ным  и  бесчувственным  человеком.  Если  не
считать рыбок, живущих в стеклянном аквариуме в его комнате, с  которыми  он
часто и  подолгу  разговаривал,  он  не  интересовался  ничем,  кроме  своих
обязанностей, кои исполнял старательно и с рвением.
   Он провел Марио в помещение, специально  отведенное  для  этих  целей,  -
впечатляюще большую комнату, лишенную какой бы то ни было мебели.  Ее  стены
украшали лишь изображения узников в цепях, узников перед казнью  и  портреты
его величества, выглядевшего исключительно  царственно.  Здесь  Динб  задает
просителю вопрос относительно того, какое дело  привело  его  во  дворец,  а
когда ему отвечают, что оно предназначено только для  ушей  его  величества,
начинает читать лекцию о том, сколь ценно время его величества, и  заявляет,
что в настоящий момент император занят решением чрезвычайно важных проблем.
   Закончив,  Динб  добавляет  таким  тоном,  что  у  посетителя   возникает
ощущение, будто с ним поделились государственной тайной, что именно  сегодня
его величество не настроен никого принимать; а предыдущий проситель совершил
небольшую оплошность в соблюдении  придворного  этикета,  и  его  немедленно
отправили в тюрьму. Завершает его выступление предложение  прийти  в  другой
день.
   Если проситель, хоть  и  демонстрирующий  к  этому  моменту  определенные
признаки страха, продолжает настаивать на встрече с его  величеством  именно
сегодня, Динб разводит руки в стороны, словно хочет  сказать,  что  выполнил
свой долг, и начинает подробно и в  наводящих  ужас  подробностях  описывать
обыск,  которому  подвергнется  посетитель.  Причем  время  от  времени   он
повторяет, что иначе нельзя  -  ведь  безопасность  его  величества  превыше
всего.
   Далее он сообщает, что просителю придется подождать, когда  его  вызовут.
Затем он уходит через большую двойную дверь, ведущую (так  говорит  Динб)  в
апартаменты его величества.  Другая,  маленькая  симпатичная  дверка,  через
которую текла вошел, остается соблазнительно открытой. Мало кто не  покидает
через  нее  комнату  после  трех  или  четырех  часов  ожидания  обязательно
следующего за разговором с Динбом.
   Мы должны отметить, что существовали и другие способы убеждения для  тех,
кто все-таки оставался и продолжать ждать, поскольку дорога к его величеству
была далеко не такой простой, как мы описали (и как того требовал закон), но
мы не станем на них останавливаться, поскольку Марио сделал именно то, что и
предполагалось. Он выскользнул в ту дверь, через которую вошел, и оказался в
полном одиночестве в коротком коридоре,  ведущем  в  прихожую,  где  сначала
появился Динб и где по-прежнему стоял на посту гвардеец. Нужно сказать,  что
коридор этот не имел никаких отличительных черт,  если  не  считать  дверей,
расположенных в противоположных его концах, и окна.
   Марио, за которым сейчас никто не наблюдал, не стал тратить время попусту
и начал взбираться на стену при помощи набора специальных веревок и  крюков.
Читатель должен понимать, что он принес их в  своем  мешке,  из  чего  можно
сделать вывод: Марио тщательно спланировал все заранее. Оказавшись на  верху
стены, Марио открыл одно из окон, выскользнул наружу и спрыгнул в  маленький
садик внутри Императорского крыла, сюда редко кто заходил, и  потому  никому
не пришло в голову выставить здесь охрану. Он забрал свои веревки и крюки  и
закрыл окно - что оказалось совсем не просто, поскольку он  должен  был  все
проделать максимально тихо и быстро.
   Затем Марио поспешно снял свои  слишком  бросающиеся  в  глаза  лохмотья,
оставшись в простом черно-сером  костюме  и  кожаной  перевязи,  на  нее  он
прикрепил инструменты, необходимые  ему  для  выполнения  заказа.  Они  тоже
сначала лежали в мешке,  который  теперь  опустел,  и  Марио  тщательно  его
спрятал вместе с ненужной одеждой в густом кустарнике. Затем он посмотрел на
часы  и,  обнаружив,  что  справился  со  всеми  делами  на  минуту   раньше
запланированного времени, остался стоять на месте, неподвижно,  словно  одна
из статуй, украшавших сад.
