орое ей подарил принц Чивэл, - рубины его бабушки - самому королю Регалу, чтобы купить зерно и строительный лес для поселков Бакка, которые нужно восстанавливать.
     - Пейшенс, - прошептал я.
     Я видел однажды эти рубины, давно, когда мы только что познакомились. Она считала их слишком ценными даже для того, чтобы надевать, но показала их мне и сказала, что когда-нибудь их будет носить моя невеста. Давным-давно. Я отвернулся, чтобы не выдать себя.
     - Где ты проспал весь прошлый год... Коб, что ничего этого не знаешь? - саркастически спросила Хани.
     - Я уезжал, - ответил я тихо, снова повернулся к столу и с трудом встретил ее взгляд. Я надеялся, что на моем лице ничего не отразилось.
     Она склонила голову набок и улыбнулась мне.
     - Куда? - весело контратаковала она. Она мне совсем не нравилась.
     - Я жил один, в лесу, - сказал я наконец.
     - Почему? - Она улыбалась, нажимая на меня. Я был уверен, что она знает, в какое неловкое положение ставит меня.
     - Вероятно, потому, что я так хотел. - Это прозвучало очень похоже на Баррича, и я чуть было не оглянулся поискать его.
     Она поджала губы, ничуть не раскаиваясь, но арфист Джош слишком резко поставил на стол кружку с элем. Взгляд его слепых глаз, который он метнул на дочь, был всего лишь короткой вспышкой, но Хани внезапно успокоилась. Она положила руки на край стола, как ребенок, которого выбранили. Я думал, что она смущена, пока не встретил брошенный из-под ресниц взгляд. Ее быстрая улыбка была вызывающей. Я отвернулся, не понимая, почему она все время клюет меня. Лицо Пайпер покраснело от сдерживаемого смеха. Я опустил глаза, ненавидя краску, которая неожиданно залила мое лицо.
     Пытаясь снова завязать разговор, я спросил:
     - Есть свежие новости из Баккипа?
     Арфист Джош засмеялся:
     - Немного свежих неприятностей, о которых стоило бы рассказывать. Все одно и то же, меняются только названия городов и поселков. О, есть, правда, одна новость, очень даже интересная. Говорят, что король Регал собрался повесить самого Рябого Человека.
     Я как раз делал очередной глоток. Поперхнувшись, я спросил:
     - Что?
     - Это глупая шутка, - заявила Хани. - Король Регал велел кричать на каждом углу, что он заплатит сто золотых любому, кто приведет ему человека в шрамах от оспы, или сотню серебряных монет каждому человеку, который может что-нибудь рассказать о нем.
     - Человек в шрамах от оспы? Это все описание? - спросил я осторожно.
     - Говорят, что он худой, седой и иногда переодевается в женщину. - Джош весело хихикал, даже не догадываясь, как все заледенело у меня внутри от его слов. - И он виновен в ужаснейшей измене. Ходят слухи, что король обвиняет Рябого в исчезновении королевы Кетриккен и ее нерожденного ребенка. Некоторые говорят, что он всего лишь сумасшедший старик, который утверждает, что был советником Шрюда. Якобы он написал письма всем прибрежным герцогам и уверял их, что Верити еще вернется, а его ребенок унаследует трон Видящих. Но поговаривают также, что король Регал просто собирается повесить Рябого Человека и так покончить со всеми несчастьями Шести Герцогств.
     Он снова усмехнулся, а я приклеил на свое лицо жалкую усмешку и кивал, как слабоумный. Чейд, думал я про себя. Каким-то образом Регал напал на след Чейда. Если он уже знает, что Чейд рябой, что ему еще может быть известно? Он, очевидно, связал его с фигурой леди Тайм. Я подумал, где же сейчас Чейд и все ли с ним в порядке. С внезапным отчаянием я захотел знать все о его планах и заговоре, из которого он меня исключил. Сердце мое внезапно упало, когда я посмотрел на свои собственные действия немного с другой стороны. Выгнал ли я Чейда, чтобы защитить его от своих планов, или покинул его как раз тогда, когда ему более всего был нужен помощник?
     - Ты еще здесь, Коб? Я все еще вижу твою тень, но твое место за столом что-то притихло.
     - О, я здесь, арфист Джош. - Я попытался говорить весело. - Просто размышляю о том, что ты сказал, вот и все.
