аговониями, издающими
нужный запах, но всего лишь обычными благовониями? И пущу в дело листья
чабреца, которые кто-то просто купил у торговца на углу, но сказал мне,
что их привез корабль, прибывший с Востока? Я не знаю и не думаю, что
когда-либо узнаю, но подозреваю, что это не имеет значения.
  Впрочем, эти мысли возникают лишь до и после колдовства. Во время него
остаются одни ощущения. Внутри тебя что-то пульсирует в ритме, мигания
свечей. Ты окунаешься - или тебя затягивает - в самое сердце пламени, пока
ты не оказываешься повсюду, и ты смешиваешься с угольями, а Коти
существует рядом с тобой и внутри тебя, сплетая сеть из теней, в которой
ты увязаешь, словно маленькое насекомое в голубой смоле, и ты вдруг
обнаруживаешь, что коснулся ножа, и теперь знаешь, что это орудие
убийства, и начинаешь ощущать человека, который держал его в руках, и твоя
рука совершает легкое режущее движение, как и его рука, и ты роняешь нож,
как и он, - его задача выполнена, как и твоя.
  Я слегка отодвинул нож в сторону, пытаясь свести воедино все, что узнал в
момент колдовства. У меня возникло ощущение, будто его имя было известно
мне всегда, но всплыло в моем сознании лишь в этот момент, и примерно
тогда же та моя часть, которая была в действительности Лойошем начала
осознавать, что колдовство заканчивается, и стали ослабевать нити,
защищавшие ту часть Лойоша, которая была мной.
  И тогда же я понял: что-то не в порядке. Такое бывает, когда колдуны
работают вместе. Ты не знаешь мыслей другого - скорее сам думаешь за него.
Какое-то мгновение я думал о себе и ощутил внезапный приступ горечи, что
потрясло меня.
  Лойош никогда не испытывал страха перед опасностью. Так или иначе,
колдовство постепенно проходило, и мы осторожно отпускали его, но в моем
горле образовался большой комок, и я дернулся, опрокинув свечу. Коти
протянула руку, чтобы поддержать меня, и наши глаза на мгновение
встретились, когда последняя частица колдовства исчезла, и наши разумы
снова стали принадлежать нам.
  Она опустила глаза, зная, какие ощущения нам пришлось пережить.
  Я открыл дверь, чтобы выпустить дым. Я немного устал, но это было не столь
уж трудное колдовство. Мыс Коти поднялись по лестнице вместе, но не
касаясь друг друга. Нам нужно было поговорить, но я не знал, что сказать.
Нет, не то: я просто не мог себя заставить.
  Мы вошли в мой кабинет, и я позвал Крейгара. Коти села в его кресло. Вдруг
она вскрикнула и вскочила, обнаружив, что он уже сидит там. Я слегка
улыбнулся невинному виду Крейгара. Это могло бы выглядеть даже забавнее,
но мы все чувствовали напряжение.
  - Его зовут Ереким, - сказал я. - Никогда о нем не слышал. А ты? Крейгар
кивнул:
  - Он один из телохранителей Херта.
  - Исключительно?
  - Думаю, да. Почти уверен. Проверить?
  - Да.
  Он просто кивнул, вместо того чтобы заметить, что у него и без того полно
работы. Думаю, Крейгар способен на большее, чем он сам утверждает. После
того как он выскользнул из комнаты, мы с Коти некоторое время сидели
молча. Потом она сказала:
  - Я тоже тебя люблю.
  Коти пошла домой, а я провел часть дня, путаясь под ногами у своих
работников и пытаясь делать вид, что занимаюсь делами. Когда Мелестав, мой
секретарь, в третий раз заметил, какой сегодня прекрасный день, я наконец
понял намек и устроил себе на остаток дня выходной.
  Я бродил по улицам, ощущая собственное могущество и вместе с тем
незначительность, но все же привел мысли в порядок и принял некоторое
решение относительно дальнейших действий. Лойош спросил, знаю ли я, зачем
это делаю, и я признался, что не знаю.
  Ветер, дувший со стороны моря, сменил направление и дул теперь с севера.
Иногда северный ветер бывает живым и освежающим. Не знаю, может быть, все
дело в моем душевном состоянии, но тогда он казался мне просто холодным.
  Это был паршивый день. Я решил никогда больше не слушать мнения Мелестава
относительно погоды.

