с, так, будто воздержание снова грозило нам.
    Мы поведали друг другу многое.  Поверяли  весьма  тривиальные  истины.
Изливали прекраснейшую ложь. Но ложь эта, хоть и была ложью, говорилась не
для обмана".
    Возбужденный галопом, он направил Плотву прямо на  присыпанную  снегом
клумбу роз и заставил лошадь перепрыгнуть ее.
    "Мы любили. И говорили. И наша ложь была все прекраснее. И все лживее.
    Два месяца. От октября по Йуле.
    Два месяца сумасшедшей, самозабвенной, ненасытной, бурной любви".
    Подковы Плотвы зацокали по плитам двора дворца Боклер.

    Быстро и бесшелестно прошел он по коридорам. Никто не видел, никто  не
слышал его. Ни стражи с алебардами, убивающие скуку дежурства болтовней  и
сплетнями, ни кемарящие лакеи и пажи. Не  дрогнули  даже  огоньки  свечей,
когда он проходил мимо канделябров.
    Он был недалеко от дворцовой кухни. Но не вошел туда. Не присоединился
к компании, которая там управлялась с бочонками и чем-то жареным.  Постоял
в тени, послушал.
    Говорила Ангулема.
    - Это какое-то прям, курва ее мать,  зачарованное  место,  весь  ихний
Туссент. Какое-то заклятие висит над  всей  тутошней  долиной.  А  уж  над
дворцом-то и подавно. Меня удивлял Лютик, поражал ведьмак, но теперь  меня
и саму чего-то томит под животом... Тьфу ты, я поймала себя на том, что...
что там говорить. Послушайте, уезжать отсюда надо. И как можно скорее.
    - Скажи это Геральту, - пробурчала Мильва. - Ты ему это скажи.
    - Верно, поговори с ним, - сказал Кагыр довольно  саркастически.  -  В
одну из тех кратких минут, когда его удается  поймать.  В  перерыве  между
чародейкой и охотой на чудовищ. Между обоими занятиями,  которыми  он  вот
уже два месяца забивает время, чтобы забыть...
    - Тебя и самого-то, - отмахнулась Ангулема, - поймать можно в основном
в парке, где ты играешь в серсо со своими  мазельками-баронессочками.  Эх,
да что там, зачарованное это место, весь тутошний Туссент. Регис по  ночам
куда-то исчезает, у тетечки - рябомордый барон...
    - Заткнись, девчонка! И перестань называть меня тетечкой!
    - Но-но, - примирительно встрял Регис. - Девочки, прекратите.  Мильва,
Ангулема. Да восторжествует согласие. Ибо  согласие  возводит,  несогласие
разрушает. Как говаривает  ее  милость  Лютикова  княгиня,  владычица  сей
страны, дворца, хлеба, масла и огурчиков. Кому еще налить?
    Мильва тяжело вздохнула.
    - Слишком долго мы тута сидим. Слишком длинно, говорю,  сидим  тута  в
праздности. Дуреем из-за этого.
    - Хорошо сказано, - проговорил Кагыр. - Очень хорошо сказано.
    Геральт осторожно ретировался. Бесшелестно. Как летучая мышь.

    Быстро и бесшелестно прошел он по коридорам. Никто не видел, никто  не
слышал его. Ни стражи, ни лакеи, ни пажи. Не дрогнули даже огоньки свечей,
когда он  проходил  мимо  канделябров.  Крысы  слышали,  поднимали  усатые
мордочки, становились столбиками. Но не пугались. Они его знали.
    Он ходил здесь часто.
    В алькове витал аромат очарования и волшебства, амбры, роз и  женского
сна. Но Фрингилья не спала.
    Она присела на постели, откинула одеяло, своим видом околдовывая его и
овладевая им.
    - Наконец-то ты здесь, - сказала она, дотягиваясь. - Ты непростительно
забываешь обо мне, ведьмак. Раздевайся  и  быстренько  сюда.  Быстро,  как
можно быстрее.