   Минута прошла, и Марио, стараясь держаться в тени, двинулся вдоль  стены,
потом свернул налево, за угол,  подобрался  к  третьему  окну,  оказавшемуся
открытым, и влез в одну из комнат, превращенных Тортааликом  в  гардеробную.
Здесь имелась крошечная замочная скважина, а через нее  открывался  отличный
вид на тщательно охраняемую дверь в Портретный зал, из  которого  через  две
минуты (по сведениям Марио) должен был появиться император.
   Мы знаем, что император  не  собирался  оставаться  в  Портретном  ни  на
секунду дольше, чем того требовали его обязанности; по правде говоря,  Марио
едва успел перевести дух, когда двери распахнулись и на пороге появился  его
величество в сопровождении  Кааврена,  за  ними  следовали  Джурабин  и  два
стражника, охранявших дверь, а теперь обративших все свое  внимание  на  его
величество и намеревавшихся сопровождать его туда, где он пожелает  провести
следующие полтора часа.
   Примерно в это же время гвардеец, впустивший  Марио,  сменился  с  поста.
Если только Динб не сообщит ему, что в  комнате  для  посетителей  находится
текла (что маловероятно),  каждый  из  них  будет  думать,  будто  просителя
выпустил другой. Кроме того, Марио сомневался, что Динб или  кто-нибудь  еще
станет его искать. Марио был уверен, что ему практически ничто не угрожает и
он сможет без проблем сначала убить его  величество,  а  потом  исчезнуть  с
места преступления.
   Мгновение спустя после того, как  его  величество,  охрана  и  придворные
покинули Портретный зал, туда зашел вездесущий  и  незаметный  текла,  чтобы
убедиться в том, что в комнате порядок, все сияет чистотой, и Портретный зал
готов для приема его величества, который вернется туда чуть  позже.  На  это
потребовалось минут пятьдесят, после чего  текла  ушел  и  закрыл  дверь  на
замок.
   Марио понадобилось несколько секунд, чтобы справиться  с  замком,  и  еще
столько же, чтобы снова его закрыть. И вот  он  уже  в  Портретном  зале,  в
полном одиночестве, дожидается возвращения его  величества,  который  должен
прийти через час. Марио занялся подготовкой.
   Чтобы не возникло неразберихи позже, когда  время  и  место  будут  иметь
огромное значение, давайте, пока у нас есть  такая  возможность,  посмотрим,
где находятся главные действующие  лица  разворачивающейся  перед  читателем
драмы. Ведь очень скоро  события  начнут  набирать  скорость  и  автор  сего
повествования уже не сможет уделить героям надлежащего внимания.
   Начнем с вершины нашей пирамиды. Его величество, переодевшись, отдыхал  в
маленькой  Меховой  гостиной,  находящейся  всего  в  нескольких  шагах   от
Портретного  зала.  Кааврен,  как  всегда  тщательно,  проверил   помещение;
недавнее ранение ни в коей мере не притупило остроту его зрения.  Убедившись
в том, что императору  ничто  не  угрожает,  он  встал  на  посту  у  двери,
дожидаясь гвардейцев, которые должны были его  сменить.  Его  величество  не
обратил никакого внимания на меры предосторожности, поскольку  давно  к  ним
привык, и они казались ему абсолютно естественными. Он устроился  в  удобном
кресле и  решил  почитать  рассказы  про  Канефтальские  горы,  собранные  и
обработанные баронессой Саммер. Его величество обожал  эту  книгу  с  самого
детства.
   Ее величество находилась в своих покоях. После приема утренней ванны  она
отдыхала, играя в ?четверку? со своими фрейлинами.
   Джурабин,  покинув  Портретный  зал,  отправился  в  Седьмую  комнату   и
потребовал затопить камин. Затем, задумчиво глядя на огонь, стал припоминать
события последних  дней,  пытаясь  немного  успокоиться  и,  если  возможно,
понять, что он может и  должен  сделать,  чтобы  вернуть  себе  расположение
императора и его супруги. Но к несчастью,  он  обнаружил,  что  в  состоянии
думать только о глазах леди Алиры, а это не очень помогало в разрешении  его
проблем.
