Тогда она не отвечала, потому что была
в полной прострации, ошарашена случившимся. Через несколько дней пути, когда
выбрались из каменных ущелий и  спустились  вниз,  в  зеленые  долины,  Цири
пришла в себя, начала наконец замечать окружающий мир и хоть замедленно,  но
реагировать. Однако по-прежнему  не  отвечала  на  вопросы,  поэтому  рыцарь
вообще перестал к ней обращаться. Казалось, она его больше не интересует. Ею
занимались только мужчины, велевшие называть себя ловчими. Эти тоже пытались
ее выспрашивать. И были грубы.
   Однако нильфгаардец в крылатом шлеме быстро призвал их  к  порядку.  Было
ясно, кто здесь хозяин, а кто слуга.
   Цири прикидывалась глуповатой  немой,  но  внимательно  прислушивалась  к
разговорам и понемногу начала осознавать свое положение. Она лопала в лапы к
нильфгаардцам.  Нильфгаард  ее  разыскивал  и  нашел,  несомненно,  выследив
трассу, по которой ее послал из Тор Лара хаотично работающий  телепорт.  То,
что не удалось Йеннифэр и Геральту, удалось крылатому рыцарю и ловчим.
   Что произошло на Танедде с Йеннифэр и Геральтом? Куда попала она?  У  нее
были самые скверные предчувствия. Ловчие и их главарь  Скомлик  говорили  на
простонародном,   исковерканном   жаргоне   всеобщего    языка,    но    без
нильфгаардского  акцента.  Ловчие,  несомненно,  были  обычными  людьми.  Но
служили нильфгаардскому рыцарю. Их подогревала мысль о награде.  которую  за
Цири выплатит префект. Флоренами.
   Но единственные страны, где в ходу флорен, а люди служат нильфгаардцам, -
это управляемые префектами имперские провинции на дальнем юге.
 
*** 
 
   На следующий день, когда они остановились на берегу  ручья,  Цири  начала
подумывать о возможности  побега.  Магия  могла  бы  помочь.  Она  осторожно
попробовала применить самое простое  заклинание,  самый  простой  телекинез.
Опасения подтвердились. В ней не  осталось  ни  крохи  чародейской  энергии.
После неразумной игры с огнем магические способности полностью покинули ее.
   Цири словно овладела апатия ко всему. Она надолго замкнулась в себе.
   Это продолжалось до того дня, когда на дороге через вересковые заросли им
встретился Голубой Рыцарь.
 
*** 
 
   - Ай-яй! - буркнул Скомлик, глядя на загородивших им  путь  всадников.  -
Быть беде. Энто Варнхагены из Сарды... Наездники  приближались.  Впереди  на
могучей сивой лошади ехал гигант в вороненых с голубым отливом латах.  Сразу
за ним держался другой латник,  сзади  следовали  два  наездника  в  простых
грязно-коричневых одеждах, несомненно - слуги.
   Нильфгаардец в крылатом шлеме выехал им  навстречу,  сдерживая  пляшущего
гнедого. Его оруженосец нащупал рукоять меча, повернулся в седле.
   - Стоять сзади и следить за девушкой, - бросил он Скомлику и его  ловчим.
- Не вмешиваться!
   - Дурни, што  ль,  -  тихо  проговорил  Скомлик,  как  только  оруженосец
отъехал. - Не дураки в разборки промеж господ из Нильфгаарда мешаться.
   - Будет драчка, Скомлик, да?
   - Как пить дать. Промеж Сверсами и Варнхагенами родовая  вражда,  кровная
месть. Слезайте с конев. Девку стерегите, в ей  наш  спор  и  выгода.  Ежели
счастье привалит, вся награда наша.
   - Варнхагены небось тоже девку ишшут. Ежели победят, отымут... Нас  токмо
четверо...
   - Пятеро... - сверкнул зубами Скомлик. - Один малый  из  Сарды,  сдается,
мой свояк. Увидите, в энтой драчке наш будет верьх, а не господ лыцарев...
