а,  хоть,  казалось,  завидовать-то
было нечему. Связь явственно приносила  несчастье  обоим,  ведя  напрямую  к
истощению, была болезненной и... вопреки всякой логике  продолжалась.  Трисс
этого не понимала. И ее  это  интриговало.  Интриговало  до  такой  степени,
что...
   Она соблазнила ведьмака, почти  не  пользуясь  магией.  Просто  подоспело
удачное время, момент, когда они с Йеннифэр в очередной раз осточертели друг
другу и бурно расстались. Геральту требовалось тепло, и он хотел забыть  обо
всем.
   Нет, Трисс не стремилась отнять его у Йеннифэр. По сути, подруга была  ей
нужнее, чем он. Но краткая связь с ведьмаком не разочаровала ее.  Она  нашла
то, что искала, - чувство вины,  страха  и  боли.  Его  боли.  Трисс  видела
проявление этих эмоций, они ее будоражили и она  не  смогла  о  них  забыть,
когда пришло время расстаться. А что такое своя боль, поняла недавно. В  тот
момент, когда неодолимо возжелала снова быть с ним. Ненадолго, на мгновение,
но быть. А теперь он так близко...
   Трисс сжала пальцы в кулак и  принялась  колотить  по  подушке.  "Нет,  -
подумала она, - не будь дурочкой, малышка. Не думай об этом. Думай  о..."  О
Цири? Неужели...
   Да, вот  истинная  причина  ее  визита  в  Каэр  Морхен.  Пепельноволосая
девочка, из которой в замке хотят  сделать  ведьмака.  Настоящую  ведьмачку.
Мутантку. Машину для убийства, такую, как они сами.
   "Это ясно, - подумала она вдруг, снова чувствуя возбуждение,  но  теперь,
однако, совершенно  иного  рода.  -  Это  ясно.  Они  собираются  мутировать
ребенка, подвергнуть его Испытанию Травами и Трансмутации, но  не  знают,  с
какого бока подступиться. Из стариков жив один Весемир, а Весемир всего лишь
учитель фехтования. Скрытая в подземельях Каэр Морхена Лаборатория, покрытые
пылью бутыли с легендарными эликсирами, печи, перегонные кубы  и  реторты...
Никто  не  знает,  как  этим  пользоваться.  Потому  что,  совершенно  ясно,
мутагенные   эликсиры   разработал   в   незапамятные    времена    какой-то
чародей-ренегат, а его  наследники  годами  совершенствовали  их,  годами  с
помощью магии контролировали процесс трансмутации, которым подвергали детей.
И однажды цепь прервалась. Не хватило магических знаний  и  способностей.  У
ведьмаков есть Травы,  Лаборатория.  Они  знают  рецептуру.  Но  у  них  нет
чародея.
   Как знать, - думала она, -  может,  и  пытались?  Давали  детям  декокты,
приготовленные без участия магии?"
   Она вздрогнула при мысли о том, что могло твориться с теми детьми.
   "А теперь, - подумала она, - собираются мутировать девочку, но не  знают,
как. А это может означать... Это может означать, что от меня ждут помощи.  И
я увижу то, чего не видел ни один ныне живущий чародей, познакомлюсь с  тем,
с чем ни один  ныне  живущий  чародей  не  познакомился.  Знаменитые  травы,
хранящиеся в величайшем секрете культуры вирусов, прославленные таинственные
рецептуры...
   И  именно  я  поднесу  пепельноволосому  ребенку  набор  эликсиров,   мне
доведется наблюдать  мутационные  Изменения,  собственными  глазами  видеть,
как...
   Как умирает пепельноволосое дитя.
   О нет. - Трисс вздрогнула. - Никогда. Ни за что.
   Впрочем, пожалуй, я раньше времени начинаю  волноваться.  Пожалуй,  не  в
этом дело. За ужином мы беседовали, сплетничали о том о сем. Несколько раз я
пыталась навести разговор на Дитя-Неожиданность. Впустую. Они тут же  меняли
тему.
