нди
окончательно нарушилась. После  того  как  двое  гонцов  Кетриккен  были
отправлены в Бернс и  не  возвратились,  королева  решила  не  рисковать
больше ничьими жизнями. В это время  пираты  с  Крюка  и  Бешема  начали
продвигаться по побережью, избегая подходить слишком близко  к  Баккипу,
но предпринимая ложные атаки к северу и к  югу.  Ко  всем  этим  набегам
Регал оставался непроницаемо безразличным.  Он  утверждал,  что  бережет
силы до возвращения Верити с Элдерлингами, чтобы выгнать пиратов  раз  и
навсегда. Веселье и развлечения  в  Баккипе  стали  привычными,  а  дары
Регала Внутренним Герцогствам еще более щедрыми.
   К середине дня Баррич переместился в свою комнату. Я  хотел  оставить
его у себя, где мог бы ухаживать за ним, но он высмеял эту  идею.  Лейси
сама  проследила,  чтобы  его  комнаты  были  приготовлены.  Камин   был
растоплен, свежей воды хватало, постель была проветрена  и  взбита,  пол
подметен и устелен свежим тростником. Одна из  свечей  Молли  горела  на
столе, распространяя в сырой  комнате  свежий  запах  сосны.  Но  Баррич
ворчал, что комната стала почти чужой. Я оставил  его  там,  лежащего  в
постели. Бутылка бренди была у него под рукой.
   Я понимал, почему ему было так необходимо выпить. Когда я помогал ему
идти через конюшни и подниматься  наверх,  одно  пустое  стойло  сменяло
другое. Не хватало не  только  лошадей;  лучшие  охотничьи  собаки  были
проданы. Я не мог отважиться заглянуть в клетки - был уверен, что  найду
их ограбленными. Хендс шел  рядом  с  нами,  безмолвный,  но  совершенно
убитый. Его усилия были очевидны. Сами конюшни были  вымыты,  оставшиеся
лошади вычищены до блеска. Даже пустые стойла были выскоблены добела. Но
пустой шкаф, каким бы чистым он ни был, не может утешить  умирающего  от
голода человека. Я понимал, что конюшни были сокровищем и домом Баррича.
Он вернулся и обнаружил и то и другое разграбленным.
   Оставив Баррича, я пошел в амбары и  загоны.  Здесь  зимовала  лучшая
часть племенного стада. Я нашел  их  такими  же  пустыми,  как  конюшни.
Призовые быки исчезли. Из кудрявых черных овец, которые обычно заполняли
целый загон, осталось только шесть маток и один  баран-недомерок.  Я  не
знал, какие еще стада раньше были здесь,  но  слишком  много  загонов  и
стойл пустовали в то время года, когда они обычно бывали полны.
   От сараев я пошел к  амбарам.  У  одного  из  них  несколько  человек
грузили в телегу мешки с зерном, две другие  повозки,  уже  нагруженные,
стояли поблизости. Я немного постоял, наблюдая за ними, потом  предложил
свою помощь. Они с готовностью приняли мое предложение, и,  работая,  мы
разговорились. Я весело попрощался с ними, когда работа была окончена, и
побрел назад в Баккип, раздумывая, почему полный амбар зерна  грузят  на
баржу и посылают вверх по реке к Турлейку.
   Я решил, что  проведаю  Баррича  до  того,  как  вернусь  к  себе.  Я
взобрался по лестнице и обнаружил, что  дверь  в  его  комнату  открыта.
Встревоженный, я ворвался внутрь, испугав Молли,  расставлявшую  тарелки
на маленьком столе у кресла Баррича. Увидев ее, я изумленно остановился.
Потом повернулся к Барричу и заметил, что он наблюдает за мной.
   - Я думал, что ты один, - неловко сказал я.
   Баррич смотрел на меня совиными глазами. Он уже приложился к  бутылке
с бренди.
