орогу. От дождя на ней образовалась  наледь,
и она стала предательски скользкой. Трудно было вообразить,  как  Баррич
поедет по ней ночью с королевой и королем Шрюдом  в  носилках.  Не  могу
сказать, что сам мечтал бы о такой поездке.
   В замке была умело создана загадочная и пугающая атмосфера. Теперь  к
истории о Рябом Человеке и змеям в очаге добавились рассказы о  событиях
в кухнях. Тесто для хлеба сегодня не поднялось, а  молоко  свернулось  в
бочонках даже до того, как с него сняли сливки. Повариха Сара в отчаянии
заявила, что ничего подобного в ее владениях сроду  не  бывало.  Скисшее
молоко побоялись отдать даже свиньям, настолько велика была  уверенность
в том, что оно проклято. Все эти  передряги  прибавили  хлопот  кухонным
слугам, и без того перегруженным работой, и поварам, которые должны были
кормить  многочисленных  гостей,  прибывших  на  церемонию.  Я  мог   бы
поручиться,  что  настроение  во  всем  замке  могут   легко   испортить
огорченные повара. В караульной комнате порции были  уменьшены,  тушеное
мясо оказалось пересоленным, а пиво каким-то образом  помутнело.  Герцог
Тилта пожаловался на то, что в его комнату подали уксус вместо  вина.  В
ответ на это герцог Бернса заметил, что даже капля уксуса порадовала  бы
его как единственный знак гостеприимства хозяев. Это замечание дошло  до
ушей миссис Хести, и она сурово выбранила горничных и слуг, не  сумевших
обеспечить гостей всем необходимым. Младшие  слуги  жаловались,  что  им
велели  свести  затраты  на  гостей  до  минимума,  но  отдавшего  такое
распоряжение найти не удалось.
   Весь день все шло кувырком, так  что  я  испытал  только  облегчение,
когда заперся в башне Верити.
   Но я не смел пропустить церемонию и поэтому стоял в неудобной рубашке
со слишком пышными рукавами и в колючих гамашах и терпеливо ждал  выхода
Регала. Голова моя была забита неразрешенными проблемами и вопросами.  Я
беспокоился о том, где Баррич  стащил  лошадей  и  носилки.  Сейчас  уже
темно. Он, вероятно, сидит на улице, в такую-то бурю, в  жалком  укрытии
ольховой рощи. Он, безусловно, спрячет лошадей, но это вряд ли спасет их
от непрерывного дождя со снегом. Он назвал мне имя кузнеца,  к  которому
были отведены Суути и Радди. Каким-то образом  мне  нужно  найти  способ
еженедельно платить  этому  человеку  и  следить,  что  за  ними  хорошо
ухаживают. Он заставил меня пообещать, что я не доверю это  дело  никому
другому. Сможет ли королева остаться одна в своей комнате? Как устроить,
чтобы Чейд тайно увел короля Шрюда?
   Удивленный ропот оторвал меня от моих размышлений. Я  взглянул  туда,
куда, по-видимому, смотрели все. У помоста  что-то  быстро  замигало,  и
через мгновение одна из белых свечей загорелась синим светом. Потом  еще
одна выплюнула искру, и появилось синее пламя. Снова  раздался  шум,  но
капризные  свечи  уже  успокоились  и  начали  гореть  хорошо  и  ровно.
Кетриккен и король Шрюд, очевидно, не заметили никакого  беспорядка,  но
шут сел и с укором потряс Крысиком над свечами.
   Наконец появился  Регал,  одетый  в  красный  бархат  и  белый  шелк.
Маленькая горничная шла перед ним, размахивая  курильницей  с  сандалом.
Регал улыбнулся всем и лениво двинулся к трону. Многим он  приветственно
кивал головой. Я уверен,  что  все  прошло  не  так  хорошо,  как  Регал
планировал. Король Шрюд  проснулся  и  удивленно  посмотрел  на  свиток,
который подали ему для прочтения. Наконец Кетриккен взяла свиток из  его
дрожащих рук, и старый король улыбнулся ей, а она прочитала вслух слова,
которые, должно быть, пронзили ее сердце.  Это  был  подробный  перечень
детей, рожденных королем Шрюдом, включая  умершую  в  детстве  дочь,  по
порядку их рождения, а потом по порядку их смертей, и  все  это  вело  к
Регалу как к единственному выжившему законному наследнику.
   Она не запнулась на имени  Верити  и  быстро  произнесла:  "Погиб  от
несчастного случая  во  время  путешествия  к  Горному  Королевству".  О
ребенке,  которого  она  носила,  упомянуто   не   было.   Он   считался
наследником, но не будущим королем и не мог получить этого титула,  пока
ему не исполнится шестнадцать лет.
