чин.  Я  сомневаюсь,  что  его  выдержит  хилый  старик  или
нерожденный младенец, - Баррич покачал головой.  -  Так.  Ты  не  можешь
связаться с ним Скиллом. Кто может?
   - Кто-нибудь из членов группы.
   - Ха! Я не верю ни одному из них.
   - Возможно, король Шрюд, - с  сомнением  предположил  я,  -  если  он
воспользуется моей силой.
   - Даже если твоя  связь  с  Верити  нарушена?  -  настойчиво  спросил
Баррич.
   Я пожал плечами.
   - Не знаю. Вот почему я сказал "возможно".
   Он провел рукой по заблестевшей шкуре Радди.
   - Нужно попробовать сделать это, - сказал  он  решительно.  -  И  чем
скорее, тем лучше. Кетриккен не должна горевать и чахнуть  без  причины.
Так она может потерять ребенка, - он вздохнул и посмотрел на меня:
   - Пойди и отдохни немного. Навести сегодня короля. Когда ты войдешь к
нему, я прослежу, чтобы в королевских покоях не было  лишних  свидетелей
тому, что обнаружит король Шрюд.
   - Баррич, - возразил я, - слишком много неопределенности. Я  даже  не
знаю, будет ли  король  бодрствовать  сегодня,  сможет  ли  он  работать
Скиллом и согласится ли он, если я попрошу его.  Если  мы  это  сделаем,
Регал и все остальные узнают, что я человек короля. И...
   - Прости, мальчик, - резко, почти грубо заговорил Баррич.  -  Тут  на
карту поставлено нечто большее, чем твое благополучие. Не то  чтобы  мне
было совсем на тебя наплевать. Но для тебя  же  будет  безопаснее,  если
Регал узнает, что ты владеешь Скиллом, а все прочие  -  что  Верит  жив,
нежели все будут считать, что Верити умер, а Регал решит  избавиться  от
тебя.  Этой  ночью  мы  должны  попытаться.  Может  быть,  мы   потерпим
поражение, но попробовать надо.
   - Надеюсь, ты сможешь раздобыть где-нибудь эльфовой коры, - проворчал
я.
   - Что, начал испытывать к ней тягу? Будь осторожен, - он ухмыльнулся,
- уверен, что я достану.
   Я ответил ему улыбкой и ужаснулся самому себе. Я не верил, что Верити
мертв. Вот в чем я признался себе этой улыбкой. Я верил, что мой будущий
король жив, и собирался восстать против Регала и доказать, что это  так.
Единственный способ, который принес бы мне больше удовлетворения, -  это
сражение с топором в руках.
   - Сделаешь мне одно одолжение? - спросил я Баррича.
   - Что? - настороженно поинтересовался он.
   - Постарайся беречь себя.
   - Это - всегда пожалуйста. Лучше за собой последи.
   Я кивнул и потом стоял молча,  чувствуя  себя  очень  странно.  Через
мгновение Баррич вздохнул и сказал:
   - Ну что ж, пошли. Если мне  случится  увидеть  Молли,  ты  бы  хотел
передать ей.., что?
   Я покачал головой.
   - Только то, что скучаю без нее. Больше мне нечего сказать  и  нечего
предложить ей.
   Баррич посмотрел на меня. Странный  взгляд.  Сочувствие,  но  никаких
ложных утешений.
   - Я дам ей знать, - пообещал он.
   Я вышел из конюшен,  чувствуя  себя  повзрослевшим.  Перестану  ли  я
когда-нибудь оценивать себя по тому, как обращается со мной Баррич?
   Я пошел прямо на кухню, надеясь раздобыть чего-нибудь поесть, а потом
отдохнуть,  как  велел  Баррич.  Караульная  была  полна  возвратившихся
солдат, рассказывающих интереснейшие истории тем, кто оставался дома,  и
не забывающих одновременно уничтожать мясное рагу и хлеб. Я хотел  взять
еду и отнести ее в свою комнату. Но  на  кухне  повсюду  бурлили  котлы,
поднималось  тесто  и  жарилось  на  вертелах  мясо.  Поварята   сновали
туда-сюда, что-то рубили и размешивали.
