ь  телеги,  их  то  и  дело
опережали конные разъезды. Аплегатт облегченно вздохнул.  Где  людно  -  нет
скоя'таэлей. Кампания против восставших эльфов тянулась в Темерии  уже  год,
преследуемые по лесам беличьи бригады разбились на мелкие группы,  а  мелкие
группы держались вдали от шумных дорог, и засад на них не устраивали.
   К вечеру он уже был на западной границе княжества  Элландер,  у  развилки
вблизи деревушки Завада, оттуда прямая и безопасная дорога вела на Марибор -
сорок две версты мощеным людным трактом. На развилке пристроилась корчма. Он
решил передохнуть и дать отдых лошади. Знал, что если выехать на  заре,  то,
даже не особенно утомляя кобылку, можно будет еще до захода  солнца  увидеть
серебряно-черные флаги на красных крышах башен мариборского замка.
   Он расседлал кобылу и,  отпустив  слугу,  сам  протер  ее.  Аплегатт  был
королевским гонцом, а королевские гонцы никому не  позволяют  прикасаться  к
своим лошадям. Съел внушительную порцию яичницы  с  колбасой  и  четвертушку
пеклеванного хлеба, запил квартой пива. Послушал сплетни.  Самые  разные.  В
корчме останавливались путешественники со всех сторон света.
   В Доль Ангре снова заварушка, снова отряд лирийской кавалерии  столкнулся
на границе с нильфгаардским разъездом. Мэва, королева Лирии, опять  на  весь
мир обвинила Нильфгаард в провокациях и попросила помощи у короля  Демавенда
из Аэдирна. В Третогоре свершилась публичная  экзекуция  реданского  барона,
который тайно сносился с эмиссарами  нильфгаардского  императора  Эмгыра.  В
Каэдвене объединившиеся в большую группу подразделения  скоя'таэлей  учинили
резню в форте  Лейда.  В  ответ  население  Ард  Каррайга  устроило  погром,
истребив почти четыре сотни живших в столице нелюдей.
   В Темерии, рассказали едущие с юга купцы, среди  Цинтрийских  эмигрантов,
собранных под штандарты  маршала  Виссегерда,  царит  печаль  и  траур,  ибо
подтвердилось страшное сообщение о смерти Львенка, княжны Цириллы, последней
из рода королевы Калантэ, Львицы из Цинтры.
   Было поведано еще несколько страшных и зловещих историй. Например, что  в
некоторых местностях коровы вдруг стали давать кровь,  а  не  молоко,  а  на
рассвете люди видели в тумане  Деву  Мора,  предвестницу  жуткой  гибели.  В
Бругге, в районах  леса  Брокилон,  заповедного  королевства  лесных  дриад,
объявился Дикий Гон, галопирующее по небесам скопище  ведьм,  а  Дикий  Гон,
каждому ведомо, всегда предвещает войну. С полуострова Бреммервоорд заметили
призрачный корабль, а на его борту - привидение, черного рыцаря  в  шлеме  с
крыльями хищной птицы...
   Дальше гонец прислушиваться не стал, он был сильно утомлен. Отправился  в
общую ночлежную комнату, колодой повалился на подстилку и уснул.
   Поднялся на заре. Выйдя во двор, немного удивился - оказалось, что он  не
первым собрался в  путь,  а  такое  случалось  не  часто.  У  колодца  стоял
оседланный гнедой жеребец, рядом  в  корыте  мыла  руки  женщина  в  мужской
