и  бороды,
переодеться и вернуться в зал. Когда Баррич увел Софтстеп, Кетриккен  на
некоторое время осталась одна.  Тяжелой  грустью  повеяло  от  нее.  Она
устала. Очень устала.
   Я тихо подошел к ней.
   - Если вам что-нибудь нужно, моя леди, королева... - сказал я мягко.
   Она не обернулась.
   - Я должна сделать это сама. Но будь поблизости, на случай,  если  ты
мне понадобишься. - Она говорила так тихо, что, я уверен,  никто,  кроме
меня, ее не  слышал.  Потом  она  двинулась  вперед,  и  люди  из  замка
расступились  перед  ней.  Головы   склонялись,   когда   она   серьезно
приветствовала их. Она молча прошла через кухни, одобрив  приготовленную
еду, потом заглянула в Большой зал, снова одобрительно кивнула. В  Малом
зале она остановилась, потом сняла свою яркую, веселую шапочку и куртку,
оставшись в простой мягкой рубашке из пурпурного льна.  Шапку  и  куртку
она отдала пажу, который был горд оказанной ему честью.  Она  подошла  к
торцу одного из столов и начала заворачивать рукава. Все в зале замерли,
и все головы повернулись в ее сторону.  Она  встретила  наши  изумленные
взгляды.
   - Вносите наших мертвых, - сказала она просто.
   Жалкие тела несчастных были разрывающим сердце зрелищем. Я не считал,
сколько  их  было.  Больше,  чем  я  ожидал.  Больше,   чем   мы   могли
предположить, судя по докладам Верити. Я шел за Кетриккен, держа сосуд с
теплой ароматизированной водой,  а  она  двигалась  от  тела  к  телу  и
осторожно омывала каждое изувеченное лицо и  навеки  закрывала  незрячие
глаза. За нами шли другие - извивающаяся змеей процессия. Они  осторожно
раздевали мертвых, омывали, расчесывали волосы и оборачивали тела чистой
тканью. В какой-то момент я заметил,  что  Верити  был  здесь  вместе  с
молодым писцом. Они переходили от  тела  к  телу,  записывая  имена  тех
немногих, которых удалось опознать, и давая краткое описание остальных.
   Одно имя я назвал ему сам. Керри. Последнее, что мы с Молли знали  об
этом уличном мальчишке, это  то,  что  он  стал  помощником  кукольника.
Куклой он  и  закончил  свои  дни.  Его  смеющийся  рот  застыл  навеки.
Мальчиками  мы   вместе   бегали   по   поручениям,   чтобы   заработать
пенни-другой. Он был около  меня  в  первый  раз,  когда  я  напился,  и
хохотал, пока его собственный желудок не  подвел  его.  Это  он  спрятал
тухлую рыбу от стола хозяина таверны, обвинившего нас в воровстве.  Дни,
которые мы провели вместе, теперь помнил я один. Я внезапно почувствовал
себя неполноценным. Часть моего прошлого была "перекована".
   Когда мы закончили и встали молча  вокруг  столов  с  телами,  Верити
вышел вперед и в тишине прочитал свой список. Имен было мало, но  он  не
пренебрегал теми, кто остался неизвестен. "Молодой человек,  у  которого
едва начала отрастать борода, темные волосы, на руках  шрамы  от  рыбной
ловли", -  сказал  он  об  одном,  а  о  другой:  "Женщина,  кудрявая  и
миловидная, с татуировкой гильдии кукольников". Мы  слушали  литанию  по
тем, кого мы потеряли, и если кто-то не плакал, то у  него  должно  было
быть каменное сердце. Мы подняли наших мертвых и отнесли к погребальному
костру, чтобы бережно уложить их на последнее ложе.  Сам  Верити  поднял
факел и вручил его королеве, стоявшей возле костра. Она подожгла политые
смолой ветки и посмотрела в темные небеса.
   - Вы не будете забыты! - крикнула она. Все эхом  повторили  ее  крик.
Блейд, старый сержант, стоял у костра с ножницами, он отрезал у  каждого
солдата прядь волос длиной с палец - знак скорби  по  павшим  товарищам.
Верити присоединился к очереди. Кетриккен  встала  рядом  с  ним,  чтобы
отдать Блейду светлый локон собственных волос.
   За этим последовал поминальный  ужин,  какого  я  никогда  прежде  не
видел. Большая часть жителей города пришла в замок, и  всех  пропускали,
не задавая вопросов. По примеру королевы все, сменяя друг друга,  стояли
в почетном карауле, пока от  погребального  костра  не  остались  только
пепел и кости. Тогда Большой и Малый залы наполнились людьми, а во дворе
в качестве столов были  разложены  доски  для  тех,  кто  не  поместился
внутри. Из погребов выкатили бочки с вином и  вынесли  такое  количество
хлеба, мяса и другой еды, что я не поверил своим глазам. Позже я  узнал,
как много продуктов было просто принесено из города - безо всяких просьб
и совершенно бескорыстно.