   - Сегодня праздник? - глупо спросил я. Повариха Сара  повернулась  ко
мне.
   - О, Фитц, вернулся цел и  невредим!  -  она  улыбнулась,  как  будто
сделала мне комплимент. - Да, конечно, мы празднуем победу в Нитбее.  Но
и тебя не забыли.
   - Мы будем сидеть за праздничным столом, зная, что Верити мертв?
   Повариха посмотрела мне в глаза.
   - А чего бы захотел принц Верити, будь он здесь?
   Я вздохнул.
   - Он бы  велел  отпраздновать  победу.  Надежда  народу  нужнее,  чем
скорбь.
   - Так и принц Регал сказал сегодня утром. Его слова, - удовлетворенно
кивнула повариха. Она втирала специи в оленью ногу. - Конечно, мы горюем
по нему. Но пойми, Фитц, он покинул нас. Это  Регал  остался  здесь.  Он
остался здесь, чтобы присматривать  за  королем  и  охранять  побережье.
Верити больше нет, но Регал все еще с нами. И Нитбей не сдался пиратам.
   Я прикусил язык и подождал, пока пройдет приступ ярости.
   - Нитбей не пал, потому что Регал  оставался  здесь,  чтобы  защитить
нас, - я хотел убедиться, что повариха  действительно  каким-то  образом
связывает эти два факта.
   Она кивнула, продолжая натирать мясо.  Толченый  шалфей  и  розмарин,
сказал мне мой нос.
   - Это как раз то, что все время было нужно.  Просто  послать  солдат.
Скилл - это, конечно, очень хорошо, но зачем знать, что происходит, если
все равно никто ничего не делает?
   - Верити всегда посылал военные корабли.
   - И они всегда приходили слишком поздно. - Она  повернулась  ко  мне,
вытирая руки о передник. - О, я знаю, что ты любил его, парень. У нашего
принца Верити было доброе сердце. Он сжег себя, пытаясь защитить нас.  Я
не говорю плохого о мертвых. Я только говорю,  что,  работая  Скиллом  и
гоняясь за Элдерлингами, нельзя покончить с этими пиратами. А вот  принц
Регал послал солдат и корабли, как только услышал.  Это  самое  и  нужно
было делать все время с самого начала. Может быть, теперь,  когда  принц
Регал начнет действовать, мы здесь и уцелеем.
   - А король Шрюд?
   Она не правильно поняла мой вопрос, и из ее ответа я узнал,  что  она
думала на самом деле.
   - О, он очень хорошо себя чувствует.  Он  даже  спустится  сегодня  к
празднику, ненадолго, конечно. Бедняга! Он так страдает! Бедный, бедный!
   Мертвый. Она почти сказала это. Шрюд больше не был  королем,  он  был
для нее только бедным, несчастным человеком. Регал добился своего.
   - Ты думаешь, наша королева будет на празднике?  -  спросил  я.  -  В
конце концов, она ведь только  что  услышала  о  смерти  своего  мужа  и
короля.
   - О, я думаю, она будет, - повариха кивнула  сама  себе,  перевернула
ногу и начала натирать травами другую сторону. - Люди говорят,  что  она
ждет ребенка, - голос поварихи звучал скептически. - Она хочет  объявить
об этом сегодня.
   - Ты сомневаешься, что она беременна? - спросил я тупо.
   Повариха не обиделась.
   - О, в этом я не сомневаюсь, раз она  так  говорит.  Просто  все  это
кажется мне немного странным. Почему она решила сообщить об  этом  после
того, как пришло известие о смерти Верити, а не до этого?
   - Как это?
   - Ну, некоторые удивляются.