   - И я думал, что буду один, - процедил он. Как  всегда,  он  держался
хорошо, но Молли нельзя было обмануть.  Ее  губы  были  сжаты  в  тонкую
линию. Она  продолжала  заниматься  своим  делом,  не  обращая  на  меня
внимания.
   Барричу она сказала:
   - Я недолго буду беспокоить вас. Леди Пейшенс велела мне позаботиться
о том, чтобы у вас была горячая еда, потому  что  вы  мало  ели  сегодня
утром. Я уйду, как только накрою на стол.
   - И прихватите мою благодарность. -  Он  перевел  взгляд  с  меня  на
Молли, чувствуя неловкость и ее недовольство им.  Потом  сделал  попытку
извиниться:
   - У меня было трудное утро, леди, и моя рана немного болит.  Надеюсь,
я вас не обидел.
   - Мне не  подобает  обижаться  на  что-либо,  сир,  -  ответила  она,
расставляя тарелки. - Могу я сделать для вас  что-нибудь  еще?  -  В  ее
голосе была вежливость, не более того. На меня она и вовсе не смотрела.
   - Вы должны принять мою благодарность. Не только  за  еду,  но  и  за
свечи, которые освежили мою комнату. Как я понимаю, это ваша работа.
   Она начала понемногу оттаивать.
   - Леди Пейшенс просила меня принести их сюда. Я была  рада  выполнить
ее просьбу.
   - Понятно, - следующие слова дались ему труднее. - Тогда, пожалуйста,
передайте ей мою благодарность. И Лейси, конечно, тоже.
   - Хорошо. Значит, больше вам ничего не нужно? Леди Пейшенс  дала  мне
несколько поручений в Баккипе. Она  сказала,  что  если  вам  что-нибудь
потребуется в городе, я должна принести это вам.
   - Ничего. Но очень мило с ее стороны было подумать об этом. Спасибо.
   - На здоровье, сир. - И Молли, повесив  на  руку  пустую  корзиночку,
вышла из комнаты, так и не взглянув на меня.
   Мы с Барричем  остались  одни.  Я  посмотрел  вслед  Молли,  а  потом
попытался выбросить из головы мысли о ней.
   - Это не только конюшни, - сказал я ему и быстро доложил, что  увидел
в сараях и на складах.
   - Я мог бы  тебе  кое-что  об  этом  порассказать,  -  проворчал  он,
посмотрел на принесенную Молли еду и налил себе еще бренди.  -  Пока  мы
спускались по Оленьей реке, до нас доходили  разные  сплетни.  Некоторые
говорили, что Регал продал животных и зерно, чтобы  защитить  побережье.
Другие утверждали, что он послал племенное стадо вглубь страны, на более
безопасное пастбище в Тилте. - Он допил бренди. - Лучших лошадей нет.  Я
сразу заметил это, когда вернулся. Мне понадобилось бы не меньше десятка
лет, чтобы восстановить поголовье. Но я сомневаюсь,  что  теперь  вообще
придется делать это. - Он снова выпил. - Погиб  труд  всей  моей  жизни,
Фитц. Человеку хочется, чтобы на земле после него остался след.  Лошади,
которых я здесь собрал, племенные линии, которые я  поддерживал,  теперь
пропали, разбросаны по всем Шести  Герцогствам.  Они,  конечно,  улучшат
любое стадо, но я никогда не смогу продолжить то, что начал. Стейди, без
сомнения, будет крыть здоровенных кобыл Тилта. Когда  Эмбер  ожеребится,
тот, кто получит жеребенка,  будет  думать,  что  это  просто  еще  одна
лошадь, а я шесть поколений ждал именно его. Они  возьмут  самую  лучшую
охотничью лошадь и запрягут ее в плуг.
   На это мне нечего было ответить. Я боялся, что он прав.
   - Съешь что-нибудь, - предложил я. - Как твоя нога?
   Он поднял одеяло.
