а выглядела
утомленной, больной и, можно бы сказать, пришибленной.
   Чародейка рассказывала, а Трисс, которая знала и рассказ, и того,  о  ком
шла речь, незаметно  посматривала  на  слушательниц.  Особенно  же  на  двух
чародеек из Нильфгаарда.  На  невероятно  похорошевшую  Ассирэ  вар  Анагыд,
ухоженную, но все еще неуверенно чувствующую себя в макияже и модном платье.
И на Фрингилью Виго,  ту,  что  помоложе,  симпатичную,  привлекательную  от
природы и скромно элегантную, с зелеными глазами и черными, как у  Йеннифэр,
волосами,  правда,  не  такими  буйными,  короче  подстриженными  и   гладко
зачесанными.
   Не видно было, чтобы нильфгаардки заплутались в лабиринтах истории  Цири,
хотя рассказ Йеннифэр был  длинным  и  достаточно  запутанным,  начинался  с
нашумевшей  любовной  истории  Паветты  из  Цинтры  и   юноши,   колдовством
превращенного в Иожа, повествовал о роли Геральта и о Праве Неожиданности, о
связывающем ведьмака и Цири Предназначении. Йеннифэр рассказывала о  встрече
Цири и Геральта в Брокилоне, о войне, о потере и обретении, о Каэр  Морхене.
О Риенсе и преследующих девочку нильфгаардских агентах.  Об  учебе  в  храме
Мелитэле, о загадочных способностях Цири.
   "Они слушают с каменными лицами, - подумала  Трисс,  глядя  на  Ассирэ  и
Фрингилью. - Как сфинксы. Но они, это ясно, что-то скрывают. Интересно, что?
Удивление, потому что не знали, кого Эмгыр притащил в  Нильфгаард?  Или  то,
что обо всем знают давно, может, даже лучше, чем мы? Сейчас Йеннифэр  станет
говорить о прибытии Цири на  Танедд,  о  сделанном  в  трансе  предсказании,
которое вызвало такой переполох. О кровавом бое в  Гарштанге,  в  результате
которого Геральт был  изувечен,  а  Цири  похищена.  И  тогда  придет  конец
притворству, - подумала Трисс. - Будут сброшены маски.  Все  знают,  что  за
аферой на Танедде стоял Нильфгаард. А когда глаза  всех  уставятся  на  вас,
нильфгаардки, выхода не будет, придется говорить. И тогда выяснится  многое,
тогда, возможно, и я узнаю кое-что новое. Каким образом Йеннифэр исчезла  из
Танедда, почему вдруг появилась здесь, в Монтекальво, в обществе  Францески?
Кто такая и какую роль играет Ида Эмеан, эльфка, Aen Saevherne с Синих  Гор?
Почему мне кажется, что Филиппа  Эйльхарт  все  время  говорит  меньше,  чем
знает, хоть и демонстрирует преданность и верность магии, а не  Дийкстре,  с
которым постоянно обменивается письмами?
   И может, узнаю наконец, кто такая Цири в действительности. Цири, для  них
- Королева Севера, а для меня пепельноволосая ведьмачка из Каэр  Морхена,  о
которой я все время думаю как о младшей сестренке".
 
*** 
 
   Фрингилья  Виго  кое-что  слышала  о  ведьмаках,  типах,  профессионально
занимающихся  истреблением  чудовищ  и  бестий.  Она   внимательно   слушала
повествование Йеннифэр, вслушивалась в  звучание  ее  голоса,  наблюдала  за
выражением лица. Не дала себя обмануть. Сильная  эмоциональная  связь  между
Йеннифэр и так интересующей всех Цири была очевидна. Связь между  чародейкой
и упомянутым ею ведьмаком была также очевидной не менее. И столь же сильной,
Фрингилья начала размышлять об этом, но ей помешали возбужденные голоса.
