ебенка и прошел через все Шесть Герцогств, чтобы служить ему, а теперь он прогоняет меня. Он должен был отвести меня к реке и быть рядом со мной, когда я испытал бы это. Я никогда не знал, что способен на такую ревность. Ночной Волк перестал прыгать вокруг Кетриккен и подбежал, чтобы сунуть голову мне под мышку. Я почесал его горло и обнял его. Он, по крайней мере, был мой.
     Она поняла меня! - возбужденно повторил on. - Я заставил ее понять меня, и она велела ему идти. Кетриккен подошла ко мне и сказала:
     - У меня было сильнейшее чувство, что тебе нужна помощь. Мне пришлось долго уговаривать Верити, но в конце концов он оставил дракона и пошел за тобой. Ты ранен?
     Я медленно встал на ноги и отряхнулся.
     - Ранена только моя гордость, оттого что мой король обращается со мной, как с ребенком. Он мог бы дать мне знать, что предпочитает общество Кеттл.
     Вспышка ярости в глазах Кетриккен заставила меня вспомнить, с кем я разговариваю. Но она хорошо спрятала свою двойную боль и сказала только:
     - Ты говоришь, человек был убит?
     - Не мной. Он упал на клыки каменного кабана в темноте. Я не заметил никакого шевеления драконов.
     - Не смерть, а пролитая жизнь, - сказала Кеттл Верити. - Это возможно. Как запах свежего мяса поднимает умирающую от голода собаку. Они голодны, мой король, но их еще можно разбудить. Если вы найдете способ накормить их.
     - Мне не нравится, как это звучит! - воскликнул я.
     - Дело не в том, что нам нравится или не нравится, - весомо объяснил Верити, - такова природа драконов. Они должны быть наполнены, а наполняет их жизнь. Ее можно отдать добровольно, чтобы создать дракона. А потом, когда они поднимутся в небо, они сами возьмут все, что им нужно, чтобы поддерживать свои силы. Что, ты думаешь, им предложил король Вайздом в обмен на уничтожение красных кораблей?
     - Я не понимаю ни слова из того, что вы говорите, - заявил я. Потом, немного собравшись с мыслями, воскликнул:
     - Регал послал солдат! Они идут сюда! Они в нескольких днях пути отсюда. Я подозреваю, что они торопятся и идут быстро. Люди, сторожащие колонны, поставлены там, чтобы помешать Верити бежать.
     Была уже поздняя ночь, когда я наконец разобрался, что к чему. Кеттл и Верити действительно пошли к реке сразу же после моего ухода. Они воспользовались колонной, чтобы попасть в город, где покрыли магией руки Кеттл и обновили силу Верити. Каждый взгляд на серебро ее рук будил во мне голод Скилла. Я скрывал мою ревность всеми способами. Я горячо говорил им обоим, что им страшно повезло. Они вполне могли встретить там группу Регала. Верити спокойно ответил, что он знал об опасности и все равно рисковал. Почему-то мне было еще больнее оттого, что даже моя ярость не взволновала его.
     Вернувшись, они обнаружили, что шут скалывает камень, освобождая Девушку-на-драконе. Он освободил одну ногу и начал другую. Она оставалась бесформенной каменной глыбой, но шут утверждал, что чувствует ее, скрытую под толщей камня. Он дрожал от усталости, когда его нашли. Кеттл немедленно отправила его в постель. Она взяла последний припрятанный ею кусочек эльфовой коры, растолкла его и заварила для шута. Несмотря на наркотик, он оставался усталым и замкнутым и даже не поинтересовался, что со мной произошло. Я очень волновался за него.
     Новости, которые я принес, побудили всех к действию. После еды Верити послал Старлинг, шута и волка к входу в каменоломню, чтобы стоять там на страже. Я посидел у костра некоторое время, замотав мокрой тряпкой свое распухшее и покрасневшее колено. Наверху, на постаменте, Кетриккен поддерживала огонь, а Верити и Кеттл обрабатывали камень. Старлинг, в поисках эльфовой коры, обнаружила семена карриса, которые дал мне Чейд. Кеттл забрала их и заварила питье, которое пила вместе с Верити. Работа их двигалась с пугающей скоростью.
