бы очень хотелось узнать, - пробормотал его величество, - почему вы
мне это предложили.
   - Вы желаете знать причину, сир?
   - Не только хочу, но и требую.
   - Ну, сир, дело в том, что, если бы его доверительность все еще оставался
с нами и продолжал выполнять свои обязанности, вашему величеству не пришлось
бы обращаться за советом к скромному лейтенанту Императорской гвардии.
   Они поднялись по винтовой лестнице в Зал окон бок о бок,  словно  близкие
друзья,  погруженные  в  приятные  воспоминания.  Его   величество   прервал
молчание:
   - Мне показалось, вас не слишком заинтересовало продвижение по службе,  о
котором я упомянул.
   - Сир, у меня нет больших амбиций.
   - Как, тиаса без амбиций? Очень необычно. Я бы даже сказал, странно.
   - Возможно, и странно, сир, но это чистая правда.
   - Значит, вы не заинтересованы в том, что я вам предлагаю?
   - Предлагаете, сир? Но ведь никакого предложения не прозвучало. Если ваше
величество окажет мне честь, возложив на мои плечи любые новые  обязанности,
я, несомненно, постараюсь исполнять их со всем  своим  умением  и  энергией.
Однако  я  ничего  такого  не  слышал;  ваше  величество  лишь  снизошли  до
обсуждения со мной вопросов политики Империи - слишком  сложных  для  вашего
скромного слуги.
   - Мой скромный слуга, - заметил император, - совсем не так  скромен,  как
он утверждает.
   - Вполне возможно, сир; однако  поверьте,  я  не  в  силах  сообщать  вам
что-либо полезное. Проблемы Империи, о которых  ваше  величество  упоминали,
столь сложны и выходят за пределы моей компетенции.
   Его величество собрался ответить, но в этот момент они вошли в Зал  окон,
и Кааврен занялся осмотром помещения. Впрочем, он легко справился  со  своей
задачей, бросив быстрый  взгляд  на  полдюжины  слуг.  Кроме  того,  в  зале
находились императрица Нойма, его высочество принц Найнхиллс, наследник Дома
Тсалмота и гость их величеств, а также два гвардейца. Кааврен  поклонился  и
молча вышел.
   С позволения наших читателей,  последуем  за  ним.  Ведь  он  наш  давний
знакомый, к тому же после такого важного разговора с его  величеством  мысли
тиасы и его путь не могут не вызывать интереса.
   С годами Кааврен стал замкнутым, он по-прежнему вел долгие беседы  только
с самим  собой;  эта  черта  его  характера  усилилась,  словно  компенсируя
недостаток контактов с другими людьми. Тиаса уверенно шагал в сторону  Крыла
Дракона, ему не терпелось обдумать встречу с императором.
   - Ну, мой добрый Кааврен, - сказал он, у него вошло в привычку обращаться
к себе с некоторой иронией, - что  мы  имеем?  Его  величество  снизошел  до
вопроса о том, как следует управлять Империей? Ча! Итак, мы узнали о тяготах
финансовой  ответственности!  Давай,  Кааврен,  пора  проверить  собственные
счета, хотя бы для того, чтобы  убедиться,  не  стали  ли  твои  потребности
превышать доходы. А если  ответ  будет  утвердительным,  то,  пожалуй,  надо
сходить к ювелиру и посоветоваться с ним  на  предмет  эффективности  разных
методов строевой подготовки. В самом деле очень разумная мысль! Быть  может,
он объяснит мне как добиться того, чтобы наши  золотые  плащи  сверкали  еще
сильнее, - тогда императрица обратит на них внимание, а я получу капитанскую
должность.
   Но разве его величество тебе  не  пообещал  повышения?  Что  же  все  это
значит? Спокойно, Кааврен! Что конкретно предложил тебе  его  величество?  А
ничего! Его величество сказал, что капитан  (Кааврен  по  привычке  все  еще
думал о Гсрстс как о ?капитане?) постарел  и  его  должность  пора  передать
кому-нибудь другому. Тогда с точки  зрения  ценности  данная  информация  не
стоит и бокала вина, даже если речь пойдет  о  том  пойле,  которым  потчуют
незнакомцев в ?Суповом котелке?.
   Сделано предложение, дано обещание или какие-то гарантии? Ни  в  малейшей
степени. На обещания императора - а этого императора в особенности - следует
смотреть так же скептически, как Тазендра смотрела на логические  доводы.  А
отсутствие обещания со стороны его величества позволяет считать его слова не
более чем сотрясением воздуха.
