - Да. Вода здесь поднимается  и  опускается  сильнее  локтей  на  десять,
потому что тут, в теснине и устье реки, возникает так  называемое  приливное
эхо, или как там его именуют моряки.
   Геральт глядел  на  мыс,  на  Драконьи  Клыки,  вгрызающиеся  в  гудящий,
вспененный прибой.
   - Эсси, а когда отлив начнется?
   - Что?
   - Как далеко отступит море?
   - А что? Ах, поняла. Да, ты прав. Оно отступит до линии шельфа.
   - Линии чего?
   -  Ну  как  бы  полки,  образующей  дно,   плоского   мелководья,   резко
обрывающегося на границе глубины.
   - А Драконьи Клыки?
   - Они точно на краю.
   - И до них можно  будет  дойти  посуху?  Сколько  времени  будет  в  моем
распоряжения?
   - Не знаю, - поморщилась Глазок. - Надо расспросить местных. Но не думаю,
Геральт, что это удачная мысль. Посмотри, между сушей и Клыками камки,  весь
берег изрезан заливчиками и небольшими фиордами. Когда начнется  отлив,  там
образуются ущелья, котлы, заполненные водой. Не знаю...
   Со стороны моря, от едва видимых скал, донесся плеск. И  громкий  певучий
окрик.
   - Белоголовый! - кричала сирена, грациозно перескакивая  с  гребня  одной
волны на другую и молотя по воде быстрыми изящными ударами хвоста.
   - Шъееназ! - ответил он, махнув рукой.
   Сирена подплыла к камням, встала вертикально в  пенящейся  глуби,  обеими
руками откинула волосы на спину, демонстрируя при этом  торс  со  всеми  его
прелестями. Геральт кинул взгляд на Эсси. Девушка слегка  зарумянилась  и  с
сожалением и смущением на мгновение кинула взгляд на собственные выпуклости,
едва обозначенные под платьицем.
   - Где мой? - пропела Шъееназ, подплывая ближе. - Он должен был ждать.
   - Ждал три часа и ушел.
   - Ушел? - высокой трелью удивилась сирена. - Не стал ждать?  Не  выдержал
каких-то несчастных трех часов? Так я и думала. Ни  капли  жертвенности!  Ну
нисколечко!  Противный,  противный,  противный!  А  что  делаешь  здесь  ты,
белоголовый? Прогуливаешься с любимой? Прекрасная пара, только вот ноги  вас
уродуют.
   - Это не моя любимая. Мы едва знакомы.
   - Да? - удивилась Шъееназ. - А жаль. Вы подходите друг  другу,  прекрасно
смотритесь рядом. Кто она?
   - Я Эсси Давен, поэтесса, - пропела Глазок с акцентом и мелодичностью, по
сравнению с которыми голос ведьмака звучал как воронье карканье.  -  Приятно
познакомиться, Шъееназ.
   Сирена шлепнула ладонями по воде, звучно рассмеялась.
   - Как хорошо! Ты знаешь нашу речь! Даю слово, вы  поражаете  меня,  люди.
Воистину, нас разделяет вовсе не так много, как утверждают некоторые.
   Ведьмак был удивлен не  меньше  сирены,  хоть  и  мог  предполагать,  что
образованная и начитанная Эсси лучше его знает Старшую  Речь,  язык  эльфов,
певучую версию которого использовали сирены, водороски и нереиды. Ему должно
было быть ясно также и то, что певучесть  и  сложная  мелодика  речи  сирен,
осложнявшие ему общение, Глазку его только облегчали.
   - Шъееназ! - воскликнул он. - Кое-что нас  все-таки  разделяет,  и  порой
этим оказывается пролитая кровь! Кто... кто убил ловцов жемчуга там, у  двух
скал? Скажи!
   Сирена  нырнула,  взбурлив  воду.  Через  секунду  снова   выскочила   на
поверхность, а ее красивое личико съежилось в противной гримасе.
   - Не смейте! - пронзительно крикнула она.  -  Не  смейте  приближаться  к
Ступеням! Это не для вас! Не ссорьтесь с ними! Это не для вас!
   - Что? Что не для нас?
   - Не для вас! - воскликнула Шъееназ, бросаясь всем телом на волны.
   Высоко взметнулись брызги. Еще мгновение был виден ее хвост,  раздвоенный
узкий плавник, бьющий по  волнам.  Потом  она  скрылась  в  глубине.  Глазок
поправила волосы, взвихренные ветром. Она стояла молча, наклонив голову.
   - Не знал, что ты так хорошо владеешь Старшей Речью, Эсси.
   - И не мог знать, - ответила она с горечью в голосе. -  Ведь...  ведь  мы
едва знакомы.
 
6 
 
   - Геральт, - сказал Лютик, осматриваясь и принюхиваясь, будто гончий пес.