   Король спустился вниз, чего он не делал несколько недель, и  восседал
на троне за высоким столом, во главе собрания. Пришел шут, чтобы  встать
за его креслом, и принимал с тарелки короля все, что тот предлагал. Но в
эту ночь он не веселил короля. Не было его шутовской  болтовни,  и  даже
колокольчики на его шапке и рукавах были обвязаны кусочками ткани, чтобы
они не звенели. Только один раз наши глаза встретились, но я не прочел в
его взгляде ничего, понятного мне. Справа от короля сидел Верити,  слева
Кетриккен. Регал, конечно, тоже был здесь, в роскошном  черном  костюме.
Он хмурился, злился и пил, и я думаю, что  многие  приняли  его  угрюмое
молчание за скорбь. Что до меня, то я чувствовал ярость, кипящую в  нем,
и знал, что кто-то где-то заплатит за то, что  он  считал  оскорблением.
Даже Пейшенс  была  здесь.  Она  выходила  не  чаще,  чем  король,  и  я
чувствовал, что ее заставила прийти та же причина, что и его.
   Король ел мало. Он выждал, пока  сидящие  за  Высоким  столом  утолят
первый голод, а потом  встал  и  заговорил.  Он  говорил,  и  менестрели
повторяли его слова за меньшими столами, в Малом зале и даже снаружи, во
дворе. Он кратко сказал о тех, кого мы потеряли из-за красных  кораблей.
Он ничего не говорил о "перековывании"  и  о  сегодняшних  событиях.  Он
говорил так, словно они только что погибли в битве с пиратами, и  просил
помнить о них. Потом, сославшись на усталость, он покинул Большой зал  и
вернулся в свои покои.
   Потом встал Верити. Он почти слово в слово повторил то,  что  сказала
Кетриккен: сейчас мы скорбим, но пройдет время, и мы должны быть  готовы
к отмщению. Ему не хватало огня  и  страстности  речи  Кетриккен,  но  я
видел, как все за столом слушают его. Люди кивали и переговаривались,  а
Регал сидел и все больше раскалялся. Верити и Кетриккен покинули Большой
зал поздно ночью. Она опиралась на его руку, и  они  постарались,  чтобы
все заметили, что они ушли вместе. Регал  остался.  Он  пил  и  бормотал
что-то про себя. Я выскользнул вскоре после  того,  как  ушли  Верити  и
Кетриккен, и тихонько добрался до своей комнаты.
   Я и не пытался заснуть, а только бросился на кровать  и  уставился  в
огонь. Когда потайная дверь открылась, я немедленно встал и отправился в
комнаты Чейда. Я нашел его дрожащим от жгучего возбуждения. На его щеках
даже показался румянец, скрывший шрамы. Седые волосы  были  непричесаны,
зеленые глаза сверкали, как драгоценные камни. Он ходил  по  комнате  и,
когда я вошел, схватил меня и обнял. Потом отошел назад и рассмеялся.
   - Она рождена царствовать! Рождена  повелевать,  и  каким-то  образом
сейчас в ней пробудился  этот  дар!  Это  не  могло  случиться  в  более
подходящее время! Она еще может спасти нас всех!  -  его  возбуждение  и
веселье были почти кощунственными.
   - Я не знаю, сколько народа погибло сегодня, - упрекнул я его.
   - Ах! Но не напрасно! По  крайней  мере  не  напрасно!  Это  были  не
напрасные смерти, Фитц Чивэл! Милостью  Эды  и  Эля  Кетриккен  обладает
интуицией и грацией. Это доказано ее мудростью и умением держаться! Я  и
не подозревал этого в ней. Если бы твой отец был все еще жив и в паре  с
ней оказался на троне, у нас была бы королевская чета, которая могла  бы
весь мир держать в своих руках. - Он сделал  еще  глоток  вина  и  снова
начал ходить по комнате. Я никогда не видел его таким  возбужденным.  Он
готов был прыгать от радости. Закрытая корзинка стояла на столе  у  него
под рукой, а  ее  содержимое  было  выложено  на  скатерть.  Вино,  сыр,
колбаса, соленья и хлеб. Так что даже здесь,  в  своем  уединении,  Чейд
разделял со всеми поминальную трапезу. Слинк высунулся с другой  стороны
стола и посмотрел на меня жадными глазками. Голос Чейда оторвал меня  от
моих мыслей.