   Я наблюдала за ними. Весемир был сдержан и озабочен.  Геральт  неспокоен,
Ламберт и Эскель неестественно  веселы  и  болтливы,  Койон  естественен  до
неестественности. Искренна и открыта была  только  Цири,  зарумянившаяся  от
мороза, растрепанная, счастливая и чертовски голодная. Они поедали  похлебку
с пряностями, густую от гренок и сыра,  а  Цири  удивилась,  что  не  подали
грибков. Они пили сидр, но девочка получила воду, чем была явно  удивлена  и
разочарована. "Где салат?"  -  взвизгнула  она  вдруг,  а  Ламберт  резко  и
укоризненно глянул на нее и велел снять локти со стола.
   Грибочки и салат. В декабре?
   Ясно, - подумала Трисс. -  Ее  кормят  легендарными  пещерными  грибками,
неизвестной науке горной  растительностью,  поят  знаменитыми  напитками  из
таинственных  трав.  Девочка  развивается  быстро,  набирается  сатанинской,
ведьмачьей  кондиции.  Естественным  путем,  без  мутации,  без  риска,  без
гормональной революции. Но чародейке этого знать не положено. Для  чародейки
это секрет. Ничего они мне не скажут, ничего не покажут.
   Я видела, как эта девчушка бегает. Видела, как  она  с  мечом  пляшет  на
бревне, ловкая и  быстрая,  полная  прямо-таки  кошачьей  грации,  двигается
словно акробатка. Я должна, - подумала она, - обязательно должна ее  увидеть
раздетой, посмотреть, как она развивается под влиянием того,  чем  ее  здесь
пичкают. А вдруг да удастся выкрасть и вывезти пробы грибочков и салата? Ну,
ну...
   А доверие? Чихала я на ваше доверие, ведьмаки.  В  мире  процветают  рак,
черная оспа, столбняк и белокровие, есть аллергия, есть синдром  неожиданной
смерти новорожденных. А вы укрываете от  мира  ваши  грибочки,  из  которых,
возможно, удалось бы дистиллировать спасающие  жизнь  лекарства.  Держите  в
секрете даже от  меня,  перед  которой  похваляетесь  дружбой,  уважением  и
доверием. Даже я не могу увидеть не только  Лабораторию,  но  и  задрипанные
грибки!
   Зачем же вы меня сюда притащили? Меня, чародейку?
   Магия!"
   Трисс захохотала.
   "Ну, - подумала она, - вот я вас и поймала, ведьмаки! Цири нагнала на вас
такого же страха, как и на меня. Погрузилась в  сон  наяву,  начала  вещать,
прорицать, выдавать ауру, которую вы ощущаете почти так же хорошо, как и  я.
Безотчетно психокинетически схватила что-то или силой воли согнула оловянную
ложку, уставившись на  нее  за  обедом.  Отвечала  на  вопросы,  которые  вы
задавали мысленно, а может, и на те, что  вы  даже  в  мыслях  боитесь  себе
задавать. И вас обуял страх. Вы сообразили, что ваша  Неожиданность  гораздо
более неожиданна, чем вы могли подумать.
   Вы сообразили, что приютили в Каэр Морхене Исток.
   Что без чародейки вам не управиться.  А  нет  ни  одной  дружески  к  вам
расположенной чародейки, и ни одной, которой вы могли бы довериться.
   Кроме меня и...
   И кроме Йеннифэр".
   Ветер  взвыл,  захлопал  ставнями,   вздул   гобелен.   Трисс   Меригольд
перевернулась на спину, принялась задумчиво грызть ноготь большого пальца.
   "Геральт не пригласил Йеннифэр. Пригласил меня. Так,  может  быть...  Как
знать. Возможно. Но если все так, как я думаю, то почему...
   Почему?.."
   - Почему ты не пришел сюда,  ко  мне?  -  тихо  крикнула  она  в  темень.
Возбужденно и зло.
   Ей ответил ветер, завывающий в руинах.