одежде. Услышав шаги Аплегатта, она обернулась,  мокрыми  руками  собрала  и
отбросила на спину буйные черные волосы. Гонец  поклонился.  Женщина  слегка
кивнула.
   Входя в конюшню, он  чуть  не  столкнулся  со  второй  ранней  пташкой  -
молоденькой девушкой в бархатном берете, выводившей, в этот момент  серую  в
яблоках кобылу. Девушка потирала лицо и зевала, прижавшись к боку лошади.
   - Ой-ей, - буркнула она, проходя мимо гонца. -  Точно,  усну  в  седле...
Усну... Аауауа...
   - Холод разбудит, когда кобылку разгонишь,  -  вежливо  сказал  Аплегатт,
стаскивая с балки седло. - Счастливого пути, мазелька...
   Девушка повернулась и глянула на него так, словно только сейчас  увидела.
Глаза у нее были огромные и  зеленые,  как  изумруды.  Аплегатт  накинул  на
лошадь чепрак.
   -  Счастливого  пути,  говорю.  -  Обычно  он  не  был  словоохотлив  или
разговорчив, но сейчас чувствовал потребность поболтать с ближним, даже если
этим ближним была самая что ни на есть обычная  заспанная  девчонка.  Может,
виной тому - долгие дни одиночества на дороге, а  может,  то,  что  девчонка
немного походила на его среднюю дочку.
   - Храни вас боги, - добавил он, - от несчастий и дурных  приключений.  Вы
же вдвоем, да к  тому  же  женщины...  А  времена  теперь  недобрые.  Кругом
опасности поджидают на большаках...
   - Опасности... - вдруг проговорила девочка странным, измененным  голосом.
- Опасность - тихая. Не услышишь, как налетит на серых перьях. Я видела сон.
Песок... Песок был горячий от солнца...
   - Что? - замер Аплегатт, прижимая к животу седло. - О чем  ты,  мазелька?
Какой песок?
   Девочка сильно вздрогнула, протерла лицо. Серая в яблоках кобыла тряхнула
головой.
   - Цири! - крикнула черноволосая женщина со Двора,  поправляя  подпругу  и
вьюки. - Поспеши!
   Девочка  зевнула,  глянула  на  Аплегатта,  буркнула  что-то   невнятное.
Казалось, она удивлена его присутствием в конюшне. Гонец молчал.
   - Цири, - повторила женщина. - Заснула?
   - Иду, иду, госпожа Йеннифэр!
   Когда Аплегатт оседлал коня и вывел во двор, женщины и девочки там уже не
было.  Протяжно  и  хрипло  пропел  петух,  разлаялась  собака,  в  деревьях
откликнулась кукушка. Гонец вскочил в  седло.  Неожиданно  вспомнил  зеленые
глаза заспанной девочки, ее странные слова. Тихая  опасность?  Серые  перья?
Горячий песок? Не иначе как не в своем  уме  девка,  подумал  он.  Множество
таких сейчас встречается -  спятивших  девчонок,  обиженных  в  военные  дни
мародерами или другими бродягами. Да, не иначе тронутая. А может, просто как
следует не проснувшаяся, еще толком не пришедшая в себя? Диву даешься, какие
бредни порой люди плетут на рассвете, между сном и явью...
   Он снова вздрогнул, а между  лопатками  почувствовал  боль.  Помассировал
плечи пятерней.
   Оказавшись на мариборском тракте, он всадил коню пятки в бока и послал  в
галоп.
   Время торопило.
 