   - У нее есть нечто, что было только у Чивэла. Умение  воспользоваться
мгновением и повернуть все в свою пользу. Она предвосхитила неотвратимые
последствия ужасной ситуации и превратила в трагическое событие то,  что
в других руках выглядело бы  обычным  убийством.  Мальчик,  у  нас  есть
королева, снова в Баккипе есть королева.
   Я почувствовал себя слегка шокированным его радостью и  на  мгновение
обманутым. Я медленно спросил:
   - Вы действительно думаете, что королева сделала то, что она сделала,
напоказ? Что это был рассчитанный политический шаг?
   Он остановился и на секунду задумался.
   - Нет. Нет, Фитц Чивэл.  Я  верю,  что  она  действовала  от  чистого
сердца. Но  от  этого  ее  поступок  не  становится  менее  великолепным
тактически. Ах, ты считаешь меня бессердечным  или  закосневшим  в  моем
неведении. Правда в том, что я знаю все слишком хорошо. Понимаю  намного
лучше тебя, что означает для нас сегодняшний  день.  Мне  известно,  что
сегодня погибли люди. Я даже знаю, что  шестеро  наших  солдат  получили
раны, по большей части неопасные. Я могу сказать, сколько "перекованных"
убито, а через день или два предполагаю узнать их имена. Это я, мальчик,
буду следить за тем, чтобы их родственники получили кошельки в  качестве
платы за пролитую кровь. Семьям сообщат,  что  король  рассматривает  их
погибших родных как солдат, павших  в  битве  с  красными  кораблями,  и
призывает к отмщению. Не так-то уж просто будет писать эти письма, Фитц,
но именно я буду водить рукой Верити, чтобы Шрюд мог поставить под  ними
свою подпись. Или ты думаешь, что я ничего не делаю, а только убиваю для
своего короля?
   - Прошу прощения. Просто вы казались таким веселым, когда я вошел...
   - А я и весел! И тебе тоже следует быть веселым. Без  руля  и  ветрил
нас несло по течению, волны толкали нас и  бросали  на  камни,  а  любой
ветер сносил в сторону. А теперь появилась женщина, которая  берется  за
руль и выкрикивает, куда мы, собственно,  плывем.  И  я  вижу,  что  это
направление меня устраивает! Как и всех в  королевстве,  кто  томился  в
последние годы от  постоянного  унижения.  Мы  поднимемся.  Мальчик,  мы
поднимемся, чтобы сражаться.
   Теперь я понял, что его буйная радость родилась  на  волне  ярости  и
скорби. И я вспомнил выражение его лица в  тот  черный  день,  когда  мы
впервые въехали в Кузницу и  увидели,  что  сотворили  пираты  с  нашими
людьми. Он сказал мне тогда, что я научусь принимать это близко к сердцу
и что это в моей крови. Внезапно я  полностью  разделил  его  чувства  и
схватил стакан, чтобы присоединиться  к  нему.  Вместе  мы  торжественно
выпили за нашу королеву. Потом Чейд стал  серьезнее  и  объяснил,  зачем
вызвал меня. Король Шрюд еще раз приказал мне заботиться о Кетриккен.
   - Я собирался поговорить с тобой об этом.  О  том,  что  король  Шрюд
теперь иногда  повторяет  уже  отданные  приказания  или  уже  сделанные
замечания.
   - Я знаю, Фитц. То, что может быть  сделано,  делается.  Но  здоровье
короля - это другая тема и для другого разговора.  На  данный  момент  я
могу заверить тебя, что этот повтор - не  старческая  болтовня  больного
человека.  Король  снова  потребовал  этого  сегодня,  когда   собирался
спуститься к обеду. Он хочет быть уверенным, что твои  усилия  удвоятся.
Он, как и я, видит, что,  привлекая  людей  на  свою  сторону,  королева
подвергает себя огромному риску, хотя он не выражал это так  ясно.  Будь
начеку - с ее головы ни один волос не должен упасть.
   - Регал, - фыркнул я.
   - Принц Регал? - спросил Чейд.
   - Это его мы  должны  бояться,  особенно  сейчас,  когда  у  королевы
прибавилось сторонников.
   - Я не говорил ничего подобного. И тебе не следует,  -  тихо  заметил
Чейд. Голос его был спокойным, но лицо суровым.
   - Почему нет? - я бросал вызов. - Почему мы не можем  хоть  один  раз
поговорить друг с другом откровенно?
