оглушительным и их  накрыла  огромная  черно-красная  туча,  -  и  наступило
забвение.
   Другие, те, что оказались  дальше,  успели  покинуть  свои  дома,  но  не
спастись. Никто в радиусе пяти лиг от места взрыва  не  выжил.  Однако,  вне
всякого сомнения, многие успели понять, какая судьба их ждет, они беспомощно
метались по улицам, прижимали к груди  детей  и  взывали  к  Богам,  которые
остались глухи к их мольбам.
   Мы не станем рассказывать  о  днях,  неделях  и  годах  лишений,  голода,
вторжений и эпидемий, последовавших за катастрофой. Пожалуй, самым  страшным
оказалось положение тех, кто находился в  воздушных  замках,  принадлежавших
клану  э'Дриен  из  Дома  Дракона.  Читатель  может  представить  себе,  что
чувствовали гордые драконлорды, овладевшие  своим  собственным,  недоступным
другим (хотя, возможно,  и  несколько  устаревшим)  волшебством,  когда  они
обнаружили, что Орб куда-то исчез, их заклинание больше не действует, а  они
стремительно падают на землю.
   Ужас,  охвативший  всех,  был  таким  всеобъемлющим,  что   нам   кажется
непристойным подробно останавливаться на вопросах, которых мы коснулись лишь
вскользь, - в данный момент мы имеем в виду успех  Сетры.  Ирония  судьбы  и
кошмар, ставший для нее фоном, а также уверенность чародейки в том, что  она
потерпела неудачу, усугубляются еще больше,  когда  мы  думаем  о  том,  что
наемный убийца Марио по чистой случайности попал в поле действия  заклинания
и тоже телепортировался.
   Никто не знает, куда он попал, но многие считают, что  его  душа  и  тело
прибыли в то же самое место, что и душа Алиры, - возможно, он был  смущен  и
напуган, но жив и здоров.  Существует  общее  мнение,  в  особенности  среди
джарегов, что Марио продолжает заниматься своим  страшным  ремеслом  и  ищет
единственную женщину, которую  когда-либо  любил,  -  Алиру  э'Кейрон,  дочь
человека, уничтожившего Драгейрианскую Империю.
   Что может быть смешнее и в то же время прекраснее?  Жестокий  убийца,  не
менее Адрона виновный в катастрофе, спасся по чистой случайности - благодаря
своей всепоглощающей  любви  к  Алире.  Ведь  именно  любовь  заставила  его
совершить поступок, который в сочетании с действиями Адрона и погубил  город
и Империю.
   Встретились ли Алира и Марио после катастрофы, никто не знает,  и  мы  не
станем опускаться до предположений. Скажем лишь, что Алира и Марио, Сахри  и
Мика, Даро и Кааврен в самый разгар грандиозных исторических  событий  нашли
любовь, пережившую падение Империи. По мнению историка, это совсем немало.
   Самое  страшное  зло,  самый  фантастический  героизм,  самая   кошмарная
катастрофа, самая великая победа, самый  невероятный  ужас  и  самая  верная
любовь - разве можно лучше подвести итог и  завершить  историю,  которую  мы
имели честь преподнести нашему читателю?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Сообщив читателю, что наш рассказ закончен, мы не можем не рассказать ему
о судьбе тех, с кем он провел столько времени. Более того, мы  считаем,  что
драматический  эффект  должен  занять   свое   законное   место   рядом   со
справедливостью - идет ли речь об обвиняемом или обвинителе  в  суде  или  о
читателе. Те, к кому мы обратились за советом и поддержкой, убедили нас, что
справедливость категорически запрещает нам резко обрывать повествование.
   Следовательно, давайте не будем тратить драгоценное время наших читателей
на дальнейшие объяснения, а отправимся в замок Айрича в Брачингтон-Мур,  где
через несколько часов после событий, о которых мы только что рассказали,  мы
видим Айрича, лежащего на земле в небольшой роще. Он хмурится, потому что не
очень понимает, где оказался, а картина у него перед глазами -  ярко-зеленый
луг, пруд и знакомые заросли кустарника - с одной  стороны,  удивляет,  а  с
другой - кажется совершенно обычной.
   Прошло несколько минут, и Айрич сообразил,  что  произошло:  в  последнее
мгновение, когда он еще находился в сознании, он  подумал  о  своем  доме  и
отчаянно пожелал туда попасть. Однако он никак  не  мог  понять,  как  такое
могло случиться. Впрочем, если читатель полагает, что  лиорн  принадлежал  к
тому типу людей, кто не полагается на собственные органы чувств, значит, нам
не удалось правильно обрисовать его характер.  Иными  словами,  Айрич  сразу
поверил, что действительно вернулся домой, а  решение  технических  вопросов
отложил на другое время.