  * * *

  На следующее утро Крейгар подтвердил, что Ереким работал только на Херта.
Ладно. Итак, Херту была необходима смерть этого выходца с Востока. Значит,
либо у него с этим человеком связано что-то личное - а я не мог себе
представить, чтобы джарег мог питать личную неприязнь к выходцу с Востока,
- либо их группа представляла собой угрозу. Это казалось мне наиболее
вероятным - и определенно загадочным.
  - Есть идеи, Лойош?
  - Только вопросы, босс. Например, кто, ты говоришь, вожак этой группы?
  - Келли. А что?
  - Выходец с Востока, которого пришили - Франц... Почему его, а не Келли?
  В соседней комнате Мелестав шелестел бумагами. Надо мной кто-то постукивал
ногой. Через камин откуда-то доносились звуки приглушенного разговора.
Здание не было живым, и тем не менее оно, казалось, дышало.
  - Действительно, - сказал я.
  Около полудня мы с Лойошем снова оказались в Восточном квартале. Я бы ни
за что не нашел того места, где мы побывали, как бы ни старался, но Лойошу
удалось отыскать его почти сразу. При свете дня это оказалось лишь одним
из многих низких приземистых коричневых зданий, с парой крошечных окон по
сторонам от двери. Оба окна были закрыты ставнями, что объясняло царившую
там духоту.
  Я остановился перед занавешенным входом и постучал по стене. Вскоре
появился текла Пареш. Он остановился посреди прохода, словно загораживая
его, и сказал:
  - Да?
  - Я бы хотел видеть Келли.
  - Его нет. - Он говорил негромко и медленно, делая паузу перед каждой
фразой, словно укладывая слова в голове, прежде чем произнести их вслух. У
него был грубый акцент, свойственный жителям герцогств к северу от
Адриланки, но фразы он строил скорее как ремесленник из Домов Криоты или
Валлисты или, возможно, как торговец из Дома Джагалы. Странно.
  - Ты ему веришь, Лойош?
  - Не вполне.
  Тогда я сказал:
  - Ты в этом уверен?
  Что-то промелькнуло на его лице - легкое подергивание в уголках глаз, - но
он лишь ответил:
  - Да.
  - Этот парень какой-то странный, босс.
  - Я заметил.
  - Какой-то ты странный, - сказал я ему.
  - Почему? Потому что не трясусь от страха при одном виде цветов твоего
Дома?
  - Ну да.
  - Извини, что я тебя разочаровал.
  - Вовсе я не разочарован, - сказал я. - Заинтригован - может быть.
  Какое-то время он изучал меня, затем отступил в сторону.
  - Входи, если хочешь, - сказал он. Мне ничего не оставалось, и я
последовал за ним. Днем запах в комнате был немногим лучше. Комната
освещалась двумя маленькими масляными лампами. Он показал мне на подушку
на полу. Я сел. Он принес восточного вина, которое большей частью состоит
из воды, и налил немного в выщербленные фарфоровые чашки, затем сел
напротив.
  - Говоришь, я тебя заинтриговал, - сказал он, - поскольку не похоже, чтобы
я тебя боялся?
  - У тебя необычные наклонности.
  - Для теклы.
  Я кивнул.
  Какое-то время мы сидели, потягивая вино; текла смотрел куда-то в
пространство, пока я изучал его. Потом он начал говорить. Я слушал его с
возрастающим интересом. Не знаю, понял ли я все, но передаю его рассказ,
как я его запомнил, а вы можете решать сами.

  - Ты ведь из титулованных особ, не так ли? Барон, верно? Баронет, значит.
Ладно. Для тебя это на самом деле не имеет значения, я знаю. Мы оба знаем,
чего стоят титулы джарегов. Осмелюсь полагать, что ты это знаешь
прекрасно. Для орков это и впрямь важно; они тщательно следят за тем,
чтобы титулы присваивались и отбирались в установленном порядке. Ты этого
не знал, верно? Но я слышал о случае, когда какого-то орка лишили
графства, даровали ему баронство, потом отобрали, пожаловали герцогство,
потом снова графство, потом отобрали то и другое и вернули ему прежнее
графство, и все это в течение одного утра. Как мне рассказывали, все дело
было в какой-то канцелярской ошибке.
  Но, знаешь, ни одного из этих графств или герцогств реально не
существовало. Есть и другие подобные Дома.
