Ведуньями.  Ида  выделялась  в  группе  не
только цветом волос. В ее украшениях не было  ни  унции  золота,  ни  карата
камней - только жемчуг, кораллы и янтарь.
   Однако самые явные эмоции вызывала третья из  вновь  прибывших  чародеек,
Йеннифэр,  черноволосая,  одетая  в  черное  с  белым  и,  вопреки   первому
впечатлению, не эльфка. Ее появление в Монтекальво оказалось  большой  и  не
для  всех  приятной  неожиданностью.  Фрингилья  чувствовала  исходящую   от
некоторых магичек антипатию и даже враждебность.
   Когда ей представляли  нильфгаардских  чародеек,  Йеннифэр  задержала  на
Фрингилье фиолетовые глаза, глаза  утомленные  и  обведенные  кругами.  Даже
макияж не в силах был этого скрыть.
   -  Мы  встречались,  -  бросила  она,  касаясь  приколотой   к   бархотке
обсидиановой звезды.
   В зале вдруг повисла напряженная тишина, - Мы уже виделись,  -  повторила
Йеннифэр.
   - Не припоминаю, - сказала Фрингилья, выдерживая ее взгляд.
   - Неудивительно. Но у меня прекрасная память на лица и фигуры.  Я  видела
тебя на Содденском Холме.
   - Значит, ошибки быть не может. - Фрингилья Виго  гордо  подняла  голову,
повела по собравшимся взглядом. - Я была у Содденского Холма.
   Филиппа Эйльхарт опередила ответ Йеннифэр.
   - Я тоже там была. Тоже многое помню.  Однако,  мне  кажется,  чрезмерное
напряжение памяти и выискивание ненужных  подробностей  не  принесет  пользы
здесь, в этом зале. Нам  сейчас  гораздо  больше  помогла  бы  забывчивость,
прощение и объединение. Нам  и  тому,  что  мы  собираемся  предпринять.  Ты
согласна со мной, Йеннифэр?
   Черноволосая чародейка откинула со лба крутые локоны.
   - Когда я наконец узнаю, что именно вы намерены предпринять,  -  ответила
она, - тогда и скажу, с чем согласна, а с чем - нет.
   - В таком случае полезнее начать незамедлительно. Прошу вас, дамы, занять
свои места.
   Места за круглым столом - все, кроме одного, - были  помечены.  Фрингилья
сидела рядом с Ассирэ вар Анагыд, справа от нее расположился свободный стул,
отделяющий ее от Шеалы де Танкарвилль, дальше  сидели  Сабрина  Глевиссиг  и
Кейра Мец. Слева от Ассирэ - Ида  Эмеан,  Францеска  Финдабаир  и  Йеннифэр.
Точно  напротив  Ассирэ  уселась  Филиппа  Эйльхарт,   справа   от   которой
поместилась Маргарита Ло-Антиль, а слева - Трисс Меригольд.
   У всех стульев подлокотники были выполнены в виде сфинксов.
   Начала Филиппа. Повторив  приветствие,  она  сразу  же  перешла  к  делу.
Фрингилья, которую Ассирэ детально ознакомила  с  предыдущим  собранием,  из
вступительного слова не узнала ничего нового. Не  удивили  ее  ни  заявления
всех чародеек о присоединении к конвенту, ни первые слова, касающиеся войны,
которую империя  вела  с  нордлингами,  в  особенности  же  недавно  начатой
операции в Соддене и Бругге, в ходе которой императорские войска вступили  в
вооруженный конфликт с армией Темерии. Несмотря на объявленную аполитичность
конвента, чародейки не скрывали своих воззрений. Некоторых  явно  беспокоило
присутствие Нильфгаарда у ворот их государств. Фрингилью обуревали смешанные
чувства. Ей казалось, что столь образованное общество должно  понимать,  что
Империя несет на Север  культуру,  благосостояние,  порядок  и  политическую
стабильность. С другой же стороны, она не знала, как  стала  бы  реагировать
сама, если б не к их, а к ее дому подходили вражеские армии.