*** 
 
   В Мариборе гонец отдыхал недолго - не кончился день, а  ветер  уже  снова
свистел у него в ушах. Новый конь, чубарый жеребец из  мариборских  конюшен,
шел ходко, вытягивая шею и метя хвостом. Мелькали придорожные  вербы.  Грудь
Аплегатта прикрывала сума с дипломатической почтой. Зад вопиял.
   - Хоть бы ты себе шею свернул,  летун  проклятый!  -  рявкнул  ему  вслед
возница, натягивая вожжи пары, напуганной промчавшимся чубарым. - Ишь  прет,
будто ему смерть пятки лижет! Ну-ну, при, дурень, все едино -  от  костлявой
не сбежишь! Аплегатт протер слезящиеся от  ветра  глаза.  Вчера  он  передал
королю  Фольтесту  письмо,  а  потом  проговорил  тайное   послание   короля
Демавенда:
 
   Демавенд - Фольтесту. В Долъ Ангре  все  готово.  Ряженые  ждут  приказа.
Намечен срок: вторая июльская ночь после новолуния. Люди  должны  высадиться
на том берегу спустя два дня.
 
   Над большаком, громко каркая, летели вороны.  Они  летели  на  восток,  в
сторону Махакама  и  Доль  Ангра,  в  сторону  Венгерберга.  Гонец  мысленно
повторил слова секретного послания, которое через него король  Темерии  слал
королю Аэдирна:
 
   Фольтест - Демавенду.  Первое:  акцию  задержать.  Мудрилы  собрались  на
острове Танедд, хотят встретиться и что-то обсудить. Их  Сбор  может  многое
изменить. Второе: поиски Львенка можно  прекратить.  Подтвердилось:  Львенок
мертв.
 
   Аплегатт ткнул чубарого пятками. Время торопило.
 