   Она уже поняла, что многие из собравшихся здесь чародеек во  время  бунта
на Танедде оказались во враждующих лагерях, поэтому ее нисколько не удивляла
неприязнь,  проявляющаяся  за  столом  в  форме  колких  замечаний  в  адрес
Йеннифэр.  Назревал  скандал,  однако   его   упредила   Филиппа   Эйльхарт,
бесцеремонно стукнув кулаком по столу так, что звякнули фужеры и кубки.
   - Довольно!  Заткнись,  Сабрина!  Не  поддавайся  провокации,  Францеска!
Хватит болтать о Танедде и Гарштанге. Теперь это уже история!
   "История, - подумала с неожиданной досадой Фрингилья. - Но такая, на  ход
которой они, будучи в разных лагерях, оказывали влияние. Они  знали,  что  и
для чего делают. А мы, имперские чародейки, ничего не знаем.  Мы  и  вправду
что-то вроде "девчонок на побегушках", которые знают, куда их  посылают,  но
не знают, зачем. Хорошо, - подумала она, -  что  создается  эта  ложа.  Черт
знает, чем все кончится, но хорошо, что хоть начинается".
   - Продолжай, Йеннифэр, - попросила Филиппа.
   - У меня все, - сжала губы чародейка. - Повторяю, именно Тиссая  де  Врие
приказала мне привести Цири в Гарштанг.
   - Ничего  проще,  как  свалить  все  на  покойницу,  -  буркнула  Сабрина
Глевиссиг, но Филиппа резким жестом заставила ее замолчать.
   - Я не хотела  вмешиваться  в  то,  что  произошло  ночью  в  Аретузе,  -
заговорила Йеннифэр, побледнев и явно занервничав. - Я хотела забрать Цири и
бежать с Танедда. Но Тиссая убедила меня в  том,  что  появление  девочки  в
Гарштанге для многих станет шоком, а ее пророчество, высказанное  в  трансе,
предупредит конфликт. Я не сваливаю на нее вину, ведь я думала так  же.  Обе
мы совершили ошибку. Однако моя вина была больше. Если б я оставила Цири под
присмотром Риты...
   - Что стало, то стало, - прервала Филиппа. - Ошибиться может каждый. Даже
Тиссая де Врие, Когда Тиссая впервые увидела Цири?
   - За три дня до начала Большого Сбора, - сказала Маргарита Ло-Антиль. - В
Горе Велене. Я тоже тогда с ней познакомилась. И как только увидела, поняла:
это необыкновенная личность!
   - Необычайно необыкновенная, - проговорила молчавшая до  того  Ида  Эмеан
аэп Сивней. - Ибо в ней сконцентрировалось  наследие  необыкновенной  крови.
Hen Ichaer, Старшая Кровь. Генетический материал, играющий решающую  роль  в
необыкновенных способностях носителя. Решающий фактор в той величайшей роли,
которую ей предстоит сыграть. Которую она должна будет сыграть.
   - Ибо того требуют эльфьи  легенды,  мифы  и  пророчества?  -  насмешливо
спросила Сабрина Глевиссиг. - Все это с самого начала попахивало  сказкой  и
фантазией! Теперь я уже не сомневаюсь. Благородные  дамы,  я  предлагаю  для
разнообразия заняться чем-нибудь более серьезным, рациональным и реальным.
   - Склоняю голову перед  трезвой  рациональностью  -  силой  и  источником
великих преимуществ вашей расы, - слегка  улыбнулась  Ида  Эмеан.  -  Однако
здесь, в кругу лиц,  способных  воспользоваться  мощью,  которая  не  всегда
поддается рациональному анализу и объяснению, мне  представляется  несколько
неуместным  отмахиваться  от  пророчеств  эльфов.   Наша   раса   не   столь
рационалистична и не в  рационализме  черпает  силу.  И  все  же  существует
несколько десятков тысячелетий.