    Быстро и бесшелестно прошла она по коридорам. Никто не видел, никто не
слышал ее. Ни стражи, лениво сплетничающие на посту, ни кемарящие лакеи  и
пажи.  Не  дрогнули  даже  огоньки  свечей,  когда  она   проходила   мимо
канделябров.  Крысы  слышали.  Поднимали  усатые   мордочки,   становились
столбиком, следили за ней черными бусинками глаз. Но не пугались.  Они  ее
знали.
    Она ходила здесь часто.

    Был  во  дворце  Боклер  коридор,  а  в  конце  коридора  комната,   о
существовании которой не знал никто. Ни нынешняя владелица замка,  княгиня
Анарьетта, ни  самая  первая  владелица,  прапрабабка  Анарьетты,  княгиня
Адемарта, ни капитально перестраивавший замок архитектор, знаменитый  Петр
Фарамонд, ни работавшие в соответствии с проектом и  указаниями  Фарамонда
каменщики. Да что там, даже сам камергер ле Гофф, который, как  считалось,
знал в Боклере все, не знал о существовании коридора и комнаты.
    Коридор и комната, замаскированные сильнейшей иллюзией, были  известны
исключительно первоначальным конструкторам  замка,  эльфам.  Позже,  когда
эльфов уже не было, а Туссент стал княжеством, -  немногочисленной  группе
чародеев, связанных  с  княжеским  домом.  В  частности,  Арториусу  Виго,
магистру магических тайн, крупному специалисту в области  иллюзий.  И  его
юной племяннице Фрингилье, обладавшей особым даром иллюзионистки.
    Быстро и бесшелестно пройдя по коридорам дворца Боклер, Фрингилья Виго
остановилась перед  участком  стены  между  двумя  колоннами,  украшенными
лиственным аканфом. Тихо произнесенное заклинание и быстрый жест заставили
стену - которая была иллюзией - исчезнуть,  приоткрыв  коридор.  Казалось,
глухой. Однако в конце коридора были задрапированные иллюзией двери. И  за
ними - темная комната.
    Войдя   в   комнату,   Фрингилья,   не   теряя   времени,    запустила
телекоммуникатор. Овальное зеркало помутнело, потом  разгорелось,  осветив
помещение и выхватив из мрака древние, тяжелые от пыли гобелены на стенах.
В зеркале проявилась ниша, погруженный в мягкое кьяроскуро  зал,  округлый
стол и сидящие за ним женщины. Девять женщин.
    - Мы слушаем, мазель Виго, - сказала Филиппа Эйльхарт. - Что нового?
    - К сожалению, -  ответила,  откашлявшись,  Фрингилья,  -  ничего.  Со
времени последней телесвязи - ничего. Ни одной попытки сканирования.
    - Скверно, - сказала Филиппа. - Не скрываю, мы рассчитывали на то, что
вы что-нибудь обнаружите. Прошу по крайней мере сказать нам... ведьмак уже
утихомирился? Сможете удержать его в Туссенте хотя бы до мая?
    Фрингилья Виго помолчала. У нее не было ни малейшего желания  сообщать
Ложе, что только за последнюю неделю ведьмак дважды называл ее "Йеннифэр",
причем  в  такие  моменты,  когда  у  нее  были  все   основания   ожидать
собственного имени. Но у Ложи, в свою очередь, были все основания  ожидать
от нее правды. Искренности. И верных выводов.
    - Нет, - наконец ответила она. - До мая, пожалуй, нет. Однако я сделаю
все, что в моих силах, чтобы удерживать его как можно дольше.