   Рыцарь в голубых доспехах натянул поводья сивки. Крылатый встал напротив.
Спутник Голубого остановился позади. Его странный шишак  был  украшен  двумя
лентами кожи, свисающими с забрала и напоминающими огромные усы или моржовые
клыки. Поперек седла Два Клыка держал  грозно  выглядевшее  оружие,  немного
напоминавшее шпонтон гвардейцев из Цинтры, но с  более  коротким  древком  и
длинным железным острием.
   Голубой и Крылатый обменялись несколькими словами.  Цири  не  расслышала,
какими, но тон рыцарей не  оставлял  сомнений.  Это  не  были  дружественные
слова. Голубой вдруг выпрямился в седле, резко указал  на  Цири,  проговорил
что-то громко и зло. Крылатый в ответ крикнул так же  зло,  махнул  рукой  в
железной перчатке, явно приказывая Голубому идти прочь. И тут началось.
   Голубой пришпорил сивку и рванулся вперед, выхватывая  из  держателя  при
седле топор. Крылатый осадил гнедого, одновременно  вытащив  из  ножен  меч.
Однако прежде чем латники начали бой,  напал  Два  Клыка,  древком  шпонтона
послав коня в галоп. Оруженосец Крылатого прыгнул на него,  выхватывая  меч,
но Два Клыка приподнялся в седле и ткнул  его  шпонтоном  в  грудь.  Длинный
наконечник с хрустом пробил  нагрудник  и  кольчугу,  оруженосец  раздирающе
крикнул и рухнул с коня, обеими руками ухватившись  за  шпонтон,  вбитый  по
самую крестовину.
   Голубой и Крылатый сошлись с гулом и грохотом. Топор был опаснее, но  меч
- быстрее. Голубой получил в плечо, кусок  вороненого  наручника  отлетел  в
сторону, вращаясь и таща за собой ремешок, наездник покачнулся в  седле,  на
голубом панцире блеснули карминовые  струйки.  Проскочившие  в  галопе  кони
разделили дерущихся. Крылатый нильфгаардец развернул гнедого, но тут на него
налетел Два Клыка, обеими руками  подняв  для  удара  меч.  Крылатый  рванул
поводья. Два Клыка, управлявший конем лишь  ногами,  пронесся  мимо.  Однако
Крылатый успел рубануть его на ходу. Цири  увидела,  как  наплечник  вмялся,
из-под металла хлынула кровь.
   Голубой уже возвращался, крича и размахивая топором. Оба рыцаря  на  ходу
обменялись гулкими ударами и разъехались. На  Крылатого  снова  налетел  Два
Клыка,  кони  столкнулись,  зазвенели  мечи.  Два  Клыка  ударил  Крылатого,
разрубив нарукавник и щиток. Крылатый выпрямился и мощно  ударил  справа  по
боковине нагрудника. Два Клыка  покачнулся  в  седле.  Крылатый  поднялся  в
стременах и с размаха врезал ему еще раз между  разрубленным,  уже  вогнутым
наплечником и шишаком. Острие широкого меча с грохотом вонзилось  в  металл,
увязло там. Два Клыка напрягся и задрожал. Кони столкнулись, топоча и  грызя
зубами удила. Крылатый оперся о луку, вырвал меч. Два Клыка свесился с седла
и рухнул под копыта. Подковы коня зазвенели по раздавленному панцирю.
   Голубой развернул сивку, напал, подняв топор.. Он с трудом управлял конем
раненой рукой. Крылатый заметил это, ловко  зашел  ему  справа,  поднялся  в
стременах для страшного удара. Голубой отразил удар топором и выбил  меч  из
руки Крылатого. Кони снова сошлись. Голубой был настоящим  силачом,  тяжелая
секира в его руке поднялась и упала  как  камышинка.  На  латы  Крылатого  с
грохотом  обрушился  удар,  от  которого  гнедой   даже   присел.   Крылатый
покачнулся, но удержался в седле. Прежде чем топор успел грохнуть его второй
раз, он отпустил поводья, закрутил левой рукой, схватив висящую на  ременном
темляке тяжелую граненую булаву, и с размаху саданул ею Голубого  по  шлему.