   - Однако генетический  материал,  о  котором  мы  ведем  речь,  именуемый
Старшей Кровью, оказался несколько менее устойчивым,  -  заметила  Шеала  де
Танкарвилль. - Даже эльфьи легенды и пророчества, от  которых  я  отнюдь  не
отмахиваюсь,  считают  Старшую  Кровь  полностью   уничтоженной,   вымершей,
утерянной. Не так ли, госпожа Ида? В мире уже нет Старшей Крови.  Последней,
в которой она текла, была Lara Dorren aep Shiadhal. Все мы знаем  легенду  о
Ларе Доррен аэп Шиадаль и Крегеннане из Леда.
   - Не все, - впервые подала голос  Ассирэ  вар  Анагыд.  -  Не  все.  Вашу
мифологию я изучала поверхностно и этой легенды не знаю.
   - Это не легенда, - сказала Филиппа Эйльхарт.  -  Это  истинная  история.
Среди нас есть чародейка, которая прекрасно знает не только историю  Лары  и
Крегеннана, но и ее  последствия,  а  они,  несомненно,  всех  заинтересуют.
Попросим тебя, Францеска.
   - Из сказанного тобой следует, - усмехнулась королева эльфов,  -  что  ты
знаешь это не хуже меня.
   - Возможно. Но именно тебя я прошу высказаться.
   - Чтобы испытать мою искренность и лояльность ложе,  -  кивнула  Энид  ан
Глеанна. - Хорошо. Прошу вас, дамы, сесть поудобнее, ибо рассказ будет не из
коротких.
 
*** 
 
   - История Лары и Крегеннана - это история истинная, однако  к  настоящему
времени она настолько орнаментирована сказочными деталями, что распознать ее
зерно трудно. Имеются также колоссальные расхождения  между  человеческой  и
эльфьей  версиями  легенды,  в  обеих  просматриваются  шовинизм  и  расовая
неприязнь. Поэтому я откину  орнаментировку  и  ограничусь  сухими  фактами.
Итак, Крегеннан из Леда был чародеем, человеком. Лара Доррен аэп  Шиадаль  -
эльфьей магичкой, Aen Saevherne, Ведуньей, одной из загадочных даже для нас,
эльфов, носителей Hen Ichaer, Старшей Крови. Их  дружба,  а  затем  любовная
связь вначале была с удовлетворением воспринята обеими расами, однако вскоре
появились враждебно  настроенные  решительные  противники  идеи  объединения
людской и эльфьей магии. Как среди эльфов, так и среди людей нашлись  такие,
кто считал это предательством, изменой. Возникли  какие-то  неясные  сегодня
конфликты личного свойства, ревность и зависть. Короче: в результате интриги
Крегеннан был убит. Лару Доррен травили и преследовали,  она  скончалась  от
истощения где-то на безлюдье, родив дочь. Девочка уцелела чудом. Ее приютила
Керо, королева Редании.
   - Напуганная заклятием, которое посулила наслать на нее Лара, после  того
как Керо отказала ей в помощи и выгнала на мороз, - вклинилась Кейра Мец.  -
Если бы она после этого не приютила  ребенка,  на  нее  и  на  весь  ее  род
обрушились бы страшные несчастья... Якобы...
   - Это-то как раз и есть те сказочные  украшения,  от  которых  отказалась
Францеска, - прервала Филиппа Эйльхарт. - Будем придерживаться фактов.
   - Пророческие способности Ведунов Старшей Крози - это  факты,  -  сказала
Ида Эмеан, подняв глаза на Филиппу. - А  настойчиво  повторяющийся  во  всех
версиях легенды мотив пророчества заставляет задуматься.
   - Заставляет сегодня и заставлял  некогда,  -  подтвердила  Францеска.  -
Слухи о заклятии Лары не утихли, о них вспоминали даже через семнадцать лет,
когда взятая под крылышко Керо девочка, получившая имя Рианнон, превратилась
в девушку,  красота  которой  затмевала  даже  легендарную  красоту  матери.
