рь Велерад, - решительно сказал ведьмак. - Тот,  кому  вы
предлагали тысячу, сбежал, стоило  ему  взглянуть  на  упырицу,  и  даже  не
торговался. Стало быть, риск гораздо выше, чем на  тысячу.  Ну,  конечно,  в
отличие от него я предварительно попрощаюсь.
   Велерад почесал затылок.
   - Геральт? Тысячу двести?
   - Нет. Работа не из легких.  Король  дает  три,  а  должен  сказать,  что
расколдовать порой бывает легче, чем убить. В  конце  концов  кто-нибудь  из
моих предшественников убил бы упырицу,  если  б  это  было  так  просто.  Вы
думаете, они дали себя загрызть только потому, что боялись короля?
   - Ну, лады, братец, - Велерад грустно покачал головой. - По рукам.
   Только  чтоб  королю  ни  гугу  о  возможном  несчастном   случае   на...
производстве. От всей души советую.
 
3 
 
   Фольтест был щупл, отличался красивым - слишком уж красивым - лицом.  Ему
еще не стукнуло сорока, как решил ведьмак. Он сидел на резном черного дерева
карле, протянув ноги к камину, у которого  грелись  две  собаки.  Рядом,  на
сундуке, сидел пожилой, могучего сложения бородатый  мужчина.  За  спиной  у
короля стоял другой, богато одетый, с гордым выражением на лице. Вельможа.
   - Ведьмак из Ривии, - нарушил король недолгую тишину,  наступившую  после
вступительных слов Велерада.
   - Да, государь, - наклонил голову Геральт.
   - От чего у тебя так голова поседела? От волшебства? Ты вроде бы не стар?
Ну ладно, ладно. Шучу. Опыт, надеюсь, у тебя какой-никакой есть?
   - Да, государь.
   - Рад бы послушать.
   - Вы же знаете, государь, - склонился Геральт еще ниже, - что наш  кодекс
запрещает нам рассказывать о том, что мы делаем.
   - Удобный кодекс,  господин  ведьмак,  весьма  удобный.  Ну,  а  если,  к
примеру, без подробностей, с лесовиками дело имел?
   - Да.
   - С вампирами, лешими?
   - Да.
   Фольтест замялся.
   - С упырями?
   - Да.
   Геральт поднял голову, глянул королю в глаза.
   Фольтест смутился. Вроде бы.
   - Велерад!
   - Слушаю, государь!
   - Ты ввел его в курс?
   - Да, государь. Он утверждает, что принцессу можно расколдовать.
   - Это-то я давно знаю. А каким образом, уважаемый господин ведьмак?
   Ах да, запамятовал. Кодекс. Ну хорошо. Только одно небольшое замечание.
   Захаживали тут ко мне  несколько  ведьмаков.  Велерад,  ты  ему  говорил?
Хорошо.  Поэтому   мне   ведомо,   что   ваша   специальность   в   основном
предусматривает... умерщвление, а не снятие порчи. Запомни, об этом и думать
не смей. Если у моей дочери хоть волос с головы упадет,  ты  свою  на  плаху
положишь. Это все. Острит и вы, государь Сегелин, останьтесь,  сообщите  ему
все, что он пожелает. Они всегда много спрашивают,  ведьмаки.  Накормите,  и
пусть живет во дворце. Нечего по трактирам да корчмам валандаться.
   Король встал, свистнул псам и направился  к  дверям,  раскидывая  солому,
покрывающую пол комнаты. У дверей обернулся.
   - Если получится, ведьмак, награда твоя. Возможно, еще кое-что  подброшу,
если выкажешь себя хорошо. Конечно,  в  болтовне  относительно  женитьбы  на
принцессе нет ни на грош правды. Надеюсь, ты не думаешь, что я выдам дочь за
первого попавшегося проходимца?
   - Нет, государь, не думаю.
   - Ну и славно. Это доказывает, что ты не глуп.
