питались ею. Я упрямо продолжал работать. Пришел шут и сел рядом со мной.
     - Когда мои пальцы коснулись руки Верити, я узнал его, - сказал он внезапно. - Я узнал, что он настоящий король, за которым я могу следовать, - такой же, каким был его отец. Я знаю, каковы его намерения, - добавил он, понизив голос. - Сначала было очень сложно разобраться во всем этом, но я сидел и думал. И все это сходится с моим сном о Риалдере.
     Дрожь охватила меня, и не холод был ее причиной.
     - Что? - спросил я.
     - Драконы - это Элдерлинги, - тихо сказал шут. - Но Верити не мог их разбудить. Поэтому он ваяет собственного дракона и, когда закончит, разбудит его. И тогда он полетит навстречу красным кораблям. Один.
     Один. Это слово ударило меня. Снова Верити хочет в одиночку сражаться с красными кораблями. Но тут было слишком много непонятного.
     - Все Элдерлинги были драконами? - Я снова вспомнил фантастические рисунки и гобелены с изображениями Элдерлингов, которые я когда-либо видел. Некоторые были похожи на драконов, но...
     - Нет. Элдерлинги - это и есть драконы. Те существа в каменном саду. Это Элдерлинги. Король Вайздом разбудил их в свое время, поднял и призвал себе на помощь. Они вернулись к жизни для него. Но теперь они либо слишком крепко спят, либо умерли. Верити потратил много сил, пытаясь пробудить их всеми возможными способами. А когда не смог, решил сделать собственного Элдерлинга, оживить его и использовать в сражении с красными кораблями.
     Я сидел не двигаясь. Я думал о жизни, которую мы с волком чувствовали, проходя между этими камнями. С внезапной болью я вспомнил о девушке на драконе в этой самой каменоломне. Живой камень, навеки лишенный возможности летать. Я содрогнулся. Еще один вид темницы.
     - Как это делается?
     Шут покачал головой:
     - Я не знаю. Сам Верити вряд ли знает. Он идет к этому вслепую, на ощупь. Он придает форму камню и отдает ему свои воспоминания. А когда все это будет закончено, дракон оживет. Так я думаю.
     - Ты сам слышал, что сказал? - спросил я. - Камень взлетит и будет защищать Шесть Герцогств от красных кораблей? А что будет с войсками Регала и пограничными конфликтами в Горном Королевстве? Этот "дракон" и с ними разберется? - Ярость медленно закипала во мне. - И для этого мы проделали такой путь? Ради сказки, в которую не поверит даже ребенок?
     Шут выглядел оскорбленным.
     - Верь или не верь, это твое дело. Я знаю только, что Верити в это верит. Если я не ошибаюсь, Кеттл тоже верит в это. Иначе зачем бы она стала настаивать, чтобы мы оставались здесь и помогали Верити заканчивать дракона?
     Некоторое время я обдумывал это. Потом спросил:
     - Твой сон про дракона Риалдера. Что ты помнишь о нем?
     Шут беспомощно пожал плечами:
     - Главным образом ощущения. Мне было очень весело и интересно, потому что я представлял дракона Риалдера, а он обещал покатать меня. Я чувствовал, что немного влюблен в него, знаешь ли. На сердце у меня было легко. Но... - Он запнулся. - Я не могу вспомнить, кого я любил - Риалдера или его дракона. У меня во сне они... смешались, как мне кажется. Вспоминать сны так трудно! Их надо рассказывать сразу, как проснешься, чтобы не потерять детали, иначе все гаснет.
     - Но в твоем сне каменный дракон летал?
     - Во сне я провозглашал дракона и знал, что должен лететь на нем. Я еще не видел его.
     - Тогда, может быть, это все не имеет ничего общего с тем, что делает Верити? Может быть, в то время, которое тебе приснилось, еще были настоящие драконы, из плоти и крови?
     Он с любопытством посмотрел на меня:
     - А ты не веришь, что настоящие драконы существуют и сейчас?
     - Я ни одного не видел.
     - В городе, - тихо заметил он.
     - Это было видение прошлого. Ты сам говорил. Он поднес одну из своих бледных рук к костру.
     - Мне кажется, они похожи на меня. Редкие, но не мифические. Кроме того, если бы не было драконов из крови, плоти и огня, откуда бы люди взяли идею этих каменных статуй?