Удочеренная Керо Рианнон носила официальный титул реданской принцессы, и  ею
интересовалось много правящих домов.  Когда  из  массы  конкурентов  Рианнон
наконец выбрала Гоидемара, юного короля Темерии, слухи о проклятии чуть было
не разрушили марьяж. Однако особенно активно слухи  распространились  спустя
три года после свадьбы Гоидемара и Рианнон. Во время мятежа Фальки.
   Фрингилья, которая никогда не слышала  ни  о  Фальке,  ни  о  ее  мятеже,
подняла брови. Францеска заметила это.
   - Для северных королевств, - пояснила  она,  -  это  были  трагические  и
кровавые события, о которых помнят до сих пор, хоть прошло  уже  больше  ста
лет. В Нильфгаарде, с которым в те времена Север практически не имел никаких
отношений, все это наверняка не  известно,  поэтому  я  позволю  себе  очень
кратко напомнить некоторые  факты.  Фалька  была  дочерью  Вриданка,  короля
Редании, от брака, с которым  он  покончил,  когда  ему  на  глаза  попалась
красавица Керо, та самая, которая позже приютила  ребенка  Лары.  Сохранился
документ, пространно и путанно объясняющий причины  развода,  но  сохранился
также  портретик  первой  жены  Вриданка,  ковирской  дворянки,  несомненно,
полуэльфки, но с решительным перевесом человеческих черт. Глаза  сумасшедшей
отшельницы, волосы утопленницы и рот ящерицы. Короче:  дурнушку  отослали  в
Ковир вместе с годовалой дочерью, Фалькой. И вскоре забыли  и  о  той,  и  о
другой.
   - Фалька, - немного помолчав, продолжала Энид ан Глеанна, -  напомнила  о
себе спустя двадцать пять лет, подняв восстание и вроде  бы  собственноручно
убив отца, Керо и  двух  единокровных  братьев.  Вооруженный  мятеж  вначале
вспыхнул в виде поддерживаемой частью  темерского  и  ковирского  дворянства
борьбы законной первородной дочери за  надлежащий  ей  трон,  но  вскоре  он
перерос в крестьянскую войну, охватив колоссальные  территории.  Стороны  не
уступали друг другу в жестокости. Фалька вошла в легенды как кровавый демон,
хотя вероятнее всего она просто  перестала  владеть  ситуацией  и  вышедшими
из-под ее контроля  требованиями,  которые  выписывали  мятежники  на  своих
штандартах. Смерть  королям,  смерть  чародеям,  смерть  священнослужителям,
дворянам, богачам и господам, наконец - смерть всему живому, ибо  опьяневшую
от крови чернь уже невозможно было сдержать. Мятеж перекинулся и  на  другие
государства...
   - Между прочим, - неожиданно вставила Сабрина Глевиссиг, - имя  "Фалька",
первоначально  означавшее  небольшую  волну,  на  одном  из  древних  языков
означало "Сокол" и писалось, кажется, "Фалько". А что касается мятежа,  -  с
явной насмешкой добавила она, - то нильфгаардские историки писали об этом. А
госпожи Ассирэ и Виго, несомненно, читали. Закругляйся, Францеска.  Переходи
к Рианнон и тройняшкам из Гутборга.
   - Пожалуйста. Рианнон, то есть удочеренную Керо дочь Лары Доррен,  теперь
уже супругу Гоидемара, короля Темерии, случайно поймали повстанцы  Фальки  и
заключили в замок Гутборг. В это время она была беременна. Замок  еще  очень
долго сопротивлялся после всеобщего усмирения мятежа и казни  Фальки,  но  в
конце концов Гоидемар взял его приступом и освободил жену. С тремя детьми  -
двумя девочками, которые уже ходили, и мальчиком, только-только  начинавшим.
Рианнон лишилась разума.  Разъяренный  Гоидемар  подверг  дикой  пытке  всех
пленников,  и   из   обрывков,   прерываемых   воем   показаний,   сложилась
удобочитаемая картина.