- Тут жутко воняет, не считаешь?
   - Как сказать. - Ведьмак потянул носом. - Я бывал  в  таких  местах,  где
воняет еще хуже. Тут - всего-навсего запах моря. Бард отвернулся  и  сплюнул
меж камней. Вода булькала в каменных распадах, пенясь  и  шумя,  приоткрывая
промытые волнами, заполненные галькой расселины.
   - Глянь, как все здорово высохло. Куда подевалась вода?  Что  они  такое,
эти отливы и приливы? Никогда не задумывался?
   - У меня были другие заботы.
   - Думаю, - Лютик слегка вздрогнул, - там, в глубине, на самом дне чертова
океана, сидит преогромнейшее чудище,  толстая  чешуйчатая  уродина,  жаба  с
рогами на мерзкой башке. И время от времени засасывает воду, а с  водой  все
живое и годное в пищу; рыб, тюленей, черепах - все.  А  потом,  насытившись,
вырыгивает воду - и получается прилив. Как думаешь, Геральт?
   - Думаю, что ты глуп. Йеннифэр когда-то сказала,  что  приливы  и  отливы
вызваны Луной. Лютик захохотал.
   - Какая ерундистика! Что общего у Луны с морем?  На  Луну  только  собаки
воют. Купила тебя, Геральт, твоя врушка, посмеялась над тобой. Насколько мне
известно, не в первый раз.
   Ведьмак не ответил. Он смотрел на блестевшие от воды камни в  проточинах,
открывшихся при отливе. В них все время вздымалась пена, но похоже было, что
пройти удастся.
   - Ну что ж, за дело, - сказал он, встал и поправил на спине меч. - Дольше
ждать нельзя, можем не успеть до начала прилива. Ты по-прежнему  настаиваешь
на том, чтобы идти со мной?
   - Да. Темы для баллад - не шишки, их под елками не собирают. Кроме  того,
у Куколки завтра день рождения.
   - Не улавливаю связи.
   - А жаль. У нас, нормальных людей, принято делать друг другу  подарки  по
случаю дня рождения. На покупки у меня не хватит финансов. Найду  что-нибудь
на дне морском.
   - Селедку? Каракатицу?
   - Дурной! Янтарь, может, морского  конька  или  красивую  раковину.  Ведь
важен символ,  доказательство  памяти  и  симпатии.  Я  люблю  Глазок,  хочу
доставить ей радость. Не понимаешь? Так я  и  думал.  Пошли.  Ты  -  первый,
потому как там может сидеть какое-нибудь чудо.
   - Ладно. - Ведьмак спустился с обрыва на осклизлые, покрытые  водорослями
камни. - Пойду первым, чтобы в случае чего защитить тебя.  В  доказательство
памяти и симпатии. Только запомни: как я крикну, хватай ноги в руки  и  чтоб
не путался у меня под мечом. Мы  идем  не  морских  коньков  собирать.  Идем
расправляться с чудовищем, которое мордует  людей.  Они  двинулись  вниз,  в
трещины освободившегося от воды дна, местами  по  колено  в  воде,  все  еще
кипевшей в каменных ущельях. Увязали в мульдах, выстланных песком и морскими
водорослями. Ко всему прочему начался дождь, так что вскоре они промокли  до
нитки. Лютик то и дело останавливался, ковырял палочкой в гальке  и  клубках
водорослей.
   - Взгляни, Геральт, рыбка. Вся красная,  черт  меня  возьми.  А  это?  О,
маленький угорь. А это? Это что такое? Похоже на огромную прозрачную  блоху.
А это... О Господи! Гера-а-альт!
   Ведьмак резко обернулся, держа руку на мече.
   Это был человеческий череп, белый, отполированный о камни,  заклинившийся
в скальной расселине и забитый песком. И не  только  песком.  Лютик,  увидев
извивающегося в глазнице многощетинкового  червя,  затрясся  и  издал  очень
неприятный звук. Ведьмак пожал плечами, направляясь в сторону освободившейся
от воды каменной равнины, к зубчатым рифам, именуемым Драконьими  Клыками  и
сейчас напоминающим  горы.  Шел  осторожно.  Дно  было  усеяно  голотуриями,
раковинами, кустиками водорослей. В лужах и впадинах раскачивались  огромные
медузы и метались змеехвостки.  Маленькие  пестрые  крабы  удирали  от  них,
двигаясь бочком, перебирая  ножками.  Геральт  уже  издалека  заметил  труп,
застрявший между камнями. Утопленник шевелил выступающей  из-под  водорослей
грудной клеткой, хотя в принципе ему уже нечем было шевелить. Вокруг него  и
в нем кишмя кишели крабы. Труп не мог находиться в  воде  больше  суток,  но
крабы ободрали его так,  что  осматривать  не  было  смысла.  Ведьмак  молча
изменил направление, обходя труп стороной. Лютик ничего не заметил.