   Итак, император Тортаалик предложил мне воздух. И хотя я не хотел бы  без
него остаться - ведь воздух важен для дыхания, - до сих пор мне  его  вполне
хватало, так что довольно глупо рисковать  жизнью  или  здоровьем  ради  его
получения. Нет, если его величество действительно чего-то от меня хочет,  он
должен сделать предложение, достойное Кааврена. Или просто отдать  приказ  -
что, в конечном счете, одно и то же. И все, что следует сказать, сказано,  а
то, что необходимо сделать, сделано.
   Однако даже двести лет назад я мог бы попытаться выяснить, чего же  хочет
от меня император, из  любопытства  или  по  какой  другой  причине.  Но  мы
потеряли прежнее любопытство. Нельзя сказать, что мы  испытываем  облегчение
от этой потери или чувствуем, что лишились быстроты  мысли  или  ловкости  в
движениях. Следовательно, нам оно не требуется, и мы расстаемся с  ним,  как
йенди оставляет лишнюю кожу в песках, дабы напугать тех, кто обладает острым
зрением, но не силен умом. Что сделано, то сделано, и конец.
   Или почти конец. Во мне еще  осталось  немного  прежнего  любопытства,  в
противном случае я бы не стал  спрашивать  у  себя,  что  может  хотеть  его
величество император Тортаалик от  лейтенанта  Гвардии.  Причем  не  следует
забывать о хитросплетениях политических  и  финансовых  интриг,  драконах  и
атирах, альянсах теклы и орки или  о  чем  там  еще  говорил  Джурабин.  Ча!
Удивительно, что у меня от всего услышанного не разболелась  голова,  как  у
его величества. Жаль, этого не произошло, - тогда мы оказались бы пусть и на
короткое время в равном положении... было бы о чем  рассказать  детям,  если
цикл повернется так, что они у меня будут.
   Нет детей, Кааврен, нет продвижения по службе и нет любопытства. И к тому
же нет друзей - во всяком случае поблизости. А если бы они оказались  рядом,
прошел бы  этот  разговор  по-другому?  Признался  бы  я,  что  все  слышал,
вследствие чего его величество получил бы возможность  отправить  лейтенанта
Кааврена на эшафот. Там меня избавили бы от ушей, получивших  столь  высокую
оценку его величества, вместе с головой, на  которой  они  держатся?  Весьма
вероятно. Никаких детей и продвижения  по  службе,  никакого  любопытства  и
друзей, а взамен - голова, пара ушей и, быть может, немного мудрости -  имя,
которое мы даем осторожности, когда наша жизнь лишается надежд и амбиций.
   Размышляя таким  образом,  Кааврен  миновал  Крыло  Дракона  и  помещения
Императорской гвардии и оказался в казармах Батальона Красных Сапог, где его
молча приветствовал дежурный капрал, - Кааврен считал:  слова  необходимы  в
тех случаях, когда есть что сказать. Он  уже  довольно  давно  внедрил  этот
принцип, и его подчиненные строго  ему  следовали.  Поскольку  не  произошло
ничего заслуживающего внимания, капрал лишь отсалютовал, а Кааврен кивнул  в
ответ и прошел в свой кабинет, где уселся в кресло, которое занимал  капитан
Г'ерет в тот памятный день, когда Кааврен  и  его  друзья  заявили  о  своем
желании присоединиться к Императорской гвардии. Хотя Кааврен сидел в  кресле
тысячу раз, он всегда вспоминал этот самый эпизод и на  его  лице  неизменно
возникала улыбка.
   - Ах, - задумчиво проговорил он, - что бы сказал Айрич, окажись он здесь?
Ну, на это ответить легко: он посмотрел бы  на  меня  с  грустью,  укором  и
сочувствием и заявил: ?Мой дорогой Кааврен, если желание его  величества  не
противоречит кодексу чести, какие могут быть вопросы?? В этом весь Айрич.  А
Тазендра? Ну, она не стала бы колебаться, бросилась бы на поиски приключений
- для нее любая проблема лишь повод для приключений - и пошла бы  до  конца,
ни о чем не задумываясь и  надеясь  на  то,  что  дело  окажется  достаточно
трудным. Такова Тазендра.
   А как насчет нашего друга Пэла? Ну, тут перед нами тайна самого  высокого
уровня. Ведь Пэл - йенди. Никто не знает  заранее,  что  скажет  Пэл  и  как
поступит, и уж тем более почему. И  все  же  его  можно  было  бы  спросить.