     Я устало покачал головой:
     - Наш разговор идет по кругу. Я устал от догадок, загадок и древних преданий. Я хочу знать, что происходит на самом деле. Я хочу знать, зачем мы проделали весь этот путь и что нам теперь делать.
     На это у шута не было ответа. Когда Кеттл и Старлинг вернулись с хворостом, он помог мне сложить костер и пристроить мясо так, чтобы огонь вытопил из него жир. Остатки мы разложили у костра на свиной шкуре. Получилась порядочная груда костей и обрезков. Несмотря на то что Ночной Волк уже немало съел раньше, он выбрал себе подходящую кость и улегся грызть ее. Я решил, что он срыгнул где-то часть съеденного.
     Слишком много мяса не бывает, - сказал он удовлетворенно.
     Я сделал несколько попыток разговорить Кеттл, но каким-то образом это вылилось в лекцию о том, насколько больше я должен теперь тревожиться за шута. Его надо защищать не только от группы Регала, но и от притяжения различных предметов, которые могут заставить блуждать его сознание. Поэтому она хотела, чтобы мы вместе охраняли его сон. Она настаивала, чтобы шут спал на спине, а его серебряные пальцы были повернуты вверх и ничего не касались. Поскольку шут обычно спал свернувшись в комочек, он не был особенно доволен этим, но наконец мы устроились на ночь. Я должен был стоять на страже с середины ночи до самого рассвета. Но до этого времени было еще далеко, когда волк пришел, уткнулся носом в мою щеку и толкал меня, пока я не открыл глаза.
     - Что такое? - устало спросил я. Кетриккен гуляет одна и скулит.
     Я сомневался, что она нуждается в моем обществе. Но сомневался я и в том, что ей стоит гулять одной. Я бесшумно встал и вслед за волком вышел из палатки. Кеттл сидела у огня и тоскливо переворачивала мясо. Я знал, что она должна была видеть, как ушла королева, и не стал скрывать своих намерений.
     - Я пойду поищу Кетриккен.
     - Наверное, это правильно, - кивнула Кеттл. - Она сказала мне, что хочет посмотреть на его дракона, но ее нет слишком долго.
     Больше слов не требовалось. Я пошел за Ночным Волком, который решительно уводил меня от костра. Но мы шли не к дракону Верити, а назад, через каменоломню. Лунный свет был слабым, и казалось, что огромные каменные глыбы каким-то образом поглощают его. Тени падали в самых разных направлениях, изменяя перспективу, и это делало каменоломню огромной.
     У меня по спине побежали мурашки, когда я понял, что мы направляемся к черной колонне. Но королева оказалась довольно далеко от нее. Она стояла, сама неподвижная как камень, около девушки на драконе. Она взобралась на кусок камня, поглотивший дракона, и коснулась ноги девушки. В обманчивом лунном свете казалось, что глаза каменной девушки смотрят на Кетриккен. Свет серебром сверкал на каменной слезинке, и так же блестели слезы на лице Кетриккен. Ночной Волк приподнялся на лапах, легко запрыгнул на постамент и, тихо заскулив, прижался головой к ноге Кетриккен.
     - Тише, - прошептала она, - слушай. Ты слышишь, как она плачет? Я слышу.
     Я в этом не сомневался, потому что чувствовал, как она тянется к статуе Уитом, гораздо сильнее, чем я чувствовал раньше.
     - Моя леди, - тихо сказал я.
     Она вздрогнула, рука ее взлетела ко рту. Потом она медленно повернулась ко мне.
     - Простите меня, - продолжил я. - Не хотел испугать вас. Но вы не должны оставаться здесь в одиночестве. Кеттл опасается, что от группы Регала все еще может исходить опасность, а это место не так далеко от колонны.
     Она горько улыбнулась:
     - Я в одиночестве, где бы я ни была. Мне кажется, они не могут со мной сделать ничего, что было хуже того, что я сама с собой сделала.
     - Это только потому, что вы не знаете их так же хорошо, как я. Пожалуйста, моя королева, пойдемте со мной назад, в лагерь.
     Она пошевелилась, и я думал, что она сойдет ко мне, вниз. Вместо этого она села и прислонилась спиной к дракону. Боль девушки на драконе теперь отражалась в Кетриккен.