     - Думает, какого рябого старика он может продать королю Регалу, судя по выражению его лица, - едко вставила Хани. Я внезапно понял, что она рассматривает свои непрерывные уколы как род флирта. Я быстро решил, что мне вполне достаточно разговоров и общества себе подобных на этот вечер. Я слишком долго не практиковался в общении с людьми. Теперь я уйду. Лучше пусть они считают меня странным и грубым, чем начнут любопытствовать.
     - Что ж, благодарю вас за песни и за беседу, - сказал я как можно вежливее. Я вытащил медяк, чтобы оставить его для мальчика. - И лучше я вернусь на дорогу.
     - Но уже совсем стемнело! - удивленно возразила Пайпер. Она поставила свою кружку и посмотрела на Хани, которая выглядела потрясенной.
     - К тому же еще и холодно, моя леди, - заметил я весело. - Я предпочитаю путешествовать по ночам. Сейчас почти полная луна, и света будет достаточно на Речной дороге.
     - Разве ты совсем не боишься "перекованных"? - сосредоточенно спросил арфист Джош.
     Теперь был мой черед удивиться:
     - Так далеко внутри страны?
     - Ты действительно жил на дереве! - воскликнула Хани. - Все дороги кишат ими. Некоторые путники нанимают стражников, лучников. Другие, такие как мы, путешествуют группами и только днем.
     - Разве патрули не могут, по крайней мере, не пускать их на дороги? - спросил я, потрясенный.
     - Патрули? - Хани презрительно фыркнула. - Большинство из нас уж лучше повстречаются с "перекованными", чем со стаей людей с пиками из Фарроу. "Перекованные" не беспокоят их, и поэтому они не беспокоят "перекованных".
     - А тогда зачем же они патрулируют? - спросил я сердито.
     - В основном они ловят контрабандистов. - Джош заговорил, прежде чем Хани успела раскрыть рот. - По крайней мере, им бы хотелось, чтобы люди думали именно так. Многих честных путников они останавливают, обшаривают их вещи и забирают все, что им нравится, заявляя, что это контрабанда или было украдено в ближайшем городе. Думаю, лорд Брайт плохо платит им и они берут себе плату сами.
     - А принц... король Регал... ничего не делает? - Этот титул и этот вопрос душили меня.
     - Что ж, если ты собираешься идти до самого Тредфорда, ты можешь пожаловаться ему сам, - едко сказала Хани. - И я уверена, что он выслушает тебя, так же как он "выслушал" дюжину посланцев, которые приходили раньше. - Она помолчала и казалась задумчивой. - Хотя я слышала, что, если "перекованные" забираются достаточно далеко в глубь страны и становятся для него помехой, он находит способы разделаться с ними.
     Я чувствовал себя больным и разбитым. Король Шрюд всегда гордился тем, что в Бакке можно почти не бояться разбойников, пока человек держится главных дорог. Услышать, что теперь те, кто должен сторожить королевские дороги, сами немногим лучше разбойников, было все равно что ощутить, как во мне проворачивается небольшой клинок. Мало того что Регал захватил трон и бросил Баккип. Он даже не притворяется, что правит разумно. Я оцепенело подумал, не решил ли он наказать весь Бакк за отсутствие энтузиазма при восхождении на престол короля Регала? Глупое любопытство. Я знал, что он на это способен.
     - Что ж. "Перекованные" или люди из Фарроу, но я все равно должен идти, - сказал я им, допил остатки эля и поставил кружку.
     - Почему бы не подождать до утра, парень, и не пойти вместе с нами? - внезапно предложил Джош. - Сейчас днем не слишком жарко, потому что с реки всегда дует свежий ветер. А нынче вчетвером безопаснее, чем втроем.
     - Я очень благодарен вам за это предложение... - начал я, но Джош прервал меня.
     - Не благодари меня, потому что это было не предложение, а просьба. Я слеп, или почти слеп. Ты, конечно, это заметил. Кроме того, ты заметил, что со мной две миловидные женщины, хотя, по тому, как Хани подкусывала тебя, я могу сказать, что ты больше улыбался Пайпер, чем ей.
     - Папа! - с негодованием крикнула Хани, но Джош настойчиво продолжал.
