. Он свой в моих конюшнях. Так  же  как  и  мой  конюший,  и  моя
лошадь. Что до вас, то если у вас есть имя, мне его не  сообщили.  Я  не
вижу никакой причины, по которой вас следует пустить в мою конюшню.
   Баррич хорошо выдрессировал Хендса. Мы  обменялись  взглядами,  разом
повернулись и пошли по направлению к конюшне.
   - Я Лэнс,  конюший  герцога  Рема.  Эта  лошадь  была  продана  моему
герцогу. И не только эта. Две пестрых кобылы и жеребенок.  У  меня  есть
бумаги.
   Когда мы медленно обернулись, человек из Тилта протягивал нам свиток.
Мое сердце упало при виде печати из красного воска с  вдавленным  в  нее
знаком оленя. Она выглядела настоящей. Хендс медленно  взял  свиток.  Он
искоса взглянул на меня, и я подошел и встал рядом  с  ним.  Он  немного
знал буквы, но читал с трудом. Баррич пытался учить его, но  грамота  не
давалась Хендсу. Я посмотрел через  плечо  Хендса,  когда  он  развернул
свиток, и начал читать.
   - Это совершенно ясно, - сказал человек из Тилта и протянул  руку  за
свитком. - Прочесть его вам?
   - Не беспокойтесь, - ответил я, когда Хендс свернул бумагу. - То, что
здесь написано, так же ясно, как то, что не написано. Это подписал принц
Регал. Но Клифф не его лошадь. Он, кобылы и жеребенок - лошади  Баккипа.
Только король может продать их.
   - Будущий король Верити путешествует. Регал замещает его.
   Я успокаивающе положил руку на плечо Хендса.
   - Будущий король Верити действительно  отсутствует.  Но  король  Шрюд
здесь. Так же, как и будущая королева  Кетриккен.  Один  из  них  должен
поставить свою подпись, чтобы продать лошадь из конюшен Баккипа.
   Лэнс выхватил свиток из рук Хендса и сам проверил подпись.
   - Хорошо. Подписи принца Регала должно быть  достаточно,  раз  Верити
нет в замке. В конце концов, всякий знает,  что  старый  король  большую
часть времени не в себе. А Кетриккен, она.., не член семьи. Правда.  Так
что раз Верити нет, Регал...
   - Принц, - отрезал я. - Сказать, что это не так, было бы изменой. Так
же, как и назвать его королем. Или королевой. Потому что он пока  только
принц.
   Я дал моей скрытой угрозе утвердиться в его голове. Я не  стал  прямо
обвинять его в измене, потому что ему пришлось бы умереть за это.  Такой
напыщенный осел, как Лэнс,  не  заслуживал  смерти  только  за  то,  что
повторял речи своего господина. Я увидел, как глаза его расширились.
   - Я не хотел сказать ничего...
   - Ничего и не случится, - перебил я его, - пока  ты  будешь  помнить,
что нельзя купить лошадь у человека, которому она  не  принадлежит.  Это
лошади Баккипа, принадлежащие королю.
   - Конечно, - Лэнс дрожал, - может быть, это не правильная  бумага.  Я
уверен, что тут какая-то ошибка. Я пойду к своему господину.
   - Разумное решение, - тихо  произнес  за  моей  спиной  Хендс,  снова
обретая уверенность.
   - Что ж, тогда пошли,  -  рявкнул  Лэнс  своему  мальчику  и  толкнул
парнишку. Мальчик злобно посмотрел на нас и пошел за своим  хозяином.  Я
не винил его. Лэнс был из тех людей, которым обязательно нужно отомстить
кому-то за свое плохое настроение.
   - Как ты думаешь, они вернутся? - тихо спросил меня Хендс.
   - Или вернутся, или Регалу придется отдать назад деньги герцогу Рему.
   Мы молча обдумали вероятность этого.
   - Так. Что же мне делать, когда они вернутся?
   - Это только подпись Регала,  больше  ничего.  Если  бумагу  подпишет
король или будущая королева, ты должен отдать им лошадей.
   - Одна из этих кобыл жеребая! - возразил  Хендс.  -  У  Баррича  были
большие планы на жеребенка. Что он  скажет,  если,  когда  он  вернется,
лошадей не будет?
   - Мы всегда должны помнить, что эти лошади принадлежат королю. Он  не
рассердится на тебя за то, что ты подчинился правильному приказу.
   - Мне это не нравится. - Он  возбужденно  посмотрел  на  меня.  -  Не
думаю, что такое могло бы случиться, если бы Баррич был здесь.