   - Удивляются чему? - спросил я холодно. Повариха искоса взглянула  на
меня. И я проклял свое нетерпение. Я  совершенно  не  хотел,  чтобы  она
замолчала. Мне нужно было услышать слухи. Все.
   -  Ну...  -  она  помедлила,  но  не  смогла  пренебречь  благодарным
слушателем. - Просто всегда странно, когда женщина долго не  беременеет,
а потом, после отъезда мужа, вдруг заявляет, что ждет ребенка от него. -
Она огляделась,  чтобы  увидеть,  не  слушает  ли  нас  кто-нибудь  еще.
Казалось, все были заняты работой, но я  не  сомневался,  что  несколько
человек навострили уши. - Почему сейчас? Ни с того ни с сего. А если она
знала, что беременна, то чем думала,  разъезжая  по  ночам  на  лошадях?
Разве будет так вести себя королева, которая  должна  родить  наследника
трона?
   - Что ж, -  я  пытался  заставить  свой  голос  звучать  спокойно,  -
полагаю, время, когда ребенок появится на свет, покажет,  когда  он  был
зачат. И те, кто хочет считать месяцы по пальцам,  смогут  это  сделать.
Кроме того, - я таинственно наклонился к ней, - я слышал, что  некоторые
из ее леди знали об этом до отъезда. Леди Пейшенс, например, и ее Лейси.
   Мне придется проследить, чтобы Пейшенс  похвасталась  этим,  а  Лейси
рассказала слугам.
   - О! Это, - повариха Сара развеяла мои надежды  на  легкую  победу  -
Ну... Не хотелось бы обижать ее, Фитц, но  она  иногда  кажется  немного
глуповатой. Вот Лейси, да, Лейси можно верить. Но она много не говорит и
не хочет слушать других.
   - Что ж, - я улыбнулся и подмигнул ей, - вот откуда я это знаю.  И  я
слышал это задолго до того, как мы отправились в Нитбей, - я  наклонился
к ней поближе. - Расспроси. Бьюсь об заклад, ты обнаружишь, что королева
Кетриккен пила чай из листьев малины от утренней  тошноты.  Ты  проверь,
спроси и убедись, прав ли я. Ставлю серебряную монетку.
   - Серебряную монетку? Эхе, как будто у меня есть лишняя. Но я спрошу,
Фитц, это я сделаю. И стыдно тебе было  не  поделиться  со  мной  раньше
такой шикарной новостью. А я-то все тебе рассказываю!
   - Что ж, тогда вот еще кое-что для тебя. Не только королева Кетриккен
ждет ребенка.
   - О-о! Кто еще?
   Я улыбнулся.
   - Не могу тебе пока рассказать. Но ты  будешь  одна  из  первых,  кто
узнает, про кого я слышал. - Я не имел ни малейшего представления о том,
кто может быть беременной,  но  не  сомневался,  что  в  огромном  замке
таковая скоро найдется. Повариху надо было умилостивить,  потому  что  я
собирался  и  дальше  узнавать  у  нее   все   замковые   сплетни.   Она
глубокомысленно кивнула мне, и я ей подмигнул.
   Она покончила со своей оленьей ногой.
   - Эй, Дод, возьми ее и повесь на крюк для мяса над большим огнем.  Да
повыше, я хочу ее испечь, а не сжечь. Давай шевелись. Кеттл? Где молоко,
которое я просила тебя принести?
   Я прихватил хлеб и яблоки, прежде чем отправиться к себе. Простая, но
желанная еда для такого голодного человека, как я. Я  поднялся  к  себе,
вымылся, поел и прилег отдохнуть. У меня  было  мало  шансов  попасть  к
королю этим вечером, но я хотел быть готовым к встрече с ним,  насколько
вообще можно быть готовым к чему-либо во время праздника. Я подумал было
о том, чтобы пойти к  Кетриккен  и  попросить  ее  подождать  оплакивать
Верити, но решил, что мне не удастся пройти мимо ее дам,  чтобы  сказать
ей на ушко словечко. А что, если я ошибаюсь? Нет.  Когда  у  меня  будут
доказательства, придет время рассказать ей.