 
*** 
 
   Утро было солнечное, но чертовски холодное. Трисс  проснулась  замерзшая,
невыспавшаяся, но успокоенная и решившаяся.
   В холл она спустилась последней.  С  удовлетворением  встретила  взгляды,
награждавшие ее  усилия  -  дорожную  одежду  она  сменила  на  простое,  но
эффектное  платье,  умело  воспользовалась  магическими  ароматизаторами   и
немагической,  но  дьявольски  дорогой  косметикой.   Трисс   ела   овсянку,
перебрасываясь с ведьмаками малозначительными и банальными фразами.
   - Опять вода? - вдруг заворчала Цири, заглянув в кубок. - У меня от  воды
зубы болят! Я хочу соку! Того, голубого!
   - Не сутулься, - сказал Ламберт, краешком глаза глянув на Трисс. -  И  не
утирайся рукавом! Кончай есть, пора на занятия. Дни все короче.
   - Геральт. - Трисс покончила с овсянкой. -  Вчера  Цири  упала  на  Пути.
Ничего  страшного,  виной   ее   шутовская   одежда.   Все   это   подогнано
отвратительно, вернее, не подогнано вовсе и мешает ей двигаться.
   Весемир кашлянул, отвел глаза. "Так, - подумала чародейка, - значит,  это
твоя работа, Мастер меча. Факт,  похоже,  кафтанчик  скроен  мечом,  а  сшит
наконечником стрелы".
   - Дни, и верно, все короче, - начала она, не дождавшись  комментариев.  -
Но сегодняшний мы сократим еще больше. Ты  кончила,  Цири?  Пошли  со  мной.
Сделаем необходимые поправки в твоем обмундировании.
   - Она бегает в нем уже год, Меригольд, - зло бросил Ламберт. - И все было
в порядке, пока...
   - ...пока не явилась баба, которая  не  может  видеть  немодную  и  плохо
сидящую одежду? Ты прав, Ламберт. Но баба явилась - и порядок рухнул, пришло
время великих перемен. Идем, Цири.
   Девочка замялась,  взглянула  на  Геральта.  Геральт  кивнул,  улыбнулся.
Хорошо. Так, как умел улыбаться раньше, когда...
   Трисс отвела глаза. Улыбка предназначалась не ей.
 
*** 
 
   Комната Цири была точной копией жилищ ведьмаков. Как и у  них,  здесь  не
было практически ничего, кроме сколоченной  из  досок  лежанки,  табурета  и
сундучка. Стены и двери своих жилищ ведьмаки  украшали  шкурами  забитых  на
охоте зверей - оленей, рысей, даже  росомах.  На  дверях  же  комнатки  Цири
висела шкура гигантской крысы с  отвратительным  чешуйчатым  хвостом.  Трисс
поборола в себе желание сорвать вонючую гадость и выкинуть в окно.
   Девочка, стоя около лежанки, выжидающе смотрела на нее.
   - Попытаемся, - сказала чародейка, - слегка подправить  твой...  балахон.
Мне всегда удавались кройка и шитье, думаю,  управлюсь  и  с  этой  козловой
шкурой. А ты, ведьмачка, когда-нибудь держала в руке иглу? Тебя научили хоть
чему-то сверх того, чтобы дырявить мечом мешки с сеном?
   - Когда я была в  Заречье,  в  Кагене,  приходилось  прясть,  -  неохотно
буркнула Цири. - Шить мне не позволяли, потому что я только  портила  лен  и
напрасно тратила нитки. После меня все  надо  было  распарывать.  Ужасненько
скучная эта штука - прядение, ой-ей!
   - Факт, - захохотала Трисс. - Скучнее не  придумаешь.  Я  тоже  не  люблю
прясть.
   - А приходилось? Мне да, потому как... Но ты же чаров... Чародейка. Ты же
можешь все выколдовать! А свое красивое платье... ты его... выколдовала?
   - Нет, - улыбнулась Трисс. - Но и  не  сама  сшила.  Не  настолько  уж  я
способная.
   - А как ты сделаешь мне одежду? Волшебством?