   - Полагаю, могло бы, Хендс. Не вини себя. Сомневаюсь, что это  худшее
из того, что мы увидим еще до конца зимы. Но пошли  мне  весточку,  если
они вернутся.
   Он мрачно кивнул, и я ушел. Мой визит в конюшни был  испорчен.  Я  не
хотел идти по рядам стойл и думать о том, сколько лошадей там  останется
к концу зимы.
   Я пересек двор, медленно вошел внутрь и поднялся по ступенькам в свою
комнату. Я  остановился  на  площадке.  Верити?  Ничего.  Я  ощущал  его
присутствие в себе, он мог передать мне свое желание, иногда  даже  свои
мысли. Но по-прежнему, когда я пытался дотянуться до него, у меня ничего
не получалось. Это  расстраивало  меня.  Умей  я  уверенно  пользоваться
Скиллом - ничего этого не случилось бы. Я  остановился,  чтобы  от  души
проклясть Галена и все, что он сделал со мной. У меня был  Скилл,  а  он
выжег его из меня, оставив мне только эту странную непредсказуемую силу.
Но что с Сирен? Или Джастином? И всеми остальными членами группы? Почему
Верити не использовал их, чтобы узнавать,  что  происходит  в  замке,  и
передавать через них свои желания?
   Страх охватил  меня.  Почтовые  птицы  из  Бернса.  Сигнальные  огни,
владеющие Скиллом члены группы на башнях - по-видимому, все эти  способы
связи внутри королевства и с королем работали очень  плохо.  Скорее  они
соединяли Шесть Герцогств в одно целое и делали  нас  королевством,  чем
союз герцогов. Теперь, в это тяжелое время, мы больше,  чем  когда-либо,
нуждались в них. Почему они не работают?
   Я хотел задать этот вопрос  Чейду  и  взмолился,  чтобы  он  поскорее
вызвал меня. Он стал звать меня реже, чем раньше, и  я  чувствовал,  что
нуждаюсь в его советах. Что ж, а разве я  не  исключил  его  из  большей
части моей жизни? Может быть, то, что я чувствую, это  просто  отражение
всего того, что скрываю  от  него  я?  Естественное  отдаление,  которое
возникает между убийцами?
   Я подошел к двери своей комнаты как раз в тот момент,  когда  Розмэри
перестала стучать.
   - Я тебе нужен? - спросил я ее. Она очень серьезно сделала реверанс.
   - Наша госпожа, будущая королева Кетриккен, хочет, чтобы вы пришли  к
ней, как только сможете.
   -  Это  значит  прямо  сейчас,  верно?  -  Я  пытался  заставить   ее
улыбнуться.
   - Нет, - нахмурилась она. - Госпожа  сказала  "как  только  сможете",
сир. Разве это не правильно?
   - Совершенно правильно. Кто так усердно занимается твоими манерами?
   Она тяжело вздохнула.
   - Федврен.
   - Федврен вернулся из своего летнего путешествия?
   - Он вернулся уже две недели назад, сир!
   - Видишь, как мало я  знаю!  Когда  я  в  следующий  раз  его  увижу,
обязательно расскажу, как хорошо ты говоришь.
   - Спасибо вам, сир.
   Позабыв о своем тщательно соблюдаемом этикете, она уже прыгала к тому
времени, когда добралась до  верхних  ступенек,  и  я  услышал,  как  ее
каблучки стучат по  ступенькам,  как  камушки.  Славный  ребенок.  Я  не
сомневался в том, что Федврен натаскивает ее для работы  посыльной.  Это
была одна из его обязанностей. Я быстро  зашел  в  свою  комнату,  чтобы
переменить рубашку, и спустился вниз, к покоям Кетриккен. Я  постучал  в
дверь, и Розмэри открыла.
   - Вот я и смог, - сказал я ей и был вознагражден улыбкой  и  ямочками
на щеках.
   - Входите, сир. Я скажу моей госпоже, что вы уже здесь, -  произнесла
она, указала мне на кресло и исчезла во  внутренних  покоях.  Изнутри  я
услышал приглушенное бормотание женских голосов. Сквозь открытую дверь я
увидел леди, которые занимались шитьем  и  болтали.  Королева  Кетриккен
кивнула  Розмэри,  извинилась  и  вышла  ко  мне.  Через   секунду   она
остановилась передо мной. Бирюзовое платье подчеркивало синеву ее  глаз.
Свет поздней осени пробивался сквозь заставленное цветами окно и блестел
в золоте ее волос. Я понял, что уставился на нее, и опустил глаза. Потом
встал и поклонился. Она не стала ждать, пока я выпрямлюсь.