     Кроме того, они нашли семена солнечника, которые я купил давным-давно, надеясь заменить ими эльфовую кору. С хитрой улыбкой Старлинг поинтересовалась, почему я ношу их с собой. Выслушав мои объяснения, она разразилась смехом и сообщила мне, что они считаются хорошим средством для повышения потенции. Я вспомнил слова торговки и покачал головой. Я понимал, что все это, должно быть, смешно, но не смог выдавить из себя улыбки.
     Некоторое время просидев у огня, где готовилась пища, я обратился к Ночному Волку.
     Как дела?
     Вздох.
     Менестрель предпочла бы играть на арфе. Лишенный Запаха предпочел бы скалывать камень с той статуи. А я предпочел бы охотиться. Если опасность и приближается, то она далеко.
     Будем надеяться, что там она и останется. Продолжай сторожить, мой друг.
     Я вышел из лагеря и прихрамывая стал подниматься по каменной насыпи к пьедесталу. Три ноги дракона были уже свободны, и Верити работал над последней передней лапой. Некоторое время я стоял рядом с ним, но он не соизволил заметить меня. Он продолжал откалывать и царапать и все время бормотал про себя старые детские стишки и застольные песни. Я проковылял мимо Кетриккен, устало присматривавшей за огнем, туда, где Кеттл гладила руками хвост дракона. Взгляд ее блуждал где-то далеко, она касалась чешуек и доводила до совершенства детали. Часть хвоста все еще оставалась спрятанной в камне. Я облокотился было на его толстую часть, чтобы дать немного отдохнуть своему несчастному колену, но она немедленно зашипела на меня:
     - Не смей! Не прикасайся к нему!
     Я выпрямился и отодвинулся от дракона.
     - Я трогал его раньше, - с негодованием возразил я. - И ничего плохого не происходило.
     - Это было раньше. Теперь он гораздо ближе к завершению. - Она подняла на меня глаза. Даже при свете костра я увидел, каким толстым слоем покрыла ее лицо каменная пыль, прилипшая даже к ресницам. Она выглядела невероятно усталой и в то же время оживленной какой-то потрясающей энергией. - Ты очень близок к Верити, и дракон может позвать тебя. А ты недостаточно силен, чтобы сказать нет. Он полностью втянет тебя. Он могуч. - Она почти проворковала последние слова и снова провела руками по хвосту. На мгновение я увидел вспышку цвета.
     - Кто-нибудь когда-нибудь собирается хоть что-то объяснить мне? - раздраженно спросил я. Она озадаченно посмотрела на меня:
     - Я пытаюсь. Верити пытается. Мы пытаемся. Пытаемся и пытаемся рассказать тебе, но твое сознание не может этого принять. Это не твоя вина. Слова недостаточны. И слишком опасно сейчас говорить с тобой Скиллом.
     - А вы объясните мне все, когда дракон будет закончен?
     Что-то вроде жалости было на ее лице.
     - Фитц Чивэл, мой дорогой друг! "Когда дракон будет закончен"? Когда мы с Верити будем закончены, начнется дракон.
     - Я не понимаю! - раздраженно огрызнулся я.
     - Но он говорил тебе. А я повторила, когда предупреждала шута. Драконы питаются жизнью. Целой жизнью, отданной добровольно. Вот что нужно, чтобы дракон полетел. И обычно ему нужна не одна жизнь. В древние времена, когда мудрые люди искали город Джампи, они приходили сюда группой, единым целым - а это больше, чем сумма частей, - и все отдавали дракону. Дракон должен быть наполнен. Мы с Верити должны вложить в него себя, наши жизни целиком. Для меня это проще. Эда знает, что я прожила гораздо дольше, чем мне было отпущено, и у меня нет никакого желания оставаться в этом теле. И это много труднее для Верити. Он оставляет трон, красивую любящую жену, любовь делать вещи своими руками. Он оставляет возможность проехаться на хорошей лошади, поохотиться на оленей и жить среди своего народа. О, я уже чувствую все это внутри дракона. Тщательное раскрашивание карты, ощущение чистого куска пергамента под рукой. Я даже узнаю запах его чернил. Все это он вложил в дракона. Это тяжело для него. Но он делает это, и боль, которую он себе причиняет, тоже будет вложена в дракона. Это разожжет его ярость к красным кораблям, когда дракон поднимется. Фактически он не отдал дракону только одно. Одну вещь, которая может приблизить его к цели.
     - Что? - спросил я непроизвольно. Ее старые глаза встретились с моими.