   Чувствуя  некоторую  слабость  и   головокружение,   он   медленно   сел.
Оглядевшись по сторонам,  заметил,  что  рядом  с  закрытыми  глазами  лежит
Кааврен; тут же был и Пэл,  который,  кажется,  приходил  в  себя.  Тазендра
сидела, хотя у Айрича  сложилось  впечатление,  что  она  не  понимает,  где
оказалась. Она посмотрела на Айрича и сказала:
   - Очень похоже на случай, происшедший со мной несколько лет назад,  когда
я работала над кое-какими заклинаниями, - какой был взрыв! Либо я снова  его
устроила, либо мне приснился такой чудовищно странный сон, либо речь идет об
исключительно важном событии, которое будет иметь серьезные последствия.
   - Не думаю, что вы спали, - проговорил Айрич. - Хотя все возможно, потому
что  мы  находились  без  сознания  примерно...  -  Он  замолчал,   стараясь
определить время, и понял, что больше не чувствует присутствия  Орба.  Тогда
он прошептал:
   - Орб...
   - Я тоже заметила, - сказала Тазендра,  и  только  в  этот  момент  лиорн
увидел, что леди дзур  страшно  расстроена,  и  ей  лишь  с  трудом  удается
говорить спокойно.
   - Ну, - протянул Айрич. - Вне всякого сомнения... -  Он  замолчал,  потом
нахмурился и так и не довел свою мысль до конца.
   - Давайте занесем нашего друга внутрь, - мягко предложил Пэл.
   - Да, да. - Тазендра согласно  закивала  и  вскочила,  словно  радовалась
тому, что ей нашлось дело.
   Она помогла Айричу, а затем Пэлу подняться на  ноги.  Втроем  они  внесли
раненого Кааврена в дом. Со своей стороны, наш достойный  капитан  дважды  с
трудом произнес только одно слово: ?Даро?. Стюард и еще несколько слуг,  чьи
имена мы не хотим называть  на  данной  стадии  повествования  (хотя  они  и
заслуживают всяческого уважения), уложили Кааврена в постель.
   Стюард, которую встревожило неожиданное исчезновение Орба (как,  впрочем,
и многих других), принялась докладывать Айричу о том, что произошло за время
его отсутствия. Мы не станем пересказывать  ее  доклад,  поскольку  вряд  ли
читателя  заинтересует  отчет  о  ?крестьянской   дуэли?   между   Локом   и
Хэндсвейтом,  которая  закончилась  сломанной  рукой  одного  из  дуэлянтов;
сообщения об изящном лиорне, вырезанном каменщиком Смитом на петлях двери; о
точном  количестве  рыбы,  выловленной  крестьянами  из  пруда   Айрича;   о
браконьерах,  арестованных  лесником   и   дожидающихся   суда   Айрича;   о
беспорядках, организованных шахтерами на рынке Шовелфула, и прочие  новости,
которые Айричу пришлось выслушать.
   Точно так же мы  не  станем  останавливаться  на  подробностях  посещения
Тазендрой своих владений, скажем только, что у нее проблем оказалось гораздо
меньше, да они и не особенно  ее  интересовали.  Так  что  она  вернулась  в
Бра-Мур через три часа после того, как его покинула.
   Кааврен спал, но не слишком спокойно; иногда он просыпался, звал Даро или
бредил, как это обычно бывает с теми, кто тяжело болен, но,  уважая  просьбу
нашего храброго тиасы, мы не станем пересказывать  читателю  содержание  его
видений. Пэл почти постоянно находился рядом с ним.  Айрич,  когда  дела  не
требовали его внимания, тоже сидел возле постели друга. Тазендра, вернувшись
из дома, практически все  время  проводила  в  комнате  Кааврена.  Порой  он
открывал глаза, но плохо понимал, где находится  и  что  с  ним  происходит.
Правда, один раз он посмотрел прямо на Айрича, произнес  его  имя,  а  потом
снова погрузился в забытье.
   На рассвете следующего дня -  иными  словами,  на  рассвете  первого  дня
месяца джарега, в первый год Междуцарствия - все оставалось  по-прежнему,  и
должны мы заметить, что беспокойство за судьбу Кааврена, а  также  за  Мику,
Сахри и Фоунда (и Даро, конечно, если говорить  о  Кааврене)  отодвинуло  на
второй план  все,  что  произошло  с  Империей,  хотя,  разумеется,  события
предыдущего дня то и дело  всплывали  в  разговорах.  Однако,  когда  друзья
вспоминали об императоре, Империи или Орбе, они старались избегать этих тем,
как будто у каждого появлялись мысли, которыми им  не  хотелось  делиться  с
остальными.