    1 Стеклянный Остров (лат.).
    2 Озеро благословенных (шотл.+англ.).
    3 Уважаемая барышня (нем.+англ.). - Здесь и далее примеч. пер.
    4 для детей (лат.).
    5 во весь рост (фр.).
    6 Все рифмованные тексты выполнены переводчиком.
    7 Альшбанд (искаженное немецкое Halsband), что-то вроде шейного обруча
      (тора).
    8 пакет, небольшая папка (fasciculum, лат.).
    9 Гипокаусты - форма центрального отопления, при котором  образующийся
      в  центральной  топке  горячий  воздух  пропускается  через  систему
      отверстий или труб под полом или внутри стен, прежде всего в фермах.
    10 Золотое Зеркало (лат.).
    11 дозорная башня (фр.).
    12 Это были дни хорошей охоты и хорошего сна. Редьярд Киплинг
    13 Имя есть значение (лат.).
    14 опасный, угрожающий опасностью (лат.).
    15 обстоятельство (circumstantia, лат.) - устаревшее.
    16 строгое следование законам, правилам, установлениям  (observantium,
       лат.) - устаревшее.
    17 диалога.
    18 Великий Зверь (лат.).
    19 Цетнар (центнар) - В средневековой Европе от 40,5 до 64,8 кг.  Фунт
       - от 400 до 560 г.
    20 шкварки.
    21 декоративный мотив, составленный из оружия.
    22 "Золотое Зеркало" (лат.).
    23 Бремя власти (лат.).
    24 К вопросу о геморроидах (лат.).
    25 Дипломатический кодекс (лат.).
    26 "Театральные маски и комические представления"



ДОРОГА, ОТКУДА НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ 
 
Анджей САПКОВСКИЙ 
Перевод с польского А. БУШКОВА 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.rusinfo.com 
http://bestlibrary.agava.ru 
 