   Фольтест вышел, прикрыв за собой двери. Велерад и  вельможа,  которые  до
этого стояли, тут же уселись за стол. Ипат  допил  наполовину  полный  кубок
короля, заглянул в  кувшин,  чертыхнулся.  Острит,  занявший  карло  короли,
глядел на ведьмака  исподлобья,  поглаживая  резные  подлокотники.  Сегелин,
бородач, кивнул Геральту.
   - Присаживайтесь, господин ведьмак, присаживайтесь. Сейчас ужин  подадут.
Так что бы вы хотели узнать? Градоправитель Велерад,  я  думаю,  сказал  вам
все. Я знаю его, уверен, что он сказал скорее больше, чем меньше.
   - Всего несколько вопросов.
   - Задавайте.
   - Господин градоправитель сказал,  что  после  появления  упырицы  король
призвал многих Посвященных.
   - Так оно и есть. Только говорите не "упырица", а  "принцесса".  Так  вам
легче будет избежать оговорки при короле... и связанных с нею неприятностей.
   - Среди Посвященных был кто-нибудь известный? Знаменитый?
   - Такие бывали и тогда,  и  сейчас.  Имен  не  помню...  А  вы,  господин
Острит?
   - Не припомню, - сказал вельможа. - Но знаю, что  некоторые  пользовались
славой и признанием. Об этом многие говорили.
   - Было ли у них согласие в том, что заклятие можно снять?
   - Им далеко было до согласия, - усмехнулся Сегелин. - По любому  вопросу.
Но такое предположение высказывали. Речь шла о простом, вообще не  требующем
магических способностей методе, и, как я понял, заключался он в  том,  чтобы
провести  ночь,  от  заката  до  третьих  петухов,  в  подземелье,  рядом  с
саркофагом.
   - Чего уж проще, - фыркнул Велерад.
   - Я хотел бы услышать, как выглядит... принцесса.
   - Принцесса выглядит как упырь, - рявкнул Велерад, вскакивая со стула.  -
Как самый что ни на есть упыристый упырь,  о  каком  мне  только  доводилось
слышать?  В  ее  высочестве,  королевской  доченьке,  проклятом   ублюдочном
ублюдке, четыре локтя роста, она похожа на бочонок из-под пива,  а  пасть  у
нее от уха до уха, полная зубов, острых как кинжалы, у  нее  кроваво-красные
зенки и рыжие патлы. Лапищи с когтями как у рыси, свисают  до  самой  земли?
Удивительно, как это мы еще не начали посылать  ее  миниатюры  дружественным
дворам! Принцессе, чтоб ее чума взяла, уже четырнадцать годков, самое  время
выдать замуж за какого-нибудь принца!
   - Притормозите, градоправитель, - поморщился Острит, поглядывая на дверь.
Сегелин слабо улыбнулся.
   - Описание весьма  красочное  и  достаточно  точное,  а  именно  это  вас
интересовало, уважаемый ведьмак, верно? Велерад только забыл  добавить,  что
принцесса передвигается с невероятной быстротой и что она  гораздо  сильнее,
чем можно судить по росту и строению. А то, что  ей  четырнадцать,  -  факт.
Если это имеет значение.
   -  Имеет,  -  сказал  ведьмак,  -  А  на  людей  она  нападает  только  в
полнолуние?
   - Да, - ответил Сегелин. - Если это случается за стенами старого  дворца.
Во дворце же люди погибали независимо от фазы Луны. Но из дворца она выходит
только по полнолуниям, да и то не всегда.
   - Был ли хоть один случай нападения днем?
   - Нет. Днем - нет.
   - Она всегда пожирает жертвы?
   Велерад смачно сплюнул на солому.
   - А чтоб тебя, Геральт, сейчас же вечерять будем. Тьфу на тебя!
   Пожирает, обгладывает, оставляет - по-разному, в зависимости, видать,  от
настроения. У одного  только  голову  отгрызла,  нескольких  выпотрошила,  а
других обгрызла начисто, можно сказать, наголо. Мать ее...