   - Зачем? Достаточно магической иглы,  которой  мы  с  помощью  заклинаний
добавим немного прыти, а если понадобится...
   Трисс медленно провела рукой  по  обведенной  бахромой  дырке  на  рукаве
курточки, пробормотала заклинание, одновременно активируя амулет.  От  дырки
не осталось и следа. Цири запищала от восторга:
   - Это волшебство! Теперь у меня будет волшебная курточка! Хо!
   - Пока не сошью нормальной,  но  приличной.  Ну,  а  теперь  снимай  все,
девочка моя, переоденешься в  другое.  Надеюсь,  это  не  единственная  твоя
одежда?
   Цири покачала головой, приподняла крышку  сундучка,  показала  вылинявшее
просторное платьице, серо-голубой кафтанчик,  льняную  рубашку  и  шерстяную
блузку, напоминающую хламиду.
   - Это мое, - сказала она. - В этом я сюда приехала. Но  теперь  не  ношу.
Бабьи шмотки.
   - Понятно, - насмешливо поморщилась Трисс.  -  Бабьи  не  бабьи,  а  пока
придется надеть. Ну живей раздевайся. Дай-ка  я  помогу...  Е-мое!  Это  что
такое?
   Руки девочки были покрыты огромными, налитыми кровью синяками. Многие уже
пожелтели, некоторые были совсем свежими.
   - Это еще что, черт возьми? - зло повторила волшебница. -  Кто  тебя  так
отделал?
   - Это? - Цири глянула на руки, словно была удивлена количеством  синяков.
- Ах, это... Ветряк. Очень медленно работала.
   - Что за ветряк? Говори толком!
   - Ну ветряк, - повторила  Цири,  поднимая  на  волшебницу  свои  огромные
глаза. - Ну такой... Ну... Я на нем учусь  вывертываться  при  нападении.  У
него такие лапы из палок, и он крутится и  размахивает  этими  лапами.  Надо
очень быстро прыгать и уворачиваться. Надо  вырабатывать...  лефрекс.  Ежели
нет лефрекса, то ветряк хватает тебя палкой. Вначале этот ветряк  ужасненько
поколачивал. Ну а теперь-то...
   - Снимай штанишки и рубаху. О боги! Дева! Как ты  вообще  можешь  ходить?
Бегать?
   Оба бедра и ляжки были черно-синими от кровоподтеков и припухлостей. Цири
вздрогнула   и   зашипела,   пятясь   от   волшебницы.   Трисс    выругалась
по-краснолюдски. Хуже некуда.
   - Тоже ветряк? - спросила она, пытаясь сохранять спокойствие.
   - Это? Нет. Вот это ветряк. - Цири равнодушно указала на роскошный  синяк
пониже левого колена. - А  эти  -  другие...  Это  маятник.  На  маятнике  я
отрабатываю шаги с мечом. Геральт говорит, что я уже в норме... На маятнике.
Говорит, у меня есть это... ну... Чутье. Вот - чутье есть.
   - А если не хватит чутья, - скрежетнула зубами Трисс, -  тогда,  полагаю,
маятник тебя саданет?
   - Обязательно, - поддакнула девочка, глядя на чародейку и явно насмехаясь
над ее неведением. - Еще как саданет-то!
   - А здесь? На боку? Это что было? Кузнечный молот?
   Цири зашипела от боли и покраснела.
   - С гребенки свалилась...
   - ...и гребенка по тебе саданула, - докончила Трисс. Ей было все  труднее
сдерживаться.
   - Ну как же гребенка может садануть, - фыркнула Цири, - если она  вкопана
в землю? Не может! Я просто упала. Училась делать пируэт  в  подскоке,  и  у
меня не вышло. Вот и синяк. Потому что ударилась о столбик.
   - И лежала два дня? И дышать было трудно? Болит?
   - И вовсе нет. Койон размассировал меня и снова посадил на гребенку.  Так
надо, понимаешь? Иначе испугаешься навсегда.
   - Что-что?