   Кааврен, как мы только что  заметили,  стоял  снаружи,  у  двери  Меховой
гостиной, до тех пор, пока через  несколько  минут  не  пришла  Мениа  и  не
сменила его. Кааврен тут же поспешил на Императорскую кухню, где  хорошенько
поел. Следует отметить, что  повара  смотрели  на  него  с  некоторой  долей
подозрения,  поскольку  еще  не  забыли  последнего  раза,  когда  он  зашел
перекусить.  Но  он  не  продемонстрировал  ни  малейшей  наклонности  снова
потерять сознание, и они в конце концов успокоились и вернулись в  привычное
для себя веселое расположение духа.
   Закончив трапезу (состоявшую из хлеба и большой  порции  холодной  птицы,
приготовленной по рецепту, вывезенному с Элдских  островов,  под  соусом  из
сладких фруктов и семян хэндшута), он решил лично проинспектировать посты  в
Императорском крыле, останавливаясь, чтобы перекинуться несколькими  словами
с каждым из гвардейцев и убедиться в том, что никто  из  них  не  собирается
заснуть во время исполнения своих обязанностей.
   Сетра и Тазендра медленно направлялись из Крыла Дракона в  Императорское,
время  от  времени  останавливаясь,  чтобы  посмотреть  на  сцены  сражений,
украшающие стены. Сетра указывала на неточности в  изображении  и  объясняла
Тазендре, в каком  месте  на  самом  деле  появлялись  дзурлорды  или,  если
художник забывал их нарисовать, где они должны  находиться  на  полотне.  Со
своей стороны, Тазендра совершенно забыла, что идет рядом с Чародейкой  Горы
Дзур, и весело с ней болтала, вспоминая сражения и  приключения,  в  которых
принимала участие, а также некоторые заклинания из тех, что пыталась выучить
по старым книгам, дошедшим до нее от ее предков. Наконец  они  добрались  до
Императорского крыла и принялись не торопясь искать Пэла и Алиру.
   Пэл и Алира приступили  к  обсуждению  ранения  Кааврена  и  предложения,
сделанного его величеству Сетрой, и так увлеклись  разговором,  что  напрочь
забыли о своих намерениях и бесцельно бродили по Императорскому крылу,  пока
совершенно случайно не наткнулись на Кааврена,  который  закончил  проверять
посты и собирался вернуться в свой кабинет в Крыле Дракона, чтобы  выяснить,
не произошло ли каких-нибудь неожиданностей во время его отсутствия.
   - Какая приятная встреча, друзья мои, - сказал он.
   - Я ужасно рад вас видеть! - вскричал Пэл. - Я так за вас  беспокоился  и
счастлив слышать ваш сильный голос к видеть, что вы твердо стоите на ногах!
   - Вы обо мне волновались? - удивился Кааврен.
   - Но ведь вы же были ранены, - напомнил ему Пэл.
   - Ну к что? Вам  ведь  известно,  что  мы,  солдаты,  сделаны  из  самого
прочного дерева, и даже если нашу кору проткнуть в нескольких  местах  и  мы
потеряем немного сока, мы лишь  плотнее  погрузим  корни  в  землю  и  будем
продолжать шелестеть листьями.
   - Я тоже очень рада, что у вас все  в  порядке,  -  проговорила  Алира  и
поклонилась Кааврену. -  В  особенности  потому,  что  мне  известно,  каким
образом вы получили свои ранения. Уверяю вас, я глубоко сожалею о  том,  что
судьба сделала вас и моего отца врагами.
   Кааврен развел руки в стороны ладонями вверх.
   - Большая честь иметь хорошего врага, а старые друзья  становятся  самыми
лучшими врагами. Но скажите, куда вы оба направляетесь?
   - Ну... я  не  знаю,  -  признался  Пэл.  -  По  правде  говоря,  мы  тут
разговаривали и позволили нашим ногам  идти  туда,  куда  им  вздумается,  -
правда, Алира?
   - Чистая. А вы, Кааврен? Куда вы идете?
   - У меня нет никаких срочных дел, - ответил Кааврен. - Следующие двадцать
или тридцать минут я могу целиком и полностью посвятить вам, друзья мои.
   - В таком случае, - проговорил Пэл, - давайте  найдем  местечко,  где  мы
можем устроиться поудобнее н немного поболтать.
   - С удовольствием, - ответил Кааврен.
   - Отличная идея, - заявила Алира.
   - Пройдите вот сюда, я знаю одну комнату, где его величество любит  вести
переговоры. И хотя я совершенно точно знаю, что во дворце очень тонкие стены
и здесь следует держать рот на замке, я уверен, нам есть о  чем  поговорить.
Мне кажется, множество тем мы можем спокойно обсуждать вслух.