   - Пока на месте, во всяком случае. Думаю, я должен быть благодарен за
это. И мне лучше,  чем  сегодня  утром.  Дубинка  дьявола  действительно
вытянула всю дрянь. У этой  женщины  куриные  мозги,  но  в  травах  она
разбирается.
   Мне не нужно было спрашивать, о какой женщине он говорит.
   - Ты будешь есть? - спросил я.
   Он поставил свою чашку и взял ложку. Попробовал суп, который принесла
ему Молли, и против воли одобрительно кивнул.
   - Так, - заметил он между глотками. -  Это  была  та  самая  девушка,
Молли.
   Я кивнул.
   - Похоже, малость холодна с тобой сегодня.
   - Самую малость, - сухо ответил я. Баррич усмехнулся.
   - Ты  такой  же  раздражительный,  как  она.  Пейшенс,  наверное,  не
больно-то хорошо обо мне отзывалась.
   - Она не любит пьяных, - сказал я ему прямо.  -  Ее  отец  упился  до
смерти, но прежде чем закончил это  важное  дело,  умудрился  совершенно
испортить ей жизнь. Бил, пока она была  маленькая.  Ругался  и  поносил,
когда повзрослела.
   - О, - Баррич осторожно поставил чашку, - мне тяжело слышать это.
   - А ей было тяжело жить так.
   Он посмотрел мне прямо в глаза.
   - Я ничем не обидел ее, Фитц. Я не сказал ей ни одного грубого слова,
пока тебя не было, и я даже не был пьян. Пока  нет.  Так  что  прибереги
свое недовольство  для  другого  раза  и  расскажи,  что  происходило  в
Баккипе, пока меня не было.
   И я встал и дал отчет Барричу, как будто у него было право  требовать
от  меня  доклада.  Впрочем,  полагаю,  в  какой-то   степени   у   него
действительно было такое право. Он ел, а я докладывал. Когда я закончил,
он налил себе еще бренди и откинулся в  кресле.  Он  поболтал  бренди  в
кружке, посмотрел на него, а потом снова на меня.
   - А Кетриккен ждет ребенка, но об этом пока не знают  ни  король,  ни
принц Регал.
   - Я думал, ты спал.
   - Я спал. Я наполовину думал, что этот разговор мне снится. Хорошо. -
Он опустил кружку, сел и смахнул одеяло со своей  ноги.  Он  неторопливо
сгибал колено до тех пор, пока не начала открываться рана. Я  вздрогнул,
увидев это, но Баррич только задумчиво смотрел на ногу.  Он  налил  себе
еще бренди и выпил. Бутылка уже наполовину опустела. - Так. Если я хочу,
чтобы рана не открывалась каждые пять минут, мне  придется  наложить  на
колено шину, - он  взглянул  на  меня.  -  Ты  знаешь,  что  мне  нужно.
Принесешь?
   -  Я  думаю,  что  тебе  лучше  подождать  денек-другой.  Твоей  ноге
необходим покой. Тебе не нужна шина, чтобы лежать в постели.
   Он бросил на меня долгий взгляд.
   - Кто охраняет дверь королевы?
   - Я не думаю... Полагаю, что есть женщина, которая  спит  во  внешней
комнате ее покоев.
   - Ты же прекрасно понимаешь, что он наверняка  убьет  ее  и  ребенка,
которого она вынашивает, как только узнает.
   - Это все еще тайна. А если ты начнешь сторожить  ее  дверь,  все  об
этом узнают.
   - По моим подсчетам, сейчас знают пятеро. Это уже не тайна, Фитц.
   - Шестеро, - печально признался я. - Шут заподозрил это еще несколько
дней назад.
   - О! - Я испытал удовлетворение, увидев Баррича потрясенным. - Что ж,
по крайней мере этот язык болтать не будет.  Но,  как  ты  видишь,  этой
тайне уготована недолгая жизнь. Еще до конца дня пойдут  слухи.  Я  буду
сторожить ее дверь этой ночью.