*** 
 
   Узкая лесная  дорога  была  забита  телегами.  Аплегатт  придержал  коня,
спокойно потрусил к последнему в длинной веренице возу. Сразу же  сообразил,
что через затор не пробиться. О том, чтобы повернуть назад, не было и  речи:
слишком большая потеря времени. Лезть  в  болотистую  чащобу,  чтобы  обойти
затор, тоже не очень улыбалось, тем более что дело шло к ночи.
   - Что случилось? - спросил он  возниц  с  последней  телеги  обоза,  двух
старичков, из которых один, похоже, дремал, а второй - был мертв. -  "Белки"
напали? Отвечайте! Я спешу!
   Не успел старикан ответить,  как  со  стороны  невидимой  в  лесу  головы
колонны послышались крики. Возницы спешно запрыгивали  на  телеги,  хлестали
лошадей и волов,  сопровождая  удары  малоизысканными  проклятиями.  Колонна
тяжело стронулась с места.  Дремавший  старичок  очнулся,  тряхнул  бородой,
чмокнул мулам и хлестнул их вожжами по крупам. Старик,  казавшийся  мертвым,
воскрес, сдвинул на затылок соломенную шляпу и глянул на Аплегатта.
   - Гляньте-ка. Он  спешит.  Эй,  сынок,  те  посчастливилося.  В  сам  час
прискакал.
   - И то верно, - пошевелил бородой второй старик и подстегнул мулов.  -  В
сам час. Ежели б в полудень заехал, стоял бы с нами, ждал вольного  проезду.
Все мы спешим, а торчать пришлося. А как проедешь, коли тракт заперт?
   - Тракт был закрыт? Это почему же?
   - Свирепый людоедец объявился, сынок. На лыцаря напал,  что  сам-друг  со
слугой ехал. Лыцарю-то вроде как чуд энтот башку вместях со шлемом  оторвал,
коняке кишки выпустил. Слуга успел драпануть, кричал, мол, ужасть тама одна,
мол, тракт аж красным стал от кровишши.
   -  Что  за  чудовище-то?  -  спросил  Аплегатт,  сдерживая  коня,   чтобы
продолжить разговор с возницами едва волочившейся телеги. - Дракон?
   - Неа, не дракон, - встрял второй старичок, тот, что в соломенной  шляпе.
- Говорят, мандыгор аль как-то этак.  Слуга  болтал,  мол,  летучий  стервь,
страсть какой жуткий. А уж ярый - мочи нету! Слуга думал,  сожрет  лыцаря  и
улетит, ан где тама! Уселси на дороге, курвишше, и сидит,  шипит,  зубишшами
клацает. Ну вот и закупорил дорогу, навроде как  пробка  флягу,  потому  как
ежели кто подъезжал и чуду энту видел, тут  же  воз  бросал  и  деру.  Возов
понабралося с полверсты, а  кругом,  сам  видишь,  болоты,  сынок,  пушша  и
трясина, ни объехать, ни завернуть. Вот и стоим, стало быть.
   - Столько народу, - фыркнул гонец, - а стояли как столбы какие! Надо было
топоры хватать да колья и согнать зверюгу с дороги, а то и прибить.
   - Оно, конешным делом, пробовали. Некоторые,  -  сказал  державший  вожжи
старичок, подгоняя мулов, потому  что  колонна  двинулась  быстрее.  -  Трое
краснолюдинов из купецкой  стражи,  а  с  ими  четверо  новобранцев,  что  в
Каррерас  в  крепость  шли,  в  войско.  Краснолюдов  бестия  покалечила,  а
новобранцы...
   - Сбегли, - докончил второй старичок, после чего сочно и далеко  сплюнул,
попав точно между крупами мулов. - Сбегли,  едва  энту  мандыгорину  узрели.
Один вроде бы в штаны наклал. О, глянь, глянь, сынок, это он! Вона там!
   - Еще чего, - занервничал Аплегатт, - засранца мне собрались  показывать?
Не интересуюсь...
   - Да нет! Чудишше! Убитое чудишше. Солдаты на фуру кладут. Видишь?
   Аплегатт приподнялся на  стременах.  Несмотря  на  опускающиеся  сумерки,
через головы любопытных увидел, как солдаты поднимают огромную бледно-желтую
тушу. Крылья летучей мыши и скорпионий хвост чудовища  бессильно  волочились
по земле. Гакнув, солдаты подняли тушу повыше и свалили на воз.  Запряженные
в воз лошади, взволнованные запахом крови и падали, заржали, дернули дышло.
   - Не стоять! - рявкнул на старичков командовавший солдатами  десятник.  -
Дальше! Не загораживать проезд!
   Дедок подогнал мулов, воз подскочил  на  выбоинах.  Аплегатт  ткнул  коня
пяткой, поравнялся с ними.
   - Похоже, солдаты бестию прикончили?
   - Куды там, - возразил старичок. - Солдаты, как пришли, только  на  людей
орали да ругались. То - стой, то - оттяни назад, то то, то другое. К чуду-то
не больно спешили. Послали за ведьмаком.
   - Ведьмаком?
   - Ну да, - подтвердил второй старичок. - Которому-то из них припомнилося,