   Однако Филиппа Эйльхарт считала,  что  следует  прекратить  дискуссии  на
военные темы.
   - Результатов войны никто предвидеть не может, -  сказала  она.  -  Более
того, такая попытка лишена смысла. Давайте взглянем наконец на эти  проблемы
трезво. Во-первых, война не столь уж большое зло. Гораздо  опаснее,  на  мой
взгляд, перенаселение, которое при теперешнем уровне сельского  хозяйства  и
промышленности означало бы безусловную победу голода. Во-вторых, война - это
продолжение политики владык. А сколько из ныне правящих будут жить через сто
лет?  Ни  один,  это  очевидно.  Сколько   династий   выдержат?   Предвидеть
невозможно. Сегодняшние территориальные и династические  споры,  сегодняшние
амбиции  и  сегодняшние  надежды  через  сто  лет  будут  прахом  и   пылью,
покрывающими хроники. И если мы себя не защитим, если позволим втянуть  себя
в войну, то и от нас останутся те же  прах  и  пыль.  Если  же  мы  взглянем
несколько шире,  по-над  королевскими  и  императорскими  штандартами,  если
перестанем откликаться на боевые и патриотические вопли,  то  мы  выдюжим  и
выживем.  А  выжить  мы  обязаны.  Обязаны,   ибо   на   нас   лежит   бремя
ответственности. Нет, не  перед  королями  с  их  местническими  интересами,
ограничивающимися одним-единственным - своим - королевством. Мы ответственны
за  мир.  За  прогресс.  За  изменения,  которые  этот  прогресс  несет.  Мы
ответственны за будущее. Ибо если не мы, то кто?
   - Тиссая де Врие выразила бы это иначе, - сказала Францеска Финдабаир.  -
Ее всегда волновала ответственность перед обычными, простыми обитателями. Не
в будущем, но здесь и сейчас.
   - Тиссая де Врие умерла. Будь она жива, она была бы с нами.
   - Наверняка, - улыбнулась Маргаритка из Долин. - Но не думаю,  чтобы  она
согласилась с теорией о войне как лекарстве против  голода  и,  простите  за
неологизм, "перелюднения". Обратите внимание на последнее  слово,  уважаемые
дамы.  Мы  общаемся,  используя  всеобщий  язык,  имеющий  целью   облегчить
взаимопонимание. Но для меня это язык чужой. Все более чужой.  На  языке  же
моей матери нет слова "перелюднение", а слово "переэльфинье" было бы  совсем
уж двойным неологизмом, ибо такового нет ни в  человеческом,  ни  в  эльфьем
языке. Незабвенная Тиссая де Врие  беспокоилась  о  судьбах  обычных  людей,
которых ты тактично назвала просто "обитателями".  Мне  же  не  менее  важна
судьба обычных эльфов. Я б охотно аплодировала идее уйти мыслью в будущее  и
рассматривать сегодняшний день как  эфемериду.  Но  с  огорчением  вынуждена
отметить, что сегодняшний день обусловливает день завтрашний, а  без  завтра
не будет будущего. Вам, людям, возможно, кажутся смешными рыдания над кустом
сирени, сгоревшей в военной разрухе.  Ведь  в  конце  концов  в  сирени  нет
недостатка, не этот  куст,  так  другой.  Не  будет  сирени,  будет  акация.
Простите ботанический уклон моих метафор. Но соблаговолите понять:  то,  что
для вас, людей, - вопрос политики, то для нас, эльфов, - проблема выживания.