Клянусь трещиной Орба, Пэл сейчас, вне всякого сомнения, бродит по лабиринту
дворца, как и я, но мы не виделись и пяти раз за прошедшие пятьсот лет и  не
обменялись и пятью словами при каждой из наших встреч.
   - Такова природа дружбы, - мрачно заключил тиаса, и тут к  нему  в  дверь
постучал капрал и объявил:
   - К вам посетитель, лейтенант.
   - Как, посетитель? -  удивился  Кааврен,  глубоко  погрузившийся  в  свои
размышления. - Кто?
   - Говорит, его зовут Гальстэн.
   - Драконлорд?
   - Не уверен, лейтенант, однако мне кажется, что нет, поскольку я не видел
шпаги. Может быть, это атира либо Иорич, ведь на нем плащ монаха или  судьи.
Он утверждает, будто у него к вам личное дело.
   - В самом деле? - пробормотал Кааврен, пытаясь припомнить свою  последнюю
дуэль. С некоторым удивлением он сообразил, что она имела  место  более  ста
лет назад. - Хорошо, пусть войдет - и мы узнаем, что ему нужно.
   Капрал кивнул, и вскоре в кабинет с поклоном вошел человек  в  коричневом
плаще с капюшоном. Хотя его  фигуру  было  почти  невозможно  различить  под
складками одежды,  он  показался  Кааврену  невысоким,  достаточно  крепкого
сложения.  Когда  дверь  закрылась,  Кааврен  внимательно   оглядел   своего
посетителя. Что-то в его позе и блестящих темных глазах, сверкнувших  из-под
капюшона, показалось тиасе знакомым.
   - Пэл! -  воскликнул  Кааврен,  вскакивая  на  ноги.  Посетитель  откинул
капюшон и снова поклонился, а Кааврен принялся  его  рассматривать.  Пятьсот
лет могут пройти, не оставив никакого следа, именно так и произошло с Пэлом.
Его лицо оставалось юным, практически без морщин, те же темные глаза (о  них
мы уже упоминали), благородный подбородок и высокий лоб, обрамленный черными
кудрями, делавшими  его  глаза  еще  более  выразительными.  Иными  словами,
насколько Кааврен мог видеть, Пэл не потерял красоты, которую  так  ценил  в
молодости.
   Кааврен смотрел и вспоминал, как часто йенди по малейшему  капризу  менял
при помощи волшебства цвет глаз, а иногда и мнение, -  никому  не  удавалось
узнать, какие причины за этим стояли. Однако Кааврен одновременно  вспоминал
и схватки, в которых безупречный клинок  Пэла  и  ярость  помогали  им  всем
спастись из, казалось бы, безнадежных положений.
   Кааврена переполняли самые разнообразные  мысли  и  чувства.  Наконец  он
негромко проговорил:
   - Пэл, а я вот здесь как раз подумал, что Пэл...
   - Большая его часть, - согласился йенди.
   - Как, большая часть? - удивился Кааврен. - Чего же не хватает?
   - Ну, моей шпаги, - загадочно улыбнулся Пэл.
   - Ча! Вы ее больше не носите?
   Пэл поднял руки вверх, показывая,  что  он  и  в  самом  деле  безоружен.
Кааврен рассмеялся:
   - Ну, теперь ясно - вы пришли сюда не для того, чтобы драться.
   Пэл приподнял брови:
   - Вы думали, я пришел сражаться?
   - Мой добрый Пэл,  когда  незнакомец  заявляет,  что  он  хочет  с  тобой
встретиться по личному вопросу, а ты в это время  находишься  на  службе,  -
неужели прошло столько лет и вы забыли, чем  обычно  заканчиваются  подобные
визиты?
   - Уверяю вас, мой дорогой Кааврен,  я  вовсе  не  забыл  прежние  дни,  и
благодарю, что вы мне о них напомнили. Однако с каких пор  я  стал  для  вас
незнакомцем?
   - Ча! С того  самого  момента,  как  представились  именем,  которое  мне
незнакомо.
   - Как, вы хотите сказать, что никогда не слышали моего нового имени?
   - Только не в этой жизни, друг мой. Подождите, я, кажется,  заставил  вас
стоять. Садитесь, мой добрый Пэл, позвольте по старой привычке  пользоваться
вашим прежним именем, кроме того - разрази меня гром, если я запомнил новое.
   Пэл улыбнулся и с удобством расположился на одном из  стульев  с  высокой
прямой спинкой, стоящих напротив маленького письменного стола Кааврена.
   - Гальстэн, - спокойно повторил йенди. Кааврен покачал головой.