     - Я просто хотела лечь рядом с ним, - тихо проговорила она, - чтобы обнять его. И чтобы он обнял меня. Чтобы он обнял меня, Фитц. Чтобы почувствовать... Не безопасность. Я знаю, что никто из нас не в безопасности. Чтобы почувствовать, что меня ценят. Любят. Но он не захотел. Сказал, что не может коснуться меня. Что не смеет касаться ничего живого, кроме своего дракона. - Она отвернулась. - Даже в рукавицах он не прикоснулся ко мне.
     Я взобрался на пьедестал рядом с ней. Я обнял ее за плечи и поставил на ноги.
     - Он сделал бы это, если б мог, - сказал я ей. - Это я знаю. Сделал бы, если б мог.
     Она подняла руки, чтобы спрятать лицо, и ее безмолвные слезы сменились рыданием. Она с трудом заговорила:
     - Ты... и твой Скилл. И он. Ты так легко говоришь о том, что он чувствует. О любви. Но я... Я лишена этого. Я только... Я должна почувствовать его руки, чтобы прижаться к ним. Чтобы поверить, что он любит меня, как я люблю его. После того, как я столько раз предавала его! Как я могу поверить... когда он отказывается даже...
     Я обнял ее и притянул ее голову к себе. Ночной Волк прижался к нам и тихо заскулил.
     - Он любит вас, - сказал я ей, - правда любит. Но судьба возложила тяжкое бремя на вас обоих. Его приходится нести.
     - Жертвенный, - выдохнула она и продолжала рыдать, а я держал ее, гладил по волосам и говорил, что все наладится, все непременно наладится, что будет жизнь для них, когда все кончится. И будут дети, дети, которым не будут угрожать красные корабли или злобные амбиции Регала. Через некоторое время я почувствовал, как она затихает, и понял, что утешал ее не только словами, но и Уитом. Те чувства, которые я к ней испытывал, смешались с чувствами волка и объединили нас. Мягче, чем связь Скиллом, гораздо проще и естественнее. Я держал ее в своем сердце и в своих объятиях. Ночной Волк прижимался к ней и говорил, что всегда будет охранять ее, что его мясо будет ее мясом, что ей не надо бояться ничего зубастого, потому что мы стая и всегда будем ею.
     Она в последний раз судорожно вздохнула и отошла от меня. Потом подняла руку и вытерла щеки.
     - О, Фитц! - сказала она просто и грустно. И это было все. Я стоял неподвижно, ощущая леденящую пустоту там, где только что мы были вместе. Внезапный укол потери пронзил меня. Потом дрожь страха, когда я понял его источник. Девушка на драконе разделяла наши объятия. Боль ее Уита на мгновение была утолена нашей близостью. Теперь, когда мы разошлись, далекий и холодный вопль камня снова поднялся, только стал сильнее и громче. Я собирался легко соскочить с постамента, но, приземляясь, споткнулся и чуть не упал. Каким-то образом эта связь отняла у меня силы. Это испугало меня, но я скрыл свое замешательство и молча довел Кетриккен до лагеря.
     Я пришел как раз вовремя, чтобы сменить на посту Кеттл. Они с Кетриккен отправились спать, пообещав прислать шута, чтобы он сторожил вместе со мной. Волк бросил на меня извиняющийся взгляд и пошел вслед за Кетриккен в палатку. Я заверил его, что полностью это одобряю. Через некоторое время вышел шут, потирая глаза правой рукой и держа свою левую слегка согнутой и прижатой к груди. Он сел на камень напротив меня, а я осматривал мясо, чтобы проверить, какие куски пора перевернуть. Некоторое время он молча смотрел на меня. Потом нагнулся и поднял левой рукой сухую ветку. Я знал, что должен остановить его, но вместо этого с любопытством следил за ним. Он бросил ветку в огонь и выпрямился.
     - Тихая и славная, - сказал он мне. - Около сорока лет роста, зимой и летом, в бурю и в хорошую погоду. А до этого орех, упавший с другого дерева. И эта нить уходит назад, все глубже и глубже. Не думаю, что мне следует бояться естественных вещей. Опасно только то, что сделано человеком. Нити путаются. А к деревьям будет приятно прикоснуться.
     - Кеттл сказала, ты не должен касаться ничего живого, - напомнил я ему, как болтливому ребенку.