   - Почему обязательно ты? Неужели ты не можешь отдохнуть, а я...
   - Человек может умереть от удара, Фитц, ты  это  знаешь?  Когда-то  я
говорил тебе, что бой не закончен, пока ты  не  победил.  Это,  -  он  с
отвращением  указал  на  свою  ногу,  -  не  будет  служить   для   меня
оправданием, если я сдамся. Достаточно позорно для меня, что  мой  принц
вынужден был отправить меня домой. Я не предам его здесь. Кроме того,  -
он засмеялся, - в этих  конюшнях  теперь  нечего  делать  нам  вдвоем  с
Хендсом. А мне ими заниматься не хочется. Итак,  ты  достанешь  то,  что
нужно для шины?
   И я достал, и отнес ему, и помог смазать его рану мазью,  прежде  чем
мы как следует забинтовали ее и наложили шину. Он разрезал  пару  старых
штанов и надел поверх повязки. Я помог ему спуститься с лестницы. Потом,
несмотря на свои  слова,  он  пошел  в  стойло  Радди  и  проверил,  как
вычистили ее рану. Я оставил его там и вернулся в замок. Я хотел сказать
Кетриккен, что этой ночью у ее двери будет страж, и объяснить почему.  Я
постучал в дверь ее комнаты. Меня впустила Розмэри.  Королева,  конечно,
была там вместе с ее преданными  леди,  которые  вышивали  на  маленьких
пяльцах и  беседовали.  Сама  королева  открыла  окна  и,  нахмурившись,
смотрела на спокойное море. Она напомнила мне  Верити  во  время  работы
Скиллом. Я подозревал, что ее тревожат те же  проблемы,  что  и  его.  Я
проследил за ее взглядом и, как  и  она,  подумал  о  том,  куда  ударят
сегодня красные корабли и что происходит  в  Вернее.  Бессмысленно  было
думать об этом. От Бернса не  было  никаких  официальных  сообщений.  По
слухам, побережье было красным от крови.
   - Розмэри, я хочу поговорить наедине с ее величеством.
   Розмэри серьезно кивнула, подошла к своей королеве и сделала глубокий
реверанс. В одно мгновение королева  подняла  глаза,  кивнула  и  жестом
пригласила меня подойти к  окну.  Я  поздоровался  с  ней  и,  улыбаясь,
показал на воду, как будто мы говорили  о  хорошей  погоде.  Но  тихо  я
сказал ей:
   - Начиная с этой ночи Баррич хотел бы охранять вашу дверь. Он боится,
что когда остальные узнают, что вы ждете ребенка,  ваша  жизнь  будет  в
опасности.
   Другая женщина  побледнела  бы  или  удивилась.  Но  Кетриккен  легко
коснулась ножа, который всегда болтался у нее на связке ключей.
   - Я почти рада была бы такой прямой атаке, - призналась она. - Думаю,
это разумно. Ничего плохого нет в том,  чтобы  дать  им  знать  о  наших
подозрениях. Ничего, насколько мы знаем. Почему я должна быть осторожной
и тактичной? Баррич уже получил привет от них в форме стрелы в  ноге.  -
Горечь в ее голосе и ярость потрясли меня. - Он получит сторожевой  пост
и  мои  благодарности  вместе  с  ним.  Я  могла  бы  выбрать   человека
поздоровее, но не могла бы доверять ему так, как Барричу. Вот только что
будет с его раненой ногой?
   - Думаю, другому это поручать нельзя. Это был бы страшный удар по его
гордости.
   - Хорошо, - она помолчала. - Я прикажу поставить для него стул.
   - Сомневаюсь, что он им воспользуется.
   Она вздохнула.
   - Все мы по-своему жертвуем. Я все равно велю поставить стул.
   Я склонил голову, соглашаясь с ней, и она отпустила меня.