Шлем загудел  словно  колокол,  теперь  Голубой  покачнулся  в  седле.  Кони
визжали, пытались кусаться и не хотели расходиться.
   Однако Голубой, явно одурманенный ударом булавы,  все  же  сумел  ударить
топором, с гулом хватив противника  по  нагруднику.  То,  что  оба  все  еще
держались в седлах, было заслугой высоких лук. По бокам обеих лошадей  текла
кровь, особенно хорошо заметная на  светлой  шерсти  сивки.  Цири  с  ужасом
смотрела на бой. В Каэр Морхене ее научили драться, но она  не  представляла
себе, каким образом могла бы сопротивляться таким силачам. И парировать хотя
бы один из их мощных ударов.
   Голубой обеими руками ухватился за рукоять топора, глубоко врезавшегося в
нагрудник  Крылатого,  сгорбился  и  уперся  в  стремена,   пытаясь   выбить
противника из седла. Крылатый с размаха  ударил  его  булавой  раз,  другой,
третий. Кровь брызнула из-под козырька шлема на голубые латы  и  шею  сивки.
Крылатый ударил гнедого шпорами, прыжок коня вырвал  острие  секиры  из  его
нагрудника, качающийся в седле  Голубой  выпустил  из  рук  рукоять  топора.
Крылатый перехватил булаву правой рукой, налетел, страшенным ударом  пригнул
голову Голубого к  конской  шее.  Схватив  поводья  сивки  свободной  рукой,
нильфгаардец дубасил булавой, голубые латы  звенели,  как  железный  горшок,
кровь текла из-под промятого шлема.  Еще  удар,  и  Голубой  рухнул  головой
вперед  под  копыта  сивки.  Сивка  отскочил,  но  гнедой  Крылатого,   явно
натренированный, с грохотом лягнул упавшего. Голубой  еще  был  жив,  о  чем
свидетельствовал отчаянный рев боли. Гнедой продолжал топтать  его  с  таким
упорством, что раненый Крылатый не удержался в седле и свалился рядом.
   - Позабивали дружка дружку, сукины дети, - охнул ловчий, державший Цири.
   - Господа лыцари, чума на них и зараза, - сплюнул другой.
   Слуги Голубого поглядывали издали. Один завернул коня.
   - Стой, Ремиз! - крикнул  Скомлик.  -  Куда  ты?  В  Сарду?  На  виселицу
торописси?
   Слуги остановились, один глянул, заслонив глаза рукой.
   - Скомлик, ты, што ль?
   - Я. Подъезжай, Ремиз, не боись! Лыцаревы разборки не наша забота!
   Цири вдруг решила, что пора кончать с  апатией.  Она  ловко  вырвалась  у
державшего ее ловчего, подскочила к сивке Голубого, одним прыжком взлетела в
седло с высокой лукой.
   Возможно, ей и удалось бы сбежать, если б слуги из Сарды были не в седлах
и не на отдохнувших конях. Они запросто догнали  ее,  вырвали  поводья.  Она
соскочила и помчалась к лесу, но конные догнали  ее  снова.  Один  на  скаку
схватил ее за волосы, рванул, поволок. Цири крикнула, повисла на  его  руке.
Конник кинул ее прямо под ноги Скомлику. Свистнула нагайка.  Цири  взвыла  и
свернулась клубком,  заслоняя  голову  руками.  Нагайка  свистнула  снова  и
хлестнула ее по рукам. Она отпрыгнула, но Скомлик подскочил, пнул ее,  потом
прижал ботинком крестец.
   - Сбежать удумала, змейство? Свистнула нагайка.  Цири  снова  вскрикнула.
Скомлик опять пнул ее и проехался нагайкой.
   - Не бей меня! - крикнула она.
   - Ага, заговорила, зараза! Расшнуровала хайло-то. Вот я те щас!
   - Опомнись, Скомлик! - крикнул кто-то из ловчих. - Жизню  хошь  и  из  ей
выколотить аль как? Она стоит сильно, штоб ее доконать-та!