   - Политика меня не интересует,  -  громко  заявила  Маргарита  Ло-Антиль,
ректор академии магики. - Я  просто  не  желаю,  чтобы  девушек,  воспитанию
которых я себя посвятила, использовали в качестве  кондотьерок,  забивая  им
головы лозунгами о любви к родине. Родина этих девушек - магия, этому  я  их
учу. Если моих девочек вовлекут в войну, поставят на новом Содденском Холме,
то они проиграют независимо от результатов драки на поле боя. Я понимаю твои
опасения, Энид, но  мы  должны  заниматься  будущим  магии,  а  не  расовыми
проблемами.
   - Мы должны заниматься будущим магии, - повторила Сабрина Глевиссиг. - Но
будущее магии обусловливает статус  чародеев.  Наш  статус.  Наше  значение.
Роль, которую мы играем  в  обществе.  Доверие,  уважение  и  достоверность,
повсеместная вера в нашу полезность, в то,  что  магия  необходима.  Стоящая
перед нами дилемма представляется детски  простой:  либо  утрата  статуса  и
изоляция в башнях  из  слоновой  кости,  либо  служение.  Служение  даже  на
Содденских Холмах, даже как кондотьерки...
   - Или как прислужницы и девки на побегушках? - Трисс Меригольд откинула с
плеча свои роскошные волосы. - С согнутыми  шеями,  готовые  к  услугам  при
первом же движении императорского пальца? Ибо такую  роль  выделит  нам  Pax
Nilfgaardiana <Нильфгаардская империя (лат.).>, если воцарится повсюду.
   - Если воцарится, - с нажимом сказала Филиппа.  -  Для  нас  нет  никаких
дилемм. Мы должны служить.  Но  магии,  Не  королям  и  императорам,  не  их
сегодняшней  политике.  Не  проблемам  расовой  интеграции,  ибо  она   тоже
подчиняется сиюминутным политическим целям. Наш конвент,  дорогие  дамы,  не
для того созван, чтобы приспосабливаться к теперешней политике и  ежедневным
изменениям линии фронта. Не для  того,  чтобы  лихорадочно  искать  решений,
адекватных данной ситуации, словно хамелеоны изменяя цвет. Роль нашей  ложи,
нашей лиги, нашего конвента должна  быть  активной.  И  совершенно  обратной
сказанному. Реализуемой всеми доступными нам способами.
   - Если я верно поняла, -  подняла  голову  Шеала  де  Танкарвилль,  -  ты
уговариваешь нас активно влиять на ход событий. Всеми способами. В том числе
и противозаконными?
   - О каких законах ты говоришь? О законах для малых мира сего? О внесенных
в кодексы, которые мы сами разработали и продиктовали  королевским  юристам?
Нас обязывает только один закон. Наш!
   - Понимаю, - улыбнулась чародейка из Ковира. - Итак,  мы  активно  начнем
влиять на ход событий. Если политика владык нам не понравится, мы  ее  самым
элементарным образом изменим. Так, Филиппа? А может, лучше  сразу  свергнуть
коронованных дурней, сместить с тронов и изгнать? Может, сразу взять  власть
в свои руки?
   - Мы уже сажали на троны удобных нам владык. Наша ошибка состояла в  том,
что мы ни разу не возвели на престол магию. Ни разу не дали магии абсолютной
власти. Пора исправлять ошибку.
   - Ты, конечно, имеешь в виду себя? - Сабрина Глевиссиг перегнулась  через
стол. - И конечно,  на  троне  Редании?  Ее  величество  Филиппа  Первая?  С
Дийкстрой в качестве принца-консорта?
   - Я не имею в виду себя. Я не имею в виду королевство Редании. Я  имею  в
виду  великое  Королевство  Севера,  в  которое,  расширившись,  превратится
нынешнее королевство Ковир. Я имею в виду Империю, сила которой будет  равна
силе Нильфгаарда,  благодаря  чему  неустойчивые  сейчас  плечи  весов  мира
наконец перестанут раскачиваться. Империю, управляемую  магией,  которую  мы
возведем на трон, поженив наследника ковирского престола на  чародейке.  Да,
именно это, вы правильно меня поняли, дорогие единомышленницы. И не случайно
всех так заинтересовал пустующий  сегодня  стул.  Именно  на  этот  стул  мы
посадим двенадцатую чародейку ложи. А потом возведем ее на престол.
