ом  другой,  вооруженный
одноцветным голубым щитом.  -  На  месте  иссечем!  -  Эге-гей!  Хватит!
Стоять!
   Из тумана возник на Буцефале Рыцарь Шахматной Доски.  Ему  наконец-то
удалось  поднять  искореженное  забрало  шлема,  из-за  которого  теперь
торчали буйные светлые усы.
   - Освободить их, да поживее! - крикнул он.  -  Это  не  грабители,  а
честные  и  порядочные  люди!  Девушка  мужественно  встала  на   защиту
пилигримов, а этот кавалер - прекрасный рыцарь!
   - Прекрасный рыцарь? - Бычья  Голова  поднял  забрало  шлема,  весьма
недоверчиво пригляделся к Геральту. - Слово чести! Быть не может!
   - Слово чести! - Шахматный Рыцарь ударил себя кулаком  по  нагруднику
лат. - Быть может! Даю слово! Этот мужественный кавалер жизнь мне  спас,
когда я оказался в тяжелейшем положении, поваленный на землю  бандюгами.
Его зовут Геральт из Ривии. - Герб?
   - Я не могу выдавать, - проворчал ведьмак. - Ни настоящего имени,  ни
герба. Дал рыцарский обет. Я - странствующий Геральт.
   - О-о-о-о! - завопил вдруг знакомый нахальный  голос.  -  Гляньте-ка,
кого кот принес! Ну, говорила ж я тебе, тетечка, что  ведьмак  наверняка
придет нам па помощь!
   - И в  самую  пору!  -  крикнул  подходящий  с  Ангулемой  и  группой
перепуганных пилигримов Лютик, несущий лютню и свою неразлучную тубу.  -
Ни на секунду раньше! У тебя изумительное чувство  драматизма,  Геральт.
Ты должен писать пьесы для театров!
   Он вдруг умолк.  Бычья  Голова  наклонился  в  седле,  глаза  у  него
загорелись. - Виконт Юлиан? - Барон де Пейрак-Пейран?
   Из-за дубов выехали еще два рыцаря. Один,  в  горшко-образном  шлеме,
украшенном очень удачно выполненным чучелом белого лебедя с  раскинутыми
крыльями, вел на аркане двух пленных. Второй рыцарь,  странствующий,  но
практичный, готовил веревки и подыскивал соответствующий сук.
   - И не Соловей. - Ангулема заметила взгляд ведьмака. -  И  не  Ширру.
Жаль.
   - Угу, - согласился Геральт. - Но попытаемся исправить дело. Милсдарь
рыцарь...
   Но Бычья Голова - он же барон де Пейрак-Пейран - не обращал  на  него
внимания. Видел он, казалось, одного только Лютика.
   - Слово чести, - протянул он. - Да уж не подводит ли меня зрение? Это
ж милостивый государь виконт Юлиан собственной  персоной!  Хо!  Ну,  вот
государыня-то княгиня обрадуется!
   - Что еще за виконт Юлиан? Кто таков? - полюбопытствовал ведьмак.
   - Это я, - вполголоса сказал Лютик. - Не вмешивайся, Геральт.
   - Да уж, вот  обрадуется  госпожа  Анарьетта,  -  повторил  барон  де
Пейрак-Пейран. - О, уж да.  Слово  чести!  Всех  вас  забираем  в  замок
Боклер. Только без отговорок, виконт, никакие  отговорки  и  слушать  не
стану!
   -  Часть  разбойников  сбежала.  -  Геральт  позволил  себе  довольно
холодный тон. - Для начала предлагаю их выловить.  Потом  подумаем,  как
продолжить столь увлекательно начавшийся день. Как вы на это, милостивый
государь барон?
   - Слово чести, - сказал Бычья Голова. - Ничего из этого не получится.
Погоня невозможна. Преступники сбежали за ручей, а  нам  за  ручей  даже
ногой ступить нельзя, даже краешком копыта. Тамошняя часть леса  Мырквид
-  неприкосновенное  святилище,   святая   святых   в   соответствии   с
компактатами <Компактат (от лат.  Сотрасtum)  -  договор,  соглашение.>,
заключенными с друидами милостиво правящей  в  Туссенте  ее  высочеством
княгиней Анной-Генриеттой...