   Я проснулся немного позже от стука в мою дверь. Несколько мгновений я
лежал неподвижно, не зная, действительно ли что-то слышал, потом  встал,
отодвинул засовы и приоткрыл дверь. На пороге стоял шут. Не знаю, чем  я
был больше удивлен - тем ли, что он постучал, вместо того  чтобы  просто
открыть замки, или тем, как он был одет. Я  стоял  и  смотрел  на  него,
разинув рот. Он изысканно поклонился, прошел ко мне в комнату  и  закрыл
за собой дверь, не забыв тщательно  задвинуть  засовы,  затем  вышел  на
середину комнаты и протянул ко мне руки.  Он  сделал  медленный  пируэт,
чтобы я мог полюбоваться им.
   - Ну как?
   - Ты сам на себя не похож, - сказал я глупо.
   - Это и не входит в мои планы. - Он  одернул  камзол,  потом  потянул
рукава, чтобы продемонстрировать не только  их  ширину,  но  и  разрезы,
через которые была видна роскошная ткань нижних рукавов. Он взбил плюмаж
на шапке и снова надел ее на  свои  белесые  волосы.  Цвета  его  наряда
переливались от глубочайшего индиго до светлейшей лазури, и  белое  лицо
шута выглядывало из них, как очищенное яйцо. - Шуты больше не в моде.
   Я медленно опустился на кровать.
   - Это Регал тебя так нарядил? - еле слышно спросил я.
   - Не сказал бы. Он, конечно, предоставил одежду, но одевался  я  сам.
Посуди сам, если шуты больше не в  моде,  как  себя  должен  чувствовать
лакей шута?
   - Как насчет короля Шрюда? Он тоже больше не  в  моде?  -  спросил  я
едко.
   - Не в моде слишком заботиться о короле Шрюде. - Он подпрыгнул, потом
остановился, выпрямился с достоинством,  которого  требовала  его  новая
одежда, и прошелся по комнате.  -  Я  должен  сидеть  за  столом  принца
сегодня и быть полным веселья и остроумия. Как ты думаешь, справлюсь?
   - Гораздо лучше, чем я, - ответил я кисло. - Тебе совсем наплевать на
то, что Верити умер?
   - А тебе совсем наплевать, что цветы цветут под летним солнцем?
   - Шут, на улице зима.
   - Первое так же справедливо, как и второе, поверь мне, - шут внезапно
остановился. - Я пришел попросить  тебя  об  одном  одолжении,  если  ты
можешь в это поверить.
   - Второе так же легко, как и первое. Что именно?
   - Не убивай моего короля ради собственных амбиций.
   Я с ужасом посмотрел на него.
   - Я не могу убить моего короля! Как ты смеешь так говорить?!
   - О, я многое смею в эти дни. - Он сложил  руки  за  спиной  и  начал
расхаживать по комнате. Своей элегантной одеждой и  непривычными  позами
он пугал меня. Это было так, словно какое-то другое существо вселилось в
его тело. - Даже если бы король убил твою мать?
   Меня охватил страх.
   - Что  ты  пытаешься  мне  сказать?  -  тихо  спросил  я.  Шут  резко
повернулся, услышав боль в моем голосе.
   - Нет. Нет! Ты совершенно не правильно меня понял! -  голос  его  был
искренним, и на мгновение я снова узнал моего  друга.  А  шут  продолжал
очень тихим, вкрадчивым голосом:
   - Но если бы ты верил, что  король  убил  твою  мать,  твою  любимую,
любящую, всепрощающую мать, убил и навсегда отнял ее у тебя,  -  как  ты
думаешь, тогда ты мог бы убить его?
   Я был слеп так долго, что мне потребовалось время, чтобы понять  его.