   На второй день Междуцарствия Кааврен наконец пришел в  себя,  -  впрочем,
ровно настолько, чтобы выпить  немного  воды  и  съесть  чуть-чуть  бульона,
который принесла Стюард  и  подал  ему  сам  Айрич.  Немного  подкрепившись,
Кааврен снова провалился в сон и очнулся только глубокой ночью.
   - Даро? - первым делом спросил он.
   - Еще не приехала, дорогой друг, - ответил  Пэл,  который  сидел  один  в
темной комнате.
   - Она обязательно приедет, - дрогнувшим голосом проговорил Кааврен.
   - Несомненно, - успокоил его Пэл. - Даро, конечно  же,  приедет.  Как  вы
себя чувствуете, друг мой?
   Но Кааврен снова  погрузился  в  сон.  Когда  на  следующее  утро  друзья
собрались у его постели, он все  еще  спал  и  казался  чересчур  бледным  и
измученным. Обсуждая его состояние, они пытались понять, что можно сделать в
отсутствие врача.
   - Я не особенно сильна в целительстве, - проговорила Тазендра, -  однако,
если бы я могла связаться с Орбом, я бы помогла нашему бедному другу.
   - Нисколько не сомневаюсь, -  сказал  Пэл.  -  Но  мы  не  должны  терять
надежду. Я уверен,  что  скоро  с  неразберихой  будет  покончено,  и  новый
император, кем бы он ни был, быстро наведет порядок. Вы  со  мной  согласны,
Айрич?
   - Не знаю, - ответил лиорн. - Вчера я бы не стал с вами  спорить,  однако
мне еще ни разу не приходилось слышать, чтобы прошел целый день, а  об  Орбе
не было ни слуху ни духу. Если я не  ошибаюсь,  нас  транспортировали,  или,
если можно так выразиться, телепортировали сюда почти девяносто часов назад.
Иными словами, идет уже третий день...
   - Да, вы правы, - поддержала его Тазендра. - Тем не менее... что такое?
   - Кто-то к  нам  приехал,  -  проговорил  Айрич  и  с  некоторой  опаской
посмотрел на дверь.
   Через несколько минут вошла Стюард и сообщила:
   - Фоунд вернулся.
   Айрич пожал плечами и спросил:
   - Один?
   - С ним еще два теклы, один лежит на чем-то вроде  носилок,  складывается
впечатление, что по дороге он потерял кусок ноги.
   Айрич еще раз пожал  плечами,  всем  своим  видом  показывая,  что  слуги
приехали вовремя. Тазендра вскочила на ноги и  выбежала  из  комнаты,  чтобы
поздороваться со  своим  верным  Микой,  Пэл  и  Айрич  остались  у  постели
Кааврена.
   - Я рад, что им удалось спастись, - заметил Пэл.
   - Да, я привык к Фоунду, и мне бы его не хватало,  -  кивнув,  проговорил
Айрич. - Да и Мика - если можно так выразиться  -  стал  практически  членом
семьи.
   - А знаете, вы совершенно правы, - согласился с ним Пэл, - мы  как  члены
одной семьи. Разве не странно,  что  наша  дружба  пережила  все  испытания,
выпавшие на ее долю за столько лет?
   - Странно? - переспросил Айрич. - Считайте так, если хотите.
   - А вы? Как вы считаете?
   - Скажите, вы верите всему, что рассказывает о себе Тазендра?
   - Уверяю вас, ни в малейшей степени, - рассмеявшись, ответил Пэл.
   - Ну, в таком случае вам не следует верить и  всему,  что  вы  думаете  о
себе.
   Пэл нахмурился, и в глазах у него появилось нечто напоминающее гнев.
   - Я не понимаю ответа, который вы оказали мне честь дать.
   - Неужели? - удивился Айрич. - Тогда  давайте  скажем  так:  наша  дружба
поднимает нам дух и помогает в трудную минуту, потому что мы  ее  заслужили.
Все очень просто.
   Мы не знаем, что ответил бы ему Пэл,  потому  что  в  комнату,  пылая  от
гнева, влетела Тазендра.
   - Боги! Погиб весь город!
   Пэл вскочил на ноги.
   - Что вы такое говорите?