  В Доме Криоты титулы передаются исключительно по наследству и пожизненно,
если только не произойдет нечто из ряда вон выходящее, но и у них титул не
связан с какой-либо землей. У тебя же есть баронетство, и оно настоящее.
Ты там когда-нибудь был? Вижу по выражению твоего лица, что тебе никогда
не доводилось его посещать. Сколько семей живет в твоих владениях, баронет
Талтос? Всего четыре? И тем не менее ты никогда их не видел.
  Впрочем, меня это не удивляет. Это естественно для джарега. Твои владения
находятся в пределах некоего безымянного баронства, возможно пустого, а
оно находится в графстве, может быть, тоже пустом, а графство, в свою
очередь в герцогстве. Из какого Дома твой герцог, баронет? Тоже джарег? Не
знаешь? Меня это тоже не удивляет.
  К чему это я? Вот к чему: среди всех "благородных Домов" (к которым
относятся все Дома, кроме моего) лишь немногие имеют собственную
аристократию, а она составляет лишь небольшую часть этих Домов.
Большинство Дома Лиорна составляют рыцари, поскольку лишь лиорны
продолжают относиться к титулам так же, как и тогда, когда они только
возникли, а рыцарь - титул, с которым не связана никакая земля. Ты
когда-нибудь думал об этом, благородный джарег? Эти титулы были связаны с
владениями. В первую очередь, с военными владениями, и именно поэтому
большинство здешних владений принадлежат драконам; когда-то это была
восточная граница Империи, а драконы всегда были лучшими военачальниками.
  Моя хозяйка принадлежала к Дому Тсера. Ее прапрадед получил титул барона
во время войн за остров Элд. Моя хозяйка отличилась еще до Междуцарствия,
во время какой-то войны с Востоком. Она была стара, но все еще достаточно
крепка, чтобы активно заниматься делами. Она редко жила дома, но ее нельзя
было назвать недоброй. Она не запрещала своим теклам читать, как многие, и
мне в достаточной степени повезло, что я выучился читать еще в детстве,
хотя книг там было не слишком много.
  У меня была старшая сестра и двое младших братьев. Плата за наши тридцать
акров составляла сто бушелей пшеницы или шестьдесят бушелей кукурузы, по
нашему выбору. Это было немало, но редко превышало наши возможности, а в
неурожайные годы хозяйка относилась к нам с пониманием. Наши ближайшие
соседи к западу платили сто пятьдесят бушелей пшеницы за двадцать восемь
акров, поэтому мы считали, что нам еще везет, и при нужде помогали им. У
нашего соседа с севера было тридцать пять акров, и он задолжал два золотых
империала, но мы его почти не видели, так что я не знаю, насколько легка
или тяжела была его доля.
  Когда мне исполнилось шестьдесят, я получил в дар двадцать акров в
нескольких милях к югу от того места, где жила моя семья. Все соседи
помогали мне очистить участок и построить дом. Я сделал его достаточно
просторным для семьи, которой надеялся обзавестись. Взамен я должен был
посылать хозяйке четыре молодых кетны каждый год, так что мне приходилось
выращивать кукурузу, чтобы их кормить.
  Через двадцать лет я выплатил натурой стоимость кетн и сеянцев, взятых для
начала в долг, и почувствовал себя состоятельным - особенно когда привык к
запаху кетно-фермы. Более того, в Черноводье я познакомился с женщиной,
которая все еще жила дома, и между нами, кажется, возникло некое чувство.
  Однажды поздно вечером, весной двадцать первого года моей самостоятельной
жизни, я услышал какие-то звуки далеко на юге. Звуки напоминали треск
ломающегося дерева, но были намного громче. В ту же ночь я увидел на юге
красное зарево. Удивленный, я вышел из дома.
  Через час зарево целиком заполнило небо, и звуки стали еще громче. Потом
случилось нечто страшное. На какое-то мгновение меня ослепила внезапная
вспышка. Когда в глазах прояснилось, я увидел нечто напоминающее покрывало
из красного и желтого пламени, висящее над головой и, казалось, готовое
опуститься на меня. Я в ужасе закричал и бросился в дом. Когда я оказался
внутри, покрывало уже опустилось и вся моя земля горела, и дом тоже, и
тогда я заглянул в лицо смерти. Мне казалось, лорд Талтос, что я еще
недостаточно прожил на свете, чтобы погибнуть таким образом. Я призвал на
помощь Барлана Зеленочешуйчатого, но, думаю, в тот момент ему было не до
меня. Я призвал на помощь Форель, но она не принесла мне воды, чтобы
погасить пламя. Я даже попросил Кельхор, богиню кошек-кентавров, унести
меня с этого места, но ответом был лишь дым, который душил меня, искры,
обжигавшие мои волосы и брови, и страшный треск - то обрушилась часть дома.