Я знал, что Регал считал, будто его мать была отравлена. Я знал, что эта
уверенность была одним из источников его ненависти ко мне и к леди Тайм.
Он верил, что мы совершили это убийство по повелению короля. Но это было
не так. Королева Дизайер отравила себя сама. Мать Регала  пристрастилась
к алкоголю и травам, приносящим забвение. Не получив власти, на которую,
как она считала, у нее было право,  королева  нашла  успокоение  в  этих
удовольствиях. Несколько раз Шрюд пытался остановить ее, даже  просил  у
Чейда трав и настоек, которые могли бы  покончить  с  ее  пристрастиями.
Ничего не помогало. Королева Дизайер действительно  была  отравлена,  но
виновато в этом  было  исключительно  ее  собственное  потворство  своим
прихотям. Я это знал. И все же не принял  в  расчет  ненависти,  которая
могла созреть в сердце избалованного сына, внезапно лишившегося матери.
   Мог Регал убить из-за этого? Конечно мог.  Мог  бы  он  попытаться  в
качестве мести развалить Шесть Герцогств? Почему бы и нет? Он никогда не
любил Прибрежные Герцогства. Его сердце всегда  принадлежало  Внутренним
Герцогствам, более преданным его матери. Если  бы  королева  Дизайер  не
вышла замуж за  короля  Шрюда,  она  оставалась  бы  герцогиней  Фарроу.
Иногда, перебрав вина и одурманив себя наркотиками, она утверждала, что,
будучи герцогиней, могла бы собрать  достаточно  сил,  чтобы  объединить
Фарроу и Тилт в единое государство под своей властью и  избавить  их  от
гнета остальных четырех герцогств. Гален, мастер Скилла, незаконный  сын
королевы  Дизайер,  взращивал   ненависть   Регала   вместе   со   своей
собственной. Была ли его ненависть достаточно  сильной,  чтобы  погубить
группу Скилла ради замыслов Регала? Мне это казалось  страшной  изменой,
но я обнаружил, что допускаю это. Он  мог.  Сотни  убитых  людей,  много
десятков "перекованных",  изнасилованные  женщины,  оставшиеся  сиротами
дети, вырезанные под корень города - все это результат мести  принца  за
воображаемое преступление? Это потрясло  меня.  Но  все  сходилось.  Это
подходило так же хорошо, как крышка гроба.
   - Я думаю,  нынешнему  герцогу  Фарроу  стоит  позаботиться  о  своем
здоровье, - задумчиво промолвил я.
   -  Он  разделяет  привязанность  своей  сестры  к  хорошему  вину   и
наркотикам. Он хорошо обеспечен этим и равнодушен ко  всему  остальному.
Полагаю, он будет жить долго.
   - Как, возможно, мог бы и король Шрюд, - осторожно предположил я.
   Гримаса боли исказила лицо шута.
   - Я сомневаюсь, что ему осталось долго жить, - тихо сказал он,  -  но
остаток его жизни мог бы быть легким, а не полным крови и насилия.
   - Думаешь, дойдет до этого?
   - Кто знает, что поднимется со дна размешанного котла. - Он  внезапно
подошел к двери и положил руку на засов. - Вот о чем  я  прошу  тебя,  -
сказал он. - Прекрати размешивать, сир Ложка. Дай гуще осесть.
   - Я не могу.
   Он прижался лбом к двери, и это было не похоже на него.
   - Тогда ты будешь Смертью Королей, -  горестно  прошептал  он.  -  Ты
знаешь, что я такое. Я говорил тебе. Я говорил тебе, зачем я здесь.  Это
единственное, в чем я уверен. Гибель  династии  Видящих  была  одним  из
поворотных  пунктов.  Кетриккен  вынашивает  ребенка,   который   станет
наследником. Династия будет продолжена. Это  то,  что  было  необходимо.
Неужели нельзя дать старому человеку спокойно умереть?