   - Мика рассказал мне, что Драгейра разрушена до основания.
   - Невозможно, - не поверил ей Пэл.
   -  По  пути  они  встретили  множество  людей,  спасающихся  бегством  из
разрушенного города, и все твердят о катастрофе, которую и представить  себе
невозможно. Сахри и Фоунд, - добавила она, - говорят то же самое.
   Пэл и Айрич обменялись взглядами, а потом сказали:
   - Давайте сходим и расспросим их сами.
   - Пожалуйста, - слабым голосом попросил Кааврен, - приведите их  сюда,  я
тоже хочу послушать.
   - Друг мой! - вскричал Айрич. - Вы проснулись!
   - Ну... - протянул Кааврен.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Лучше послушаем, что они нам расскажут.
   Трое друзей обменялись  вопросительными  взглядами,  потом  Айрич  весьма
выразительно пожал плечами, после чего  без  лишних  слов  привели  Сахри  и
Фоунда, а  также  приказали  внести  на  носилках  Мику.  Совет  продолжался
несколько часов, и каждого из слуг самым тщательным  образом  расспросили  о
том, что произошло в городе.
   Постепенно до всех начало доходить, какая страшная катастрофа произошла в
Драгейре, - помогли рассказы слуг, а также переложение их бесед с беженцами.
Мика говорил почти шепотом, отказавшись от энергичного стиля  повествования,
который он перенял у своей хозяйки.  Сахри,  время  от  времени  добавлявшая
какие-то подробности, показалась всем такой притихшей, какой они ее  никогда
не видели. Да и  Фоунд,  несмотря  на  то  что  его  манеры  не  изменились,
производил впечатление человека, глубоко потрясенного увиденным.
   В дополнение к печальному повествованию периодически  прибывали  беженцы,
которых Стюард  кормила  и  размещала  на  ночь  в  одной  из  хозяйственных
построек, а затем приходила и сообщала о том, через какие ужасы им  пришлось
пройти. Айрич сочувственно кивал, Тазендра вскрикивала от негодования, а Пэл
своим уверенным спокойным голосом задавал вопросы, - впрочем, на  них  редко
находились ответы. Кааврен  за  все  время  не  произнес  ни  слова,  словно
полностью погрузился в собственные мысли.
   Нет никакой необходимости испытывать терпение читателя и  во  второй  раз
пересказывать  то,  что  он  узнал,  причем  с  большими  подробностями,  из
предыдущей главы. Скажем только, что день близился к  вечеру,  а  настроение
наших друзей становилось все более мрачным, в их  души  начал  закрадываться
страх.
   В какой-то момент, глядя  на  Мику  и  Сахри,  которые  самым  бесстыдным
образом держались за руки, Айрич повернулся к Кааврену и сказал:
   - Вы беспокоитесь о графине?
   Кааврен с трудом сглотнул и едва слышно ответил:
   - Я бы знал, если бы с ней что-нибудь случилось. Вне всякого сомнения,  я
бы понял. - Однако тон, с которым он произнес  эти  слова,  говорил  сам  за
себя.
   Впрочем, в нашу задачу не входит мучить  читателя  сомнениями  по  поводу
судьбы Даро. А посему мы рассеем его страхи и сообщим,  что  она  прибыла  в
Бра-Мур,  когда  последние  отблески  дня  отправились  навстречу   погибшей
Драгейре. Даро провели в комнату, где собрались  Кааврен,  Айрич,  Тазендра,
Пэл, Мика, Сахри и Фоунд, и она, не  говоря  ни  слова,  подошла  к  постели
Кааврена, взяла обе его руки в свои и с почтением их поцеловала.
   - Я боялась... - начала она, но потом договорила так:
   - И все же я знала...
   - И я тоже, -  прошептал  Кааврен,  и  всем,  кто  находился  в  комнате,
показалось, что в его глаза снова вернулась жизнь. - Я знал,  но  все  равно
боялся.
   - Ну, - сказала она, - мы вместе, а остальное не важно.
   - Остальное не важно, - повторил за ней Кааврен. В  конце  одной  истории
всегда содержится начало другой, а граница между ними так же незаметна,  как
граница Моря Аморфии, и так же  остра,  как  шпага  Кааврена.  Наш  читатель
должен понимать, что наступило Междуцарствие. И в тот  самый  момент,  когда
Даро и Кааврен радовались своему счастливому спасению и тому, что они  снова
вместе, первые семена Страшных Эпидемий упали в землю Адриланки, Кэндлтауна,
Нортпорта, Бранча и Тиринзата. Люди Востока были сильны, да и многие из  них
успели забыть о договоре, заключенном с императором. Кроме  того,  некоторые
могущественные герцоги довольно быстро поняли, что  Империи,  ограничивающей
их желания, больше не существует. Короче говоря, начиналась самая  страшная,
смертоносная и тяжелая эра со времен падения дженойнов.