   Кетриккен достала из сундука Верити простой серебряный обруч с  синим
драгоценным камнем, служивший короной будущему  королю,  и  подвеску  из
золота и изумрудов в форме прыгающего оленя. Все это она передала королю
Шрюду, который в недоумении взглянул на нее. Он не пошевельнулся,  чтобы
возложить корону на Регала. Наконец Регал протянул руку, и Шрюд позволил
ему забрать обруч. И тогда Регал сам надел  его  на  голову  и  прицепил
подвеску. Перед нами стоял новый будущий король Шести Герцогств.
   Свечи  снова  начали  мигать  синим  светом,  когда   герцоги   стали
пробираться вперед, чтобы присягнуть  Дому  Видящих.  Регал  пытался  не
обращать на это внимания до тех пор,  пока  бормотание  людей  не  стало
таким громким, что чуть не заглушило клятву герцога Рема из Тилта. Тогда
Регал повернулся и потушил свечу. Я не мог не восхититься его выдержкой,
особенно когда посинела вторая свеча и он был вынужден  погасить  и  ее.
Внезапно факел, стоявший  у  главной  двери,  выкинул  несколько  языков
синего пламени, и  в  зале  отвратительно  запахло  дымом.  Все  взгляды
устремились на него, и он вдруг погас. Регал выжидал, но  я  видел,  как
сжались его челюсти и запульсировала маленькая жилка на лбу.
   Я  не  знал,  как  Регал  собирался  завершить  церемонию,  но  после
происшествия со свечами и факелом он скоренько подвел ее  к  финалу.  По
его короткому сигналу внезапно заиграли менестрели. Раскрылись двери,  и
слуги внесли доски для столов, а  мальчики  спешили  следом  с  козлами,
чтобы их установить. По крайней  мере,  для  этого  праздника  Регал  не
пожалел  ничего,  и  все  с  удовольствием  отдали   должное   прекрасно
приготовленному мясу и пирожным. Если  хлеба  и  не  хватало,  никто  не
подумал на это жаловаться. В  Малом  зале  были  расставлены  столы  для
знати. Я увидел, как Кетриккен медленно повела туда короля Шрюда. Шут  и
Розмэри шли за ними. Придворным более низкого ранга подали  простое,  но
обильное угощение и предоставили место для танцев.
   Я собирался как следует поесть на празднике, но  меня  слишком  часто
хлопали по плечу,  а  женщины  ловили  мой  взгляд.  Прибрежные  герцоги
устроились за Высоким Столом, чтобы преломить хлеб с Регалом и  скрепить
их новые отношения. Мне говорили, что все три герцога будут знать о моем
согласии. Но я получал свидетельства того, что об этом известно и многим
менее важным людям, и очень волновался.  Целерити  не  пыталась  открыто
искать моего общества, но заставляла меня нервничать,  потому  что,  как
преданная собака, всюду следовала за мной. Поворачиваясь, я  всякий  раз
обнаруживал ее на расстоянии десяти шагов  от  меня.  Она  явно  хотела,
чтобы я заговорил с ней, но у меня не находилось подходящих слов. Я едва
выдержал, когда захудалый аристократ из Шокса спросил меня, думаю ли  я,
что следует поставить корабль в Южной бухте у Фальсбея.
   Сердце мое упало, когда я внезапно осознал свою ошибку. Никто из  них
не боялся Регала. Они не чувствовали никакой опасности и  видели  в  нем
только избалованного мальчишку,  который  хотел  получить  титул,  чтобы
носить корону и красивую одежду. Они считали, что, раз он  уедет,  можно
не обращать на него внимания. Но я знал, на что был способен Регал в его
стремлении к власти. Ради исполнения своих глупых прихотей он пойдет  на
все, будучи уверенным, что ему это сойдет с  рук.  Он  покидает  Баккип,
потому что ему не нужны остающиеся здесь развалины. Но если он узнает  о
моих замыслах, то ни перед чем не остановится. Меня  бросят  здесь,  как
бездомную собаку, на  растерзание  пиратам.  Если  бы  я  не  был  очень
осторожен, они бы убили меня.
   Дважды я пытался ускользнуть, но оба раза  меня  останавливали  люди,
желавшие тихо поговорить со мной в уголке. Наконец я сказал, что у  меня
болит голова, и открыто  заявил,  что  собираюсь  лечь  в  постель.  Мне
пришлось смириться с тем, что по меньшей мере дюжина человек устремилась
ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи, прежде чем я уйду. Когда я решил,
что  наконец  свободен,  Целерити  застенчиво  коснулась  меня  рукой  и
пожелала мне приятных сновидений таким несчастным голосом, что я  понял,
как обидел ее. Думаю, это смутило меня больше,  чем  что-либо  другое  в
этот вечер. Я поблагодарил ее и осмелился поцеловать кончики ее пальцев.