   - Друг с другом могли бы, будь мы  совершенно  одни  и  если  бы  это
касалось только тебя и меня. Но в данном случае  это  не  так.  Мы  люди
короля, присягнувшие ему, а люди  короля  не  допускают  даже  мысли  об
измене, не говоря уж...
   Раздался странный  звук,  и  Слинка  вырвало  прямо  на  стол,  около
корзинки. Он фыркал и тряс головой.
   - Жадный маленький паршивец! Подавился? Да? - неуверенно начал Чейд.
   Я пошел за тряпкой. Но когда я вернулся, Слинк лежал на боку,  тяжело
дыша, а Чейд озабоченно  рассматривал  стол.  Он  отбросил  мою  тряпку,
поднял Слинка и передал мне дрожащего зверька.
   - Успокой его и влей в него воду,  -  коротко  приказал  он.  -  Иди,
старина, иди к Фитцу. Он за тобой присмотрит,  -  это  было  обращено  к
ласке.
   Я отнес Слинка к огню, где его снова вырвало,  уже  мне  на  рубашку.
Запах ошеломил меня. Опустив зверька на пол и стаскивая с себя  рубашку,
я уловил еще один запах, более горький. Я хотел было заговорить, но Чейд
уже подтвердил мои подозрения.
   - Листья варты. Мелко истолченные.  Острый  соус  должен  был  хорошо
скрыть привкус яда. Будем надеяться, что вино не отравлено, иначе мы оба
покойники.
   Я покрылся холодным потом. Чейд поднял на меня глаза, увидел,  что  я
застыл, и осторожно прошел мимо,  чтобы  поднять  Слинка.  Он  предложил
зверьку блюдечко с водой и выглядел довольным, когда Слинк все выпил.
   - Маленький жадюга набил полный рот и подавился. Вот и  вышло.  Масса
на столе выглядит разжеванной, но не переваренной. Я  думаю,  что  рвоту
вызвала горечь, а не сам яд.
   -  Надеюсь,  что  так.  -  Голос  мой  был  еле  слышен.  Я  отчаянно
прислушивался к себе. Был ли  я  отравлен?  Чувствую  ли  я  сонливость?
Тошноту, головокружение? Рот мой  онемел,  язык  пересох,  течет  слюна?
Внезапно я начал дрожать. Только не это!
   - Прекрати, - тихо сказал Чейд, -  сядь,  выпей  воды.  Ты  это  себе
внушаешь, Фитц. Бутылка была хорошо закупорена старой пробкой. Если вино
и было отравлено, это случилось много  лет  назад.  Вряд  ли  кто-нибудь
станет сыпать яд в вино, а потом выдерживать его. Думаю, с  нами  все  в
порядке.
   Я глубоко вздохнул:
   - Но кто-то этого не хотел. Откуда у тебя эта еда?
   Чейд фыркнул:
   - Я всегда готовлю сам. А эта коробка из корзины, посланной в подарок
для леди Тайм. Время от времени люди  ищут  ее  расположения,  поскольку
ходят слухи, что она ухо короля. Я  не  думаю,  что  кто-то  намереватся
отравить меня.
   - Регал, - снова сказал я. - Я говорил тебе, что он считает леди Тайм
отравительницей, действующей по наущению короля. Как ты мог  быть  таким
неосторожным! Ты знаешь, что он винит леди Тайм в смерти  своей  матери.
Стоит ли быть настолько любезным, чтобы позволить ему убить нас за  это?
Он не остановится, пока не завладеет троном.
   - А я повторяю, что не хочу слышать таких предательских речей. - Чейд
почти прокричал эти слова. Он  сел  в  кресло  и  стал  баюкать  Слинка.
Маленький зверек  зашевелился,  оправил  свои  усы  и  снова  свернулся,
устраиваясь поспать. Чейд гладил своего питомца,  а  я  смотрел  на  его
бледную руку, на выступающие жилы под сухой, как  пергамент,  кожей.  Он
смотрел только на ласку, лицо его было непроницаемым.  Спустя  мгновение
он заговорил спокойнее:
   - Думаю, наш король был прав. Мы все должны удвоить  осторожность.  И
не только по отношению к Кетриккен или к нам самим. - Он поднял на  меня
измученные глаза. - Следи за своими женщинами, мальчик.  Ни  невинность,
ни легкомыслие не защитят их от этой ночной работы. Пейшенс, Молли, даже
Лейси. Найди способ незаметно предупредить и Баррича. - Он  вздохнул.  -
Разве у нас недостаточно врагов за стенами замка?
   - Сколько угодно, - заверил я его и ни слова не добавил о Регале.
   Он покачал головой:
   - Плохое начало для моего путешествия.