     - Тебя. Он не позволил тебе быть вложенным в дракона. Он мог бы это сделать вне зависимости от твоего желания. Он мог просто взять и втащить тебя в него. Но он отказывается. Он говорит, что ты слишком сильно любишь свою жизнь и он не заберет ее у тебя. Слишком большую часть этой жизни ты отдал своему королю, который вернул тебе только боль и несчастья.
     Знала ли она, что этими словами возвращает мне Верити? Подозреваю, что да. Я многое узнал о ее прошлом, когда говорил с ней Скиллом. И я знал, что она должна так же много узнать обо мне. Она знала, как я любил его и как мне было больно видеть его таким отдалившимся здесь. Я немедленно встал, чтобы пойти поговорить с ним.
     - Фитц! - окликнула она, и я повернулся к ней. - Я хочу, чтобы ты знал две вещи, хотя это может причинить тебе боль.
     Я напрягся.
     - Твоя мать любила тебя, - тихо проговорила она. - Ты говорил, что не можешь вспомнить ее и простить. Но она здесь, с тобой, в твоих воспоминаниях. Это была высокая светловолосая горная женщина. И она любила тебя. Она не хотела расставаться с тобой.
     От этих слов ярость овладела мной. Голова у меня закружилась. Я оттолкнул знание, которое она пыталась дать мне. Я знал, что ничего не помню о женщине, родившей меня. Снова и снова я обыскивал свою память и не находил ни следа.. Никаких следов.
     - А вторая вещь? - холодно спросил я.
     Она никак не отреагировала на мою ярость. Может быть, в ее голосе стало больше жалости.
     - Это так же плохо, а может быть, еще хуже. Но на самом деле ты уже знаешь об этом. Грустно, что это единственные дары, которые я могу предложить тебе. Изменяющему, заменившему мою живую смерть на умирающую жизнь, и грустно, что на самом деле ты уже владеешь ими. Но это так, и я должна сказать тебе правду. Ты снова доживешь до любви. Ты знаешь, что потерял девушку своей весны на далеком песчаном пляже, свою Молли, с развевающимися темными волосами и в красном плаще. Ты слишком долго был в разлуке с ней, и слишком многое выпало вам обоим. И на самом деле оба вы по-настоящему любили не друг друга. Вы любили утро вашей жизни. Это была ваша весна, и жизнь бурлила в вас, а война стояла на пороге, и тела ваши были сильными и прекрасными. Оглянись, и ты увидишь, что помнишь столько же ссор и слез, сколько любви и поцелуев. Будь мудрым. Отпусти ее и сохрани эти воспоминания в целости. Сохрани все, что можешь, и дай ей сохранить, что сможет она, от безрассудного и смелого мальчика, которого она любила. Потому что и он, и эта веселая маленькая леди теперь не больше чем воспоминания. - Она покачала головой. - Не больше чем воспоминания.
     - Вы ошибаетесь! - закричал я. - Вы ошибаетесь!
     Мой крик заставил Кетриккен вскочить на ноги. Она смотрела на меня в страхе и беспокойстве. Я не мог смотреть на нее. Высокая и светловолосая. Моя мать была высокой и светловолосой. Нет. Я ничего о ней не помнил. Я прошел мимо нее, не обращая внимания на боль в колене. Я обошел вокруг дракона, проклиная его при каждом шаге и отказываясь разбираться в своих чувствах. Дойдя до Верити, который обрабатывал левую переднюю ногу, я опустился на корточки рядом с ним и заговорил свирепым шепотом:
     - Кеттл говорит, что вы умрете, когда этот дракон будет закончен. Что вы всего себя вложите в него. Или я так понял ее, потому что не разобрался в ее словах. Скажите мне, что я ошибаюсь.
     Он покачнулся на каблуках и смахнул осколки.
     - Ты не прав, - спокойно сказал он. - Пожалуйста, возьми метлу и подмети здесь.
     Я принес метлу и подошел к нему, почти собираясь сломать ее у него над головой. Я знал, что он чувствует мою ярость, но он тем не менее жестом приказал мне расчистить его рабочее место. Я так и сделал, одним свирепым взмахом.
     - Ну вот, - сказал он тихо, - это славный гнев. Могущественный и сильный. Думаю, я возьму его, - мягким, как касание крыльев бабочки, был поцелуй его Скилла. Моя ярость была вырвана целиком из моей души и брошена...
     - Нет. Не иди за ней. - Легкий толчок Скилла Верити, и я вернулся в свое тело.