будто он в деревне ведьмака видел, вот и послали за им. Опосля  он  проезжал
мимо нас. Волос белый, морда отвратная и крепкий меч за спиной.  И  часу  не
прошло, как спереду кто-то крикнул, мол, щас можно будет ехать,  потому  как
ведьмак бестию укотрупил. Тута наконец тронулися мы, и  аккурат,  сынок,  ты
заявился!
   - Хм, - задумчиво проговорил Аплегатт. - Сколько лет по дорогам гоняю,  а
ведьмака еще не встречал. Кто-нибудь видел, как он то чудовище уделывал?
   - Я видел! - крикнул паренек с расчехранной шевелюрой, подъезжая с другой
стороны телеги. Ехал он без седла, управлял худой клячей с помощью  уздечки.
- Все видел! Потому как рядом с солдатами был, в самом переду!
   - Гляньте-ка на него, - фыркнул старик с вожжами. - Молоко  на  губах  не
обсохло, а умничает, страх! А хлыста не хочешь?
   - Оставьте его, отец, - бросил Аплегатт. - Скоро развилок,  оттуда  я  на
Каррерас пойду, а сначала хотелось бы знать, как оно было с  тем  ведьмаком.
Давай выкладывай, малый.
   - А было оно так,  -  быстро  начал  парень,  двигаясь  шагом  вровень  с
телегой, - что прибыл тот ведьмак к войсковому командиру. Сказал, что  звать
его Герант. Командир ему на то: мол, как звать, так и звать, лучше пусть  за
дело берется. И показал, где чудовище сидит. Ведьмак подошел ближе, поглядел
малость. До чудовища было шагов сто,  может,  меньше,  но  он  только  сдаля
глянул и сразу говорит, мол, это исключительно агромадный мантикор и что  он
его прибьет, ежели ему двести крон заплатят.
   - Двести крон? - зашелся второй старичок. - Он што, сдурел?
   - То же ему и командир сказал, только малость погрубше. А ведьмак на  то:
мол, столько это стоит и что ему-де  все  едино,  пусть  чудовище  сидит  на
дороге хоть до Судного дня. Командир в ответ, что столько не заплатит, лучше
погодит, пока чудо само улетит. Ведьмак ему: мол, не улетит, потому как  оно
голодное и злое. А ежели улетит, то тут же обратно возвернется,  потому  как
это его охотничья тера... терера... тория.
   - А  ты,  сопляк,  не  балаболь!  -  разозлился  старичок,  без  видимого
результата пытаясь высморкаться в  пальцы,  в  которых  одновременно  держал
вожжи. - Говори, как оно было...
   - А я чего? Ведьмак говорит: не улетит чудовище, а будет всю ночь убитого
лыцаря  глодать  поманеньку,  потому  как  лыцарь  в  железе,   трудно   его
выковыривать изнутря-то. Тут подошли купцы и ну ведьмака уламывать: и так  и
этак, мол, скинутся и сто крон ему дадут. А ведьмак в ответ,  что  бестия-де
зовется мантихор и сильно опасна, а свои сто крон купцы могут запихать  себе
в задницу, он шею подставлять задарма не намерен. Ну тут командир  рассерчал
и говорит: мол, такова, значит, собачья и ведьмачья доля - шею  подставлять,
а задница не для крон сделана, а к сранью приспособлена.  А  купцы,  видать,
боялися, что ведьмак тоже разозлится и уйдет, потому как согласились на  сто
пятьдесят. Ну ведьмак меч достал и отправился по тракту к  тому  месту,  где
чуда сидела. А командир, видать, со  зла,  шагнул  след  за  ним,  на  землю
сплюнул и говорит, что таких выродков адовых  незнамо  почему  земля  носит.
Один купец ему на то, что коли б войско  заместо  того,  чтоб  по  лесам  за
эльфами гоняться, страховидлов с дорог выгоняло, то и ведьмаки не нужны были
бы, и что...
   - Заткнись, - прервал старичок, - и давай выкладывай, что видал.
   - Я, -  похвалился  парень,  -  ведьмакову  кобылу  стерег,  каштанку  со
стрелкой белой.
   - Хрен с ней, с кобылой! А как ведьмак чудишше забивал, видел?
   - Эээ, - затянул парень. - Не видел... Меня назад прогнали. Все  в  голос
орали и коней пугали, тогда...
   - Я сказал, - презрительно сплюнул дедок, - ни фига ты не видел, сопляк.
   - Ведьмака видел,  когда  он  вернулся,  -  захорохорился  паренек.  -  А
командир, который  на  все  смотрел,  сбледнул  с  лица  и  тихо  проговорил
солдатам, что энто не иначе как чары магические либо  эльфьи  фокусы  и  что
обнаковенный человек так быстро мечом махать не сумеет... А ведьмак  взял  у
купцов деньги, уселся на кобылу и уехал.
   - М-да, - протянул Аплегатг. - Куда поехал? По тракту к  Каррерасу?  Если
да, то, может, догоню. Хоть гляну на него...
   - Неа, - сказал паренек. - Он с развилка в сторону Дорьяна двинул. Спешил
сильно.
 