   Я пошел в свою комнату, намереваясь убрать все то, что было  вытащено
для Баррича. Но когда я тихо шел по  коридору,  дверь  моей  комнаты,  к
моему несказанному изумлению, медленно открылась. Я  подошел  к  другому
дверному проему и прижался к чьей-то  двери.  Через  мгновение  из  моей
комнаты вышли Джастин и Сирен. Я сделал шаг вперед, чтобы встретить их.
   - Все ищете уединения? - спросил я едко. Они оба  окаменели.  Джастин
отступил назад, встав почти за  спиной  Сирен.  Она  сверкнула  на  него
глазами, а потом твердо встретила мой взгляд.
   - Мы не должны отвечать тебе ни на какие вопросы.
   -  Даже  после  пребывания  в  моей   комнате?   Нашлось   что-нибудь
интересное?
   Джастин дышал, как  будто  только  что  пробежал  несколько  миль.  Я
намеренно встретился с ним глазами. Он молчал. Я улыбнулся ему.
   - Мы вообще не должны с тобой разговаривать, - заявила  Сирен.  -  Мы
знаем, что ты такое. Пойдем, Джастин.
   - Вы знаете, что я такое? Интересно. Будьте уверены, что я знаю,  кто
вы такие. И не я один.
   -  Человек-зверь!  -  прошипел  Джастин.  -   Ты   погряз   в   самой
отвратительной  из  магий.  Неужели  ты  думаешь,   что   мог   остаться
незамеченным  нами?  Неудивительно,  что  Гален  счел  тебя  недостойным
Скилла.
   Его стрела попала в цель и трепетала в моем самом  тайном  страхе.  Я
попытался не показать этого.
   - Я верен королю Шрюду.  -  Лицо  мое  было  спокойно.  Я  пристально
смотрел на них и больше не сказал ничего. Словами.  Но  я  оглядывал  их
снизу доверху, оценивая, и почувствовал в них  неуверенность.  По  тому,
как они переминались с ноги на ногу, по быстрым взглядам,  которыми  они
обменялись, было видно, что их предательство осознанное. Они докладывали
Регалу, зная, что должны докладывать королю. Они не обманывались в себе;
они  все  понимали.  Может  быть,  Гален  Скиллом  вбил  в  их  сознание
преданность Регалу; может быть, они не решались пойти  против  него.  Но
все же они понимали, что Шрюд - король и что они  пошли  против  короля,
которому присягали. Я припрятал это наблюдение в укромном уголке памяти.
Я знал, что это щель, в которую в один прекрасный день можно будет вбить
клин.
   Я сделал шаг назад и наслаждался, наблюдая,  как  Сирен,  съежившись,
проходит мимо меня, а Джастин в страхе прижимается к стене. Но я не стал
нападать. Я повернулся к ним спиной и открыл дверь. Войдя в  комнату,  я
почувствовал  змеиный  язычок  Скилла  на  краю  своего   сознания.   Не
раздумывая, я закрылся, как научил меня Верити.
   - Держите свои мысли при себе, - предупредил я их, но оглядываться не
стал. Я закрыл дверь.
   Мгновение я стоял, тяжело дыша.  Спокойно.  Спокойно.  Я  не  опускал
стены своего сознания. Потом тихо, осторожно, я  задвинул  засов.  Когда
дверь была заперта, я осторожно прошел по  своей  комнате.  Чейд  как-то
сказал мне, что всегда следует  считать  других  людей  более  умными  и
искусными, чем ты сам. Это единственный способ остаться в живых. Так что
я ни к чему не прикасался, боясь, что мои вещи могут быть покрыты  ядом.
Я стоял в центре комнаты, закрыв глаза и пытаясь  точно  вспомнить,  как
она выглядела раньше. Потом я открыл глаза и стал искать перемены.
   Маленький подносик с травами стоял  на  моем  сундуке  с  одеждой.  Я
оставил его в середине сундука, чтобы  его  мог  легко  достать  Баррич.