   Фалька, воспринявшая красоту скорее от эльфьей бабки, нежели  от  матери,
щедро  одаряла  прелестями  своих  вожаков,  не  брезгуя  ни  дворянами,  ни
предводителями шаек и убийцами, тем самым обеспечивая себе их преданность. В
конце концов она  забеременела  и  одновременно  с  заключенной  в  Гутборге
Рианнон родила дитя. Своего  младенца  Фалька  приказала  подкинуть  к  двум
близнецам, рожденным Рианнон. Как она, кажется, заявила, чести быть  мамками
ее ублюдков достойны только королевы, и такая судьба ждет всех  коронованных
самок при новом порядке, который она, Фалька, построит после победы.
   Проблема состояла в том, что никто, включая и Рианнон, не  знал,  кто  из
тройки был ребенком Фальки. С большой долей  вероятности  предполагали,  что
это одна из девочек, потому что Рианнон вроде бы родила девочку и  мальчика.
Повторяю: вроде бы, поскольку, несмотря на чванливые заявления Фальки, детей
вскармливали обыкновенные деревенские мамки. Пришедшая в конце концов в себя
Рианнон почти ничего не  помнила.  Да,  родила.  Да,  иногда  ей  в  постель
приносили и показывали тройняшек. Ничего больше.
   Тогда призвали чародеев, чтобы те исследовали всех  троих  и  установили,
кто есть кто. Гоидемар был в таком бешенстве, что собирался после того,  как
Фалькиного ублюдка обнаружит, уничтожить ребенка, причем публично. Этого  мы
допустить не могли. После подавления  мятежа  пойманных  повстанцев  зверски
истязали, следовало наконец  положить  этому  конец.  Убийство  ребенка,  не
достигшего и двух лет, вы понимаете? Вот тогда-то и возникла бы  легенда!  А
уже и без того начинали кружить слухи, что сама Фалька родилась чудовищем  в
результате наговора Лары Доррен, что было очевидным вздором, так как  Фалька
родилась еще до того, как Лара сошлась с Крегеннаном. Но мало кому  хотелось
подсчитывать годы. Памфлеты и нелепые документы  втихую  появлялись  даже  в
оксеифуртской академии. Однако  возвращаюсь  к  исследованиям,  которые  нам
поручил Гоидемар...
   - Нам? - подняла голову Йеннифэр. - Это кому же?
   - Тиссае де Врие, Августе Вагнер, Летисии Шарбоннэ и Хену  Гедымгейту,  -
спокойно сказала Францеска. -  Позже  подключили  и  меня.  Я  была  молодой
чародейкой, но эльфкой чистой крови. А мой  отец...  Биологический,  ибо  он
отказался от меня... Он был Ведуном. Я знала, что такое ген Старшей Крови.
   - И такой ген отыскали у Рианнон, когда исследовали ее и  короля,  прежде
чем исследовать детей, - догадалась Шеала де Танкарвилль. - И у двух  детей,
что позволило выявить внебрачного ребенка Фальки. И как вам удалось  уберечь
ребенка от гнева короля?
   -  Очень  просто,  -  усмехнулась  эльфка.  -  Мы  разыгрывали  незнание.
Объясняли  королю,  что  проблема   очень   сложная,   что   мы   продолжаем
исследования,  а  такие  исследования  требуют  времени...  Много   времени.
Гоидемар, человек по сути своей добрый и благородный, быстро остыл  и  вовсе
не подгонял нас, а тройняшки росли и носились по дворцу, приводя  в  восторг
королевскую чету  и  весь  двор.  Амавет,  Фиона  и  Адель.  Три  одинаковых
воробушка.  Разумеется,  к  ним  внимательно  присматривались,  то  и   дело
возникали подозрения, особенно если кто-то  из  детей  натворит  что-нибудь.