 
   Пестрая птица на плече Висенны вскрикнула  вдруг,  затрепетала  крыльями,
шумно  взлетела  и  исчезла  меж   деревьями.   Висенна   придержала   коня,
прислушалась, потом  осторожно  тронулась  вперед  узкой  лесной  тропинкой.
Мужчина казался спящим. Он сидел  посреди  поляны,  прислонившись  спиной  к
столбу. Подъехав ближе, Висенна увидела, что глаза  у  него  открыты.  И  он
ранен. Повязка на левом плече пропитана кровью, не успевшей еще засохнуть.
   - Здорово, парень, - сказал раненый, выплюнув длинный стебелек травы.
   - Куда направляешься, можно ли спросить?
   Висенна отбросила с головы капюшон.
   - Спросить-то можно, - сказала она. - Только оправданно ли любопытство?
   - Простите, госпожа, - сказал мужчина. - Одежда на вас мужская, вот  я  и
подумал.. А любопытство оправданно, еще как. Очень уж необычная эта  дорога.
Мне тут попадались интересные приключения...
   - Вижу, - кивнула Висенна, глядя на неподвижный, неестественно скрюченный
предмет, лежавший в папоротнике шагах в десяти от пня. Мужчина проследил  за
ее  взглядом.  Потом  их  глаза  встретились.  Висенна,  притворившись,  что
отбрасывает волосы со лба, коснулась диадемы,  спрятанной  под  ремешком  из
змеиной кожи.
   - Ну да, - сказал раненый спокойно. - Там лежит покойник. У  тебя  зоркие
глаза. Принимаешь меня за разбойника? Прав я?
   - Не прав, - сказала Висенна, не отнимая руки от диадемы.
   - А... - он был сбит с толку. - Так. Но...
   - Твоя рана кровоточит.
   - Большинство ран имеет  такую  удивительную  особенность,  -  усмехнулся
раненый. Зубы у него были красивые.
   - Под повязкой, наложенной одной рукой, кровоточить будет долго.
   - Может, вы окажете мне честь и поможете?
   Висенна соскочила с коня.
   - Меня зовут Висенна, - сказала она. - Я не привыкла  "оказывать  честь".
Кому бы то ни было. И я не терплю, когда ко мне обращаются во  множественном
числе. Посмотрим твою рану. Ты можешь встать?
   - Могу. Встать?
   - Не нужно пока.
   -  Висенна,  -  повторил  мужчина.  -  Красивое  имя.  Тебе  говорил  уже
кто-нибудь, Висенна, что  у  тебя  прекрасные  волосы?  Этот  цвет  называют
медным, верно?
   - Рыжим.
   - Ага. Когда кончишь, я нарву тебе букет из люпинов, вон они растут  там,
во рву. А пока расскажу - так, лишь бы убить время, - что произошло.  Я  шел
той же дорогой, что и ты. Вижу, на поляне столб.  Вот  этот  самый.  К  нему
приколочена доска. Больно!
   -  Большинство  ран  имеет  такую  удивительную  способность,  -  Висенна
оторвала присохшие клочки полотна, не стараясь быть деликатной.
   - Да, я и забыл. О чем я? Так вот: подхожу, смотрю, на доске надпись.
   Ужасные такие каракули, знал  я  одного  лучника,  он  стрелой  на  снегу
рисовал красивее. Читаю... Что это, госпожа моя? Что за камень? Вот это  да!
Висенна медленно провела гематитом вдоль раны. Кровь  моментально  перестала
течь. Зажмурившись, она двумя руками  что  есть  силы  сдвинула  края  раны.
Отняла  ладони  -  кожа  срослась,  оставив  алый  шрам.   Мужчина   молчал,
внимательно  приглядываясь  к  ней.  Наконец   осторожно   потрогал   плечо,
выпрямился, потер шрам,  покачал  головой.  Надел  рубашку  с  окровавленным
рукавом, кафтан, поднял с земли пояс с мечом, кошелем и манеркой,  застегнул
пряжку в виде драконьей головы.
   - Что называется, повезло, - сказал он, не  спуская  с  Висенны  глаз.  -
Встретил ценительницу в самой чащобе, в междуречье Ины и  Яруги,  где  легче
встретить волколака или, что еще хуже, пьяного дровосека. Как  насчет  платы
за лечение? С деньгами у меня худо. Может, люпиновый букет устроит?  Висенна
игнорировала вопрос. Подошла к самому столбу, задрала голову  -  доска  была
прибита на уровне глаз высокого мужчины.
   - "Ты, что придешь с запада, - прочитала  она  вслух.  Налево  пойдешь  -
вернешься. Направо пойдешь -  вернешься.  Прямо  пойдешь  -  не  вернешься".
Вздор!
   - Вот и я так подумал, - сказал мужчина, отряхивай одежду. - Знаю  я  эти
места. Если  идти  прямо,  на  восток,  выйдешь  к  перевалу  Торговцев,  на
купеческий тракт. И почему это оттуда нельзя вернуться? Что там,  красавицы,
которые непременно оженят? Водка такая дешевая, что сил  нет  уйти?  Вольный
город?
   - Ты отвлекаешься, Корин.
   Мужчина удивленно взглянул:
   - Откуда ты знаешь, что меня зовут Корин?
   - Ты сам сказал совсем недавно. Рассказывай дальше.
   - Сказал? - Мужчина подозрительно глянул на нее. -  Серьезно?  Ну,  может
быть... Так о чем я? Ага. Читаю это я и диву даюсь, что за баран эту надпись