Свет, снова вспыхнувший в ее глазах, пристыдил меня. Я бежал.
   Взбираясь наверх, я думал, как Верити или  мой  отец  могли  выносить
такое. Если бы когда-нибудь  я  мечтал  быть  настоящим  принцем,  а  не
бастардом, то в эту ночь отказался бы от своей мечты. С тяжелым  сердцем
я понял, что такой будет моя жизнь до возвращения Верити. Иллюзия власти
теперь цеплялась ко мне. И слишком у  многих  от  этого  закружилась  бы
голова.
   В своей комнате я с  огромным  облегчением  переоделся  в  нормальную
одежду. В рукаве моей рубашки все еще был зашит пакетик яда для Волзеда.
"Возможно, это принесет мне счастье", - подумал я горько. Я покинул  мою
комнату, после чего совершил свой самый глупый поступок в этот вечер.  Я
пошел в комнату Молли. Коридор был пуст, его слабо освещали два  факела.
Я постучал в ее дверь. Ответа не было. Я осторожно попробовал замок,  но
он не был заперт. Дверь распахнулась от моего прикосновения.
   Темнота. Пустота. В маленьком очаге не  было  огня.  Я  нашел  огарок
свечи и зажег его от факела. Потом вернулся в ее комнату и закрыл дверь.
Там я стоял, пока опустошение в моей душе не стало наконец  реальностью.
Все это было слишком похоже на  Молли.  Аккуратная  кровать,  выметенный
очаг и маленькая горка дров,  заботливо  приготовленных  для  следующего
обитателя. Кувшин, перевернутый в тазу, чтобы не запылился. Ни ленточки,
ни свечи, ни даже кусочка фитиля. Я сел в кресло перед холодным  очагом,
открыл сундук для одежды и заглянул внутрь. Ничего. Но это  было  не  ее
кресло, не ее очаг и не ее сундук. Это  были  предметы,  к  которым  она
прикасалась в то недолгое время, пока жила здесь.
   Молли не было.
   Она не вернется.
   Я постарался взять себя в руки и не  думать  о  ней.  В  этой  пустой
комнате у меня словно пелена упала с глаз. Я ощутил презрение к себе.  Я
хотел бы, чтобы того поцелуя, который я запечатлел на  кончиках  пальцев
Целерити, не было. Бальзам для раненной  гордости  девушки  или  попытка
привязать к себе ее и ее отца? Я уже не знал, что это  было  и  как  это
можно расценить. И то и другое было плохо, если я хоть немного  верил  в
любовь, в которой клялся Молли. Один этот поступок  был  доказательством
того, что я виноват во всем, в чем она  меня  обвиняла.  Я  всегда  буду
ставить Видящих выше нее. Молли причинила мне боль,  покинув  меня.  Но,
говоря с ней о свадьбе, я водил ее за нос и лишил ее гордости и  веры  в
меня. Это она будет вечно носить с  собой.  Она  будет  думать,  что  ее
обманул и использовал эгоистичный лживый мальчишка, у которого  даже  не
хватило смелости сразиться за нее.
   Может ли опустошение быть источником мужества? Или  это  было  просто
безрассудство и жажда самоуничтожения? Я смело  пошел  вниз  и  прямиком
направился в комнаты короля. Два факела у его  дверей  плевались  синими
искрами, когда я проходил мимо. "Это уже чересчур, Чейд", -  подумал  я.
Интересно, все ли свечи и  факелы  в  замке  он  обработал?  Я  отдернул
занавеску и вошел. Никого не было. Ни в гостиной, ни в  спальне  короля.
Его покои представляли собой жалкое зрелище. Все ценное было вывезено  и
отправлено вверх по реке. Здесь больше нечего было красть,  иначе  Регал
оставил бы сторожа у дверей. Странно, но королевская  спальня  напомнила
мне комнату Молли. Тут остались кое-какие вещи - постель, одежда и  тому
подобное, - но это не была больше спальня  моего  короля.  Я  подошел  к
столу; на этом самом месте я стоял, когда был маленьким мальчиком. Тогда
еженедельно Шрюд Проницательный во время завтрака допытывался, как  идет
моя учеба, и напоминал мне в каждом разговоре, что я его подданный, а он
мой король. Теперь  этот  человек  исчез.  Вырван  отсюда.  Король  Шрюд
покинул  эту  комнату,  когда  клинки  и  рассыпанные  свитки   заменили
курильницы и липкие чашки чая. Сегодня я увезу больного старика.