   - Осторожнее, Велерад, - прошипел Острит. - Об упырице - что  хочешь,  но
Адду не оскорбляй, потому как при короле-то и сам не отважишься.
   - А выжил кто-нибудь из тех, на  кого  она  напала?  -  спросил  ведьмак,
казалось,  не  обратив  внимания  на  вспышку  вельможи.  Сегелин  и  Острит
переглянулись.
   - Да,  -  сказал  бородач.  -  В  самом  начале,  лет  шесть  назад,  она
набросилась на двух солдат, стоявших на  страже  у  склепа.  Одному  удалось
сбежать.
   - И позже, - вставил Велерад,  -  мельник,  на  которого  она  напала  за
городом. Помните?
 
4 
 
   В комнатку над кордегардией, где поместили ведьмака, мельника привели  на
другой день поздним вечером. Привел его солдат в плаще с  капюшоном.  Особых
результатов беседа не  дала.  Мельник  был  напуган,  бормотал  и  заикался.
Гораздо больше ведьмаку сказали его шрамы: у упырицы были внушающие уважение
челюсти и действительно очень острые зубы, в  том  числе  непомерно  длинные
верхние клыки - четыре, по два с  каждой  стороны.  Когти,  пожалуй,  острее
рысиных, хоть и не такие крючковатые. Впрочем,  только  поэтому  мельнику  и
удалось вырваться.
   Покончив с осмотром, Геральт кивком отпустил мельника и  солдата.  Солдат
вытолкал парня за дверь и  скинул  капюшон.  Это  был  Фольтест  собственной
персоной.
   - Не  вставай,  -  сказал  король.  -  Визит  неофициальный.  Ты  доволен
допросом? Я слышал, ты с утра побывал во дворце?
   - Да, государь.
   - Когда приступишь к делу?
   - До полнолуния четыре дня. После него.
   - Хочешь сначала взглянуть на нее?
   - Нет нужды. Но насытившаяся... принцесса... будет не так подвижна.
   - Упырица, мэтр, упырица. Брось дипломатничать. Принцессой-то она  только
еще будет. Впрочем, именно об этом  я  хотел  с  тобой  поговорить.  Отвечай
неофициально, кратко и толково - будет или не будет? Только  не  прикрывайся
своими кодексами.
   Геральт потер лоб.
   - Я подтверждаю, государь, что чары можно  снять.  И  если  не  ошибаюсь,
действительно проведя ночь во дворце. Если третьи  петухи  застанут  упырицу
вне гробницы, то снимут колдовство. Обычно именно так поступают с упырями.
   - Так просто?
   - И вовсе не так просто, государь. Во-первых, эту ночь надо пережить.
   Во-вторых, возможны отклонения от нормы. Например, не одну ночь, а три.
   Одну за другой. Бывают также случаи... ну... безнадежные.
   - Так. - Фольтеста передернуло. - Только и слышу:  убить  чудище,  потому
что это случай неизлечимый! Я уверен, мэтр, что с тобой уже потолковали.  А?
Дескать, заруби людоедку без церемоний, сразу же, а королю скажи, мол, иначе
не получалось. Не заплатит король, заплатим  мы.  Очень  удобно.  И  дешево.
Король велит отрубить голову или повесить ведьмака,  а  золото  останется  в
кармане.
   - А что, король обязательно прикажет обезглавить ведьмака?  -  поморщился
Геральт.
   Фольтест долго глядел в глаза ривянину. Наконец сказал:
   - Король не  знает.  Но  учитывать  такую  возможность  ведьмак  все-таки
должен. Теперь замолчал Геральт.
   - Я намерен сделать все, что в моих силах, - сказал он наконец. - Но если
дело пойдет скверно, я буду защищаться. Вы, государь, тоже должны  учитывать
такую возможность.
   Фольтест встал.