   - Но туда  сбежали  разбойники,  черт  побери,  в  бешенстве  прервал
Геральт, - и теперь начнут  в  этой  святая  святых  людей  мордовать  и
убивать! А мы тут о каких-то компактатах чушь несем...
   - Мы  дали  рыцарское  слово!  -  Похоже,  барону  де  Пейрак-Пейрану
подходила бы на щите  не  бычья,  а  баранья  голова.  -  Нельзя  никак!
Компактаты! Ни шагу на друидскую территорию!
   - Кому нельзя, тому не можно, - фыркнула Ангулема, таща  за  трензеля
двух бандитских лошадей. - Кончай пустой треп, ведьмак. Едем. У меня еще
не закончены расчеты с Соловьем,  а  ты,  если  не  ошибаюсь,  хотел  бы
малость потолковать с полуэльфом.
   - Я с вами! - сказала Мильва. - Подыщу только какую-нибудь кобылу.
   - Я тоже, - пробормотал Лютик. - Я тоже с вами... - О, что нет, то уж
нет! - воскликнул бычьеголовый барон. -  Слово  чести,  милсдарь  виконт
Юлиан поедет с нами в замок Боклер. Княгиня не простит нам, если мы  его
встретим, да не привезем. Вас не задерживаем, вы свободны в своих планах
и свершениях. Как друзей виконта Юлиана ее высочество госпожа  Анарьетта
с удовольствием достойно приняла бы в замке и знатно угостила, но ничего
не поделаешь, если вы брезгаете приглашением...
   - Мы не брезгаем,  -  прервал  Геральт,  грозным  взглядом  удерживая
Ангулему, которая за спиной барона выделывала  согнутой  в  локте  рукой
всяческие паскудные  и  обидные  жесты.  -  Мы  далеки  от  того,  чтобы
брезговать.  Мы  не  преминем   поклониться   княгине   и   воздать   ей
соответствующие почести.  Однако  вначале  докончим  то,  что  докончить
обязаны. Мы тоже дали слово, можно даже сказать, тоже  заключили  кое  с
кем компактаты.  Как  только  мы  с  ними  разделаемся,  незамедлительно
направимся в  замок  Боклер.  Прибудем  туда  тотчас  и  в  обязательном
порядке.
   - Хотя бы только  ради  того,  -  добавил  он  многозначительно  и  с
нажимом, - чтобы присмотреть, дабы никакой вред  и  неуважение  не  были
нанесены там нашему другу Лютику. То бишь,  тьфу  ты,  Юлиану.  Виконту,
значит.
   - Слово чести!  -  рассмеялся  вдруг  барон.  -  Никакого  вреда  или
неуважения не будет  проявлено  виконту  Юлиану,  готов  поклясться!  О,
кстати, совсем забыл сказать, виконт:  князь-то  Раймунд  скончался  два
года назад от апоплексического удара. Увы нам!
   -  Хо-хо!  -  воскликнул  Лютик,   бурно   расцветая.   -   Князек-то
чебурахнулся, стало быть! Вот так шикарная  и  радостная  новость...  То
есть, я хотел  сказать,  какая  жалость  и  печаль,  какое  несчастье  и
утрата... Пусть ему земля будет прахом, в смысле - пухом... Однако, если
все обстоит именно так, то едемте в  Боклер  поскорее,  господа  рыцари!
Геральт, Мильва, Ангулема - до встречи в замке!
 
*** 
 
   Iни перешли вброд ручей,  загнали  лошадей  в  лес,  меж  раскидистых
дубов, в доходящие до стремян папоротники. Мильва  запросто  нашла  след
убегающей шайки. Поехали  с  максимально  возможной  скоростью.  Геральт
опасался за друидов. Боялся, что остатки недобитой  банды,  почувствовав
себя в безопасности, решат отыграться на друидах за  разгром,  учиненный
им странствующим рыцарем из Туссента.