   Я услышал шаги и проклял свое легкомыслие. Я скользнул за занавеску и
притаился. Из гостиной донесся гул голосов. Волзед. Второй,  насмешливый
голос  принадлежал  шуту.  Я  тихонько  выбрался  из  своего  убежища  и
осторожно выглянул из спальни. Кетриккен сидела на диване подле короля и
тихо разговаривала с ним. Она казалась усталой. У нее под  глазами  были
черные круги, но она улыбалась  королю.  Я  был  рад  услышать,  как  он
бормочет, отвечая на ее вопросы. Волзед сидел на корточках перед камином
и с чрезмерным тщанием подкидывал в огонь  поленья.  По  другую  сторону
очага  прикорнула  Розмэри,  укрытая  своим  новым  платьем.  Она  сонно
зевнула, потом вздохнула и  выпрямилась.  Я  пожалел  ее.  После  долгой
церемонии я чувствовал себя точно так же. Шут стоял за  креслом  короля.
Внезапно он повернулся и посмотрел прямо на меня,  как  будто  занавески
совсем не было. Больше я никого в комнате не увидел.
   Шут быстро повернулся к Волзеду:
   - Да, дуйте, сир Волзед, дуйте как следует. Возможно, нам и вовсе  не
потребуется огонь, потому что тепло вашего дыхания  выгонит  из  комнаты
весь холод.
   Волзед не поднялся с колен, но злобно оглянулся на шута.
   - Не поленись, принеси мне еще дров. Ни  одно  из  этих  поленьев  не
загорается. Дерево не горит! Мне нужна горячая вода для снотворного.
   - Поленись? Ты хочешь, чтобы я превратился в полено? Я не деревянный,
мой добрый Волзед. И гореть я не буду, как бы ты ни пыхтел и ни  дул  на
меня. Стража! Эй, стража! Идите и приносите с собой дрова, если хотите!
   Шут вскочил со своего места за спиной короля и прыгнул  к  занавеске,
разыграв целое  представление,  как  будто  это  была  настоящая  дверь.
Наконец он высунул голову в коридор и снова  громко  позвал  стражников.
Потом вернулся на место с удрученным видом.
   - Ни стражей, ни поленьев. Бедный Волзед, -  он  мрачно  рассматривал
лекаря, который теперь стоял перед огнем на четвереньках. - Может  быть,
если бы ты повернулся и подул  на  огонь  задом,  пламя  бы  затанцевало
веселее. Носом к корме, чтоб создать сквозняк, храбрый Волзед.
   Одна из свечей вспыхнула голубыми искрами. Все, даже шут,  вздрогнули
от ее шипения. Волзед вскочил на ноги. Я не подумал бы, что он суеверен,
но в его глазах было почти безумие. Это  предзнаменование  ему  явно  не
нравилось.
   - Огонь просто не хочет гореть, - он испуганно разинул  рот,  как  бы
осознав значение своих слов.
   - Мы заколдованы, - кротко промолвил шут. Маленькая Розмэри  у  очага
испуганно подтянула колени к подбородку и  широко  раскрыла  глаза.  Сон
мигом соскочил.
   - Почему нету стражи?  -  сердито  вскинулся  Волзед.  Он  подошел  к
импровизированной двери и выглянул  в  коридор.  -  Факелы  горят  синим
светом, все до одного! - выдохнул он. Он отшатнулся и в ужасе огляделся.
- Розмэри! Беги и приведи стражу! Они сказали,  что  скоро  придут.  Эти
мерзавцы поленились даже...
   Розмэри замотала головой, отказываясь двинуться с места.  Она  крепко
обхватила свои колени.
   - Стражники поленились? Вот это да! Ну и переплет!  Будут  ли  гореть
поленья-стражники?
   - Прекрати свою  болтовню,  -  огрызнулся  Волзед.  -  Пойди  приведи
стражников.
   - Пойди приведи? Сперва он думает, что я полено, а теперь, что я  его
маленькая собачка. Пойди и принеси дрова? Палочку,  ты  хочешь  сказать?
Где палочка? - и шут начал лаять, как собачка,  и  забегал  по  комнате,
словно искал палочку.
   - Пойди.., приведи стражников! - взвыл  Волзед.  Королева  заговорила
спокойно:
   - Шут. Волзед. Вы утомили нас вашим кривляньем.  Волзед,  ты  пугаешь
Розмэри. Сходи за стражниками сам, если ты  так  уж  хочешь,  чтобы  они
здесь были. Что до меня, я  просто  хочу  покоя.  Я  устала.  Скоро  мне
придется уйти.