   Воцарившееся молчание прервала Шеала де Танкарвилль.
   - Прожект действительно дерзкий, - проговорила она чуть-чуть  насмешливо.
-  Действительно  достойный  всех  здесь  сидящих.  Полностью  оправдывающий
создание такого конвента, как наш. Разумеется, нам не к  лицу  задачи  менее
почетные, даже если они балансируют на грани реальности и выполнимости.  Это
все равно что  вколачивать  гвозди  астролябией.  Нет-нет,  лучше  уж  сразу
ставить перед собой задачи явно невыполнимые.
   - Почему невыполнимые?
   - Помилуй, Филиппа, - сказала Сабрина Глевиссиг. - Ни один король никогда
не возьмет в жены чародейку, ни одно общество не примет чародейки на  троне.
Помехой тому извечный обычай. Возможно, обычай неумный, но он существует.
   - Существуют также, -  добавила  Маргарита  Ло-Антиль,  -  помехи,  я  бы
сказала, технического характера. Особа, которую можно  было  бы  сочетать  с
ковирским двором, должна соответствовать ряду условий как  в  наших  глазах,
так  и  в  глазах  ковирского  двора.  Эти  условия,  совершенно   очевидно,
противоречат друг другу. Ты этого не видишь, Филиппа?  Для  нас  это  должна
быть особа, обученная магии,  целиком  и  полностью  преданная  делу  магии,
понимающая свою роль и способная играть  ее  умело,  незаметно,  не  вызывая
подозрений. Без дирижеров и суфлеров, без каких-либо прячущихся в тени серых
кардиналов, на которых всегда, при первом  же  перевороте,  обращается  гнев
мятежников. В то же время это должна быть личность, которую  Ковир  возведет
на трон сам, без видимого нажима с нашей стороны.
   - Это очевидно.
   - И как ты думаешь, кого изберет не "нажимаемый" нами Ковир?  Девушку  из
королевского  рода,  в  жилах  которой  из  поколения  в   поколение   течет
королевская  кровь.  Девушку  молоденькую,  соответствующую  юному   принцу.
Девушку, которая сможет рожать, ибо речь идет о династии.  Установленная  на
такой высоте планка исключает тебя, Филиппа, исключает меня, исключает  даже
Кейру и Трисс, самых младших среди нас. Исключает также всех выпускниц  моей
школы, которые,  кстати,  и  нам  мало  интересны,  ведь  это  бутоны,  цвет
лепестков которых пока еще загадка. Невозможно представить себе, чтобы  одна
из них села на пустое, двенадцатое, место за  этим  столом.  Иными  словами,
даже если весь Ковир спятит  и  согласится  одобрить  супружество  принца  с
чародейкой, у нас такой чародейки нет. Так кто же станет Королевой Севера?
   - Девушка из королевского рода, - спокойно ответила Филиппа.  -  В  жилах
которой  течет  королевская  кровь,  кровь  нескольких   великих   династий.
Молоденькая  и  способная  рожать.  Девушка  с  небывалыми   магическими   и
провидческими  способностями,  носительница  Старшей  Крови,   предсказанная
прорицаниями.  Девушка,  которая  напеваючи  будет  играть  свою  роль   без
дирижеров, хореографов, суфлеров, пособников и серых кардиналов,  даже  если
они будут коричневыми. Ибо такова воля Предназначения. Девушка,  фактические
способности которой известны и будут  известны  только  нам.  Цирилла,  дочь
Паветты из Цинтры, внучка Львицы Калантэ.  Старшая  Кровь.  Леденящее  Пламя
Севера. Разрушительница и  Обновительница,  приход  которой  напророчен  уже
сотни лет назад. Цири из Цинтры, Королева Севера. И  ее  кровь,  из  которой
восстанет Королева Мира.