   - Ну, лафа Лютику, - неожиданно сказала Ангулема. - Когда нас соловьи
окружили в халупе, он признался мне, чего  боится  в  Туссенте.  Повезло
поэту.
   - Я догадывался, - отозвался ведьмак. - Только не думал, что  он  так
высоко нацелился. Госпожа княгиня, ничего себе!
   -  Это  было  несколько  лет  назад,  а  князь  Раймунд,   тот,   что
чебурахнулся, вроде бы поклялся вырвать у поэта  сердце,  запечь  его  и
подать  неверной  благоверной  княгине  на  ужин.  И  заставить  съесть.
Подфартило нашему цветику, что не попал он князю в лапы, когда тот еще в
силе был. Нам тоже повезло... - Это еще бабка надвое сказала.
   -  Лютик  утверждает,  что  княгиня  Анарьетта  влюблена  в  него  до
умопомрачения. - Обычное Лютиково бахвальство. - Заткнитесь, -  буркнула
Мильва, натягивая поводья и взявшись за лук.
   Перебегая от дуба к дубу, в их сторону мчался разбойник,  без  шапки,
без оружия. Ничего не видя и  не  замечая  вокруг,  он  бежал  и  падал,
вставал,  снова  бежал  и  снова  падал.  И  при   этом   орал.   Тонко,
пронзительно, жутко. - В чем дело?  Что  такое?  -  удивилась  Ангулема.
Мильва молча натянула лук. Но стрелять  не  стала,  ждала,  пока  бандит
приблизится, а тот бежал прямо на них, словно их не видя. Пробежал между
конями ведьмака и Ангулемы. Они видели его лицо,  белое  как  сметана  и
искривленное  ужасом,  видели  выпученные  глаза.  -  Какого  черта?   -
повторила Ангулема. Мильва  отряхнулась  от  оцепенения,  повернулась  в
седле и послала стрелу беглецу в крестец. Разбойник зарычал и  рухнул  в
папоротники.
   Земля содрогнулась. С ближнего дуба посыпались желуди. - Интересно, -
сказала Ангулема, - от чего он так драпал...
   Земля задрожала снова. Зашелестели кусты, затрещали ветви.
   - Да что ж это такое-то? - чуть не простонала Мильва.  поднимаясь  на
стременах. - Что, говорю, такое, ведьмак?
   Геральт  поднял  глаза,  увидел  и  громко  вздохнул.  Ангулема  тоже
увидела. И побледнела.
   - А, курва...
   Конь Мильвы тоже увидел, панически заржал, поднялся на дыбы, а  потом
поддал крупом. Лучница вылетела из седла и тяжело повалилась  на  землю.
Конь помчался в лес. Кобыла ведьмака, не раздумывая,  бросилась  за  ним
следом, неудачно выбрав дорогу под низко свисающей  веткой  дуба.  Ветка
смела ведьмака с седла. От удара и боли в  колене  он  едва  не  потерял
сознание.
   Ангулеме дольше других удавалось удерживать разбушевавшегося коня, но
в конце концов и  она  оказалась  на  земле,  а  конь  сбежал,  чуть  не
растоптав поднимающуюся с земли Мильву.
   И тогда они четко увидели то, что на них надвигалось.  И  совершенно,
то есть абсолютно, перестали удивляться панике животных.
   Существо напоминало гигантское дерево,  раскидистый  вековой  дуб,  а
может, оно и было дубом. Но очень уж дубом нетипичным. Вместо того чтобы
позволять бегать по себе белочкам и гадить на себя коноплянкам, этот дуб
резво вышагивал по лесу, мерно топал толстенными  корнями  и  размахивал
ветвями. Толстый ствол - или туловище? - чудища на глаз был саженей двух
в диаметре, а зияющее в нем дупло было, пожалуй, не  дуплом,  а  пастью,
потому что чавкало со звуком, напоминающим хлопанье тяжелых дверей.
   Хоть под его гигантским весом земля  дрожала  так,  что  было  трудно
удержать  равновесие,  существо  мчалось  по   выбоинам   и   колдобинам
удивительно ловко. И делало это не без цели.