   - Ты меня не понял. Не о том речь. Совершенно ясно,  что  ты  ее  убьешь,
если станет горячо,  нравится  мне  это  или  нет.  Иначе  она  убьет  тебя,
наверняка и бесповоротно. Я не разглашаю этого, но не покарал бы  того,  кто
убьет ее в  порядке  самообороны.  Но  я  не  допущу,  чтобы  ее  убили,  не
попытавшись спасти. Уже пробовали поджигать старый дворец, в нее стреляли из
луков, копали ямы, ставили силки и капканы, пока нескольких "умников"  я  не
вздернул. Но, повторяю, не о том речь. Слушай, мэтр...
   - Слушаю.
   - Если я правильно понял, после третьих петухов упырицы не будет.  А  кто
будет?
   - Если все пойдет как надо, будет четырнадцатилетняя девочка.
   - Красноглазая? С зубищами как у крокодила?
   - Нормальная девчонка. Но только...
   - Ну?
   - Физически.
   - Час от часу не легче. А психически? Каждый день на завтрак ведро крови?
Девичье бедрышко?
   -  Нет.  Психически...  трудно  сказать...  Думаю,   на   уровне,   ну...
трех-четырехгодовалого ребенка. Ей  понадобится  заботливый  уход.  Довольно
долго.
   - Это ясно. Мэтр?
   - Слушаю.
   - А это... может повториться? Позже?
   Ведьмак молчал.
   - Так, - сказал король. - Стало быть, может. И что тогда?
   - Если после долгого, затянувшегося на несколько  дней  беспамятства  она
умрет, надо будет сжечь тело. И как можно скорее. Фольтест нахмурился.
   - Однако не думаю, -  добавил  Геральт,  -  чтобы  до  этого  дошло.  Для
верности я дам вам, государь, несколько советов, как уменьшить опасность.
   - Уже сейчас? Не слишком ли рано, мэтр? А если...
   - Уже сейчас, - прервал ривянин. -  По-всякому  бывает,  государь.  Может
случиться, что наутро вы найдете в склепе  расколдованную  принцессу  и  мой
труп.
   - Даже так? Несмотря на разрешение на самооборону?  Которое,  похоже,  не
шибко тебе и нужно.
   - Это дело серьезное,  государь.  Риск  очень  велик.  Поэтому  слушайте:
принцесса должна будет постоянно носить на шее сапфир, лучше  всего  инклюз,
на серебряной цепочке. Постоянно. Днем и ночью.
   - Что такое инклюз?
   - Сапфир с пузырьком воздуха внутри. Кроме того, в камине ее спальни надо
будет время от времени сжигать веточки можжевельника, дрока и орешника.
   Фольтест задумался.
   - Благодарю за советы, мэтр. Я буду придерживаться их, если...  А  теперь
слушай меня внимательно. Если увидишь, что случай безнадежный, убей ее. Если
снимешь заклятие, но девочка не будет... нормальной... если у тебя возникнет
хотя бы тень сомнения в том, что все прошло удачно, убей ее. Не бойся  меня.
Я стану на тебя при людях кричать, выгоню из  дворца  и  из  города,  ничего
больше. Награды, разумеется, не дам. Ну, может, что-нибудь выторгуешь... Сам
знаешь у кого.
   Они помолчали.
   - Геральт. - Фольтест впервые назвал ведьмака по имени.
   - Слушаю.
   - Сколько правды в слухах, будто ребенок родился таким только потому, что
Адда была моей сестрой?
   - Не много. Порчу надо навести. Чары не возникают из ничего.  Но,  думаю,
ваша связь с сестрой послужила поводом к тому, что кто-то бросил заклинание,
а значит, и причиной такого результата.
   - Так я и думал. Так говорили некоторые из Посвященных, правда,  не  все.
Геральт. Откуда все это берется? Чары, магия?
   - Не знаю, государь. Посвященные пытаются отыскать причины таких явлений.