   - Моя  королева!  Что-то  ужасное  должно  случиться  этой  ночью,  -
настаивал Волзед. Он беспокойно  оглядывался.  -  Я  не  такой  человек,
которого могут испугать дурные предзнаменования, но в последнее время их
было слишком много, чтобы не обращать на них внимания. Я должен привести
стражу, раз уж у шута не хватает на это мужества.
   - Он кричит, и рыдает, и требует, чтобы пришли стражники  и  охраняли
его от вражеской поленницы, которая не хочет гореть, а  мне  не  хватает
мужества? Мне?
   - Шут, пожалуйста, тише, -  мольба  королевы  казалась  искренней.  -
Волзед, сходи-ка не за стражниками, а просто  за  другими  дровами.  Наш
король не хочет суматохи, ему нужен отдых. Теперь иди. Иди.
   Волзед мялся у двери, явно не желая один выходить в  коридор.  Шут  с
трудом сдерживал смех.
   - Может быть, мне пойти с тобой и подержать  тебя  за  руку,  храбрый
Волзед?
   Это наконец заставило лекаря выбежать из  комнаты.  Когда  шум  шагов
затих, шут снова посмотрел в направлении моего  убежища.  Он  явно  звал
меня.
   - Моя королева, - сказал я тихо, и  быстрый  вздох  был  единственным
знаком того, что я испугал ее, незаметно появившись из спальни короля. -
Если вы хотели отдохнуть, мы с шутом могли бы отвести короля в  постель.
Я знаю, что вы устали и собирались пораньше лечь этим вечером.
   Розмэри глядела на меня круглыми глазами.
   - Может быть, ты прав, - сказала Кетриккен, поднимаясь с удивительной
живостью. - Пойдем, Розмэри. Спокойной ночи, мой король.
   Она вышла из комнаты, Розмэри кинулась следом. Девочка несколько  раз
оборачивалась, чтобы посмотреть на нас. Как только  занавеска  закрылась
за ними, я оказался рядом с королем.
   - Мой король, пора, - сказал я тихо. - Я постою на  страже,  пока  вы
будете уходить. Вы хотите что-нибудь взять с собой?
   Он сглотнул, потом сфокусировал взгляд на мне.
   - Нет. Здесь нет ничего. Ничего, что я  хотел  бы  взять,  и  ничего,
что-могло бы заставить меня остаться. -  Он  закрыл  глаза  и  заговорил
тише:
   - Я изменил решение, Фитц.  Я  думаю,  мне  лучше  остаться  здесь  и
умереть этой ночью в собственной постели.
   Шут и я на мгновение потеряли дар речи.
   - Ах, нет! - тихо воскликнул шут. А я сказал:
   - Мой король, вы просто устали.
   - Но все, что меня ждет, это  еще  большая  усталость.  -  Король,  к
которому  я  слегка  прикоснулся,  когда  мы  вместе  работали  Скиллом,
выглянул на мгновение из разбитого болью тела. - Мое тело изменяет  мне.
Мой сын изменяет мне. Он знает, что его брат жив, что корона, которую он
надел, не принадлежит ему по  праву.  Я  не  представлял,  что  он..,  я
полагал, в конце концов он одумается... - Слезы наполнили его старческие
глаза. Я хотел спасти своего короля от вероломного принца. Мне следовало
знать, что невозможно спасти отца от предательства сына. Он протянул мне
руку, руку, которая из мускулистой  длани  бойца  превратилась  в  тощую
пожелтевшую клешню. - Я хочу попрощаться с Верити. Я хотел бы, чтобы  он
узнал от меня, что я ничего этого не  поддерживал.  Дайте  мне  хотя  бы
показать свою веру в сына, который всегда верил в меня, - он  указал  на
пол у своих ног. - Подойди, Фитц. Отведи меня к нему.
   Нельзя было не  внять  этому  приказу.  Я  не  медлил.  Я  подошел  и
опустился  перед  ним  на  колени.  Шут  стоял  за  его  спиной,   слезы
прокладывали серые дорожки на черно-белой краске его лица.
   - Нет, - прошептал он настойчиво. - Мой король, встаньте, пойдемте  в
убежище. Там вы сможете все обдумать. Вы не должны решать это сейчас.
   Шрюд не обратил на него внимания. Я  почувствовал,  как  рука  короля
опустилась на мое плечо. Я открыл  ему  свою  силу,  горестно  удивляясь
тому, что это, по  крайней  мере,  я  научился  делать  по  собственному
ж