   На их глазах оно замахало ветками, свистнуло веточками и выловило  из
ямы спрятавшегося бандита так же ловко, как аист  вылавливает  из  травы
притаившуюся там лягушку. Оплетенный ветвями мерзавец повис в кроне, воя
так пронзительно, что аж зубы ныли. Геральт увидел, что в кроне чудовища
уже  висят  три  таким  же  образом  схваченных   разбойника.   И   один
нильфгаардец.
   - Бегите... - прошептал он,  тщетно  пытаясь  встать.  Ощущение  было
такое, будто в колено  кто-то  ритмично  вколачивал  раскаленный  добела
гвоздь. - Мильва, Ангу-лема... Бегите... - Мы тебя не оставим!
   Дубочуд  услышал,  радостно  притопнул  корнями  и  направился  в  их
сторону. Ангулема, напрасно пытаясь поднять Геральта,  выругалась  особо
цветисто и мерзопакостно. Мильва дрожащими  руками  пробовала  поставить
стрелу на тетиву. Это было бессмысленно и глупо. - Бегите!
   Поздно. Дубочуд был уже  рядом.  Парализованные  ужасом,  они  теперь
отчетливо видели его добычу - четырех разбойников, висящих в  оплетающих
их ветках. Двое были явно живы, потому  что  издавали  хриплые  стоны  и
дрыгали ногами. Третий, кажется, потерявший сознание,  висел  безвольно.
Чудовище явно старалось хватать их живыми. Но с четвертым пойманным  ему
не  повезло,  вероятно,  по  невнимательности  оно  слишком  сильно  его
сдавило,  что  было  видно  по  вытаращенным  глазам  жертвы  и   языку,
вывалившемуся далеко, аж на испачканный кровью и рвотой подбородок.
   В следующую секунду они тоже висели в воздухе, оплетенные ветками,  и
все трое орали во весь голос.
   - Вылавливай, - услышали они снизу, со стороны корней,  -  Деревушко,
вылавливай.
   За дубочудом, легонько подгоняя его прутиком, бежала молодая  друидка
в белой одежке и веночке из  цветов.  -  Не  обижай  их,  Деревушко,  не
стискивай. Нежненько. Вылавливай...
   - Мы не бандиты... - простонал сверху Геральт, едва выжимая голос  из
стиснутой ветками груди. - Вели ему  нас  отпустить.  Мы  ни  в  чем  не
виноваты...
   - Все так говорят. - Друидка отогнала бабочку,  кружащую  у  нее  над
бровью. - Вылавливай, вылавливай, вылавливай, Деревушко...
   -  Я  обоссалась...  -  застонала  Ангулема.  -  Хрен   вас   побери,
обоссалась.
   Мильва только закашлялась. Голова  упала  у  нее  на  грудь.  Геральт
грязно выругался. Это было единственное, что он мог сделать.
   Подгоняемый друидкой дубочуд резво бежал по лесу. Все - кто еще был в
сознании - щелкали зубами в ритм подскокам  существа.  Так  что  аж  эхо
разливалось.
   Спустя немного они оказались на  просторной  поляне.  Геральт  увидел
группу одетых в белое друидов, а рядом второго дубочуда.  У  этого  улов
был пожиже - с его веток свисали всего три бандита, из них в живых  был,
пожалуй, только один.
   - Преступники, разбойники,  бесчестные,  подлые,  низкие  людишки,  -
проговорил снизу один из друидов, старец, опирающийся на длинный  посох.
- Присмотритесь к ним как следует. Посмотрите, какое  наказание  ждет  в
лесу  Мырквид  преступников  и  негодяев.  Посмотрите  и  запомните.  Мы
отпустим вас, чтобы обо  всем  сейчас  увиденном  вы  смогли  рассказать
другим. Как предостережение.