Нам же, ведьмакам, достаточно знать, что их можно  вызывать  сосредоточением
воли. И знать, как с ними бороться.
   - Убивая?
   - Как правило. Впрочем, чаще всего за это нам и платят. Мало кто  требует
снять порчу. В основном люди просто хотят уберечься от опасности. Если же  у
чудища на совести еще и трупы, то присовокупляется стремление  отомстить  за
содеянное.
   Король встал, прошелся по комнате, остановился перед  висевшим  на  стене
мечом ведьмака.
   - Этим? - спросил он, не глядя на Геральта.
   - Нет. Этот против людей.
   - Наслышан. Знаешь что, Геральт? Я пойду с тобой в склеп.
   - Исключено.
   Фольтест повернулся, глаза сверкнули.
   - Тебе известно, колдун, что я ее ни разу  не  видел?  Ни  при  рождении,
ни... позже? Боялся. Могу ее уже никогда не увидеть,  верно?  Имею  я  право
хотя бы видеть, как ты будешь ее убивать?
   - Повторяю, исключено. Это верная смерть. И  для  меня  тоже.  Стоит  мне
ослабить внимание, волю... Нет, государь.
   Фольтест отвернулся и направился к двери.  Геральту  показалось,  что  он
уйдет, не произнеся ни слова, без прощального жеста, но король остановился и
взглянул на него.
   - Ты вызываешь доверие, - сказал он. - Хоть я и знаю, что  ты  за  фрукт.
Мне рассказали, что произошло в трактире. Уверен, ты прибил этих головорезов
исключительно ради  рекламы,  чтобы  всколыхнуть  людей,  потрясти  меня.  Я
уверен, ты мог столковаться с ними  и  не  убивая.  Боюсь,  мне  никогда  не
узнать, идешь ли ты спасать мою дочь или же убить ее. Но соглашаюсь на  это.
Вынужден согласиться. Знаешь, почему?
   Геральт не ответил.
   - Потому что, - сказал король, - думаю, она страдает. Правда?
   Ведьмак проницательно посмотрел на короля. Не подтвердил,  не  сделал  ни
малейшего жеста, но Фольтест знал. Знал ответ.
 
5 
 
   Aеральт в последний раз выглянул в окно дворца. Быстро темнело. За озером
помигивали туманные огоньки  Вызимы.  Вокруг  дворца  раскинулся  пустырь  -
полоса ничейной земли, которой город за шесть лет  отгородился  от  опасного
места, не оставив  ничего,  кроме  развалин,  прогнивших  балок  и  остатков
щербатого частокола, которые разбирать и переносить, видимо,  не  окупалось.
Дальше всего, на другой край города, перенес свою резиденцию  сам  король  -
пузатая башня нового дворца чернела вдали на фоне темно-синего неба.
   Ведьмак вернулся к запыленному столу,  за  которым  в  одной  из  пустых,
разграбленных комнат готовился. Не спеша, спокойно,  обстоятельно.  Времени,
как он знал, было достаточно. До полуночи  упырица  из  склепа  не  вылезет.
Перед ним на столе стоял небольшой окованный сундучок. Геральт  открыл  его.
Там тесно, в  выложенных  сухой  травой  отделениях,  стояли  флакончики  из
темного стекла. Ведьмак вынул три.
   Поднял с пола продолговатый сверток, плотно укутанный овечьими шкурами  и
обвязанный ремнем. Развернул, достал из  черных  блестящих  ножен,  покрытых
рядами рунических знаков и символов, меч  с  изукрашенной  рукоятью.  Острие
заиграло идеальным зеркальным блеском. Лезвие было из чистого серебра.
   Геральт прошептал формулу, медленно выпил  содержимое  двух  флакончиков,
после каждого глотка опуская левую руку  на  оголовье  меча.  Потом,  плотно
закутавшись в черный плащ, сел. На пол. В комнате не было ни  одного  стула.