   - Регал не даст этому наследнику  родиться,  -  сказал  я  бесцветным
голосом. Даже шут широко раскрыл глаза, услышав, что я говорю так прямо.
- Он не придет к власти, если королевская рука не будет прикрывать  его.
Рука Шрюда или Верити. Ты не веришь, что Верити мертв. Ты  почти  сказал
это. А Кетриккен? Что испытывает она? Думает, что это правда.  Позволишь
ли ты Шести Герцогствам утонуть в  крови  и  превратиться  в  развалины?
Какую пользу может принести наследник  трона  Видящих,  если  этот  трон
всего лишь разбитое кресло в выгоревшем зале?
   Плечи шута сгорбились.
   - Существуют тысячи перекрестков,  -  сказал  он  тихо.  -  Некоторые
прямые и открытые, а некоторые только тени среди теней, другие почти  не
вызывают сомнений; потребовалась бы огромная  цепь  чудовищных  событий,
чтобы изменить эти дороги. Но есть другие дороги, покрытые туманом, и  я
не знаю, куда они ведут. Ты затуманиваешь меня, бастард. Ты увеличиваешь
количество будущих  путей  в  тысячи  раз  одним  своим  существованием.
Изменяющий. Из некоторых  туманностей  ведут  черные  перепутанные  нити
проклятий, а из других -  сияющие  золотые  изгибы.  К  глубинам  или  к
высотам ведут твои пути. Я стремлюсь к среднему. Я хочу  простой  смерти
для господина, который был добр к чудаковатому насмешливому слуге, - это
был единственный упрек, который сделал шут.  Он  поднял  засовы,  открыл
замки и тихо вышел. Богатая одежда и важная поступь сделали его чуть  ли
не безобразным - такого  ощущения  шутовской  наряд  и  забавные  прыжки
никогда не оставляли. Я тихо  закрыл  за  ним  дверь,  а  потом  постоял
некоторое время, прислонившись к ней, как будто  мог  таким  образом  не
впустить к себе будущее.
   В этот вечер я тщательно приготовился к обеду. Когда я наконец оделся
в лучшую одежду, сшитую для меня миссис Хести, то стал  выглядеть  почти
так же хорошо, как шут. Я решил, что подожду оплакивать Верити.  И  даже
не буду делать вид, что оплакиваю. Когда я спустился  по  лестнице,  мне
показалось, что в этот вечер большая часть обитателей замка собралась  в
Большом зале. По-видимому, были  приглашены  все  -  и  знать,  и  более
скромные персоны. За столом я оказался  в  обществе  Баррича,  Хендса  и
других рабочих конюшни. Это было  наименее  почетное  место,  которое  я
когда-либо получал с тех пор, как король Шрюд стал заботиться  обо  мне.
Тем не менее  мои  соседи  нравились  мне  больше,  чем  собеседники,  с
которыми мне приходилось общаться за  Высоким  Столом.  В  Большом  зале
сегодня собрались люди мало мне известные, в основном из Тилта и Фарроу.
Были,  конечно,  и  те,  кого  я  знал.   Пейшенс   сидела   за   столом
соответственно своему положению, а Лейси усадили даже  еще  дальше,  чем
меня. Я нигде не видел Молли. Несколько  человек  из  Баккипа,  довольно
обеспеченных горожан, сидели ближе к Высокому Столу, чем я мог  ожидать.
Ввели короля, опиравшегося на  руку  элегантно  одетого  шута,  за  ними
следовала Кетриккен.
   Ее вид потряс меня. На ней  было  простое  платье  тускло-коричневого
цвета, и она обрезала волосы в знак траура. Теперь  они  были  длиной  с
ладонь  и,  лишенные  обычной   тяжести,   казались   пухом   созревшего
одуванчика. Их цвет как будто тоже был срезан, и  они  стали  такими  же
белесыми, как у шута. Я так привык к  ее