   - Ну и несет же тут, - выругался он, догоняя Геральта,  плюнул,  стряхнул
воду с шапочки. -  И  льет,  и  холодно.  Простужусь,  потеряю  голос,  черт
побери...
   - Не ной. Если хочешь вернуться, дорогу знаешь.
   Сразу за основанием Драконьих Клыков раскинулась  полка,  а  дальше  была
голубизна, спокойно волнующееся море. Граница отлива.
   - Эй,  Геральт,  -  Лютик  осмотрелся,  -  Твое  чудовище,  похоже,  было
достаточно разумно, чтобы выбраться в открытое море вместе с уходящей водой.
А ты, верно, думал, оно будет лежать где-нибудь тут брюхом кверху  и  ждать,
пока ты его затюкаешь?
   - Помолчи.
   Ведьмак приблизился к краю полки, опустился на колени,  осторожно  оперся
руками на острые раковины, прикрепившиеся к скале.  Не  видно  было  ничего,
вода была темная,  а  поверхность  замутненная.  Лютик  исследовал  закоулки
рифов, пинками отбрасывая от ног наиболее  нахальных  крабов,  осматривал  и
ощупывал  мокрые  камни  с  бородами  из  свисающих  водорослей,  украшенных
шершавыми колониями ракообразных и улиток.
   - Эй, Геральт!
   - Что?
   - Глянь-ка на эти раковины. Жемчужницы, нет?
   - Нет.
   - Ты в этом разбираешься?
   - Нет.
   - Тогда воздержись высказывать свое мнение, пока не начнешь  разбираться.
Я уверен - жемчужницы. Сейчас наберем жемчуга, будет хоть  какая  польза  от
экспедиции, не одна простуда. Собрать, Геральт?
   - Собирай. Чудовище нападает на ловцов. Собиратели вроде тебя тоже входят
в эту категорию.
   - Выходит, мне выпала роль приманки?
   - Собирай, собирай. Бери, какие покрупнее, если  не  будет  жемчужин,  то
хоть похлебку сварим.
   - Еще чего. Буду брать только жемчужины, а скорлупу - псу под хвост.
   Черт... Как это открывать? Ножа нет, Геральт?
   - Так ты даже ножа не прикатил?
   - Я поэт, а не ножовщик. А, ладно, свалю в  сумку,  а  жемчужины  выберем
потом. Ах ты! Пшел вон!
   Краб, которому досталось от Лютиковой ноги, пролетел над головой Геральта
и шлепнулся в воду. Ведьмак медленно шел вдоль  края  полки,  вглядываясь  в
черную, непроницаемую воду и слушая  ритмичный  стук  камня,  которым  Лютик
отбивал улиток от скалы.
   - Лютик! Иди сюда, смотри!
   Рваная, потрескавшаяся полка неожиданно оканчивалась ровным острым краем,
уходящим вниз под прямым  углом.  Под  поверхностью  воды  были  ясно  видны
огромные  прямоугольные,   правильные   блоки   белого   мрамора,   обросшие
водорослями, моллюсками, актиниями, шевелящимися в воде, как цветы на ветру.
   - Что такое? Похоже на... ступени, - удивленно  шепнул  Лютик.  -  О-о-о,
лестница в подземный город. В легендарный Ис, который  поглотили  волны.  Ты
слышал легенду о городе бездны, об Исе под Водами? О-о-о, я напишу  об  этом
балладу, такую, что соперников пот прошибет. Надо осмотреть вблизи... Глянь,
там какая-то мозаика, что-то выцарапано. Какие-то надписи.
   Отодвинься-ка, Геральт.
   - Лютик! Там глубина! Соскользнешь...
   - А, брось... Я и так весь мокрый. Смотри, здесь неглубоко, едва по пояс,
на первой-то ступени. И широко, как в  бальном  зале.  О  дьявол...  Геральт
мгновенно прыгнул в воду и удержал барда, провалившегося по шею.
   - Споткнулся об это дерьмо. - Лютик, хватая  воздух,  отряхнулся,  обеими
руками поднял большую плоскую  раковину  с  темно-синим  панцирем,  обросшую
кудряшками водорослей. - Этого добра полно на уступах. Красивый цвет, верно?
Дай-ка я положу в твой мешок, мой уже полон.
   -  Вылезай  оттуда,  -  проворчал  разозлившийся  ведьмак.  -  Немедленно
поднимайся на полку. Это не игра.
   - Тише! Слышал? Что это было?
   Геральт, конечно, слышал. Звук  долетел  снизу,  из-под  воды.  Глухой  и
глубокий,  хоть  одновременно  хрупкий,  тихий,  краткий,  обрывистый.  Звук
колокола.