Как, впрочем, и во всем дворце. Он сидел неподвижно, прикрыв глаза. Дыхание,
поначалу ровное, вдруг  ускорилось,  стало  хриплым,  беспокойным.  А  потом
полностью остановилось. Снадобье, с помощью которого ведьмак  подчинил  себе
все органы тела, в основном состояло  из  чемерицы,  дурмана,  боярышника  и
молочая. Остальные компоненты не имели названий  ни  на  одном  человеческом
языке. Не будь Геральт  приучен  к  таким  смесям  с  детства,  это  был  бы
смертельный яд. Ведьмак резко повернул голову.  Слух,  обострившийся  теперь
сверх всякой меры,  легко  вылущил  из  тишины  шелест  шагов  по  заросшему
крапивой двору. Это не могла быть упырица. Еще слишком светло. Геральт завел
меч за спину, спрятал сундучок в угольях разрушенного камина и тихо,  словно
летучая мышь, сбежал по лестнице.
   На дворе было еще достаточно  света,  чтобы  приближающийся  человек  мог
увидеть лицо ведьмака. Человек - это был Острит - резко попятился, невольная
гримаса ужаса и отвращения исказила его лицо. Ведьмак криво усмехнулся -  он
знал, как выглядит. После  мешанины  из  красавки,  аконита  и  очанки  лицо
становится белее мела, а  зрачки  заполняют  всю  радужницу.  Зато  микстура
позволяет видеть в глубочайшей тьме, а Геральту именно это и было нужно.
   Острит быстро взял себя в руки.
   - Ты выглядишь так, словно уже стал трупом, колдун, -  сказал  он.  -  Не
иначе со страха. Не бойся. Я принес тебе жизнь. Ведьмак не ответил.
   - Не слышишь, что я сказал,  ривский  знахарь?  Ты  спасен.  И  богат.  -
Подбросив на руке солидный мешок, Острит кинул  его  под  ноги  Геральту.  -
Тысяча оренов. Бери, садись на коня и выматывай отсюда! Ривянин молчал.
   - Чего вылупился! - повысил голос Острит. - И не задерживай  меня.  Я  не
намерен торчать здесь до полуночи. Не понимаешь? Я не желаю, чтобы ты снимал
заклятие. Нет, не думай, будто угадал. Я не в сговоре ни с Велерадом,  ни  с
Сегелином. Просто не желаю, чтобы ты ее убивал. Ты должен уехать и  оставить
все как есть.
   Ведьмак не шелохнулся. Он  не  хотел,  чтобы  вельможа  понял,  насколько
сейчас обострились и ускорились его движения и реакции. Темнело быстро,  это
было только на руку Геральту, ведь даже полумрак сумерек  был  слишком  ярок
для его расширившихся зрачков.
   - А собственно, почему все должно оставаться по-старому?  -  спросил  он,
стараясь помедленнее выговаривать слова.
   - А вот это, - Острит гордо поднял голову, - не твоего ума дело.
   - А если я уже знаю?
   - Интересно...
   - Легче будет скинуть Фольтеста с трона, если упырица  доймет  людей  еще
больше? Если королевские фокусы вконец осточертеют и  вельможам,  и  народу,
верно? Я ехал к вам через Реданию и Новиград. Там на каждом углу  толкуют  о
том, что кое-кто в Вызиме посматривает на короля Визимира как на  избавителя
и истинного монарха. Но меня, господин Острит, не интересуют ни политика, ни
наследование тронов, ни  дворцовые  перевороты.  Я  здесь  для  того,  чтобы
выполнить работу. Вы никогда не  слышали  о  чувстве  долга  и  элементарной
порядочности? О профессиональной этике?
   - Не забывай, с кем говоришь, бродяга! - яростно крикнул  Острит,  сжимая
рукоять меча. - Я не привык спорить с кем попало! Этика, кодексы, мораль?! И
кто это говорит. Разбойник, который, не успев прибыть, уже прикончил  троих.
Кто бил поклоны Фольтесту, а за его