 
*** 
 
   Увидев вырывающихся из засады Крыс, двое сопровождающих  карету  верховых
тут же развернулись и кинулись в стороны. Шансов у них не  было.  Гиселер  с
Реефом и Искрой отрезали им путь и после короткой схватки зарубили. На  двух
оставшихся, готовых отчаянно защищать карету, запряженную четверкой серых  в
яблоках  лошадей,  вылетели  Каплей,  Ассе  и  Мистле.  Цири   почувствовала
разочарование и непреодолимую злость. Ей  не  оставили  никого.  Похоже,  ей
некого будет убить.
   Но  был  еще  один  всадник,  едущий  перед  каретой  в  качестве  гонца,
легковооруженный, на  быстром  коне.  Он  мог  бы  убежать,  но  не  убежал.
Развернулся, закрутил мечом и помчался прямо на Цири.
   Она подпустила его, даже немного сдержала  коня.  Когда  он  ударил,  она
приподнялась на стременах, свесилась с седла, ловко избежав клинка,  тут  же
вынырнула, резко оттолкнувшись от стремян. Наездник был ловок и скор,  сумел
ударить снова. На этот раз она парировала удар наискось,  а  когда  его  меч
соскользнул, рубанула наездника снизу,  коротко,  по  кисти  руки,  проделав
финт, нацелилась мечом в лицо, и когда он машинально заслонился левой рукой,
ловко развернула меч и хлестнула  его  под  мышку  ударом,  которому  часами
училась в Каэр Морхене.  Нильфгаардец  сполз  с  седла,  упал,  поднялся  на
колени,  дико  завыл,  резкими  движениями  пытаясь  сдержать  рвущуюся   из
разрубленных артерий кровь. Цири несколько мгновений присматривалась у нему,
как всегда, очарованная видом человека, изо всех сил борющегося со  смертью.
Дождалась, пока он истечет кровью. Потом отъехала, не оглядываясь.
   Все кончилось.  Эскорт  перебит  до  последнего  человека.  Ассе  и  Рееф
остановили карету, уцепившись за узды первой пары цуговых лошадей. Форейтор,
молоденький паренек в цветастой ливрее, которого сбросили с правой  цуговой,
ползал на коленях, плакал и умолял о милосердии. Кучер бросил вожжи и вторил
ему, складывая руки  как  для  молитвы.  Гиселер,  Искра  и  Мистле  галопом
подскочили к  карете.  Кайлей  спрыгнул  с  лошади  и  дернул  дверцу.  Цири
подъехала ближе, слезла, все еще держа в руке покрытый кровью меч.
   В карете сидела толстая матрона в роброне и чепце, обнимающая молоденькую
и ужасно бледную девушку в черном, застегнутом под шею платьице с  гипюровым
воротничком. К платьицу, как заметила  Цири,  была  приколота  гемма.  Очень
красивая.
   - Ну, лошадки! - крикнула Искра,  рассматривая  упряжку.  -  Хороши  -  в
яблоках! Картинка, да и только! Заработаем на них по несколько флоренов!
   - А каретку, - Кайлей улыбнулся женщине и девочке, -  оттащут  в  городок
кучер и форейтор, надев на себя упряжь. А если придется в гору тянуть, то  и
дамочки помогут!
   - Господа  бандиты!  -  заныла  матрона  в  роброне,  которую  плотоядная
ухмылочка Кайлея напугала больше, чем окровавленное железо в  руке  Цири.  -
Взываю к вашей совести. Ведь вы не опозорите эту юную девочку?!
   - Эй, Мистле, - крикнул Кайлей, насмешливо усмехаясь. - Тут, я  слышу,  к
твоей совести взывают!