   - Давно ли ты был у короля? - без предисловий спросила она меня.
   - В последние несколько дней не был, моя леди, королева.
   - Тогда я предлагаю тебе навестить его сегодня вечером. Я  беспокоюсь
о нем.
   - Как вам будет угодно, моя королева. - Я ждал. Она, конечно,  не  за
этим звала меня.
   Через мгновение она вздохнула:
   - Фитц, здесь я одинока, как никогда раньше.  Неужели  ты  не  можешь
называть меня Кетриккен и хоть некоторое время обращаться со мной как  с
человеком?
   Внезапная перемена ее тона выбила меня из колеи.
   - Конечно, - ответил я, но голос мой был слишком официальным.
   Опасность, прошептал Ночной Волк.
   Опасность? Как это?
   Это не твоя самка. Это самка вожака.
   Как будто я нащупал языком  свой  больной  зуб.  Осознание  ошеломило
меня. Здесь была опасность,  которой  следовало  остерегаться.  Она  моя
королева, но я не Верити, а она не моя возлюбленная, как  бы  ни  билось
мое сердце при виде нее.
   Но она была моим другом. Она доказала это в Горном Королевстве. Я был
обязан ей спокойствием - так бывают обязаны друг другу близкие люди.
   - Я хочу видеть короля, - сказала Кетриккен. Она жестом приказала мне
сесть и поставила собственное кресло напротив  моего.  Розмэри  принесла
свою маленькую скамеечку, чтобы сесть у ног Кетриккен.  Несмотря  на  то
что мы были в комнате одни, королева понизила  голос  и  наклонилась  ко
мне, когда заговорила.
   - Я прямо спросила его,  почему  меня  не  позвали,  когда  прискакал
всадник. Он казался озадаченным, но не успел сказать и слова, как  вошел
Регал. Я видела, что он очень спешит. Как будто кто-то сбегал и  доложил
ему, что я у короля, а он немедленно все побросал и пришел.
   Я мрачно кивнул.
   - Он не дал мне возможности  говорить  с  королем.  Вместо  этого  он
захотел сам объяснить мне все. Утверждал,  что  гонца  привели  прямо  в
покои короля и что он  встретился  с  ним,  поскольку  пришел  навестить
своего отца. Он отправил мальчика отдохнуть, пока говорил с  королем.  А
потом они вместе решили, что  уже  ничего  нельзя  сделать.  Тогда  Шрюд
послал его объявить  об  их  решении  мальчику  и  собравшимся  людям  и
рассказать о состоянии казны. По словам Регала, мы на грани разорения  и
нам приходится беречь каждое пенни. "Бернс  должен  сам  позаботиться  о
своих людях", - сказал он мне. А когда я заметила, что люди Бернса - это
народ Шести Герцогств, он ответил, что Бернс всегда  был  сам  по  себе.
"Это глупо, - сказал он, - ожидать, что Бакк  будет  охранять  побережье
так далеко на север, и к тому же так долго". Фитц, ты знал, что  Ближние
острова уже сданы пиратам?
   Я в ярости вскочил на ноги:
   - Это не правда.
   - Регал утверждает, что это так, - неумолимо продолжала Кетриккен.  -
Он говорит, что перед отъездом Верити решил,  что  нет  никакой  надежды
уберечь их от пиратов. И поэтому он  отозвал  в  доки  "Констанцию".  Он
говорит, что Верити обратился Скиллом  к  Карроду  и  приказал  привести
корабль в Баккип для ремонта.
   - Этот корабль был приведен в порядок сразу после жатвы. Потом Верити
послал его охранять берег между Силбеем и Галлсом, и он должен был  быть
готовым прийти на помощь Ближним островам.  Верити  не  оставил  бы  эту
часть побережья без  наблюдения.  Если  пираты  построят  укрепления  на
Ближних островах, мы никогда не освободимся от них. Они будут нападать и
зимой и летом.
   - Регал утверждает, что они уже там.  Он  говорит,  что  теперь  наша
единственная  надежда  -  договориться  с  ними.  -   Ее   синие   глаза
всматривались в мое лицо.
   Я медленно опустился в кресло, близкий  к  обмороку.  Как  что-то  из
этого может оказаться правдой?  Как  могло  это  быть  скрыто  от  меня?
Ощущение Верити внутри меня отражало мое смущение.  Он  тоже  ничего  не
знал об этом.
   - Не думаю, что будущий король стал бы о чем-нибудь договариваться  с
пиратами. Разве что острием своего меча.