*** 
 
   Ведьмаку редко что-нибудь снилось, да и те редкие сны он, проснувшись, не
помнил. Даже кошмары - а обычно это кошмары и были.
   На сей раз тоже был кошмар, но на сей раз  ведьмак  запомнил  по  крайней
мере фрагмент. Из клубка каких-то неясных, но беспокоящих  фигур,  странных,
зловещих сцен и непонятных, но навевающих  ужас  слов  и  звуков  неожиданно
вылущился четкий и чистый образ Цири. Не такой,  какой  он  помнил  по  Каэр
Морхену. Ее пепельные, развевающиеся в галопе волосы были длиннее  -  такие,
как тогда, при первой встрече в Брокилоне. Когда она - во сне -  проносилась
мимо, он хотел крикнуть, но не мог издать ни звука. Хотел броситься за  ней,
но ему чудилось, будто он по пояс увяз в густеющей смоле. А Цири,  казалось,
не, видит его, уносится  дальше,  в  ночь,  скрывается  между  покореженными
ольхами и вербами, а деревья словно живые  размахивают  ветвями.  И  тут  он
увидел, что ее преследуют, что вслед за нею мчится вороной конь, а на нем  -
всадник в черных доспехах и шлеме, украшенном крыльями хищной птицы.
   Геральт не мог ни пошевелиться, ни крикнуть.  Мог  только  смотреть,  как
крылатый рыцарь догоняет Цири, хватает  за  волосы,  стаскивает  с  седла  и
мчится дальше, волоча ее за собой. Он мог только  смотреть,  как  лицо  Цири
синеет от боли, а изо рта  ее  вырывается  беззвучный  крик.  Проснуться!  -
приказал он  себе,  не  в  силах  выносить  кошмар.  Проснуться!  Проснуться
немедленно!
   Он проснулся.
   Долго лежал неподвижно, заново  переживая  сон.  Вытянул  из-под  подушки
мешочек, быстро  пересчитал  десятикроновки.  Сто  пятьдесят  за  вчерашнего
мантихора. Пятьдесят за мгляка, которого убил по просьбе войта из  деревушки
под Каррерасом. И пятьдесят за оборотня, которого ему указали  поселенцы  из
Бурдорфа.
   Пятьдесят за оборотня -  работа  была  легкой.  Оборотень  не  защищался.
Загнанный в пещеру, из которой не было выхода, он упал  на  колени  и  молча
ожидал удара мечом. Ведьмаку было его жаль.
   Но ему нужны были деньги.
   Не прошло и часа, как он уже ехал по  улицам  города  Дорьяна  в  поисках
знакомого переулка и знакомой вывески.
 
*** 
 
   Вывеска гласила: "Кодрингер и Фэнн. Консультации и  юридические  услуги".
Однако Геральт прекрасно знал,  что  занятия  Кодрингера  и  Фэнна  имели  в
принципе очень мало общего с законом, у самих же партнеров была масса причин
избегать любого контакта как с законом, так  и  с  его  представителями.  Не
менее серьезно ведьмак  сомневался  и  в  том,  что  кто-либо  из  клиентов,
посещавших контору, вообще знал, что означает слово "консультации".
   На нижний этаж с улицы входа не  было  -  были  только  солидно  запертые
ворота, вероятно, ведущие в сарай с телегами или в конюшню. Чтобы  добраться
до дверей, требовалось обойти дом сзади, войти на грязный, полный кур и уток
двор, оттуда подняться по лесенке, а  затем  пройти  по  узкой  галерейке  к
темному  коридору.  Только  тогда  посетитель  оказывался  перед   крепкими,
окованными железом дверями красного  дерева,  украшенными  большой  латунной
колотушкой в форме львиной головы.
   Геральт постучал и сразу же отступил. Он знал, что вмонтированный в двери
механизм может выстрелить через скрытые в оковке отверстия двадцатидюймовыми
железными стрелами. Теоретически стрелы вылетали  из  дверей  только  в  том
случае, когда кто-либо пытался алхимичить с замком или  же  когда  Кодрингер
либо Фэнн нажимали на спусковой устройство, но Геральт уже не раз убеждался,
что безотказных механизмов не существует и порой они действуют  даже  тогда,
когда действовать, казалось бы, не должны. И наоборот.
   Видимо,  в  дверях  было  какое-то   -   скорее   всего   чародейское   -
приспособление,  опознающее  гостей.  После  того  как   посетитель   ударял
колотушкой, никто изнутри никогда ни о чем не спрашивал и не требовал, чтобы
ему отвечали. Двери отворялись, и в них появлялся  Кодрингер,  и  никогда  -
Фэнн.
   - Привет, - сказал Кодрингер. - Входи. Незачем так прижиматься к  стенке:
я размонтировал защиту. Несколько