   - Ясны громы, -  сказал  Ремиз,  слезая  с  коня.  -  Неужто  та,  котору
Нильфгаард ишшет уже неделю как?
   - Она.
   - Ха! Все гарнизоны ее ишшут.  Кака-то  важна  для  Нильфгаарда  персона!
Вроде какой-то сильный маг наворожил, што она должна  быть  гдей-то  тут.  В
тутошних местах! Болтали в Сарде. Где отыскали-та?
   - На Сковородке.
   - Не могет того быть!
   - Могет, могет, - зло сказал Скомлик, скривившись. - Взяли мы ее, награда
наша! Чо стоите навроде кольев? А ну  спутать  пташку  и  на  седло!  Топаем
отседова, парни. Живо!
   - Благородный Сверс-та, - начал один из ловчих, - вроде бы ишшо дышет...
   - Долго не подышет. Пес с им. Едем прямо в Амарильо, парни.  К  префекту.
Предоставим ему девку-та и отхватим награду.
   - В Амарильо? - Ремиз почесал затылок, глянул на поле недавней  брани.  -
Там-то уж нам палач точно! Чево скажешь префекту-та? Лыцари  побиты,  а  вы,
стал быть, целы? Как все дело на явь выйдет, префект велит вас  повесить,  а
нас этапным ходом отошлет в Сарду... Атады Варнхагены  шкуру  с  нас  живьем
сдерут. Вам-та, может, и в Амарильо дорога, а  по  мне  так  лучшей  в  леса
податься...
   - Ты ж - мой свояк. Ремиз, - сказал Скомлик.  -  И  хоша  ты  есть  песий
хвост, потому как сестру мою поколачивал,  все  ж  как-никак  родня.  Потому
шкуру твою сберегу. Едем  в  Амарильо,  говорю.  Префект  знат,  что  промеж
Сверсами  и  Варнхагенами  вражда.   Встренулись,   побили   один   другого,
обнаковенная меж ими штука. Чево мы-та могли? А девку, гляньте на мои слова,
мы нашли позжее. Мы ловчие. Отноне ты тож ловчий,  Ремиз.  Префект  того  не
знат, всколькиром мы со Сверсом поехали. Не сочтет...
   - Ты ничего не запамятовал, Скомлик? - протяжно спросил Ремиз,  глядя  на
второго слугу из Сарды.
   Скомлик медленно обернулся, потом мгновенно выхватил  нож  и  с  размахом
вбил его слуге в горло. Слуга взвизгнул и повалился на землю.
   - Я ничего не забываю, - холодно сказал ловчий. - Ну таперича мы уж  тута
токмо одни свои. Свидетелев нету, да и голов для дележки награды  не  больно
много. По коням, парни, в Амарильо! Впереду еще  добрый  шмат  пути,  тянуть
нечего!
 
*** 
 
   Выехав из темной и влажной  буковины,  они  обнаружили  у  подножия  горы
деревушку  -  несколько   крыш   внутри   кольца   из   низкого   частокола,
огораживающего излучину небольшой речки.
   Ветер принес  запах  дыма.  Цири  пошевелила  занемевшими  пальцами  рук,
притянутых ремнями к луке седла. Вся она вконец одеревенела, ягодицы  болели
немилосердно, докучал полный пузырь.  Она  не  слезала  с  седла  с  восхода
солнца. Ночью не передохнула, потому что ее руки привязали к рукам  лежавших
по обе стороны ловчих. На каждое  ее  движение  ловчие  отвечали  руганью  и
обещаниями поколотить.
   - Деревня, - сказал один.
   - Ага, - ответил Скомлик.
   Они спустились с горы, копыта лошадей захрустели  по  высоким,  спаленным
солнцем травам. Вскоре вышли на покрытую выбоинами дорогу, ведущую  прямо  к
деревне, к деревянному мостику и воротам в частоколе.
   Скомлик остановил коня, приподнялся на стременах.