   - Испугаешься  навсегда,  -  гордо  повторила  Цири,  отбрасывая  со  лба
пепельную челку. - Не знаешь? Даже если с тобой что-то  случится,  надо  все
равно сразу же возвращаться на снаряд, иначе станешь трусить, а если  будешь
трусить, то фига с два у тебя получится. Нельзя отказываться от  тренировки.
Так сказал Геральт.
   - Надо будет запомнить, - процедила волшебница. - Да и то,  что  автор  -
Геральт. Недурственный рецепт на жизнь, только я не уверена, годится  ли  он
при любых обстоятельствах. Но его довольно легко реализовать за чужой  счет.
Итак, отказываться нельзя. Даже  если  тебя  повалят  на  землю  и  примутся
колотить как  только  могут,  ты  должна  встать  и  продолжать  тренировки.
Иначе... фига с два?
   - Конечно. Ведьмак не боится ничего.
   - Серьезно? А ты, Цири? Тоже ничего не боишься? Отвечай честно.
   Девочка отвернулась, закусила губу.
   - Никому не скажешь?
   - Не скажу.
   - Больше всего я боюсь двух маятников. Двух сразу. И ветряка,  но  только
когда его запускают с большой скоростью. И еще есть такая длинная жердь.  На
нее-то я все еще должна лазить с этим, как его, страхом...  не,  страховкой.
Ламберт говорит, что я растяпа и недотепа, но это вовсе не так. Геральт  мне
сказал, что у меня немного в другом месте центр тяги... не, тяжести,  потому
что я девочка. Просто надо больше заниматься, разве что... Я хотела  тебя  о
чем-то спросить. Можно?
   - Можно.
   -  Если  ты  разбираешься  в   магии   и   заклинаниях...   Если   можешь
волшебствовать... Ты можешь сделать так, чтобы я стала мальчишкой?
   - Нет, - ответила Трисс ледяным голосом. - Не могу.
   - Хм... - явно опечалилась юная ведьмачка. - А не можешь хотя бы...
   - Хотя бы что?
   - Ну не можешь ли ты сделать так, чтобы  мне  не  приходилось...  -  Цири
залилась румянцем. - Давай на ушко скажу.
   - Говори, - наклонилась Трисс. - Слушаю.  Цири,  покраснев  еще  сильнее,
приблизила губы к каштановым волосам чародейки.
   Трисс быстро выпрямилась, глаза у нее запылали.
   - Сегодня? Сейчас?
   - Угу.
   - Затраханные мудаки! - рявкнула чародейка и пнула табурет так,  что  тот
врезался в дверь, сбив с нее крысиную шкуру. - Зараза, мор, чума и  проказа!
Убью проклятых кретинов!!!
 
*** 
 
   - Успокойся,  Меригольд,  -  сказал  Ламберт.  -  Волноваться  вредно  и,
главное, нет причин.
   - Не учи меня! И перестань называть "Меригольд"! А еще лучше, если вообще
замолчишь. Я не с тобой говорю. Весемир, Геральт, кто-нибудь из  вас  видел,
как вы отделали ребенка? У нее на теле живого местечка нет!
   - Дитя, - серьезно сказал Весемир. - Не позволяй эмоциям овладеть  тобой.
Ты была воспитана иначе, видела, как детей  воспитывают  по-другому.  Родина
Цири - Юг, там девочек и мальчиков воспитывают совершенно одинаково, никакой
разницы, как у эльфов. На пони ее посадили, когда ей было пять лет от  роду,
а когда стукнуло восемь - она уже ездила на  охоту.  Ее  учили  пользоваться
луком, копьем и мечом. Синяки для Цири - не новость...
   - Не рассказывайте мне баек, - возмутилась  Трисс.  -  Не  прикидывайтесь
идиотами. Здесь - не пони, не прогулки и не катание на  санках.  Здесь  Каэр
Морхен! На ваших ветряках и маятниках, на вашей Мучильне  поломали  кости  и
свернули шеи десятки  мальчиков,  закаленных  и  испытанных  жизнью  бродяг,
подобных вам, которых вы собирали  по  большакам  и  вытаскивали  из  канав.