   - Герцогство Гальстэнское, - проговорил он. - Должен признаться, я как-то
выпустил его из виду.
   - Но, мой дорогой лейтенант, оно от вас никуда не убегало. Я,  во  всяком
случае, здесь. И пришел специально, чтобы вас повидать.
   - Я заметил.
   - И конечно, вам интересно узнать причину моего визита; теперь, когда  вы
стали старше, вы наверняка не думаете, будто я навестил вас исключительно по
старой дружбе.
   Кааврен смущенно заерзал в кресле.
   - И я не ошибся?
   - Нисколько, - кивнул Пэл. -  В  подтверждение  расскажу  вам,  почему  я
здесь.
   - Жду с нетерпением, - признался Кааврен.
   Пэл улыбнулся своей  милой  улыбкой.  Она  пробудила  множество  приятных
воспоминаний, и Кааврен понял, что Пэл воспользовался  ею  именно  для  этих
целей.
   - Я пришел к вам, - продолжал Пэл,  -  честно  признаться,  за  кое-какой
информацией.
   - Буду счастлив помочь, -  отозвался  Кааврен,  -  отвечу  на  любой  ваш
вопрос, если только он не имеет отношения к информации, которую  я  поклялся
хранить в тайне.
   - Конечно, - заверил его Пэл.
   - Ну так о чем вы хотели спросить?
   - Меня интересует состояние дел при дворе.
   - Состояние дел при дворе? - переспросил Кааврен. -  Рассказывать  о  нем
вам? Можно подумать, что вы император. Нет, не  спрашивайте,  почему  я  так
выразился, а лучше ответьте: с чего это вы решили обратиться именно ко мне?
   - Ну а почему бы и нет?
   - Потому что, дорогой Пэл, если бы у меня возникли какие-нибудь вопросы о
дворе, я сразу отправился бы к вам.
   - Ах, у вас прекрасная память, мой друг,  но  вам  явно  неизвестно,  что
происходило со мной в последнее время.
   - В последнее  время?  Вы  правы,  я  только  знаю,  вы  теперь  изучаете
искусство Доверительности.
   - Знаете! - сказал Пэл. - Но  вы  не  понимаете,  что  человек  при  этом
перестает интересоваться мирскими проблемами.
   - Как? - вскричал Кааврен. - Неужели вы не в курсе того, что  происходило
в Империи последние пятьсот лет?
   - Почти, - кивнул Пэл. - До нас доходили слухи о стычках на севере, и  мы
слышали о войне на море, которая шла на западе, но в остальном...
   - В остальном?..
   - Ну, мы остаемся внутри наших стен. За  Крылом  Атиры,  практически  вне
пределов дворца, и очень редко их покидаем, да  и  не  все  новости  до  нас
доходят. Вы и сами, наверное, заметили, мы почти не встречались.
   - Верно, - согласился Кааврен. - Я обратил на это внимание.
   - Значит, вы все понимаете.
   - Да. Ну, друг мой, задавайте свой вопрос.
   Некоторое время Пэл молча изучал лейтенанта, а Кааврен многое  бы  отдал,
чтобы узнать, какие же мысли  занимают  изворотливый  ум  йенди.  Затем  Пэл
сказал:
   - Что вы думаете о настроении его величества, Кааврен?
   Кааврен нахмурился:
   - Его настроении?
   - Да. Очень бы хотелось узнать.
   Кааврен чуть было не спросил почему, но вовремя вспомнил, что его  старый
друг наверняка постарается уклониться от прямого ответа.
   - Мне кажется, в последнее время его величество пребывает в меланхолии.
   - Меланхолии?
   - Да, я бы выразился именно так, Пэл.
   - А вам известны причины?
   - Причины? Друг мой, вы говорите так, словно я  министр.  Уверяю  вас,  я
всего лишь лейтенант Гвардии его величества - и,  более  того,  занимая  эту
должность почти  пятьсот  лет,  предполагаю  остаться  на  ней  еще  пятьсот
пятьдесят, а затем, вне всякого  сомнения,  меня  произведут  в  капитаны  и
пожалуют Орденом высшего дворянства, после чего я смогу выйти в  отставку  и
жениться на дочери мэра какой-нибудь деревушки на северо-востоке.
   Буду получать доход в размере двух пенсий и начну создавать семью так  же
старательно, как ранее  насаживал  на  шпагу  всякого,  кто  критиковал  мои
манеры. Когда это случится, я стану, вне  всякого  сомнения,  интересоваться
слухами из столицы и благодаря им буду знать о том, что происходит в  голове
его величества, гораздо больше, чем знаю сейчас. Ну  по  крайней  мере,  мне
будет так казаться. А это почти одно и то же, если ты далек от политики, как
сельский дворянин или лейтенант Императорской гвардии.