   - Колокол, чтоб меня, - шепнул Лютик, выкарабкиваясь на полку.  -  Я  был
прав, Геральт. Это колокол из затопленного Иса,  колокол  города  призраков,
приглушенный тяжестью глубин. Это проклятые напоминают нам...
   - Ты заткнешься наконец?
   Звук повторился. На этот раз значительно ближе.
   - ...напоминают нам, - продолжал Лютик, выжимая полу куртки,  -  о  своей
страшной судьбе. Этот звон -  предупреждение...  Ведьмак  перестал  обращать
внимание на голос Лютика и переключился  на  другие  мысли.  Он  чувствовал.
Чувствовал что-то.
   - Это предупреждение. - Лютик слегка высунул  язык,  что  привык  делать,
когда сосредоточивался.  -  Предупреждение...  либо,  хммм...  Чтобы  мы  не
забыли... хммм... хммм... Готово!
 
   Nердце колокола бьется,
   Iеснь о смерти нам несет.
   E тревожный голос рвется...
 
   Aода рядом с ведьмаком забурлила.  Лютик  крикнул.  Появившееся  из  пены
лупоглазое чудище замахнулось на Геральта широким, зазубренным,  похожим  на
косу лезвием. У Геральта меч был в руке с того самого  момента,  как  только
вода начала горбиться, так что теперь он лишь развернулся и ударил чудище  в
отвисший, покрытый чешуей зоб. Тут же  развернулся  в  другую  сторону,  где
возник второй  бурун  и  появилось  нечто  в  странном  шлеме  и  в  чем-то,
напоминающем латы из позеленевшей меди. Ведьмак широким замахом  меча  отбил
острие направленной в него короткой пики и, с размаху рубанув по  змеерыбьей
зубастой морде, туг же отскочил к краю полки, разбрызгивая воду.
   - Беги, Лютик!
   - Давай руку!
   - Беги, черт побери!
   Новое существо вынырнуло из воды, рассекая воздух кривой саблей,  которую
держало зеленой шершавой лапой. Ведьмак оттолкнулся от  усеянного  ракушками
края скалы, встал в боевую позицию, но рыбоглазое существо не  приближалось.
Ростом оно было с Геральта, вода тоже доходила ему до пояса, но  внушительно
торчащий на спине гребень и раздувшиеся жабры делали его  крупнее  Геральта.
Гримаса, искривившая широкую зубастую пасть, поразительно напоминала  жуткую
ухмылку.
   Существо, не обращая внимания на два вздрагивающих, плавающих  в  красной
воде  тела,  подняло  саблю,  которую  держало  обеими  руками  за   длинную
безэфесную  рукоять.  Еще  сильнее  напрягая  гребень  и  жабры,  оно  ловко
закрутило клинком в воздухе. Геральт  слышал,  как  легкое  острие  шипит  и
жужжит.
   Существо сделало шаг вперед, послав в  сторону  Геральта  волну.  Геральт
тоже завертел мечом. И тоже сделал шаг,  принимая  вызов.  Рыбоглазый  ловко
перехватил  рукоять  пальцами  и  медленно  опустил  защищенные  черепаховым
панцирем и медью руки, погрузив их по самые локти  в  воду,  скрыв  под  ней
оружие. Ведьмак схватил меч обеими руками - правой у самого эфеса, левой  за
головку, поднял оружие вверх и немного вбок, повыше правого плеча. Он глядел
в глаза чудовища, но  это  были  опалесцирующие  рыбьи  глаза  с  капельками
радужниц, поблескивающие  холодом  и  металлом.  Глаза,  которые  ничего  не
выражали  и  ничего  не  выдавали.  Ничего,  что  могло  бы  предупредить  о
нападении. Из глубины, с низа ступеней, уходящих в черную  бездну,  долетели
звуки колокола. Они были все ближе, все явственнее.
   Рыбоглазый рванулся вперед, выхватывая клинок из-под воды, напал быстрым,
как мысль, дальним боковым ударом. Геральту просто повезло -  он  интуитивно
предположил,  что  удар  будет  нанесен  справа.   Он   парировал   острием,
направленным вниз, сильно вывернув корпус, тут же повернул меч, скрестив его
плашмя с саблей чудовища. Теперь все зависело от того,  кто  из  них  скорее
развернет пальцы на рукояти, кто первым  перейдет  от  плоского,  статичного
соприкосновения клинков к удару, силу которого уже  готовили  оба,  перенося
вес тела на нужную ногу. Геральт уже видел, что оба они одинаково быстры.
   Но у рыбоглазого пальцы были длиннее.
   Ведьмак рубанул  вбок,  повыше  бедра,  вывернулся  вполоборота,  рассек,
напирая на клинок, без труда уклонился от широког