нацарапал. Вдруг, слышу, кто-то у меня за спиной ворчит и бурчит.  Оглянулся
- бабулька, маленькая такая, скрюченная, само собой,  с  клюкой.  Спрашиваю,
вежливо, что ей нужно. Она бормочет: "Голодна я, славный рыцарь, с  рассвета
во рту ничего не было". Ну, достал я кусок хлеба да половину вяленого  леща,
что  купил  у  рыбаков  над  Яругой,  даю  старушонке.  Она  садится,  жует,
наворачивает,  только  кости  выплевывает.  Я  тем  временем   изучаю   этот
диковинный дорожный  указатель.  Вдруг  бабуля  говорит:  "Уважил  ты  меня,
рыцарь, и награда тебя не минует". Только я хотел у нее спросить, откуда это
она раздобудет мне эту самую награду, она говорит: "Подойди, я тебе скажу на
ушко, важную тайну открою, как можно добрых  людей  от  несчастья  избавить,
славу сыскать и богатство". Висенна присела рядом с  ним.  Он  ей  нравился,
высокий и светловолосый, с энергичным подбородком. Он  не  смердел,  как  те
мужчины, что ей обычно встречались. Висенна отогнала навязчивые воспоминания
о том, что слишком долго странствует в одиночестве по лесам и дорогам.
   Мужчина продолжал:
   - Я и подумал: если бабка не врет, если у нее в  голове  остались  мозги,
может, и будет какая выгода для нищего вояки. Нагнулся и подставил ухо,  как
дурак. Если бы не навык, получил бы  нож  прямо  в  горло.  Отскочил,  кровь
хлещет из руки, как из дворцового фонтана, а бабка прыгает с ножом, плюется,
воет. Тогда я еще не понял, как все серьезно. Сгреб  я  ее,  чтобы  отобрать
нож, и чувствую: это не старуха. Грудки у нее  твердые...  Корин  глянул  на
Висенну: не покраснела ли она. Но Висенна слушала с вежливым любопытством.
   - О чем я... Ага. Думал, свалю ее и отберу нож, но где там. Сильная,  как
рысь. Чувствую, вот-вот высвободит руку  с  ножом.  Что  оставалось  делать?
Отпихнул ее, выхватил меч... Она сама напоролась. Висенна молчала,  приложив
руку ко лбу, словно в задумчивости, потирала змеиную кожу.
   - Висенна, все так и было. Ну да, это женщина, но чтоб  мне  провалиться,
если это  обыкновенная  женщина.  Едва  она  упала,  тут  же  преобразилась.
Помолодела.
   - Видение, - сказала Висенна задумчиво.
   - Что?
   - Ничего, - Висенна встала и подошла к лежащему в папоротнике трупу.
   - Ты только посмотри, - Корин стоял рядом. - Словно статуя  с  дворцового
фонтана.. А была скрюченная, вся в морщинах, как столетняя. Чтоб мне на этом
месте...
   - Корин, - оборвала Висенна, - нервы у тебя крепкие?
   - А? Причем тут мои нервы? Ну, если тебя это  интересует,  я  на  них  не
жалуюсь.
   Висенна сняла  со  лба  ремешок.  Самоцвет  в  диадеме  налился  молочным
блескам.  Она  стояла  над  трупом,  вытянув  руки,  зажмурив  глаза.  Корин
таращился, разинув рот. Она склонила голову,  шептала  что-то,  чего  он  не
понимал.
   - Греалхан! - выкрикнула.
   Папоротник вдруг зашевелился. Корин отскочил, выхватил меч, изготовился к
защите. Труп затрепетал.
   - Греалхан! Говори!
   - Аааааааа! - раздался  из  папоротника  нарастающий  хриплый  вой.  Труп
выгнулся в дугу, парил в воздухе, касаясь земли лишь пятками и затылком. Вой
прервался, перешел в заглушенное бормотанье,  прерывистые,  стоны  и  крики,
громкие, но совершенно нечленораздельные. По спине Корина, словно  гусеницы,
поползли холодные струйки пота. Собрав всю силу воли, он  едва  удерживался,
чтобы не припуститься в лес.
   - Огггг... нннн... ннгаррррр... -  бормотал  труп,  драл  землю  ногтями,
кровавые пузыри булькали на его губах. Нарр... еее...
   - Говори!
   Из  протянутой  ладони  Висенны  брызнул  туманный  лучик  света,  в  нем
клубилась пыль. Из зарослей папоротника взлетели рухие листья и ветки.
   Труп поперхнулся, захлюпал и вдруг явственно выговорил:
   - ...шесть миль от ключа на юг. Поо... посылал. В Круг. Парнишку.
   Прика... а... зал.
   - Кто?! - вскрикнула Висенна. - Кто тебе приказал? Говори!
   - Ффффф... ггг... генал. Все письмена, бумаги, амулеты. Перс...стень.
   - Говори!
   - ...ревала. Кащей. Ге...нал. Забрать бумаги. Пер...  гаменты.  Придет  е
маааааа! Ээээээээ! Ыыыыыыы!
   Голос сорвался на пронзительный визг.  Корин  не  выдержал,  бросил  меч,
зажмурил глаза и зажал ладонями уши. Так он стоял, пока не ощутил  на  плече
чужую ладонь. Задрожал всем телом.
   - Уже все, - сказала Висенна, вытирая пот со лба. -  Я  ведь  спрашивала,
как у тебя с нервами.
   - Ну и денек! - выдохнул Корин. Поднял меч и вложил его в ножны, стараясь
не смотреть в сторону неподвижного трупа.
   - Висенна?
   - Слушаю.
   - Пойдем отсюда. И подальше.
 