   - Заткнись, - поморщился Гисслер, все еще не слезая с лошади. - Никому не
смешно от твоих глупостей. А ты успокойся, женщина. Мы - Крысы. Мы не  воюем
с женщинами и не обижаем их. Рееф, Искра, выпрягайте лошадей! Мистле, хватай
верховых! И - смываемся!
   - Мы, Крысы, не воюем с женщинами, - снова ощерился Кайлей, поглядывая на
побледневшее лицо девушки в черном платье. - Только время от времени шалим с
ними, ежели у них есть на то охота. А у тебя, мазелька, есть на это охота? У
тебя случайно не чешется между ножками?  Ну,  стыдиться  нечего.  Достаточно
кивнуть головкой.
   - Больше почтительности! - крикнула ломким голосом дама в роброне.  -  Да
как ты смеешь так обращаться к благородной баронессе, милсдарь бандит?
   Кайлей захохотал, затем преувеличенно почтительно поклонился.
   - Прощения просим! Не хотел оскорбить! Что, даже спросить не дозволено?
   - Кайлей! - крикнула Искра. - Иди сюда! Ты  что  там  треплешься?  Помоги
лошадей выпрягать! Фалька! Двигайся!
   Цири не отрывала глаз от герба на дверях кареты, серебряного единорога на
черном  поле.  "Единорог,  -  подумала  она.  -  Когда-то  видела  я  такого
единорога... Когда? В другой жизни? А может, это был сон?"
   - Фалька! Что с тобой?
   "Я - Фалька. Но я была ею не всегда. Не всегда".
   Она вздрогнула, сжала губы. "Я плохо обошлась с Мистле. Обидела ее.  Надо
как-то извиниться".
   Она поставила ногу на ступеньку кареты, вперилась  в  гемму  на  платьице
бледной девушки и кратко бросила:
   - Давай это.
   - Да как  ты  смеешь?!  -  завопила  матрона.  -  Знаешь  ли  ты,  с  кем
разговариваешь? Это благородная баронесса Касадей!
   Цири оглянулась, удостоверилась, что никто не слышит.
   - Ах, баронесса? Баронессочка? - прошипела она. - Невысок титул.  И  даже
если б эта молокососка была герцогиней, то должна передо мной  присесть,  да
так, чтобы задницей земли коснуться, да и головкой тоже. Давай  брошку!  Ну,
чего ждешь? Сорвать ее с тебя вместе с корсетом?
 
*** 
 
   Тишина, наступившая за столом после заявления Филиппы,  быстро  сменилась
общим гулом. Магички наперебой выражали  удивление  и  недоверие,  требовали
объяснений. Некоторые, несомненно, многое знали о  предполагаемой  Владычице
Севера Цирилле, или Цири, другим имя было  знакомо,  но  знали  они  меньше.
Фрингилья Виго  не  знала  ничего,  но  кое-что  подозревала  и  терялась  в
догадках, вращающихся в основном вокруг некой прядки волос.  Однако  Ассирэ,
которую она спросила вполголоса, молчала и посоветовала помолчать и ей,  тем
более что Филиппа Эйльхарт продолжала:
   - Многие из  нас  видели  Цири  на  Танедде,  где  высказанным  в  трансе
пророчеством она наделала много шума. У некоторых из нас был с нею близкий и
даже очень близкий контакт. Я в основном имею в виду тебя, Йеннифэр.  Теперь
твоя очередь заговорить.
 
*** 
 
   Пока  Йеннифэр  рассказывала  о   Цири,   Трисс   Меригольд   внимательно
присматривалась к подруге. Йеннифэр говорила спокойно и без эмоций, но Трисс
знала ее достаточно долго и достаточно хорошо. Ей уже доводилось видывать ее
в самых различных ситуациях, к тому же в  таких,  которые  вызывали  стресс,
мучили и доводили до грани болезни, а порой и до самой болезни.
   Сейчас Йеннифэр, несомненно, была именно в таком состоянии. Он