   Разумеется, мы отлично понимаем,  что  наши  читатели,  начисто  забыв  о
Гарланде, наверняка прекрасно помнят о Гритте,  про  которую  мы  ничего  не
сказали.
   И все же мы настаиваем на своем праве  расстаться  с  читателем  на  этом
месте, потому что юность заканчивается и человек взрослеет -  точно  так  же
бракосочетание обозначает конец одинокого  существования  человека.  Кааврен
больше не был  солдатом,  капитаном  и  холостяком.  Если  нам  нужно  будет
рассказать историю о Кааврене и Даро или еще о ком-нибудь из наших друзей...
Нет, все равно  мы  продолжаем  придерживаться  мнения,  что  слово  ?конец?
следует поставить именно сейчас.
   Обращаясь к  читателям  с  просьбой  оценить  нашу  работу,  золотом  или
уважением, мы вовсе не имеем в виду, что нам  больше  нечего  ему  поведать.
Ведь мастер  Хантер  совершенно  справедливо  указывает  на  то,  что  конец
довольно трудно  обозначить,  даже  когда  известно  место,  где  он  должен
находиться.  Однако  историк,  по  нашему  мнению,  имеет  право  и   обязан
потребовать, чтобы его труд был должным образом признан, а  он  сам  получил
право по собственному усмотрению определять начало и конец повествования.
   Мы не  можем  не  испытывать  благодарность  в  адрес  читателя,  который
позволил нам проникнуть в его сознание при помощи нашего  скромного  оружия,
коим являются слово и образ, и отлично понимаем, какие в  связи  с  этим  мы
взяли на себя  обязательства.  Мы  ни  в  коей  мере  не  забыли  о  вражде,
страданиях, голоде и болезнях. Но чтобы доставить читателю удовольствие,  мы
возвращаемся к спокойному Айричу, счастливой Тазендре и  улыбающемуся  Пэлу,
который, в свою очередь, смотрит на Кааврена и  Даро,  не  сводящих  друг  с
друга глаз, наполненных нежностью и радостью  взаимной  любви.  Здесь  мы  и
оставим читателя, поблагодарив его за внимание к нашему скромному труду.

ОБ АВТОРЕ

   Браст: Позвольте мне сказать,  что,  прежде  всего,  я  счастлив  с  вами
познакомиться.
   Паарфи: Так.
   Браст: Первый вопрос, который я хотел бы вам задать, и не сомневаюсь, что
читателей это тоже интересует,  звучит  следующим  образом:  вы  пишете  так
специально? Таков ваш стиль или вы сознательно играете в игры с читателем  -
на правах автора?
   Паарфи: Боюсь, я не понимаю вопроса, который вы оказали мне честь задать.
   Браст: Ну  хорошо.  Я  заметил,  что  вы  поменяли  некоторое  количество
покровителей. Не хотите ли это прокомментировать?
   (Паарфи хочет только одного - разозлиться.)
   Браст: В таком случае давайте обсудим поступление в  учреждение,  которое
вы называете Институт. Вы все еще надеетесь туда попасть?
   Паарфи: Вы специально стараетесь меня оскорбить, сэр?
   Браст: Прошу прощения. Ну хорошо, вы женаты?
   Паарфи:  Я  не  понимаю,  почему  читатель  должен  интересовать  себя...
собой... им... вот проклятый язык! Как вам удается на нем говорить?
   Браст: Употребляю местоимения ?он? и ?ему?.
   Паарфи: Возмутительно! А если...
   Браст: Давайте не будем на этом останавливаться, хорошо?
   Паарфи: А как вы решили данную проблему в моем труде?
   Браст: Использовал слова ?он? и ?ему?.
   Паарфи: Какой абсурд! В некоторых случаях...
   Браст: Я и в самом деле не склонен обсуждать эту тему.
   Паарфи: Хорошо.
   Браст: Итак, что вы говорили?
   Паарфи:  Я  говорил,  что  не  понимаю,  с  какой  стати  читателя  может
интересовать вопрос моего матримониального статуса. Более того,  это  вопрос
личный, и я не склонен его обсуждать.
   Браст: Некоторые наши читатели хотели бы знать...
   Паарфи: А вы ж