   - Значит, дело не  в  том,  что  он  скрыл  это  от  меня,  чтобы  не
расстраивать? Регал подразумевал, что Верити не хотел  говорить  мне  об
этом, потому что я все равно ничего не пойму,  -  голос  ее  дрожал.  Ее
ярость от того,  что  Ближние  острова  передали  пиратам,  пересиливала
личную боль из-за того, что Верити  мог  счесть  ее  недостойной  своего
доверия. Мне так захотелось обнять ее и успокоить, что у меня внутри все
заболело.
   - Моя леди, - голос мой охрип, - примите эту правду из моих уст,  как
если бы она исходила от самого Верити. Все это так же фальшиво,  как  вы
правдивы. Я найду дно этой сети лжи и взрежу его.  Мы  посмотрим,  какая
рыбка вывалится наружу.
   - Я надеюсь, что ты тихо выяснишь это для меня, Фитц?
   - Моя леди, вы одна из немногих, кто знает, как долго я упражнялся  в
тихих делах.
   Она серьезно кивнула.
   - Как ты понимаешь, король не отрицал всего этого. Но мне показалось,
что он не понял и половины  того,  что  говорил  Регал.  Он  был..,  как
ребенок, который прислушивается к разговору взрослых, кивает в такт,  но
мало что понимает... - Она нежно посмотрела вниз, на сидящую  у  ее  ног
Розмэри.
   - Я тоже пойду повидать короля. Обещаю, что раздобуду ответы для вас,
и сделаю это быстро.
   - До прибытия герцога Бернса, -  предупредила  она  меня.  -  К  тому
времени я должна знать правду. Хотя бы это я сделаю для него.
   - У нас будет для него не только правда, моя леди, королева, - обещал
я ей. Изумруды все еще лежали в моем кошельке. Я знал, что она не станет
жалеть их.

20
НЕУДАЧИ

   Во время войны с пиратами красных кораблей Шесть Герцогств неимоверно
страдали от их зверств и жестокости. Народ Шести Герцогств в  это  время
стал ненавидеть островитян больше, чем когда-либо раньше. Во времена  их
отцов  и  дедов  островитяне  были  и  торговцами,  и  пиратами.  Набеги
устраивали единичные корабли. Подобной пиратской "войны"  в  королевстве
не было со времен короля Вайздома. Хотя атаки пиратов случались довольно
часто,  по-прежнему  для  Шести   Герцогств   больше   значили   корабли
островитян, приходившие к их берегам для торговли. Всем было известно  о
кровной  связи  между  аристократическими  семьями  Шести  Герцогств   и
некоторыми родами  островитян,  поскольку  у  многих  были  "кузены"  на
островах.
   После зверского набега, предшествовавшего  нападению  на  Кузницу,  и
разграбления  самой  Кузницы  все  дружелюбные  разговоры  об   островах
прекратились.  Исторически  сложилось  так,   что   корабли   островитян
подходили к берегам Шести Герцогств по большей  части  для  грабежа  или
торговли. Торговцы королевства предпочитали не рисковать  в  их  ледяных
бухтах  и  каналах  с  быстрым  течением.  Теперь   торговля   полностью
прекратилась. Таким образом, люди на протяжении долгого  времени  ничего
не знали о своих островных  родственниках.  Слово  "островитянин"  стало
синонимом слова "пират", и  в  глазах  народа  Шести  Герцогств  у  всех
островных судов были красные кили.
   Но один человек, Чейд Фаллстар, личный советник короля Шрюда, решился
посетить Внешние острова в эти тяжелые дни. В его записях мы читаем:
   "В Шести Герцогствах даже не знали Кебала Сырого Хлеба.  Это  имя  не
смели  и  произнести  на  островах.  Независимый  народ  разбросанных  и
обособленных селений островов никогда не подчинялся ни одному королю.  И
Кебал Сырой Хлеб не считался там королем. Скорее он был злой силой,  как
ветер,  из-за  которого  мачты  покрываются  льдом  и  корабли  за   час
переворачиваются в море кверху  килем.  Те  несколько  встреченных  мною
человек, которые не боялись говорить, сказали мне, что Кебал обрел  свою
силу, подчиняя своей воле отдельных пиратов и пиратские корабли.  Забрав
их в свои руки, он направил свои усилия  на  то,  чтобы  собрать  лучших
лоцманов, капитанов и  бойцов,  которых  могли  предложить  разбросанные
селения. Семьи тех, кто отказывался от его  предложений,  были  вырезаны
или  "перекованы",  как  мы  сейчас  стали  это  называть.  Обезумевших,
потерявших человеческий облик "перекованных" оставляли жить  с  родными.