   - Што за деревня? Никогда тута не бывал. Ремиз, знашь это место?
   - Ране, - сказал Ремиз, - деревню  звали  Бела  Речка.  Но  как  начались
беспорядки, несколько тутошних пристали к  бунтовшшикам,  то  Варихагены  из
Сарды пустили тута красного петуха, людишек перебили альбо погнали в неволю.
Таперича одни нильфгаардские поселенцы здеся обретаются, новопоселенцы, стал
быть. А деревушку  в  Глысвен  перекрестили.  Поселенцы  тутошние  недобрые,
упрямые люди. Говорю - не надыть тута останавливаться. Едем дале.
   - Коням передых нужон, - запротестовал один из ловчих. - И еда.  Да  и  у
меня кишка кишке кукиш кажет.  Што  нам  новопоселенцы,  говно,  замухрышки.
Махнем им перед носом приказом префекта, префект-та тожить нильфгаардец, как
и они. Увидите, в пояс нам поклонятся.
   - Ну уж, - буркнул Скомлик, - видал кто нильфгаардца-та, который  в  пояс
кланяется? Ремиз, а корчма какая-никакая есть в энтом Глысвене?
   - Есть. Корчму Варнхагены не спалили. Скомлик обернулся в  седле,  глянул
на Цири.
   - Развязать ее надыть. Нельзя,  штобы  кто  узнал.  Дайте  ей  попону.  И
чего-нито на башку... Эй... Ты куда, девка?
   - В кусты надо.
   - Я те дам кусты, потаскуха! Садись у  дороги!  И  помни:  в  деревне  ни
слова. Думашь, хитра больно? Пикнешь токо, так горло перережу.  Ежели  я  за
тебя флоренов не получу, никто не получит.
   Подъехали шагом, конские копыта застучали по мостику. Из-за частокола тут
же выглянули поселенцы, вооруженные копьями.
   - Сторожат у ворот-та, - буркнул Ремиз. - Антересно, чего ради?
   - Ага, - буркнул Скомлик, приподнимаясь на стременах. - Ворота  стерегут,
а от мельницы частокол развален, возом можно проехать...
   Подъехали ближе, остановили лошадей.
   - Мир вам, хозяева!  -  крикнул  весело,  хоть  и  не  совсем  натурально
Скомлик. - В добрый час!
   - Кто такие? - кратко спросил самый высокий из поселенцев.
   - Мы, кум, армия, - соврал Скомлик, откинувшись в седле. - На службе  его
восходительства господина префекта в Амарильо.
   Посланец провел рукой по древку копья, глянул на Скомлика исподлобья.  Он
явно не мог припомнить, на каких крестинах ловчий стал его кумом.
   - Нас сюды прислал господин префект, - продолжал врать  Скомлик,  -  штоб
узнать, как идут делишки  у  его  земков,  добрых  людей  из  Глысвена.  Его
восходительство шлет, стал быть, пожелания и спрашивает, не надыть людям  из
Глысвена какой помочи?
   - Справляемся понемногу,  -  сказал  поселенец.  Цири  отметила,  что  он
говорит на всеобщем с таким же акцентом, как и Крылатый,  хоть  стилем  речи
старается подражать жаргону Скомлика. - Привычные мы сами себе управляться.
   - Рад будет господин префект, услышамши энто. Корчма открыта? В горлах  у
нас пересохло...
   - Открыта, - угрюмо бросил поселенец. - Пока еще открыта.
   - Пока еще?
   - Пока еще. Вскорости мы эту корчму разберем, стропилы и доски  на  амбар
сгодятся. А с корчмы никакого дохода. Мы трудимся в поте лица и в корчму  не
заглядываем. Корчма только приезжих тянет, больше таких, которым мы не рады.
Теперь там тоже такие остановились.
   - Кто? - Ремиз слегка побледнел. - Не из  форта  ли  Сарда,  случаем?  Не
благородные ли господа Варнхагены?
   Поселенец скривился, помял губами, словно собирался плюнуть.
   - К сожалению, нет. Милиция господ баронов. Нисары.