     Мгновением позже я понял, что сижу распластавшись на камне, а все мироздание кружится у меня над головой. Я чувствовал себя совершенно больным. Ярость моя исчезла, и вместо нее пришла немота усталости.
     - Вот, - продолжал Верити как ни в чем не бывало, - я сделал, как ты просил. Думаю, теперь ты лучше понимаешь, что значит вложить себя в дракона. Хотел бы ты еще немного покормить его собой?
     Я молча покачал головой. Мне было страшно раскрыть рот.
     - Я не умру, когда дракон будет закончен, Фитц. Я буду поглощен им, это верно. Так оно и будет. Но я останусь. Драконом.
     Я обрел голос:
     - А Кеттл?
     - Кестрел будет частью меня. И ее сестра Галл. Но я буду драконом. - Он вернулся к своей работе.
     - Как вы можете так поступить? - возмутился я. - Как вы можете так поступить с Кетриккен? Она все отдала, чтобы прийти к вам сюда. И вы оставите ее одну, без мужа, без ребенка?
     Он наклонился вперед, его лоб коснулся дракона, бесконечный стук прекратился. Через некоторое время он глухо сказал:
     - Мне следовало бы держать тебя здесь, чтобы ты разговаривал со мной, пока я работаю, Фитц. Стоит только мне подумать, что у меня уже не осталось никаких сильных чувств, как ты будишь их во мне. - Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Слезы прочертили две дорожки на серой каменной пыли. - А какой у меня есть выбор?
     - Просто оставьте этого дракона. Вернемся в Шесть Герцогств, соберем людей и будем сражаться с красными кораблями мечами и Скиллом, как мы это делали раньше. Может быть...
     - Может быть, мы все умрем, даже не добравшись до Джампи. Это лучший конец для моей королевы? Нет. Я верну ее назад, в Баккип, и очищу берега от пиратов. Она будет править долго и хорошо. Будет королевой. Вот. Вот что я решил дать ей.
     - А наследник? - спросил я горько.
     Он устало пожал плечами и снова взялся за резец.
     - Твоя дочь наследует трон.
     - НЕТ! Пригрозите мне этим еще раз, и я свяжусь Скиллом с Барричем, чтобы он бежал с ней.
     - Ты не можешь связаться Скиллом с Барричем, - спокойно заметил Верити. Казалось, он примеривается к очередному пальцу дракона. - Чивэл закрыл его сознание для Скилла много лет назад, чтобы никто не смог использовать его против Чивэла, как шут был использован против тебя.
     Еще одна маленькая тайна была разгадана. Но какой в этом толк?
     - Верити, пожалуйста. Умоляю вас. Не делайте этого со мной. Гораздо лучше мне быть поглощенным драконом. Я предлагаю вам себя. Возьмите мою жизнь и скормите ее дракону. Я отдам все, о чем вы меня попросите. Только обещайте, что моя дочь не будет принесена в жертву трону Видящих.
     - Я не могу дать тебе такое обещание, - тяжело сказал он.
     - Если у вас есть еще какие-нибудь чувства ко мне, - начал я, но он прервал меня:
     - Ты не можешь понять, сколько бы тебе ни объясняли! У меня есть чувства. Но я вложил их в дракона.
     Я с трудом встал и прихрамывая пошел прочь. Больше мне нечего было ему сказать. Король или мужчина, дядя или друг - я, по-видимому, потерял всякое представление о том, кто он такой. Обращаясь к нему Скиллом, я находил только его стены. Касаясь его Уитом, я чувствовал, что жизнь его мерцает между ним и драконом. А в последнее время мне казалось, что она ярче горит в драконе, а не в Верити.
     В лагере никого не было, и огонь почти погас. Я подбросил в костер дров, а потом сел рядом и стал есть сушеное мясо. Свинья уже кончалась. Скоро нам снова придется идти на охоту. Или, вернее, на охоту пойдут Ночной Волк и Кетриккен. Моя жалость к себе потеряла остроту, и я не мог придумать ничего лучшего, чем улечься в постель.