Большинство было вынуждено  собственными  руками  убивать  членов  своих
семей. Обычаи островитян очень  строги  в  отношении  обязанности  главы
семьи наводить порядок среди ее членов. Вести об  этом  распространялись
все дальше, и все меньше людей находили в себе мужество отвечать отказом
на предложения Кебала. Некоторые бежали:  их  большие  семьи  все  равно
вырезались. Другие предпочитали самоубийство,  но  семьи  их  опять-таки
гибли. Это привело к тому, что очень немногие  осмеливались  открыто  не
повиноваться Кебалу и его кораблям. Даже неодобрительные разговоры о нем
немедленно вызывали страшную реакцию.
   Какими бы малыми ни были те крупицы  знания,  которые  я  отыскал  во
время этого визита, они были собраны с огромным трудом. Слухи я  собирал
тоже, хотя они попадались так же редко, как черные овцы в белом стаде. Я
перечисляю их здесь:  говорили  о  белом  корабле,  о  корабле,  который
приходит, чтобы разделять души. Не забирать или уничтожать, а разделять.
Шептали также о белой женщине, которую даже Кебал Сырой  Хлеб  боится  и
почитает. Многие считали, что беды, обрушившиеся на их  страну,  вызваны
продвижением "ледяных китов", или ледников. Они  всегда  скапливались  в
верхних пределах их узких долин,  но  теперь  надвигались  быстрее,  чем
помнит кто-либо из ныне живущих  людей.  Они  быстро  покрывали  скудные
пахотные земли островитян и каким-то образом - никто не мог или не хотел
объяснить мне, каким именно, - приносили "изменения воды"".

   В этот вечер я не без трепета пошел навестить короля. Наверняка он не
забыл нашего последнего разговора о Целерити. Так же, как и я. Я твердил
себе, что иду к нему не из личных соображений, а для Кетриккен и Верити.
Так что я постучал, и Волзед неохотно впустил меня.
   Король сидел в своем  кресле  у  очага.  Шут  устроился  у  его  ног,
задумчиво глядя в огонь. Король Шрюд поднял  глаза,  когда  я  вошел.  Я
представился, и он тепло приветствовал меня,  потом  пригласил  сесть  и
рассказать ему, как прошел мой день. При этих словах я  бросил  на  шута
быстрый озадаченный взгляд. Он ответил мне горькой  улыбкой.  Я  сел  на
табуретку напротив шута и стал ждать.
   Король Шрюд милостиво посмотрел на меня.
   - Ну, парень, хорошо ли ты провел день? Расскажи-ка мне о нем.
   - Я провел.., тревожный день, мой король.
   - Правда? Ну что ж,  выпей  чашечку  моего  чая.  Он  творит  чудеса,
отлично успокаивает нервы. Шут, налей моему мальчику чашку чая.
   - Охотно, мой король. Я выполню ваш приказ даже более охотно,  чем  я
делаю это для вас.
   С удивительной живостью шут вскочил на ноги. На углях в камине  стоял
пузатый глиняный  котелок  с  греющимся  чаем.  Шут  наполнил  кружку  и
протянул мне с пожеланием:
   - Осуши ее залпом, как наш король, и ты разделишь его спокойствие.
   Я взял кружку из его рук и поднес ее к губам. Я вдохнул аромат, потом
слегка коснулся жидкости кончиком языка. Она пахла теплом и  специями  и
приятно щекотала мой язык. Я не стал пить и с улыбкой опустил чашку.
   - Приятный настой, но разве бутоны птичьей вишни не наркотик? - прямо
спросил я у короля.
   Он улыбнулся мне:
   - Не в таких малых дозах. Волзед заверил меня,  что  это  хорошо  для
моих нервов и для моего аппетита.
   - Да уж, это отлично действует на аппетит, - вмешался шут,  -  потому
что чем больше вы пьете, тем сильнее хотите выпить еще.  Пей  побыстрей,
Фитц, потому что скоро у тебя будет компания. Чем больше ты выпьешь, тем
меньшим сможешь поделиться. - Сделав изящный жест, шут махнул  рукой  по
направлению к двери  в  то  самое  мгновение,  когда  она  распахнулась,
впуская Регала.
   - А-а, еще гости, - радостно засмеялся король Шрюд. - До чего веселый
вечер! Садись, мой мальчик, садись. Фитц только что рассказывал нам, что
у него был беспокойный день. Я предложил ему  кружку  моего  чая,  чтобы
успокоить его.
   - Без сомнения, это принесет ему пользу, - вежливо согласился  Регал.
Он с улыбкой повернулся ко мне:
   - Беспокойный день, Фитц?
   - Грустн