Значит, они рылись в моей одежде. Гобелен с королем  Вайздомом,  который
уже много месяцев назад немного  перекосился,  теперь  висел  совершенно
прямо. Это меня озадачило. Я не мог себе представить,  что  они  искали.
Поскольку они рылись в моем сундуке, я заключил, что  вещь,  которая  их
интересовала, была небольшой, раз могла  поместиться  в  нем.  Но  зачем
поднимать  гобелен?  Я  стоял  неподвижно,  раздумывая.  Это   не   было
случайностью. Я не знал, что они надеялись найти, но подозревал, что  им
велели искать тайный проход в  мою  комнату.  Это  значило,  что  Регалу
показалось недостаточно смерти леди Тайм. Его подозрения, вероятно, были
сильнее, чем думал Чейд. Я был почти  благодарен,  что  так  и  не  смог
узнать, как  открывается  вход  в  комнаты  Чейда.  Теперь  было  больше
уверенности в том, что он так и останется тайным.
   Я обследовал каждый предмет в своей комнате, прежде чем взять  его  в
руки. Я выкинул всю еду, остававшуюся на подносах, тщательно  проследив,
чтобы никто не мог попробовать  ее.  Я  также  вылил  воду  из  ведер  и
кувшина. Я обследовал мои запасы свечей и дров  в  поисках  порошка  или
смолы, проверил, нет ли пудры на моем белье, и выкинул весь  свой  запас
трав. Я не мог рисковать. Я не  обнаружил  ничего  подозрительного.  Все
вещи были на месте, и не появилось ничего нового. Через некоторое  время
я опустился на  кровать,  чувствуя  себя  усталым  и  расстроенным.  Мне
придется быть настороже. Я вспомнил происшествие с шутом и обдумал  это.
Я не хотел, чтобы меня запихнули в мешок и избили в следующий раз, когда
я войду в свое жилище.
   Комната внезапно показалась мне тюрьмой, ловушкой, в которую я должен
возвращаться каждый день. Я покинул ее, не потрудившись запереть  дверь.
Замки были бесполезны. Пусть они видят, что я не боюсь их, хотя на самом
деле это было не так. Я вышел во внутренний двор замка. Вечер был мягким
и светлым. Не по сезону теплая погода  не  успокоила  меня,  и  я  решил
прогуляться в город, навестить моих  товарищей  на  "Руриске",  а  потом
зайти в таверну выпить пива. Прошло очень много времени с тех пор, как я
в последний раз был  в  городе  и  слушал  разговоры  горожан.  Было  бы
облегчением на некоторое время спрятаться от баккипских интриг.
   Я шел к воротам, когда передо мной встал молодой стражник.
   - Стой! - сказал он, а потом, узнав меня, добавил:
   - Пожалуйста, сир.
   Я послушно остановился.
   - Да?
   Он откашлялся, потом внезапно покраснел до корней волос. Он набрал  в
грудь воздуха, но ничего не сказал.
   - Тебе что-нибудь от меня нужно? - спросил я.
   - Пожалуйста, подождите минутку, сир, - пробормотал он.
   Парень исчез в сторожке, а  через  мгновение  оттуда  вышла  дежурная
стражница постарше. Она мрачно посмотрела на  меня,  глубоко  вздохнула,
как бы пытаясь собраться с духом, и тихо сказала:
   - Вам не разрешено выходить из замка.
   - Что? - я не поверил своим ушам.
   Она напряглась. Когда она заговорила, ее голос был более твердым.
   - Вам не разрешено выходить из замка.
   Волна гнева обожгла меня.
   - Чей это приказ?
   Она стояла твердо.
   - Приказы исходят от капитана стражи, сир.
   - Я знаю и  хочу  поговорить  с  капитаном,  -  я  старался  говорить
вежливо.
   - Его тут нет, сир.
   - Понял. - На самом деле я не совсем понимал. Я осознавал, как  петли
затягиваются вокруг меня, но не мог объяснить, п