     Я спал как обычно. Драконы наводняли мои сны, и игра Кеттл приняла странный вид, когда я пытался решить, хватит ли сил у красного камня похитить мою Молли. Мои сны были отрывистыми и бессвязными, и я часто выплывал в бодрствование и лежал, уставившись в темноту. Один раз я потянулся Уитом туда, где вокруг маленького костра бродил Ночной Волк. Старлинг и шут по очереди спали. Они передвинули свой наблюдательный пост на выступ холма, откуда открывался прекрасный вид на лежащую под ними Дорогу Скилла. Мне следовало бы пойти и присоединиться к ним, но я только перевернулся на другой бок и снова погрузился в сон. Мне снились приближающиеся войска Регала - не дюжины, а сотни коричневых с золотом вливались в каменоломню, чтобы прижать нас к черным каменным стенам и перебить. Я проснулся утром от холодного прикосновения волчьего носа.
     Тебе нужно поохотиться, - серьезно предложил он, и я согласился с ним. Когда я вышел из палатки, я увидел Кетриккен, спускавшуюся с помоста. Солнце вставало, и ее костры были больше не нужны. Она могла лечь спать, но наверху, у дракона, продолжались бесконечные звон и царапанье. Наши глаза встретились. Она посмотрела на Ночного Волка.
     - Идете охотиться? - спросила она нас обоих. Волк медленно вильнул хвостом. - Я принесу лук, - заявила она и исчезла в палатке. Мы ждали. Она вышла, переодевшись в более чистый камзол, с луком в руках.
     Я отказывался смотреть на Девушку-на-драконе, когда мы проходили мимо. У колонны я заметил:
     - Если бы у нас было достаточно людей, следовало бы поставить двоих здесь, а двоих над дорогой.
     Кетриккен кивнула:
     - Странно. Я знаю, что они идут, чтобы убить нас, и вижу, как малы наши шансы избежать смерти. А мы идем охотиться, чтобы добыть немного мяса, как будто еда - это самое важное.
     Это так и есть. Еда - это жизнь.
     - И все-таки мы должны есть, чтобы жить, - эхом повторила Кетриккен слова Ночного Волка. Мы не нашли никакой дичи, достойной ее лука. Волк загнал кролика, а она сбила одну ярко раскрашенную птицу. Закончили мы тем, что стали ловить руками форель, и к середине дня у нас уже было достаточно рыбы, чтобы накормить всех. Я выпотрошил рыбу на берегу ручья и спросил Кетриккен, не будет ли она возражать, если я останусь и вымоюсь.
     - На самом деле это было бы любезностью по отношению ко всем нам, - ответила она, и я улыбнулся - не ее шутке, а тому, что она еще способна шутить. Вскоре я услышал, как она плещется в воде вверх по течению. Ночной Волк дремал на берегу. Живот его был полон рыбьей требухи.
     На обратном пути к лагерю мы обнаружили шута, крепко спящего на постаменте рядом с Девушкой-на-драконе. Кетриккен разбудила его и выбранила за свежие следы резца вокруг хвоста дракона. Он не выказал ни малейшего раскаяния и просто заявил, что Старлинг пообещала стоять на карауле до вечера, а он предпочитает спать здесь. Мы настояли на том, чтобы он вернулся в лагерь вместе с нами.
     Разговаривая друг с другом, мы подошли к палатке. Внезапно нас остановила Кетриккен.
     - Тише! - крикнула она, а потом:
     - Слушайте!
     Мы замерли на месте. Я ожидал услышать предупредительные крики Старлинг. Я напряг слух, но не уловил ничего, кроме ветра в каменоломне и отдаленного птичьего пения. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, в чем дело.
     - Верити! - воскликнул я. Я сунул рыбу в руки шута и побежал. Кетриккен обогнала меня.
     Я боялся, что найду их обоих мертвыми, что в наше отсутствие на них напала группа Регала. То, что я обнаружил, было почти так же странно. Верити и Кеттл стояли бок о бок, глядя на своего дракона. Огромное животное было завершено. Каждая чешуйка, каждая складочка, каждый коготь были безупречными во всех деталях.
     - Он лучше всех драконов, которых мы видели в каменном саду, - заявил я.
     Я дважды обошел вокруг него, и с каждым шагом увеличивалось мое восхищение. Жизнь Уита теперь сияла в нем ярко, гораздо сильнее, чем в Верити или Кеттл. Я был удивлен тем, что его бока не вздымаются от дыхания, что он не шевелится во сне. Я посмотрел на Верити и, несмотря на ярость, которая все еще тлела во мне, вынужден был улыбнуться.
     - Он безупречен, - сказал я тихо.
     - Полный провал, - безнадежно ответил он. Рядом с ним г