   -  Нисары?  -  наморщил  лоб  Скомлик.  -  А  откедова  они?   Под   чьей
командой-та?
   - Старшим над ними высокий, черный, усатый, как сом.
   - Ха! - Скомлик повернулся к  спутникам.  -  Повезло  нам.  Токмо  одного
такого знаем, нет? То никак  будет  наш  старый  друг  Веркта.  "Верь  мне",
помните? А чего ж тут у вас, кум, нисары поделывают?
   - Господа нисары, - понуро пояснил поселенец, -  в  Тыффию  направляются.
Почтили нас своим присутствием. Везут пленника. Одного из банды крыс взяли в
полон.
   - Глянь-ка! - фыркнул Ремиз. - А нильфгаардова  инператора  не  взяли?  В
полон-та?
   Поселенец нахмурился, стиснул руку на древке копья.  Его  товарищи  глухо
зароптали.
   - Езжайте в корчму, господа  солдаты.  -  На  скулах  поселенца  заходили
желваки. - И поболтайте с господами нисарами, вашенскими дружками. Вы  вроде
бы на службе у префекта. Так спросите господ нисар,  почему  они  бандита  в
Тыффию везут, вместо того чтобы тут, на месте, сразу на кол  волами  тянуть,
как префект велел. И напомните господам нисарам, дружкам  вашим,  что  здесь
власть - префект, а не барон из Тыффий. У нас уж готовы и волы в ярме и  кол
заостренный. Если господа нисары не пожелают, то  мы  сообразим,  что  надо.
Шепните им это.
   - Шепну, а как же. - Скомлик  многозначительно  глянул  на  спутников.  -
Бывайте, люди.
   Они шагом двинулись меж халуп. Деревня казалась вымершей, не  было  видно
ни души. Под одним из заборов рылась свинья,  в  грязи  барахтались  грязные
утки. Дорогу наездникам пересек большой черный котище.
   - Тьфу, тьфу, котья морда. - Ремиз наклонился в  седле,  сплюнул,  сложил
пальцы знаком, оберегающим от злой порчи. - Дорогу перешел, котий сын!
   - Штоб у него мыша в горле застряла!
   - Чего? - повернулся Скомлик.
   - Кот. Што твоя смола черный. Дорогу перебег, тьфу, тьфу.
   - Хрен с ним. - Скомлик осмотрелся. -Гляньте-ка, пустынь какая. Однако  ж
видел я сквозь пузыри оконные, людишки сидят  по  хатам,  глядят.  Тама  вон
из-за ворот, заметил, пика блеснула.
   - Баб стерегут, - засмеялся тот, Который пожелал коту подавиться мышью. -
Нисары в селе. Слыхали, что кмет плел. Видать, не любят нисаров-та.
   - И не диво. "Верь мне" и его кодла ни одной  кметки  не  пропустят.  Эх,
доиграются они ишшо, энти  господа  нисары.  Бароны  их  "Стражами  порядка"
величают, за то им плотют, чтоб порядок стерегли, за дорогами  приглядывали.
А как крикнешь кмету в ухо "нисар!", так он немедля  себе  пятки  со  страху
обделает. Но это до поры до времени. Ну ишшо одного теленка зарежут, ну ишшо
одну девку оттрахают, и, глянь, кметы их на вилы подымут. Ей-бо. Видали тех,
у ворот, какие мордовороты у их злые? Это нильфгаардское  поселение.  С  имя
шутков не шут-куй... Хо, а вота и корчма...
   Они поторопили коней.
   У корчмы была малость просевшая, сильно омшелая крыша.  Стояла  корчма  в
некотором отдалении от халуп  и  хозяйственных  построек,  отмечая,  однако,
середину,  центральную  точку  всего  огороженного  разваленным   частоколом
пространства, место пересечения двух проходящих через селение дорог. В  тени
единственного поблизости большого дерева был  загон,  заграда  для  скота  и
отдельная - для лошадей. В последней стояло пять  или  шесть  нерасседланных
верховых коней. Перед дверью, на ступенях, сидел