   Алира и Пэл немедленно согласились с ним, и Кааврен повел  их  в  Седьмую
комнату, которая (так уж случилось) находилась неподалеку от того места, где
они встретились. Они подошли к двери и собрались постучать, чтобы проверить,
нет  ли  кого-нибудь  внутри,  когда  дверь  распахнулась  и   они   увидели
озабоченное лицо премьер-министра. Кааврен не ожидал его  там  встретить,  и
потому его лицо приняло еще более суровое выражение,  чем  обычно.  Джурабин
бросил на него один взгляд, побледнел и вскричал:
   - Что? Вот до чего дошло! Значит, меня арестуют и забудут, как несчастную
Беллор?  Даю  вам  слово  джентльмена,  капитан,  я  не  совершил   никакого
преступления и ни в чем не виновен! О... да  тут  леди  Алира!  Значит,  все
известно. Слишком поздно! Я погиб!
   Кааврен  удивился  монологу,  но  тут  же  почувствовал   сострадание   к
премьер-министру, который за такое короткое время превратился  из  человека,
принимающего  решения,  в  слабого,  нерешительного  придворного,   отчаянно
мечтающего только об одном - остаться в фаворе у императора. В  тот  момент,
когда Кааврен собрался объяснить,  что  они  просто  собирались  посидеть  и
немного поболтать в Седьмой комнате, и уже открыл рот, чтобы это сказать, он
почувствовал, как Пэл схватил его за руку и прошептал на ухо:
   - Подождите, друг мой... пусть он говорит!
   Однако Джурабин замолчал и, встав перед  Каавреном  на  колени,  принялся
лепетать что-то нечленораздельное. Кааврен взглянул на Пэла, пытаясь  понять
что придумал на сей раз умница йенди. Пэл шагнул вперед и заявил:
   - Да перестаньте, друг мой, ваши дела совсем не так плохи.
   - Почему? - удивился Джурабин, который поднял голову, услышав  незнакомый
голос. - Кто вы?
   - Какое это имеет значение? - загадочно проговорил Пэл.  -  Важно  только
то, что вы еще можете спасти себя от позора и ареста.
   - Еще не поздно?
   - Ни в коем случае, - заверил его Пэл.  -  Мы  только  хотим  задать  вам
парочку вопросов, и, если вы ответите на них честно, возможно,  все  этим  и
закончится,  а  вы  спокойно  вернетесь  к  его  величеству,  словно  нашего
разговора вовсе и не было.
   Джурабин нахмурился, неуверенно поднялся на ноги и задумался. Однако  Пэл
быстро затолкал его обратно в Седьмую комнату, усадил в кресло и сказал:
   - Ну, нечего терять время попусту.  Вам  известно,  что  нас  интересует.
Итак, что вы нам сообщите?
   - В каком смысле? Вы думаете, будто мне есть что сказать?
   - Мы же сюда пришли, - заметил Пэл.
   Джурабин посмотрел на Алиру, затем медленно обвел взглядом остальных,  и,
хотя он произносил какие-то звуки, при  некотором  приближении  напоминающие
слова, понять, что он говорит, не представлялось возможным.
   Кааврен наклонился к Пэлу и прошептал:
   - Что вы пытаетесь узнать?
   - Все, что ему известно, - так же шепотом ответил Пэл.
   - Ча! Он же премьер-министр, откуда ему хоть что-нибудь знать!
   Пэл нахмурился.
   Мы сочувствуем читателю, который наверняка не забыл, что в комнате,  куда
должен через несколько минут войти император Тортаалик, прячется  убийца,  и
читатель, вне всякого сомнения,  хочет  узнать,  как  будут  разворачиваться
события. Как мы уже имели честь заметить,  наше  сочувствие  велико,  но  мы
вынуждены настоять на том, что если читатель стремится попять  происходящее,
а не только получить фактические сведения (в данном случае мы имеем  в  виду
события в Портретном зале и  наше  повествование  в  целом),  он  непременно
должен  стать  свидетелем  разговора  между  Каавреном,  Пэлом,   Алирой   и
Джурабином с Седьмой комнате.