   В самом центре поляны вздымалась огромная куча бревен и  хвороста,  а
на куче, подпертая слегами, стояла сплетенная из ивовых прутьев клетка в
форме  огромной  неуклюжей  куклы.  Клетка   была   забита   орущими   и
дергающимися людьми. Ведьмак  четко  слышал  лягушачьи  вопли,  хриплые,
скрипучие   стоны   Соловья-разбойника.   Видел   белое   как   полотно,
искривленное паническим страхом лицо полуэльфа Ширру, прижатое к  ивовой
плетенке.
   - Друиды! - заорал Геральт, вкладывая в  крик  все  силы.  -  Госпожа
фламиника! Я - ведьмак Геральт!
   -  Не  поняла,  -  отозвалась  снизу  высокая  худощавая  женщина   с
прихваченными на  лбу  венком  из  омелы  волосами  цвета  серой  стали,
ниспадающими на спину. - Я Геральт... Ведьмак... Друг Эмиеля Региса... -
Повтори, я не расслышала. - Гера-а-а-альт! Друг вампира! - Ах! Ну, так и
надо было сразу же! По данному  стальноволосой  друидкой  знаку  дубочуд
опустил их на землю. Не очень нежно. Они упали, не  в  силах  подняться.
Мильва была без сознания, кровь текла у нее из носа.  Геральт  с  трудом
встал на колени, наклонился к ней.
   Стальноволосая фламиника, стоявшая рядом, кашлянула. Лицо у нее  было
очень  худощавое  и  даже  костлявое.  Неприятно   напоминавшее   череп,
обтянутый кожей. Ее васильковые глаза смотали добро и мягко.
   - У нее, кажется, сломаны ребра, - сказала она, глядя на Мильву. - Но
мы сейчас это подправим. Наши целители незамедлительно окажут ей помощь.
Я сожалею о случившемся. Но откуда  было  знать,  кто  вы  такие?  Я  не
приглашала вас в  Caer  Myrkvid  и  не  давала  согласия  войти  в  наши
владения. Правда, Эмиель Регис поручился за вас, но присутствие в  нашем
лесу ведьмака, платного убийцы живых созданий...
   - Я немедленно уйду, уважаемая фламиника, - заверил  Геральт,  -  как
только...
   Он осекся, видя друидов с горящими лучинами, подходящих  к  костру  и
забитой людьми ивовой кукле. - Нет!  -  крикнул  он,  сжимая  кулаки.  -
Стойте! - Эта клетка, - сказала фламиника, словно  и  не  слыша  его,  -
должна была служить зимней кормушкой для голодающих животных и стоять  в
лесу,  заполненная  сеном.  Но  когда  мы  схватили  этих  мерзавцев,  я
вспомнила о гнусных сплетнях и наветах,  которые  распространяют  о  нас
люди. Хорошо,  подумала  я,  вы  получите  вашу  Ивовую  Бабу.  Вы  сами
придумали этот вызывающий ужас кошмар, ну, так я вам его обеспечу...
   -  Прикажи  им  остановиться,  -  выдохнул   ведьмак,   -   почтенная
фламиника... Не поджигайте... У одного из бандитов есть важные для  меня
сведения...
   Фламиника скрестила руки на груди. Ее васильковые  глаза  по-прежнему
были мягкими и добрыми.
   - О нет, - сказала она сухо. - Нет  и  нет.  Я  не  верю  в  институт
коронного свидетеля. Избежать кары - ненормально.
   - Стойте! - рявкнул ведьмак. - Не подкладывайте огонь. Стой...
   Фламиника сделала рукой короткий жест, а дубочуд,  все  еще  стоявший
поблизости, затопал корнями и положил ведьмаку ветку на плечо. Геральт с
размаху сел.
   - Подкладывайте огонь! - приказала фламиника. - Досадно, ведьмак,  но
так должно  быть.  Мы,  друиды,  ценим  и  почитаем  жизнь  в  любом  ее
проявлении.  Но  даровать  жизнь  преступникам   -   обычная   глупость.
Преступников отпугивает только ужас. Поэтому я покажу им  пример  ужаса.
Очень надеюсь на то, что мне не придется этот пример повторять.
   Хворост  занялся  мгновенно,  костер  вспыхнул,   забился   пламенем.