     - Я не предлагаю, а прошу дать нам твою правую руку. Мы не богаты и не можем заплатить стражникам. Но теперь нам приходится путешествовать, бродят по дорогам "перекованные" или нет.
     Потускневшие глаза Джоша безошибочно встретили мой взгляд. Хани смотрела в сторону, губы ее были крепко сжаты, а Пайпер откровенно наблюдала за мной. На лице ее была мольба. "Перекованные". Прижатый к земле. Кулаки.
     - Я не очень-то хорошо сражаюсь, - сказал я ему бесцветно.
     - По крайней мере, ты увидишь, куда замахиваться, - ответил он упрямо. - И конечно, раньше меня заметишь их приближение. Послушай, ты идешь в том же направлении, что и мы. Неужели для тебя так трудно будет несколько дней идти днем, а не ночью?
     - Отец, не проси его, - заговорила Хани.
     - Лучше я попрошу его пойти с нами, чем буду упрашивать "перекованных" отпустить вас целыми и невредимыми! - сказал он хрипло, потом снова повернул лицо ко мне и добавил:
     - Мы встретили нескольких "перекованных" пару недель назад. У девушек хватило ума убежать, когда я перестал поспевать за ними, но "перекованные" утащили всю нашу еду, изувечили мою арфу и...
     - И они побили его, - тихо сказала Хани, - и тогда мы с Пайпер поклялись, что в следующий раз никуда не побежим, если для этого придется бросить папу. - Теперь в ее голосе не было ни игры, ни насмешки. Она знала, что говорит.
     Я задержусь, вздохнул я, обращаясь к Ночному Волку. Жди меня, следи за мной, иди за мной невидимым.
     - Я пойду с вами, - согласился я. Не могу сказать, что испытал при этом большое удовольствие. - Но я не умею драться.
     - Как будто мы сами не поняли этого по его лицу - Хани обращалась к Пайпер. В ее голосе снова была издевка, но я сомневался, что она понимает, как сильно ранят меня ее слова.
     - Я могу заплатить тебе только моей благодарностью, Коб. - Джош протянул мне руку через стол, и я пожал ее - древний знак, что сделка заключена. Внезапно он улыбнулся с явным облегчением. - Так что прими мою благодарность и долю всего того, что нам предложат как менестрелям. У нас нет денег, чтобы заплатить за комнату, но трактирщик предложил нам укрыться на ночь в его амбаре. Сейчас не то что раньше, когда менестрель получал комнату и ужин, стоило ему только попросить. Но по крайней мере, у амбара есть дверь, которая будет стоять между нами и ночью. А у трактирщика доброе сердце. Он пустит и тебя в амбар, если я скажу, что ты согласился охранять нас.
     - Это лучше всего, что у меня было в последнее время, - сказал я, пытаясь быть вежливым. Сердце мое упало.
     Теперь во что ты вляпался? - поинтересовался Ночной Волк.
     Если бы я мог знать.

5
ПРОТИВОСТОЯНИЯ

     Что такое Уит? Некоторые скажут, что это извращение, искаженное сознание, когда люди узнают жизнь и языки животных, чтобы постепенно самим превратиться в животное. Но, изучая его и тех, кто им пользуется, я тем не менее пришел к другому заключению. Уит, по-видимому, форма связи сознания обычно с каким-то определенным животным. Для человека, применяющего Уит, мысли и чувства этого животного делаются открытыми. Как уверяют многие, это не дает людям знания языков птиц и зверей. Владеющий Уитом ощущает жизнь во всех ее проявлениях, включая человеческую и даже некоторых из деревьев - самых могучих и самых древних. Но при этом он не может вовлечь в "беседу" случайное животное. Такой человек может ощущать близкое присутствие зверя и, возможно, сказать, устал ли он, агрессивен или любопытен. Но это не дает власти над лесными зверями и птицами небесными, как утверждают некоторые легенды. Владеющий Уитом может, однако, перенять натуру животного и вместе с ней некий элемент человечности, который несет в себе каждое из них. Легендарная преданность животных владеющим Уитом - это совсем не то же самое, что верность своему хозяину обычного животного. Скорее, это отражение преданности, которую владеющий Уитом дает своему товарищу по связи. Любовь за любовь.