   Пэл выслушал монолог  Кааврена  -  который  определенно  получился  самым
длинным из произнесенных им вслух за последние несколько десятков  лет  -  с
печальной улыбкой. Когда тиаса закончил, Пэл сказал:
   - Подождите, Кааврен, цените ли вы нашу старую дружбу?
   - Боги, Пэл! Как всякий человек, лишенный будущего, я уже довольно давно,
точно старик, живу прошлым, а наша дружба - лучшая его часть!
   - Ну тогда, ради дружбы, не можете ли вы быть со мной более  откровенным?
Вы каждый день  проводите  долгие  часы  рядом  с  его  величеством,  и  мне
прекрасно известно, что ваш ум никак  нельзя  назвать  самым  бесполезным  в
Империи; у вас наверняка есть представление о  том,  что  происходит  в  его
сердце.
   Я не расспрашиваю о государственных тайнах, Кааврен. Расскажите лишь  то,
что вы можете рассказать, не нарушая запретов собственной совести. Но мне  и
правда надо знать, и нет никого, кроме вас,  кто  мог  бы  просветить  меня.
Откройте свою душу, старина, и поделитесь со мной тем, что вам известно  или
о чем вы догадываетесь.
   Кааврен глубоко вздохнул. Хотя  прошедшие  годы  ожесточили  его  сердце,
тиасу тронули слова одного из тех немногих людей, которые были ему дороги  и
напоминали о счастливейших днях жизни.
   - Насколько мне известно,  его  величество  встревожен  -  большое  число
наследников я депутатов сообщили,  что  не  смогут  участвовать  во  Встрече
провинций. А она,  как  вы,  несмотря  на  свою  изоляцию,  слышали,  должна
определить величину налогов для следующей фазы.
   Глаза Пэла неожиданно засверкали, и  Кааврен  понял,  что  йепди  получил
именно ту информацию, которая его и интересовала.
   - А-га, - сказал Пэл, - значит, он обеспокоен.
   - Мне так кажется. И это заставило его заняться государственными  делами,
что не очень-то просто для нашего феникса.
   - Да, да, - задумчиво проговорил Пэл. - Вы правы. Должно быть, все так  и
обстоит.
   - Вас это интересовало, друг мой?
   - Да. Всего  несколько  слов  объяснили  многое.  Жаль,  я  не  могу  вам
рассказать, как невероятно вы мне помогли.
   - И все же, - заметил Кааврен, - удивительно, почему  именно  сегодня  вы
пришли ко мне, чтобы задать свои вопросы?
   - Почему  сегодня?  -  переспросил  Пэл.  -  А  сегодня  произошло  нечто
необычное?
   - Несомненно, - кивнул Кааврен. - Вы пришли  меня  навестить.  А  это  не
просто необычно, а беспрецедентно!
   - Тут вы правы.
   - Естественно, поэтому я и пытаюсь понять причины, мой добрый Пэл.
   - О да, согласен.
   - И вы их объясните?
   - Конечно, причем немедленно.
   - Слушаю с нетерпением.
   - Так вот: вы ведь понимаете, на чем построена Доверительность?
   - Откровенно говоря, мой дорогой Пэл, не совсем.
   - Тогда мне следует рассказать вам о нашей Академии.
   - Прекрасно, я слушаю.
   - Здесь, во дворце, есть небольшое здание, рядом с Крылом  Атиры,  где  в
смирении живут те, кто изучают Доверительность под руководством мастеров  из
Дома Иссолы. Периодически некоторые известные - уточню для вас, Кааврен, это
означает богатые - аристократы чувствуют, что им нужен человек, которому они
могли бы довериться, довериться полностью, без малейших колебаний.  В  таких
случаях один из нас, а иногда даже мастер, соглашается  занять  предложенную
должность во славу Академии и, добавлю, для собственного продвижения. И хотя
с подобными просьбами к нам приходят многие, нет ничего более  важного,  чем
обращение самого императора. Кстати, из-за этого и возникла Академия в пятом
цикле.
   - Однако, мой добрый Пэл, последние пятьдесят лет, с тех пор, как ушел на
покой  герцог   Уэллборн,   его   величество   обходился   без   услуг   его
доверительности.
   - Так обстояли  дела  до  сегодняшнего  дня,  дорогой  Кааврен.  Как  вы,
наверное, догадываетесь, это вызывало немалое беспокойство