   - Путешествие? Ты? - Я не  мог  поверить.  Чейд  никогда  не  покидал
замок. Почти никогда. - Куда?
   - Туда, куда я  должен  пойти.  Теперь  мне  кажется,  что  я  должен
остаться. - Он снова покачал головой. - Позаботься о себе, пока меня  не
будет, мальчик. Я не смогу следить за тобой, - и это все, что он  сказал
мне.
   Когда я ушел, он все еще смотрел  в  огонь.  Его  расслабленные  руки
лежали на спинке Слинка.
   Я спускался по ступенькам  на  дрожащих  ногах.  Покушение  на  Чейда
потрясло меня  больше,  чем  что-либо.  А  ведь  были  и  другие,  более
доступные мишени, такие же близкие моему сердцу.
   Я проклинал себя за то, что бравировал перед Регалом своей  силой.  Я
был дураком, искушая его напасть на меня. Мне следовало бы знать, что он
найдет более уязвимый объект. В своей  комнате  я  поспешно  переоделся.
Потом я вышел в коридор, поднялся по ступеням и пошел прямиком к спальне
Молли. Я легонько постучал в дверь.
   Никакого ответа. Я не стал стучать громче. Оставался  всего  час  или
два до рассвета. Большая часть замка в изнеможении спала. Тем не менее у
меня не было никакого желания разбудить кого-то, кто мог бы застать меня
у дверей Молли. И все-таки я должен был увидеть ее.
   Ее дверь была заперта, но замок был простой. В  считанные  секунды  я
открыл его и заметил себе, что нужно поставить ей другой, надежный замок
еще до наступления ночи. Тихо, как тень, я  вошел  к  ней  в  комнату  и
закрыл за собой дверь.
   В очаге догорал огонь. Тлеющие угли излучали  смутный  красный  свет.
Мгновение  я  постоял,  давая  глазам  привыкнуть  к  полумраку,   потом
осторожно двинулся по комнате,  стараясь  держаться  подальше  от  света
очага. Я слышал спокойное сонное дыхание Молли.  Этого  должно  бы  было
быть для меня достаточно. Но я терзал себя мыслью,  что  она,  возможно,
больна и как раз сейчас погружается в смертельный сон, вызванный ядом. Я
клялся, что только коснусь ее подушки, только  проверю,  нет  ли  у  нее
жара. Не более того. Я подкрался к краю кровати.
   Я неподвижно стоял у изголовья. Очертания ее тела  под  одеялом  были
едва  видны  в  тусклом  свете  углей.  Она  пахла  вереском  и  теплом.
Здоровьем. В этой комнате не  было  никакой  мечущейся  в  бреду  жертвы
вероломного отравителя. Я знал, что должен уйти.
   - Спи спокойно, - выдохнул я.
   Молча она прыгнула на меня. Красный свет блеснул на лезвии ножа.
   - Молли! - закричал я, отводя в сторону ее руку с ножом. Она застыла,
ее другая рука была отведена назад и сжата в кулак. На мгновение  все  и
комнате застыло. Потом лицо ее исказилось.
   - Новичок! - прошипела она свирепо  и  левой  рукой  ударила  меня  в
живот. Когда я согнулся, хватая ртом воздух, она скатилась с кровати.  -
Идиот! Ты испугал меня до смерти! О чем ты думал, гремя  моим  замком  и
прокрадываясь в мою комнату? Мне следовало позвать стражников, чтобы они
вышвырнули тебя!
   - Нет! - взмолился я, когда она подбросила  в  камин  дров,  а  потом
зажгла свечу. - Пожалуйста. Я уйду. У меня и в  мыслях  не  было  ничего
дурного. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
   - Так вот я не в порядке, - шепотом  рявкнула  она.  Волосы  ее  были
заплетены на ночь  в  две  толстые  косы  -  острое  напоминание  о  той
маленькой девочке, которую я встретил давным-давно. Уже не девочка.  Она
поймала мой взгляд. Накинула на плечи плотный халат  и  завязала  его  у
пояса. - Я трясущаяся развалина! Я сегодня глаз сомкнуть  не  могла.  Ты
ведь пил, да? Значит, ты пьян? Чего ты хочешь? - Она грозила мне свечой,
как будто это было оружие.
   - Нет, не пил. - Я выпрямился и оправил на себе рубашку. - Я не пьян.
Честное слово, у меня не было никаких дурных  намерений.  Но...  Кое-что
произошло сегодня ночью. Это заставило меня думать,  что  что-то  плохое
может случиться и с тобой. И  я  решил  убедиться,  что  у  тебя  все  в
порядке. Но я знал, что Пейшенс не одобрит этого, и определенно не хотел
будить весь замок