***

     Я спал плохо, и дело было не только в том, что я уже отвык спать по ночам. То, что музыканты говорили о "перекованных", испугало меня. Они залезли на чердак и устроились там в сене, а я нашел себе угол, где мог прижаться спиной к стене и ясно видеть дверь. Это было странно - снова проводить ночь в амбаре. Это был хороший, крепкий амбар, построенный из речного камня, извести и балок. Трактирщик держал корову, несколько кур и лошадей, которых он сдавал внаем. Кроме того, тут было несколько лошадей, принадлежавших постояльцам. Домашние звуки, запах сена и животных остро напомнили мне конюшни Баррича. Я внезапно почувствовал безумную тоску - так я никогда не тосковал о своей собственной комнате в замке. Я стал думать о том, что сейчас с Барричем и знает ли он о жертвенничестве Пейшенс. Я подумал о любви, которую когда-то они испытывали друг к другу и которая была уничтожена чувством долга Баррича. Пейшенс ушла, чтобы выйти замуж за моего отца, того самого человека, которому Баррич дал обет верности. Думал ли он когда-нибудь о том, чтобы попытаться вернуть ее? Нет. Я понял это мгновенно, не сомневаясь ни минуты. Дух Чивэла вечно стоял бы между ними. А теперь и мой тоже.
     Мои мысли переключились на Молли. Она сделала для нас то же, что Баррич для себя и Пейшенс. Она сказала мне, что моя одержимая преданность королю никогда не даст нам принадлежать только друг другу. Так что она нашла кого-то другого, кого сможет любить так же сильно, как я люблю Верити. Я ненавидел в ее решении все, кроме того, что оно спасло ей жизнь. Она оставила меня. Ее не было в Баккипе, и она не смогла разделить мое падение и бесчестье. Я невольно потянулся к ней Скиллом, потом остановился и упрекнул себя. Я действительно хотел ее видеть? Там сейчас ночь, и, скорее всего, она сейчас в объятиях другого человека. Я почувствовал почти физическую боль в груди от этой мысли. У меня не было права шпионить за тем кусочком счастья, который она сумела найти для себя. Тем не менее, засыпая, я думал о ней и безнадежно стремился к тому, что было между нами.
     Своенравная судьба принесла мне сон о Барриче, яркий сон, в котором не было смысла. Я сидел напротив него, а он устроился у огня и возился с кожей, как обычно по вечерам. Но в его кружке вместо бренди был горячий чай, и работал он над маленькой кожаной туфлей. Он проталкивал шило сквозь мягкую кожу, и оно вонзилось ему в руку. Он выругался при виде крови, а потом почему-то поднял глаза и попросил у меня прощения за то, что пугается в моем присутствии.
     Я проснулся совершенно сбитым с толку. Баррич нередко шил для меня ботинки, когда я был маленьким, но я не мог вспомнить, чтобы он хоть раз извинился за ругань. Он, впрочем, довольно часто бил меня в детстве, если подобными словами пользовался я. Странно. Я постарался забыть этот сон, но спать мне теперь не хотелось.
     Когда я осторожно прощупал Уитом амбар, то обнаружил только смутные сны спящих животных. Все были спокойны, кроме меня. Пришли мысли о Чейде, чтобы дразнить и мучить меня. Он был стариком во многих смыслах. Когда король Шрюд был жив, он снабжал Чейда всем необходимым, чтобы королевский убийца мог жить в безопасности. Чейд очень редко выходил из своей потайной комнаты - только для того, чтобы делать "тихую работу". Теперь он жил сам по себе и делал Эль знает что. Его преследовали солдаты Регала. Я сильно потер ноющую голову. Мое беспокойство было совершенно бессмысленным, но остановиться я не мог.
     Я услышал легкие шаги, за которыми последовал удар, - кто-то спускался с чердака и пропустил последнюю ступеньку лестницы. Вероятно, одна из женщин пошла в туалет. Но мгновением позже я услышал шепот Хани:
     - Коб?
     - Что? - спросил я неохотно.
     Она повернулась на голос, и я услышал, как она приближается. Время, проведенное с волком, обострило мои чувства. Лунный свет просачивался в плохо закрытое окно. Я ощущал ее в темноте.
     - Здесь, - сказал я, услышав, что она медлит, и Хани вздрогнула, обнаружив, что я так близко. Она добралась до моего угла и опустилась на солому рядом со мной.
     - Я боюсь засыпать, - объяснила она. - Кошмары.