Вырывающиеся из Ивовой Бабы рев и  вопли  поднимали  волосы  на  голове.
Разумеется, это невозможно было услышать в усиливающемся треске  огня  и
какофонии, но Геральту  почудилось,  что  он  различает  отчаянный  хрип
Соловья и высокие, полные боли крики полуэльфа Ширру.
   "Он  был  прав,  -  подумал  ведьмак,  -  смерть  не  всегда   бывает
одинаковой".
   А потом - далеко не сразу - костер и Ивовая  Баба  наконец  милостиво
вспыхнули адом гудящего огня, в котором не могло выжить ничто.
   - Твой медальон,  Геральт,  -  сказала  стоявшая  рядом  с  Геральтом
Ангулема.
   - Не расслышал? - откашлялся он, прочищая стиснутое кошмаром горло. -
Что ты сказала?
   - Твой серебряный медальон с волком. Он был у Ширру.  Теперь  ты  его
потерял насовсем. Он расплавился в этом жару. - Что  делать,  -  ответил
ведьмак после короткого молчания, глядя в васильковые глаза фламиники. -
Я больше не ведьмак. Я перестал быть  ведьмаком.  На  Танедде,  в  Башне
Чайки, в Брокилоне, на мосту через  Яругу.  В  пещере  под  Горгоной.  И
здесь, в лесу Мырквид... Нет, теперь я уже не ведьмак. Придется,  видно,
обходиться без ведьмачьего медальона.
 
   Король безгранично любил свою супругу, а она всем сердцем любила его.
Такая любовь просто не могла не окончиться трагически.
   Флоуренс Деланной, "Сказки и предания".
 
   ДЕЛАННОЙ, Флоуренс,  языковед  и  историк,  родился  в  1432  году  в
Виковаро, в 1460-1475 годах - секретарь и библиотекарь при императорском
дворе.  Неутомимый  исследователь  народных  легенд  и  сказаний,  автор
множества трактатов, считающихся памятниками древнего языка и литературы
северных регионов Империи.  Из  его  произведений  самыми  значительными
являются:  "Мифы  и  легенды  народов  Севера",  "Сказки  и   предания",
"Неожиданность, или миф Старшей  Крови",  "Сага  о  ведьмаке",  а  также
"Ведьмак и ведь-мачка, или Неустанные поиски". С 1476 года  -  профессор
академии в Кастелль Граупиане, где скончался в 1510 году.
   Эффенберг и Тальбот. Encyclopedia Maxima Miindi, том IV.
 
Глава 8 
 
   С моря дул сильный ветер, хлопал парусами; мелкий дождь, будто мелкий
град, колол лицо. Вода в  Большом  Канале  была  свинцовая,  изморщенная
ветром, исклеванная оспинками дождя.
   -  Сюда,  милсдарь.  Извольте  сюда.  Лодка  ждет.  Дийкстра   тяжело
вздохнул. Он уже по  горлышко  был  сыт  морским  переходом,  облегчение
принесли те несколько минут, когда он чувствовал под  ногами  твердый  и
неколебимый камень набережной, и теперь ему  делалось  дурно  при  одной
только мысли о необходимости снова подниматься на покачивающуюся палубу.
Но  делать  было  нечего  -  Лан   Эксетер,   зимняя   столица   Ковира,
принципиально отличалась от других столиц мира.  В  порту  Лан  Эксетера
прибывшие морем путешественники  высаживались  с  кораблей  на  каменные
набережные  только  для  того,  чтобы  тут  же  пересесть  на  очередное
плавсредство - изящную многовесельную лодку с высоко задранным  носом  и
лишь чуть менее задранной кормой. Лан Эксетер стоял на  воде  в  широком
устье реки Танго. Роль улиц здесь  выполняли  каналы,  и  все  городское
сообщение осуществлялось на лодках.
   Он вошел в лодку, поздоровавшись  с  реданским  послом,  ожидавшим  у
трапа. Отвалили от набережной, весла размеренно ударили по  воде,  лодка
двинулась, набрала скорость. Реданский посол молчал