Однажды Фиона вылила из окна содержимое  "ночной  вазы"  прямо  на  крупного
коннетабля,  тот  во  всеуслышание  окрестил  ее  дьявольским   отродьем   и
распрощался с должностью. Спустя некоторое  время  Амавет  измазал  лестницу
жиром, а некая придворная дама, когда ее  руку  брали  в  лубки,  прошептала
что-то о проклятой крови и.., распрощалась со двором. Не столь  высокородных
крикунов незамедлительно знакомили с позорным столбом и плетью, так что  все
быстро научились держать язык за зубами. Даже некий барон из очень  древнего
рода, которому Адель  угодила  стрелой  в  "нижний  бюст",  отделался  всего
лишь...
   - Не надо отвлекаться на рассказы о проделках детишек, - прервала Филиппа
Эйльхарт. - Так когда наконец Гоидемару сказали правду?
   - Никогда. Он не спрашивал, а нас это устраивало.
   - Но кто из детей был незаконнорожденным ребенком Фальки, вы знали?
   - Конечно. Адель.
   - Не Фиона?
   - Нет. Адель. Она скончалась  от  чумы.  Дьявольский  ублюдок,  проклятая
кровь, дочь чертовой Соколихи-Фальки  наперекор  протестам  короля  помогала
жрецам в пригородной больнице, спасала больных детей, а  сама  заразилась  и
умерла. Ей было семнадцать лет. Годом  позже  ее  псевдобрат  Амавет  учинил
роман с графиней Анной Камэни и пал от рук убийц, нанятых графом. В  тот  же
год скончалась Рианнон, не перенесшая смерти обожаемых  ею  детей.  Тогда-то
Гоидемар призвал нас снова.  Потому  что  принцессой  Фионой,  последней  из
тройки, интересовался король Цинтры, Корам.  Хотел  взять  ее  женой  своему
сыну, кстати, тоже Кораму, но, зная кружащие слухи и сплетни, опасался,  как
бы Фиона не оказалась внебрачной дочерью Фальки. Мы использовали  весь  свой
авторитет, чтобы убедить его в том, что Фиона - законный  ребенок.  Не  знаю
уж, поверил ли он, но молодые пришлись друг другу по вкусу, и таким  образом
вскоре дочь Рианнон, прапрапрабабка вашей Цири, стала королевой Цинтры.
   - Внеся в династию Корамов  тот  самый  ген,  за  которым  вы  продолжали
охотиться.
   - Фиона, - спокойно сказала Энид ан Глеанна, -  не  была  носителем  гена
Старшей Крови, который мы уже тогда называли "геном Лары".
   - То есть как это?
   - Носителем "гена Лары" был Амавет, а наш  эксперимент  продолжался.  Ибо
Анна Камэни, из-за которой распрощались с жизнью любовник и муж, еще не сняв
траура, родила близнецов. Мальчика и девочку. Отцом, несомненно, был Амавет,
потому что девочка оказалась носительницей гена. Девочку назвали Мюриель.
   - Прелестная Мерзавка Мюриель? - удивилась Шеала де Танкарвилль.
   - Гораздо позже, - усмехнулась Францеска. - Вначале  -  Малютка  Мюриель.
Действительно, это был  милый,  прелестный  ребенок.  Когда  ей  исполнилось
четырнадцать, ее уже называли Мюриель - Бархатные Глазки. Многие  утонули  в
этих глазках. Наконец ее выдали за Роберта графа Гаррамона.
   - А мальчик?
   - Криспин. У него этого гена не было, потому он  нас  и  не  интересовал.
Погиб, кажется, во время какой-то войны. В голове у него только и было,  что
драться да стрелять.
   - Постой. - Сабрина резким движением растрепала волосы. - Ведь Прелестная
Мерзавка Мюриель была матерью Адалии по прозвищу Ворожейка...
   - Верно, - подтвердила Францеска. - Любопытная штучка эта Адалия.  Мощный
Исток, идеальный материал для чародейки. Увы, она не хотела быть чародейкой.
Предпочитала быть королевой.
   - А ген? - спро