   Итак, мы продолжаем и заметим, что Пэл - осторожный, холодный,  замкнутый
Пэл - был в отчаянии. Как  только  ему  сообщили,  что  при  дворе  плетется
заговор, целью  которого  является  внести  смятение  и  нарушить  спокойное
течение жизни придворных и  самого  императора,  он  немедленно  решил,  что
должен обнаружить, кто за ним стоит и зачем ему это нужно. Он взял  на  себя
такую непростую задачу по нескольким причинам: во-первых,  будучи  настоящим
другом Кааврена, Пэл искренне желал ему  помочь;  во-вторых,  ему  нравилось
находить ответы на сложные, запутанные вопросы и ужасно хотелось узнать, кто
дергает за веревочки и заставляет весь двор плясать под свою дудку. Впрочем,
имелась  и  третья  причина  -  Пэла  беспокоило  благополучие  Империи.  Он
прекрасно знал, что политика - вещь хрупкая, и маленькая ошибка иногда может
иметь последствия для нескольких поколений.
   Но самое главное,  Пэл  понимал,  что  его  собственным  устремлениям  не
суждено сбыться, если будет урезано финансирование Академии Доверительности,
поскольку именно с ее  помощью  он  намеревался  подняться  по  общественной
лестнице и реализовать свои амбиции. А уж  этого  у  него  было  больше  чем
достаточно! Таким образом, две проблемы - уменьшение фондов и  волнения  при
дворе - внушали Пэлу  серьезные  опасения,  что  ступеньки,  по  которым  он
собирается  взбираться  на  вершину  пирамиды,  во-первых,  покрыты   льдом;
во-вторых, разбиты и выщерблены в самых  неожиданных  местах;  а  в-третьих,
вообще расшатаны и весьма ненадежны.
   Поэтому, прежде  чем  продолжать  заниматься  своими  планами,  тщательно
выношенными и далеко идущими, он желал убедиться в том, что влияние и власть
при дворе надежно сбалансированы. Однако именно баланс и был нарушен,  когда
возник заговор, на след которого Пэл никак не мог выйти.
   Несмотря на то что Кааврен, разумеется, не догадывался о планах Пэла,  он
видел, в какие пучины отчаяния погрузился его друг, и это открытие произвело
на него ошеломляющее впечатление. Из всех его знакомых Пэл был единственным,
у кого всегда имелись какие-то идеи, он понимал, что происходит вокруг, или,
по крайней мере, знал, как получить нужную информацию. Сам  Кааврен  считал,
что самая лучшая тактика заключается  в  том,  чтобы  переворачивать  каждый
камень, пока не найдешь тот, под которым спрятан ключ, а потом проверять все
двери, пока не найдешь ту,  к  которой  этот  ключ  подходит.  Сейчас  он  с
беспокойством обнаружил, что именно этим Пэл и занимается.
   Кааврен был так удивлен, что решил  помалкивать.  Он  только  смотрел  на
своего друга, причем его лицо напоминало стену, с которой только  что  сняли
одну-единственную  картину,  ее  украшавшую.  Алира,  хоть  и   отличавшаяся
незаурядным умом, Пэла не знала; а посему не понимала, что происходит. Алира
считала, что йенди разыгрывает какую-то сложную игру, и решила помогать  ему
всеми доступными ей способами. Несмотря на то что она доверяла  этому  йенди
не больше, чем любому другому йенди, она  догадалась,  сейчас  его  интересы
совпадают с ее собственными.
   Джурабин же находился в таком смятении, что не имел никакого мнения ни по
какому поводу. Он знал только одно - его  чувства  к  Алире  перестали  быть
тайной и он погиб. Для людей типа Джурабина (надеемся, нам удалось  показать
читателю, что он собой представлял), являвшегося честным администратором и с
удовольствием взиравшего на четкую  работу  машины  под  названием  Империя,
кризис был самым счастливым временем в жизни. Ведь именно в сложной ситуации
становилось  ясно,  что  такие  люди  не  просто  нужны,  но   по-настоящему
незаменимы. Джурабин считал, что отлично справился с проблемами,  возникшими
после  убийства  Смоллера,  когда  в   финансовой   сфере   возникла   такая
неразбериха,  что  пришлось  убрать  Управляющую  финансами,  сделать  новое
назначение и надеяться на то, что здесь наконец удастся нанести  порядок  и,
по крайней мере, можно будет понять, в каком состоянии находится казна.
   Но тут появилась Алира,  и  у  Джурабина  возникло  ощущение,  будто  его
подхватил смертоносный ураган, и он даже не знает, сможет  ли  поставить  на
землю хотя бы одну ногу, не говоря уже