*** 
 
   Они ехали вдвоем на коне Висенны лесной просекой, заросшей,  в  рытвинах.
Она впереди, в седле, Корин сзади, на крупе, обнимая ее  за  талию.  Висенна
давно уже привыкла без стеснения  утешаться  случайными  связями,  время  от
времени жертвуемыми ей судьбой и сейчас с удовольствием прислонилась к груди
мужчины. Оба молчали.
   - Висенна, - почти через час решился Корин.
   - Слушаю.
   - Ты ведь не только целительница. Ты из Круга?
   - Да.
   - Судя по тому... зрелищу, ты из Мастеров?
   - Да.
   Корин убрал руки с ее талии и взялся за луку седла.  Висенна  зажмурилась
от гнева. Он, понятно, этого не увидел.
   - Висенна?
   - Слушаю.
   - Ты поняла что-нибудь из того, что она... что это говорило?
   - Не так уж много.
   Снова молчание. Пестрокрылая птица, пролетая над ними  в  листве,  громко
закричала.
   - Висенна?
   - Корин, сделай одолжение.
   - Да?
   - Не болтай. Дай мне подумать.
   Просека спускалась вниз, в ущелье где неглубокий  ручей  лениво  струился
среди  черных  пней  и  валунов;  остро  пахло  мятой   и   крапивой.   Конь
оскальзывался на камнях, покрытых илом и глиной. Чтобы не  свалиться,  Корин
снова обхватил талию Висенны. Отогнал навязчивые  воспоминания  о  том,  что
слишком долго странствует в одиночестве по лесам и дорогам.
 
*** 
 
   Деревня состояла из  одной  улочки,  приткнувшейся  к  горному  склону  и
вытянувшейся вдоль тракта - солома,  дерево,  грязь,  покривившиеся  заборы.
Едва они подъехали, псы подняли гвалт. Конь Висенны спокойно  стоял  посреди
дороги, не обращая внимания на вившихся вокруг него собак. Сначала никого не
было видно. Потом из-за заборов по ведущим с гумна тропкам к  ним  осторожно
приблизились жители, босые и  хмурые.  С  вилами,  кольями,  цепами.  Кто-то
наклонился, поднял камень. Висенна  подняла  руку.  Корин  увидел,  что  она
держит золотой ножик, маленький, серповидный.
   - Я - врачевательница, - сказала она ясно и звонко, хоть и негромко.
   Крестьяне опустили оружие, переглянулись. Подходили  все  новые.  Те,  ко
стоял ближе, сняли шапки.
   - Как называется деревня?
   - Ключ, - раздалось из толпы.
   - Кто над вами старший?
   - Топин, милостивая госпожа. Вон его дом.
   Сквозь толпу протолкалась женщина с младенцем на руках.
   - Госпожа... - робко коснулась она колена Висенны. - Дочка у меня...
   Горячка...
   Висенна спрыгнула наземь, потрогала головку ребенка, зажмурилась.
   - Завтра будет здорова. Не кутай ее так.
   - Спасибо вам, милостивая... Уж так спасибо...
   Староста Топин был уже здесь: казалось, он раздумывал, что ему  делать  с
зажатыми в руке вилами. Наконец сбросил ими с крыльца куриный помет.
   - Здравствуйте, госпожа, и вы, рыцарь,  -  сказал  он,  поставив  вилы  к
стене. - Извините, времена нынче такие смутные... прошу в дом, окажите такую
честь.