Жилистых, битых жизнью сорванцов  и  гуляк.  А  какие  шансы  у  Цири?  Даже
воспитанная на Юге, даже по-эльфьему,  даже  такой  гром-бабой,  как  Львица
Калантэ, эта малышка по-прежнему  была  и  остается  княжной.  Нежная  кожа,
изящное сложение, легкий костяк... Это девочка!  Кого  вы  намерены  из  нее
сотворить? Ведьмака?
   - Эта девочка, -  тихо  и  спокойно  проговорил  Геральт,  -  эта  нежная
маленькая княжна пережила бойню в Цинтре. Предоставленная  самой  себе,  она
пробралась сквозь когорты  Нильфгаарда.  Ухитрилась  избежать  рыскающих  по
селам мародеров, которые грабили и изничтожали все живое.  Продержалась  две
недели в лесах Заречья, совершенно одна. Месяц бродила  с  кучкой  беженцев,
тяжко вкалывала наравне со всеми и наравне со всеми голодала. Почти  полгода
батрачила в деревне, когда ее приютила семья кметов.  Поверь,  Трисс,  жизнь
научила ее и закалила не хуже, чем подобных нам  бродяг,  собранных  в  Каэр
Морхене с большаков и из канав. Цири не  слабее  подобных  нам,  нежеланных,
незаконнорожденных, подкинутых ведьмакам в корчмах словно  котята  в  ивовых
корзинках. А то, что она девочка... Какое это имеет значение?
   - И ты еще спрашиваешь? Смеешь спрашивать? - крикнула чародейка. -  Какое
это имеет значение? А такое, что девочка, не будучи подобна вам, имеет  свои
собственные дни! И с большим трудом это переносит! А вы  хотите,  чтобы  она
выблевывала свои легкие на Мучильне и каких-то идиотских ветряках!
   Хоть Трисс и была чертовски зла, но почувствовала огромное удовлетворение
при виде поглупевших физиономий молодых ведьмаков и вдруг  отвисшей  челюсти
Весемира.
   - Вы даже не знали, - покачала она головой  уже  спокойно,  но  с  мягким
укором. - Тоже мне - опекуны! Девочка стесняется говорить  об  этом,  потому
что ее научили о  таких  неприятностях  мужчинам  не  говорить.  И  стыдится
слабости, боли, того, что она не такая ловкая, как обычно.  Хоть  кто-нибудь
из вас подумал об  этом?  Заинтересовался?  Попробовал  догадаться,  что  ей
мешает? А может, она впервые в жизни закровоточила  у  вас,  здесь,  в  Каэр
Морхене? И плакала по ночам, ни у кого не  находя  сочувствия,  даже  просто
понимания? Хоть кто-нибудь из вас вообще об этом подумал?
   - Прекрати, Трисс, - тихо охнул Геральт. - Достаточно. Ты добилась,  чего
хотела. А может, и больше, чем хотела.
   - Пропади все пропадом, - выругался Койон. - Хороши ж мы были, ничего  не
скажешь. Эх, Весемир, но ты-то...
   - Замолчи, - буркнул старый ведьмак. - Ничего не говори.
   Совершенно  неожиданно  повел  себя  Эскель,  который  встал,  подошел  к
чародейке, низко поклонился, взял  ее  руку  и  уважительно  поцеловал.  Она
быстро  отдернула  руку.  Не  для  того  чтобы  продемонстрировать  злобу  и
раздражение, а чтобы прервать приятную, пронзившую  ее  вибрацию,  вызванную
прикосновением ведьмака. Эскель эманировал сильно. Сильнее, чем Геральт.
   - Трисс, - сказал он, озабоченно  потирая  чудовищный  шрам  на  щеке.  -
Помоги нам. Просим. Помоги нам, Трисс.
   Чародейка глянула ему в глаза, сжала губы.
   - В чем? В чем я должна помочь, Эскель?
   Эскель снова  потер  шрам,  взглянул  на  Геральта.  Беловолосый