     - Кеттл не должна с этим жить. А я должен. Я должен понять, какие ограничения это накладывает на меня. Чем скорее я узнаю, что я могу и чего не могу делать левой рукой, тем лучше. - Он озорно улыбнулся и сделал вопросительный жест по отношению к себе.
     Я покачал головой, но не смог удержаться от смеха. Он засмеялся вместе со мной.
     - Ах, Фитц! - тихо сказал он через мгновение. - Ты не знаешь, как много для меня значит, что я еще могу заставить тебя смеяться. Пока я могу заставить смеяться тебя, я могу смеяться сам.
     - Удивительно, что у тебя все еще хватает сил шутить, - заметил я.
     - Если у тебя есть выбор, смеяться или плакать, лучше смеяться, - ответил он. Потом неожиданно спросил:
     - Я слышал, что ты выходил из палатки. Потом, пока тебя не было... Я чувствовал кое-что из того, что случилось. Куда ты ходил? Я многого не понял.
     Я чуть помолчал, размышляя.
     - Связь Скилла между нами становится все сильнее. Вряд ли это хорошо.
     - Эльфовая кора кончилась. Хорошо это или плохо, так уж оно есть. А теперь объясни мне, что произошло.
     Я не видел особого смысла в отказе и попытался объяснить. Он несколько раз прерывал меня вопросами, на некоторые из них я не мог ответить. Когда он решил, что понял все, насколько это можно выразить словами, он криво улыбнулся мне.
     - Пойдем проведаем эту девушку на драконе, - предложил он.
     - Зачем? - спросил я устало.
     Он поднял правую руку и пошевелил посеребренными кончиками пальцев, подняв одну бровь.
     - Нет, - сказал я твердо.
     - Боишься? - подзуживал он.
     - Мы стоим на карауле, - сердито ответил я.
     - Тогда давай завтра, - кивнул он.
     - Это неразумно, шут. Кто знает, какое действие это может оказать на тебя.
     - Я не знаю. И именно поэтому я хочу сделать это. Кроме того, какое право имеет шут быть разумным?
     - Нет.
     - Тогда мне придется идти одному, - сказал он, изобразив тяжелый вздох.
     Я не поддался на провокацию. Через некоторое время он спросил меня:
     - Что ты такого знаешь о Кеттл, чего не знаю я?
     - Примерно то же, что я знаю о тебе, чего не знает она.
     - Это хорошо сказано. Эти слова могли бы быть украдены у меня. Тебя не удивляет, что группа до сих пор не попыталась снова напасть на нас?
     - Ты выбрал эту ночь, чтобы задавать неприятные вопросы?
     - В последнее время других у меня нет.
     - Ну, я смею надеяться, что смерть Каррода ослабила их. Это должно быть огромным потрясением для группы. Почти так же тяжело, как потерять связанного с тобой Уитом зверя.
     - А чего ты боишься? - настаивал шут. Этот вопрос я настойчиво отгонял от себя.
     - Чего я боюсь? Худшего, конечно. Я боюсь, что они каким-то образом собираются с силами, чтобы обрушиться на Верити. А может быть, они готовят нам ловушку. Я боюсь, что они попытаются Скиллом найти Молли. - Последнее я добавил с большой неохотой. Это казалось слишком страшным несчастьем даже для того, чтобы думать об этом, не говоря уж о том, чтобы произносить вслух.
     - А ты не можешь как-нибудь предупредить ее Скиллом?
     Как будто это никогда не приходило мне в голову.
     - Нет, так я только выдам ее. Я никогда не мог дотянуться Скиллом до Баррича. Иногда я вижу их, но не могу заставить почувствовать мое присутствие. Я боюсь, что даже одна попытка связаться с ними может выдать их группе. Возможно, Регал знает о ее существовании, но пока не нашел ее. Ты сказал мне, что даже сам Чейд не знает, где Баррич прячет ее. И у Регала много забот, требующих его внимания и присутствия войск. Бакк далеко от Фарроу, и красные корабли держат его в напряжении. Регал, конечно, не станет посылать туда войска, чтобы найти одну несчастную девушку.