  И тогда я подумал о сарайчике, построенном над источником, откуда я брал
воду. Я выскочил за дверь и, каким-то чудом преодолев языки пламени,
взметнувшиеся выше моего роста, бросился туда. Сарай, конечно, был сложен
из камня, поскольку дерево бы сгнило от сырости, так что он продолжал
стоять. Сильно обожженный, я заставил себя погрузиться в воду.
  Я лежал там, весь дрожа, вероятно, всю ночь и часть Вода была теплая, даже
горячая, но все же холоднее, чем воздух вокруг. Там я и уснул, а когда
проснулся... Пожалуй я не буду описывать царившее повсюду опустошение Лишь
тогда, стыдно сказать, я вспомнил о своей скотине, которая погибла ночью
точно так же, как чуть не
И что же я тогда сделал, баронет? Можешь смеяться, если хочешь, но первая
моя мысль была о том, что я не смогу заплатить своей госпоже за год и буду
вынужден отдаться на ее милость. Она наверняка поймет, подумал я. И я
направился в сторону ее замка - на юг.
  А! Вижу, ты призадумался. Вот и я тоже, сделав лишь несколько шагов. Ее
замок находился на юге, и с юга же пришел огонь. Я остановился и некоторое
время размышлял, но в конце концов продолжил путь, поскольку идти мне было
больше некуда.
  На протяжении многих миль я видел вокруг лишь обугленные дома, выжженную
землю и почерневшие деревья. В течение всего пути я не встретил ни единой
живой души. Я пришел туда, где родился и прожил большую часть своей жизни,
и увидел, что осталось от этого места.
  Я совершил все необходимые ритуалы, возможно не вполне отдавая себе отчет
в том, что они означают. Закончив, я продолжил путь; спал я в открытом
поле, и меня согревала сама земля, все еще хранившая тепло опалившего ее
пламени.
  Когда я наконец достиг замка, он, к моему удивлению, казался
неповрежденным. Однако ворота были закрыты и никто не ответил на мой зов.
Я ждал минуты, часы, наконец, весь день и всю ночь. Я был страшно голоден
и время от времени пытался звать людей, но никто мне не отвечал.
  В конце концов, думаю, скорее голод, чем что-либо еще, заставил меня
перелезть через стену. Это было несложно, поскольку никто мне не мешал. Я
нашел обгоревшее бревно достаточной длины, подтащил его к стене и
воспользовался им как лестницей.
  Во дворе не было ни единой живой души. На земле лежало полдюжины тел в
мундирах тсеров. Я стоял, весь дрожа и проклиная себя за глупость, что не
взял с собой еды из сарая.
  Думаю, я простоял так около часа, прежде чем решился войти внутрь. Я нашел
кладовую и поел. Очень медленно, несколько недель, я набирался смелости,
чтобы обыскать замок. Все это время я спал в конюшне, не решаясь
воспользоваться даже комнатами слуг. Во время поисков я нашел еще
несколько трупов и сжег их, хотя, как уже говорил, был мало знаком с
необходимыми ритуалами. Большинство из них были теклами (некоторых я
узнал, когда-то даже называл их друзьями), предназначением которых было
служить госпоже до самых последних своих минут. Что случилось с моей
госпожой, я так никогда и не узнал, поскольку тела ее не нашел.
  И тогда я стал править этим замком, баронет. Я кормил скотину запасами
зерна, а при необходимости забивал ее на мясо. Я спал в спальне моей
госпожи, ел ее пишу и большую часть времени читал ее книги. У нее было
множество томов, посвященных магии, баронет. Целая библиотека. А также
история, и география, и литература. Я многому научился. Я изучил магию,
открывшую передо мной целый мир, и заклинания, которые я знал до этого,
казались теперь лишь игрой.