     - Я знаю, каково это, - удивился силе своего сочувствия я. - Стоит только закрыть глаза, как они обрушиваются на тебя.
     - Точно, - сказала она и замолчала в ожидании. Мне больше нечего было добавить, поэтому я сидел в темноте и молчал.
     - А какие у тебя кошмары? - тихо спросила она.
     - Плохие, - сухо отозвался я. У меня не было никакого желания вызывать их глупыми разговорами.
     - Мне снится, что за мной гонятся "перекованные", но мои ноги оказываются в воде, и я не могу бежать. И я топчусь на месте, а они подходят все ближе и ближе...
     - Угу, - согласился я. Лучше, чем видеть сны о том, что тебя бьют, бьют и бьют... Я заставил себя перестать думать об этом.
     - Очень одиноко проснуться ночью и бояться.
     Я думаю, она хочет случки. Они так легко примут тебя в свою стаю?
     - Что? - спросил я ошеломленно, но ответила девушка, а не Ночной Волк.
     - Я сказала, что очень одиноко просыпаться ночью и бояться. Все время хочется найти способ почувствовать себя в безопасности, под защитой.
     - Я не знаю ничего, что могло бы встать между человеком и снами, которые приходят к нему по ночам, - сказал я скованно. Внезапно мне очень захотелось, чтобы она ушла.
     - Иногда немного ласки может... - тихо сказала она, потом протянула руку и погладила мою ладонь. Сам того не желая, я отдернул руку - Ты стесняешься, помощник писца? - спросила она застенчиво.
     - Я потерял ту, которую любил, - сказал я без выражения. - Я не могу никого представить на ее месте.
     - Понимаю. - Она внезапно поднялась, стряхивая солому со своей юбки. - Что ж, прости, что побеспокоила тебя. - Голос ее звучал оскорбленно, не огорченно. Она повернулась и ощупью пошла к лестнице. Я знал, что обидел ее, но не чувствовал своей вины. Она медленно поднималась по ступенькам, и я понимал, как она ждет, чтобы я позвал ее. Но я этого не сделал. Я подумал, что лучше было мне не приходить в город.
     Значит, мы уже не одни. Рядом со всеми этими людьми нельзя даже поохотиться как следует. Ты еще надолго задержишься?
     Боюсь, что мне придется странствовать с ними еще несколько дней. Хотя бы до следующего города.
     Ты не хочешь случки с ней, она не стая. Зачем тебе все это?
     Я не стал пытаться облечь это в слова. Все, что я мог передать ему, это чувство долга, а он не мог понять, почему моя верность Верити заставляет меня помогать этим путникам на дороге. Они были моими людьми, поскольку были людьми моего короля. Даже мне самому эта связь казалась немного странной, но так оно и было. Я должен проследить, чтобы они в безопасности дошли до следующего города.
     Мне удалось снова заснуть этой ночью, но спал я плохо. Как будто моя беседа с Хани открыла дверь кошмарам. Стоило мне нырнуть в сон, как я чувствовал, что за мной наблюдают. Я сжимался на полу моего подземелья, молясь, чтобы меня не увидели, изо всех сил сохраняя неподвижность. Мои глаза были крепко зажмурены, как у ребенка, который верит, что, если сам не видит, не видно и его. Но я ощущал искавший меня взгляд. Я чувствовал, будто Уилл смотрит на меня, а я прячусь под одеялом, но чьи-то руки уже прикасаются к нему. Уилл был совсем близко. Страх душил меня. Я не мог дышать и боялся шевельнуться. В панике я выходил из себя и проскальзывал в чей-то чужой страх, чужой кошмар.
     Я скорчился за бочкой с соленой рыбой в магазине старика Хука. Снаружи темноту прорезало поднимающееся пламя и вопли пойманных и умирающих. Я знал, что мне нужно как-то выбраться. Пираты красных кораблей обязательно придут грабить и поджигать магазин. Здесь не спрячешься. Но хорошего укрытия не нашлось, а мне было только одиннадцать, и ноги мои тряслись так сильно, что я не мог стоять, не говоря уже о том, чтобы бежать. Снаружи был хозяин Хук. Услышав первые крики, он схватил меч и бросился за дверь. "Следи за магазином, Чад", - крикнул он мне, как будто собирался просто постучаться к соседям и поболтать с пекарем. Сперва я с рад