     - Одну несчастную девушку и наследницу династии Видящих, - серьезно напомнил шут. - Фитц, я не хочу огорчать тебя, но ты должен знать. Я ощутил на себе, какова злоба Регала. В ту ночь, когда они схватили меня... - Он сглотнул, и глаза его уставились в пустоту. - Я так старался забыть это. Когда я прикасаюсь к этим воспоминаниям, они кипят и горят во мне, как яд, от которого я не могу избавиться. Я чувствовал Регала в себе. Ненависть к тебе точит его, как черви гниющее мясо. - Он с отвращением покачал головой, вспоминая это. - Этот человек безумен. Он приписывает тебе все мерзкие побуждения, которые может вообразить. На твой Уит он смотрит с ужасом и ненавистью. Он не может понять, что все, что ты делаешь, ты делаешь для Верити. С его точки зрения, с момента твоего прихода в Баккип ты посвятил свою жизнь тому, чтобы вредить ему во всем. Он считает, что вы с Верити отправились в горы не для того, чтобы поднять Элдерлингов на защиту Бакка, а чтобы найти какую-то сокровищницу Скилла и использовать ее в борьбе с ним. Он думает, что должен действовать первым, найти то, что ты ищешь, и обратить это против тебя. На это он и бросает все свои силы.
     Я слушал шута в каком-то застывшем ужасе. На лице его было выражение человека, вспоминающего пытку.
     - Почему ты не говорил мне об этом раньше? - мягко спросил я, когда он остановился, чтобы перевести дыхание.
     Руки его покрылись гусиной кожей. Он отвернулся.
     - Не могу сказать, что это приятные воспоминания. - Он слегка дрожал. - Они ворвались в мое сознание, как злые ленивые дети, которые разбивают все, что не могут схватить. Я не мог ничего спрятать от них. Но я их не интересовал. Они видели во мне меньше чем собаку. Они рассердились, когда поняли, что я - не ты. Они чуть не уничтожили меня только за то, что я не был тобой. Потом они придумали, как использовать меня против тебя. - Он кашлянул. - Если бы не эта волна Скилла...
     Я почувствовал себя самим Чейдом, тихо сказав:
     - А теперь я поверну это против них. Они не смогли держать тебя так крепко, не открыв тебе многое о себе. Насколько можешь, прошу тебя, вернись в ту ночь и расскажи мне все, что вспомнишь.
     - Ты не просил бы об этом, если бы знал, о чем просишь.
     Я думал, что знаю, но воздержался от того, чтобы сказать это вслух. Рассвет уже начинал освещать небо, и я только что закончил обход лагеря, когда он снова заговорил:
     - У них были книги Скилла, о которых ты ничего не знаешь. Книги и свитки, которые Гален забрал из комнат Солисити, когда она умирала. Информация, которую они содержали, предназначалась исключительно мастеру Скилла. Некоторые были даже заперты при помощи искусных замков. У Галена было достаточно времени, чтобы открыть их. Замок ведь всего-навсего позволяет честному человеку остаться честным, ты же знаешь. Гален нашел многое, чего он не понял. Но там были свитки, перечисляющие людей, обученных Скиллу. Гален нашел всех, кого мог найти, и допросил их. Потом он покончил с ними, чтобы другие не задавали им тех же вопросов, что он. Гален многое нашел в этих свитках. Как человек может долго жить и сохранять при этом хорошее здоровье. Как причинять боль Скиллом, даже не прикоснувшись к человеку. Но в самых древних свитках он обнаружил намеки на величайшую силу, которая ждет одаренного Скиллом человека в горах. Если бы Регал смог захватить горы, он овладел бы силой, которой никто не может противостоять. Именно с этой целью он искал руки Кетриккен для Верити, даже не думая, что она на самом деле станет его женой. Он думал, что, когда Верити умрет, он женится на ней вместо своего брата. И получит ее наследство.
     - Я не понимаю, - сказал я тихо. - В горах есть опалы, меха и...
     - Нет. Нет, - шут покачал головой, - это совсем другое. Гален не открывал Регалу всей тайны, потому что тогда ему нечем было бы удерживать своего сводного брата. Но можешь быть уверен, что после его смерти Регал немедленно завладел всеми свитками и книгами и начал изучать их. Он не силен в древних языках, но боялся прибегать к чьей-либо помощи, чтобы никто не обнаружил тайну до него. В конце концов он разгадал ее, и, когда это произошло, он пришел в ужас. Потому что к тому времени он с радостью отправил Верити в горы, надеясь, что тот умрет, занимаясь своими дурацкими поисками. Он наконец вычитал, что главная сила - это власть над Элдерлингами. Он немедленно решил,