  Так прошла большая часть года. В конце зимы я услышал, как кто-то дергает
за веревку звонка. Ко мне вернулись старые страхи - наследственная черта
любого теклы, что у тебя, господин джарег, вызвало бы лишь улыбку. Дрожа
от ужаса, я стал искать укрытие.
  Но потом нечто овладело мной. Возможно, это была магия, которой я
научился; возможно, все то, что я прочитал, помогло преодолеть глупые
страхи; возможно, пережив пожар, я попросту познал ужас в полной мере. И я
не стал прятаться. Вместо этого я спустился по большой винтовой лестнице
своего нового дома и распахнул дверь. Передо мной стоял дворянин из Дома
Лиорна. Он был очень высокого роста и примерно моего возраста; на нем была
золотисто-коричневая длинная юбка, ярко-красная рубашка и короткий меховой
плащ. На поясе у него висел меч и пара коротких ножей. Он не стал ждать,
когда я заговорю, и сразу же заявил:
  - Скажи своему хозяину, что герцог Ариллский хочет его видеть.
  Чувство которое я тогда испытал, тебе, полагаю, приходится испытывать
часто, но я пережил его впервые. Восхитительный, сладостный приступ
ярости, который, вероятно ощущает кабан, бросаясь на охотника, не вполне
сознавая, что его превосходят во всем, кроме этой ярости, и потому кабан
иногда оказывается победителем, а охотник всегда ощущает страх. Он стоял в
моем замке и хотел видеть моего хозяина.
  Я отступил на шаг и сказал:
  - Хозяин здесь я.
  Он даже не удостоил меня взглядом.
  - Не болтай ерунды, - сказал он. - Немедленно позови своего хозяина, или
мне придется поколотить тебя.
  К тому времени я уже был достаточно начитан, и прочитанное мною вложило в
мои уста слова, которые хотело сказать мое сердце.
  - Господин, - сказал я, - ты уже слышал, что хозяин здесь я. Ты находишься
в моем доме, и тебе недостает вежливости. Я вынужден попросить тебя уйти.
  Тогда он посмотрел на меня с таким презрением, что, будь я в любом другом
расположении духа, одно это могло бы раздавить меня. Он потянулся к своему
мечу, как я теперь думаю, лишь для того, чтобы ударить меня плашмя, но так
его и не вытащил. Я призвал на помощь свои новые способности и метнул в
него огненный шар, который, вероятно, мог бы сжечь его на месте.
  Он сделал удивленный жест руками, но, кажется, впервые воспринял меня
всерьез. Это, дорогой мой баронет, была победа, которой я всегда буду
дорожить. Уважение, появившееся в его облике, было для меня столь же
сладостно, как холодный напиток для умирающего от жажды.
  Он ответил мне магическим ударом. Я знал, что не смогу его остановить, и
потому лишь посторонился. У дальней стены позади меня грянул взрыв,
сопровождаемый массой дыма и пламени. Я тоже кинул чем-то в него и побежал
наверх по лестнице.
  В течение следующего часа он гонялся за мной по всему замку; я жалил его
своими чарами и прятался, прежде чем он мог уничтожить меня своими.
Кажется, я смеялся и передразнивал его, хотя не могу утверждать наверняка.
  В конце концов остановившись отдохнуть, я понял, что рано или поздно он
меня определенно убьет. Мне удалось телепортироваться в мой столь хорошо
знакомый сарай.
  Больше я его никогда не видел. Возможно, он приходил узнать относительно
причитающейся с моей госпожи дани - не знаю. Но я сам стал другим. Я
отправился в Адриланку. По пути я использовал свои новые способности,
чтобы заработать денег. Я предлагал свои услуги теклам, мимо домов которых
проходил. Искусный волшебник, согласный работать за деньги, которые в
состоянии заплатить текла, встречается редко, так что со временем я скопил
неплохую сумму. Придя в город, я нашел бедного пьянчугу из Дома Иссолы,
который согласился обучить меня придворным манерам и речи за умеренную
плату. Несомненно, он учил меня не по придворным стандартам, но для меня
было достаточно, чтобы работать в городе вместе с такими же, как я, и
честно с ними конкурировать - как маг.
  Конечно, я был не прав. Я все еще оставался теклой. Текла, вообразивший
себя волшебником, - возможно, это было забавно, но те, кто нуждался в
заклинаниях, чтобы предотвратить ограбление, или избавиться от дурных
привычек, или укрепить фундаме